@темы: фото, кошачье

Все живы, и это главное. Мелковаты, худоваты, но сосут мамку исправно. Вылезают из домика и так же маршируют обратно.
Ждём месяца со дня рождения, чтобы начать прикорм.
Вот новые фото и видео. Динозаврики уже обрели кое-какую индивидуальность. Две девочки и один пацан.

Ёсечка, самая маленькая и кроткая тихоня.



читать дальше



Юнечка, самая крупная и спокойная, богатырша. Я её зову Васька, то есть Василиса. На фотке домогается старшего кота, который спит и в ус не дует. Но вообще мы стараемся их со старшими не знакомить.







И наконец, Минька, шустрый пацан, который вечно лезет вон из домика на поиски приключений.. Хорошо сфотать было трудно, вертится, позировать не желает.






ВИДЕО: yadi.sk/i/YQ1vt6zfwCnQgw

@темы: фото, моя семья и другие звери, кошачье

Сегодня как раз неделя с тех пор, как у нас на кухне появились нетопырята. Вот тут я писала про то, как нетопырята рожились.
За эту неделю случилось два печальных взаимосвязанных события. Маленькие птеродактили оказались очень когтистыми и к тому же отжевали матери два крайних нижних соска, которые и без того были деформированными. Увы, это беда некоторых сфинксов женского пола – какие-то доброкачественные новообразования на сосках. В обычной жизни они им не очень мешают (хотя врачи рекомендуют удалять), а вот во время кормления…) Кроме того, ещё одна особенность сфинксов – отсутствие шерсти – делает их крайне восприимчивыми к внешним травмирующим воздействиям. А тут пять крокодильчиков принялись упоенно раздирать бедную мать когтями. Человеческим детёнышам в таких случаях надеваютособые рукавички, а тут… увы.
Вызвали вета, который, к счастью, определил, что это у кошки всё-таки не мастит, а наружное кожное воспаление. Попытались надеть попонку с отверстиями для сосков, но не прошло и получаса, как нетопырята тут же буквально вывернули её наизнанку. Теперь мы просто смазываем пострадавшие места хлоргексидином, и кошка не даёт кормиться из этих сосков, рычит и ворчит.
Тем временем от всей этой возни самый слабый и мелкий нетопырчик вообще перестал есть. Возможно, он был более уязвим, потому что задержался в утробе матери при родах и появился на свет позже остальных.
Мы стали кормить его искусственно, но, к сожалению, малыш умер. Теперь осталось четверо самых жизнеспособных. Один тоже весьма слабенький, подкармливаем. Но он хотя бы активно сосёт из шприца, так что есть надежда, что выживет. Колем физраствор от обезвоживания.
Вот такие новости. К счастью, сама кошь здорова, раны подсохли и подзажили.

Вот фото и видео по ссылке. На ю-туб, к сожалению, закачать не могу, пишет, что происходит ошибка закачки.



читать дальше



Видео тут.

@темы: фото, моя семья и другие звери, кошачье

@темы: друзья

@темы: видео, Туапсе

Название: Смартфон животворящий
Автор: sillvercat для fandom Russian original 2019
Бета: Санди Зырянова
Размер: драббл, 690 слов
Пейринг/Персонажи: Марина Васильевна, её дочь, зять, внуки, кот
Категория: джен
Жанр: повседневность, юмор
Рейтинг: G
Краткое содержание: бабушка осваивает новые технологии
Примечание: время действия — наши дни, написано с натуры, диалоги с моей мамой))
Ссылка на ФБ-19 тут.

На семидесятипятилетие дочь с зятем подарили Марине Васильевне смартфон. Навороченный и с выходом в Интернет, само собой.

До этого у Марины Васильевны был старый кнопочный агрегат, в народе именуемый «бабкофоном», к которому она привыкла и с которым не хотела расставаться. С его помощью она связывалась со своими подругами, дамами столь же преклонного возраста. Но дети её уговорили, переставили сим-карту в новый аппарат и наглядно объяснили, как им пользоваться. Марина Васильевна всё добросовестно записала аккуратным учительским почерком в общую тетрадку.

Несколько дней она пребывала в печали и смятении, с тоской поглядывая на старый добрый кнопочник, вышедший на пенсию и смиренно покоившийся в верхнем ящике комода. Но потом она вздохнула, взяла поблескивающий чёрным зеркалом экрана смартфон и развернула заветную тетрадь со своими записями. Полосатый кот Марконя с интересом на неё воззрился.

— Тяжело в ученье, легко в бою, — решительно сказала она коту и принялась за изучение мануала.

Вечером следующего дня Марина Васильевна вышла к ужину с новым девайсом в руках. Домашние, включая Марконю, оторопели.

— Ба, ты чего? — осторожно осведомилась внучка.

Дело было в том, что Марина Васильевна всегда сурово порицала поведение детей и внуков, если те усаживались за семейный стол, погрузившись в свои девайсы. Она немедля требовала девайсы убрать и не пренебрегать живым человеческим общением. А теперь вон что!

— Тибетская гимнастика для похудения, — торжественно объявила Марина Васильевна и водрузила смартфон на середину стола, прислонив к хлебнице.

— Всем втыкать! — оправившись от шока, непочтительно заржал внук.

— Тихо! — прикрикнула Марина Васильевна. — Всем смотреть, слушать и усваивать. Особенно тебе это будет полезно, а то вечно сидишь на каких-то дурацких диетах, — обернулась она к дочери.

Зять крякнул.

— Хорошо, мама, — покорно согласилась дочь.

В смартфоне крепкий седой мужик вещал интересное и показывал разные позы.

— Бабушка открыла для себя ютуб, — не унимался внук, и сестра прицельно пнула его под столом.

Мужика дослушали до конца, и Марина Васильевна, посеяв в недрах семьи ростки разумного, доброго, вечного, удалилась с чувством исполненного долга. Марконя засеменил за ней.

Домашние безмолвно переглянулись.

Следующим вечером их ждало выступление доктора Рукосуева с лекцией о невероятной пользе пищевой соды.

— Мама, — кротко предложила дочь, когда Рукосуев закончил вещать, — может, ты будешь нам это по ватсапу посылать?

— С ума сошла? — обречённо прошептал зять.

— А что такое ватсап? — немедленно заинтересовалась Марина Васильевна.

Наутро дочь, зять и внуки получили от неё порцию позитивных картинок с изображениями весёлых гусей, медведей и котят, делающих утреннюю зарядку. Плюс дозу Рукосуева с его целительной содой. В ответ они щедро насыпали Марине Васильевне гору сердечек-смайликов. Общение шло полным ходом!

За ужином зять деликатно спросил Марину Васильевну:

— Мама, а почему вы теперь сканворды не разгадываете? Мы же купили вам свежих.

Марина Васильевна всегда обожала разгадывать сканворды, считала, что это спасает от возможной болезни Альцгеймера, и бомбила родных вопросами типа: «Крупное травоядное животное, четырнадцать букв, последняя Н?»

— Вы всё равно ничего толком не знаете, — невозмутимо сообщила Марина Васильевна. — Я у Алисы спрашиваю.

— У кого? — не поверив своим ушам, переспросил зять.

— У Яндекс-Алисы, папа! — в один голос пояснили дети.

— Она всё знает, — заключила Марина Васильевна, принимаясь за куриное крылышко.

— Ба, но это нечестно! — запротестовал внук.

— Сами на уроках наверняка оттуда же списываете, — проявила бабушка учительскую проницательность.

— Если бы! Нас заставляют мобильники перед уроком сдавать, — вздохнула внучка.

— Правильно делают, — одобрила Марина Васильевна.

Ещё через вечер она заявила:

— Так. Завтра Благовещенье. Девка косу не плетёт, птица гнездо не вьёт. Работать — грех.

— Ништяк! — возопил внук, чья очередь была в воскресенье пылесосить квартиру. — То есть аллилуйя!

— Мама, вы же всегда были коммунисткой и атеисткой, — укорил зять.

Действительно, Марина Васильевна благополучно устояла перед нашествием всевозможных сектантов, оставаясь чуждой религиозным догмам, и на тебе!

— Народная мудрость, — пожала она плечами с величием королевы Елизаветы. — Не на пустом же месте она возникла, что-то в этом есть.

Кот Марконя одобрительно мявкнул — он терпеть не мог воя пылесоса.

— Вот что смартфон животворящий делает, — полушёпотом сострила внучка. Внук прыснул.

— Кстати, — продолжала Марина Васильевна, сделав вид, что не слышит этого пассажа, — я велела Любане, Галке и Танюшке заказать в подарок на день рождения именно смартфоны. У Галки юбилей через неделю, у Танюшки — через две, у Любани — в июне. Подключатся к ватсапу, будем общаться интенсивней, роликами обмениваться. Технологии сближают!

— Дай я тебя лайкну, бабушка! — заорал внук, вскочив с места. — Истину глаголешь!

Все весело зашумели. Обрадовался даже Марконя.

Ему нравились ролики про котов.

Название: Инцест
Автор: sillvercat для fandom Russian original 2019
Бета: Санди Зырянова
Размер: драббл, 655 слов
Пейринг/Персонажи: Ольга Александровна, Мария Сергеевна, Стёпа, Стёпин папа, директор школы
Категория: джен
Жанр: юмор, повседневность
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: случай из школьной жизни
Примечание: время действия — наши дни; написано с натуры
Предупреждение: обсценная лексика из уст детей и учителей
Ссылка на ФБ-19 тут.

Ольга Александровна, школьная психологиня, позвонила Марии Сергеевне, классной руководительнице седьмого «Б», ровно в двадцать три пятнадцать и зловеще осведомилась:

— А ты видела, что у Панова на страничке?

— Нет, и не хочу видеть, — с тяжким вздохом ответствовала Мария Сергеевна.

Она только что уложила спать трёхлетнего сына, почитав ему про цветик-семицветик, и теперь собиралась загнать в постель мужа, как всегда, усевшегося перед компом и азартно рубившегося в «танчики».

На её взгляд, Ольге Александровне нечем было заняться. Ещё бы, ни мужика, ни детей. Только малолетних уродцев по соцсетям и выпасать. Повезло!

— А придётся! — с трагическим придыханием объявила психологиня. — У Панова «ВКонтакте» статус: «Всё заебло»! А в посте он пишет про инцест!

— Что-о? — опешила Мария Сергеевна.

Её тоже давно всё заебло, особенно этот самый Панов. Папаша Панова был пожарным инспектором по школам, то есть проверял противопожарную безопасность. И потому, как бы ленив ни был его сын и какую бы дичь ни нёс на уроках, директор требовал рисовать ему тройки — дабы не платить многотысячный штраф за нарушения. Мария Сергеевна считала, что проще было бы убрать стремянки, вёдра и старые столы с аварийного выхода, но кто бы её слушал!

В общем, благодаря папе Панов был оболтусом и разгильдяем. Но инцест!

— Посмотри сама и перезвони мне! — велела Ольша Александровна. — Я тебе кинула ссылку в почту.

Мария Сергеевна турнула мужа от компа со словами: «Спать ложись, а у меня тут ЧП!». Нажала на полученную ссылку, близоруко прищурилась, прорываясь сквозь частокол ошибок, и обомлела.

Разгильдяй Панов действительно написал: «У меня случился инцест про каторый я ни хочу тут говорить».

Мария Сергеевна мысленно поправила ошибки и схватилась за голову.

— Оль! — простонала она в трубку. — Что делать-то будем?!

— Звонить директору, что, что! — мрачно отрезала та.

— Так он, наверно, спит уже!

— Ничего, проснётся, — инфернально расхохотавшись, предрекла бессердечная психологиня.

Иван Петрович, директор школы, действительно проснулся, прочёл пост Панова по присланной ссылке, крякнул и распорядился, чтобы Ольга Александровна «немедленно и аккуратно» выяснила у Панова в личке, что с ним происходит.

Как специалист.

— А мы подождём результатов, — закончил он. — Раз уж никто не спит. Я на связи.

Ольга Александровна машинально удивилась тому, что Петрович, казавшийся ей непродвинутым мастодонтом и осколком Совка, знает, что такое «личка». И деликатно постучалась к Панову со словами: «Добрый вечер, Стёпа, прочитала твой пост, могу ли я чем-нибудь помочь?»

Через десяток минут оживлённой переписки Ольга Александровна, захлёбываясь истеричным смехом, доложила настороженно замершей Марии Сергеевне:

— Послушай, этот долбоёб имел в виду «инцидент»! Ты понимаешь? Он написал «инцест» вместо «инцидент»! А так его просто девочка послала, и друг морду набил. Я ему выразила свои соболезнования.

Мария Сергеевна слабо пошевелила губами, кашлянула и наконец ответила:

— Звони Петровичу. Только не употребляй слово «долбоёб», а то его вообще удар хватит.

Ольга Александровна позвонила директору и исправно отчиталась, употребляя исключительно нормативную лексику, но нервно при этом прыская.

— Долбоёб! — с непередаваемым облегчением высказался Иван Петрович, заставив Ольгу Александровну поперхнуться. — Сейчас же позвоню его папаше, пусть займётся своим… инцестом недоделанным!

— Может, не надо? — робко пробубнила Ольга Александровна. — Он же догадается, что это я его сдала.

— Надо, Федя, надо, — непреклонно отрезал директор. — Чтобы дурью меньше маялся. В словарь пусть почаще заглядывает — грамотно писать научится, никаких инцестов не будет. В общем, я звоню.

Стёпин папа мрачно выслушал директора и сказал только:

— Вас понял.

Ещё через пять минут Стёпин аккаунт «ВКонтакте» перестал существовать. Вместе с «инцестом» и статусом «Всё заебло».

Увидев это, Ольга Александровна не выдержала и позвонила Стёпе, полная раскаяния, и подозревая, что тот сейчас пошлёт её туда, куда солнце не заглядывает.

Стёпа трубку взял, но отмалчивался и угрюмо сопел в ответ на невнятные оправдания и увещевания Ольги Александровны.

— Ты же можешь завести другой аккаунт, — наконец предложила та, окончательно выдохшись.

— А я так и собирался, — пробурчал Стёпа.

— Начнёшь всё с чистого листа, — облегчённо подхватила Ольга Александровна.

— Запишусь в боксёрскую секцию, начищу Ваське табло, — отрубил Стёпа.

— Спорт — это хорошо, но насилие не решает проблем, — пробормотала Ольга Александровна. — Мы с тобой потом это обсудим. Спокойной ночи.

Часы показывали пять минут второго. Приближался новый рабочий день.

Название: А я маленький такой
Цикл: Великий и могучий
Автор: fandom Russian original 2019
Бета: fandom Russian original 2019
Размер: драббл, 325 слов
Пейринг/Персонажи: Семён, Матвей
Категория: джен, броманс
Жанр: драма, юмор, повседневность
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: русский еврей-эмигрант вырвался в США из-под павшего «железного занавеса»
Примечание: время действия — начало 1990-х
Автор вдохновлялся байкой из Сети того времени
Предупреждение: сленг, обсценная лексика
Ссылка на ФБ-19 тут.

«Небоскрёбы, небоскрёбы, а я маленький такой…» — пел Вилли Токарев с задрипанной кассеты «Сони» — ещё там, дома, в бывшем Союзе, который вдруг перестал быть Союзом.

Вилли Токарев – хренов эмигрант, как и я.

Русский еврей, как и я.

Я стою в самом центре Большого Яблока, на Пятой авеню.

В центре Нью-Йорка, столицы мира, про которую я столько всего выучил, но сейчас ничего не могу вспомнить.

Я боюсь запрокинуть голову к верхушкам обступивших меня небоскрёбов, чтобы с меня не упала кепка.

Клетчатая кепка прилетела со мной из Москвы и прошла таможню.

Здесь никто не носит кепок.

Я выгляжу в ней тем, кто я есть, — перепуганным насмерть русским евреем-идиотом.

Меня тошнит от страха и тоски.

Зачем, зачем меня сюда принесло?!

Слушал бы Токарева дома под водочку.

Здесь небось и водки-то настоящей нету.

Мимо меня, широченной, во всю улицу, рекой проплывают машины. Жёлтые такси.

Я сто раз видел такие в голливудских фильмах.

Такси, наверное, выходят с утра на смену, как догадываюсь я. В них вся американская мощь, вся движуха Большого Яблока, столицы мира.

Я рывком сдёргиваю с головы дурацкую кепку и судорожно комкаю её в кулаке, словно перед президентским кортежем.

— Ёб твою мать… — в полный голос, забывшись, говорю я.

Неожиданно из окна ближнего ко мне жёлтого такси, величаво плывущего по мостовой, высовывается рожа.

Совершенно незнакомая мне, круглая и слегка помятая, с пробивающейся утренней щетиной.

Увенчанная клетчатой кепкой.

Расплывающаяся в щербатой улыбке.

Рожа радостно изрекает:

— А хуле ты думал?! Залазь сюда, братан. Давай, не ссы, залазь.

Он распахивает передо мной дверцу, продолжая торжественно катить вдоль по Пятой авеню, словно вдоль по Питерской.

Зачарованно таращась на него, я сажусь к нему в тачку, и он протягивает мне крепкую загорелую пятерню.

— Матвей я, а по-ихнему Мэттью.

— Семён, — бормочу я.

– Давно ты из Совка, братан? — оживлённо спрашивает Матвей. — Водить умеешь?

Я умею водить. Я сдаю экзамен на америкосовские водительские права и становлюсь его сменщиком.

А сейчас моя старшая, Ленка-Нелл, выходит замуж за его сына Тедди.

Федьку то есть.

Чудны дела твои, Господи.

Название: Алё, Машуня!
Цикл: Великий и могучий
Автор: fandom Russian original 2019
Бета: fandom Russian original 2019
Размер: драббл, 409 слов
Пейринг/Персонажи: Серёга, Маша, американцы, русские
Категория: джен
Жанр: драма, чёрный юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: айтишник Серёга становится свидетелем теракта 11 сентября
Примечание: время действия — 11/9/2001
Автор вдохновлялся байкой из Сети того времени
Предупреждение: сленг, обсценная лексика
Ссылка на ФБ-19 тут.

— Алё, Машуня! — орёт Серёга так, словно Машка, находящаяся в Новосибирске, то есть на другой стороне глобуса, сильно глуховата.

Болтать с ней можно сколько угодно — халява же, за счёт фирмы.

Серёга счастливо пырится в огромное, во всю стену, окно на шикарное здание. Это не баран начихал, а Нью-Йоркская фондовая биржа. Она как раз напротив офиса его фирмы – одной из крупнейших компьютерных фирм Нью-Йорка, куда Серёгу пригласили по контракту.

Охуенно!

— Охуенно тут! — орёт Серёга, жмурясь от бьющего в стекло сентябрьского солнца. — А ты чего делаешь?

Он уже скучает.

— С работы пришла, — бодро докладывает Машка. И пыхтит – наверно, снимает сапоги. В Новосибе слякоть и плюс восемь.

Она ещё что-то говорит, но Серёга, продолжая рассеянно смотреть в окно, вдруг видит, как к одной из знаменитых башен-близнецов Всемирного торгового центра подлетает пассажирский авиалайнер. Подлетает и… врезается в неё! Где-то на высоте девяностого этажа!

— Машка! — вопит Серёга, вскакивая с удобного кресла, где вальяжно восседал, вытянув ноги, словно Дон Корлеоне. — Тихо, Машка! У нас тут пиздец случился! Ма…

Поперхнувшись, он зачарованно провожает глазами второй самолёт.

Клубы сизо-чёрного дыма поднимаются к небу. Серёга слышит истошные панические крики и грохот рушащихся стен.

— Машка, я валю отсюда! — хрипит Серёга не своим голосом. — Они тут все ебанулись! Я тебе перезвоню! Перезвоню! Ты только не волнуйся!

Краем рассудка он понимает, что н понимает, что Машка сейчас заволнуется, как никогда.

Он бросает трубку и вылетает на лестницу. Там вопящая от ужаса толпа клерков и прочих офисных мышек, как очумелая, несётся к лифтам. Серёга в лифт не суётся, он кубарем скатывается по ступенькам: плевать, что чёрт-те-какой этаж

На улице паника достигает апогея — сотни людей беспорядочно мечутся, не представляя, как убраться с чёртова острова, ставшего ловушкой для всех: мост под завязку забит автомобилями, пробка!

А ведь хрен знает, сколько и у какого мудилы там самолётов заготовлено…

Задыхаясь и не чуя под собой ног, Серёга добегает до залива. Внизу под набережной бултыхается лодка. Крохотная моторка, но она кажется Серёге океанским лайнером. Он помогает нескольким таким же, как он, встрёпанным очумевшим мужикам запихать в лодку бестолково топчущихся рыдающих секретарш. Мужики каменно молчат, как и сам Серёга. Все онемели, нет сил рот раскрыть.

Но когда лодочный мотор не заводится и с пятого раза, Серёга неожиданно для себя обретает дар речи. Родной речи.

— Да ёбаный же ты в рот, что за хуйня! — орёт он на всю набережную.

И слышит в ответ:

— Не говори, заебали нахуй, хоть бы вёсла оставили, суки!

Все мужики в лодке, кроме одного, оказались русскими. Один был немцем.

Гребли руками и офисными папками. Выгребли, ништяк.

Название: Утро в Пхукете
Автор: sillvercat для fandom Russian original 2019
Размер: драббл, 390 слов
Пейринг/Персонажи: Колян, Иваныч, Лёха, Ктулху
Категория: джен
Жанр: мистика
Рейтинг: PG-13
Предупреждение: обсценная лексика
Примечание: написано по реальным событиям
Ссылка на ФБ-19: тут.

Огромный пятизвёздочный отель на океанском берегу лежит в руинах, и такие же руины — повсюду, куда только падает взгляд. Всё, что вчера сверкало под тропическим солнцем: яркие пляжные зонтики и тенты, полотнища надувных батутов и горок, цветастые навесы над маленькими закусочными и сувенирными лавками, автомобили на стоянке — всё перемолото в какую-то безобразную кашу из железа, щепок, тряпья и пластика, закрученного странными спиралями.

Над побережьем стоит стон, плач и скрежет зубовный.

На чудом уцелевший балкон отеля из смежных номеров выползают четверо мужиков: небритых, помятых, в семейных трусах до колен. Пока что ещё незагорелые тела украшают татуировки «Когалым-2000», «Зенит-1925», «Невский форпост» и «Светуля, я твой!». Вся четвёрка стоит, разинув рты, и безмолвно взирает на раскинувшийся внизу пиздец.

— Хорошо мы вчера погуляли, блядь, — проглотив слюну, выдавливает самый старший из них, с седеющим ёжиком волос.

— К-колян? — слабым голосом произносит второй, — фанат «Зенита», — с трудом сфокусировав свой взгляд на товарище, застывшем поодаль. — Это же… ты наделал?

Колян — даже не в семейниках, а в банном ярко-жёлтом полотенце, обмотанном вокруг татуированного волосатого торса, безмолвно таращит на него остекленевшие глаза:

— Я? Ты чо, Лёха? Почему я?

— Ну это же ты вчера торчал вот тут, — Лёха тычет пальцем в угол балкона, — тут, возле перил и орал: «Ктулху факн! Ктулху факн!»

Остальные энергично кивают.

— Ктулху фх-хтагн… — едва слышно поправляет Колян, бледнея. — И что? Это он? Приходил? Иваныч! Скажи! — он порывисто поворачивается к седому мужику — тот у них бригадир.

Иваныч, немного подумав, солидно кивает:

— А как же. Факт. То есть этот… фтагн.


…У чудовища, воздвигшегося от моря до неба, чешуйчатая чёрная броня. Его глаза фосфоресцируют пронзительно-алым. Его перепончатые крылья раскинуты и застилают последние проблески света. Его щупальца извиваются, как гигантские змеи. Он проснулся. Он восстал. За его спиной с рёвом подымается океанская волна.

Автомобили на стоянках, крыши пляжных ларьков, пластиковые лежаки и соломенные стулья — всё хрустит под его ногами, как морские ракушки.

Это Ктулху. Он фхтагн…


— А мы-то? — полушёпотом вопрошает Колян. — Мы-то как выжили?

Иваныч философски пожимает плечами:

— Ещё пол-литра дёрнули и спать завалились, как.

— А… кто платить будет? — хриплым шёпотом вопрошает Колян.

— Ты, кто ж ещё, — Лёха сочувственно кладёт руку ему на плечо и подмигивает остальным. — Ты ж его того… вызвал.

— Да вы чо-о?! — пытается выговорить Колян, но трясущиеся губы плохо его слушаются.

— Не ссы, мы подмогнём, — с тяжёлым вздохом заверяет Иваныч.

Над разрушенным Пхукетом радостно сияет солнце. Ночью здесь прокатилось самое грандиозное в истории Таиланда цунами.

@темы: фики, Русреал, ФБ-19

От моей подруги  alamaro.

Желающие заказать календарь, пишите ей в личку.

Настенный календарь на скрепке. В сложенном виде формат А4, в разложенном - 30х42 см. Календарь без пружины, что упрощает и удешевляет его пересылку почтой (легко отправляется в конверте заказным письмом).
Цена 500 р., при покупке 4-х и более цена одного календаря 400 р.
Москва и отправка почтой по всему миру.



БОЛЬШЕ КРЫСИКОВ!

@темы: друзья

Название: Вернуться в чащу
Автор: sillvercat для fandom Americas 2019
Бета:  Анжелика-Анна
Канон: ориджинал
Размер: драббл, 837 слов
Пейринг/Персонажи: Сат-Ок, Янек, партизаны, гитлеровцы
Категория: джен
Жанр: военная драма, RPF
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: во время Второй мировой войны странный парень появляется в партизанском отряде Армии Крайовой
Примечания: официальная биография Сат-Ока здесь. Даже из этой статьи понятно, что с ней всё непросто. Документально подтверждается лишь то, что он воевал в партизанском отряде, в Польской народной республике был репрессирован за то, что этот отряд входил в состав Армии Крайовой, а не Армии Людовой, позже был моряком польского торгового флота, написал несколько пользующихся огромной популярностью в СССР книг о жизни североамериканских индейцев и стал звездой польского телевидения.
В тексте использованы отрывки из повести Сат-Ока «Земля Солёных Скал» (1958)
Предупреждение: вольная авторская интерпретация фактов
Ссылка на ФБ-19: тут

Посреди круга, образуемого берегами реки Макензи и Большого Медвежьего озера, подножием Скалистых гор и большой излучиной Юкона, ты увидишь чащу, большую и темную, как Северное море, из волн которого торчат каменные острова — одинокие глыбы гранитных скал.
Откуда взялись эти глыбы? Об этом рассказывают старые воины у костров.
Прежде чем в чаще родился первый ее обитатель — индеец, за нее боролись два духа: Канага — Дух тьмы и Набаш-циса — Дух света…
Борьба их была беспощадной — такой же, как и вся жизнь чащи. Властелин тьмы пытался задушить свет, Дух света — уничтожить тьму…

— Schneller! Schneller! — каркают конвоиры, загоняя «унтерменшей» в эшелон.

Это он — унтерменш. Недочеловек неарийской крови. Его кожа слишком смугла, а волосы — темны. Он знает, что похож на еврея или цыгана. Ни тем, ни другим нет места в этой стране, куда привезла его мать.

Он не разговаривал с нею много месяцев после приезда. Ни с кем не разговаривал.

Потом началась война.

— Schneller! Schneller! — кричат конвоиры, и он едва успевает уклониться от занесённого над ним приклада.

Эшелон идёт в лагерь смерти — это он тоже знает.

Стать дымом. Стать пеплом, подняться к небу. Стать наконец свободным.

Вернуться домой.

Если бы орел поднял тебя ввысь и медленно пронес над чащей, ты увидел бы в ее тени большую серебряную рыболовную сеть: неисчислимое множество ручейков, рек, водопадов и озер.
Но вот птица снижается, и ты касаешься ногами одной из скал. Попрощайся с орлом по обычаю этого края — подними вверх правую руку. Он улетает в сторону гор.
Ты же спустись со мной со скалы в самое сердце чащи. Вокруг нас полумрак и тишина.

Жажда жизни оказывается в нём сильнее тяги к смерти. Ночью он выламывает доски в полу раскачивающегося на стыках вагона вместе с парой таких же отчаянных смельчаков. Но лишь ему одному удаётся уцелеть, соскользнув под вагон, в грохочущую тьму. Ноги заносит на рельсы, он чудом ухитряется не попасть под колёса, изо всех сил цепляясь за края пролома. Потом стремительно катится вниз по откосу, пока не ударяется боком о камни, окровавленный, в разодранной одежде, но живой.

Он долго бредёт по лесу и наконец выходит к кострам Армии Крайовой. К партизанам.

Если у тебя добрые намерения, будь спокоен: чаща поймет тебя. Но, если ты неразумно захочешь возмутить ее покой, она тебя уничтожит.
Я привел тебя в чащу и хочу, чтобы ты познал ее, хочу научить тебя всему тому, что сам к ней чувствую, — уважению и любви. Она — мой дом, дом моего отца, друзей, дом моего племени шеванезов. Она кормит нас и одевает, радует своей красотой, но может научить и страху.

Янек настороженно присматривается к странному парню, которого привёл командир. Тот сказал: «Я такого разведчика ещё не видел».

И правда. Этот странный парень не просто прекрасно ориентируется в лесу: он сам — будто часть этого леса, как ель, растущая у тропинки, или неясыть, бесшумно парящая в ночи.

Он сам — ночь. Он — тень. Он — смерть для фашистских часовых, которых он убивает так быстро и спокойно, словно переламывает хребет пойманной рыбе.

Янеку кажется, что этот парень — немой. Он ни с кем не разговаривает. Его тёмные волосы припорошены сединой, будто снегом. В отряде толковали, что он бежал из эшелона смерти и уцелел — единственный из всех узников, а теперь мстит. Янек верит этому.

Но однажды он видит, как чужак кормит с ладони прибившуюся к их костру бродячую собаку, что-то говорит ей — едва слышно. Язык его незнаком Янеку, непохож на другие наречия, слышанные им раньше, хотя в их отряде не только поляки, но и русские, и венгры, и сербы.

Взгляни, со старых огромных деревьев ниспадают до самой земли темные покрывала мха, зеленые и бурые.
Когда на ствол упадет луч солнца, кора заблестит серебром, как голова столетнего воина.
Помни, что чаща полна духов. Они могут быть приветливы и благосклонны, но, если ты нарушишь их покой, они будут безжалостны.
Лес живет. Даже этот, где между стволами развесил тоненькую паутину зузи — паук, и этот имеет душу. Что ж говорить о больших деревьях и животных!

Янек идёт вдвоём с чужаком на задание. Они вместе ставят мины под рельсы, ковыряя ножами мёрзлую землю. И когда немецкие цистерны летят под откос, Янек видит на лице парня, освещённом заревом пожара, такое же бешеное ликование, что бушует сейчас в его собственной груди.

— Кто ты? — решается наконец спросить Янек по дороге к биваку. И напряжённо ждёт, уверенный, что парень не ответит.

Но тот, разлепив сухие губы, негромко говорит:

— Я Сат-Ок, Длинное Перо. Мой отец — вождь племени шеванезов. Моё племя живёт в Канаде. Меня привезла сюда мать.

Он спокойно смотрит на изумлённое лицо Янека и убеждённо добавляет:

— Я обязательно туда вернусь. Я поклялся.

Но он так и не сдержал своей клятвы.

Он станет моряком польского торгового флота, автором нескольких книг о жизни племени шеванезов и звездой телевидения, но в чащу меж берегами реки Макензи и Большого Медвежьего озера он не ввернётся никогда.

Мы проведем вместе много лет, много Больших и Малых Солнц, я научу тебя нашим песням и танцам, ты узнаешь судьбу нашего племени — племени свободных еще и сегодня индейцев шеванезов. Я приведу тебя в мое селение. Мы придем туда впервые в месяц Луны, летящей вверх. Это месяц снегов и морозов. Ты оглядываешься? Ищешь орла? Он уже вернулся в гнездо.
Пойдем же со мною…


Название: Молния
Автор: sillvercat для fandom Americas 2019
Бета:  oversoul12,  OxanaKara
Канон: ориджинал
Размер: мини, 2067 слов
Пейринг/Персонажи: Ишнала Унпан/Сандрин Дюбуа
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: конец XIX века. Мальчик-индеец, когда-то выступавший на арене цирка Баффало Билла, и девочка, подарившая ему тогда цветок, снова встречаются в Париже спустя десять лет
Примечание: сиквел к командному драбблу 2014 года «Клятва»
Исполнение заявки «Индейский вождь/белая девушка»
Предупреждение: неграфичное описание смертей и насилия
Ссылка на ФБ-19: тут

Париж, 1897 год

Начался дождь.

Ажурный скелет черной башни над серо-сиреневым городом заблестел, словно рыбья чешуя.

Да, Ишнала Унпан ещё помнил игру лососей на перекатах горной реки. Помнил всё то, что оставил за Большой Солёной Водой — пусть и прошло уже десять лет.

Эта башня была ему по душе. Громадная, она не подавляла. Казалась лёгкой, несмотря на свою мощь. И так просто было бы шагнуть с неё и камнем полететь вниз.

Камнем, не птицей.

Индеец глубоко вздохнул. Он был одет в тёмные брюки и сюртук из магазина готового платья, но заплетённые в две косы иссиня-чёрные волосы, налобная повязка, расшитая иглами дикобраза, резкие черты смуглого лица выделяли Ишналу Унпана из толпы посетителей, поднимавшихся на башню.

Украшенные бахромой кожаную рубашку и леггинсы он надевал только на представлениях цирка Баффало Билла, с труппой которого приехал в Европу десять лет назад. Но хотя бы часть своего истинного облика все же намеренно сохранял, хоть бледнолицые и смотрели на него как на музейный экспонат — пусть.

Как на экспонат Всемирной выставки, ради которой была воздвигнута эта башня.

Вот и сейчас чей-то настырный взгляд так и сверлил ему спину.

Ишнала Унпан наконец обернулся и обнаружил, что этот беззастенчивый взгляд принадлежал молодой девушке, вовсе ему незнакомой. Белой девушке, дорого и изысканно одетой.

На вид ей можно было дать лет семнадцать-восемнадцать. Её светлые кудри буйно выбивались из-под небрежно нахлобученной шляпки, ярко-голубые глаза возбуждённо блестели в подступавшем сумраке. Маленькая ножка, обутая в высокий ботинок, нетерпеливо постукивала по настилу.

Встретившись с ним глазами, незнакомка лишь сильнее залилась румянцем, но взгляда не отвела.

— Почему вы так на меня смотрите? — не выдержал Ишнала Унпан.

Он был удивлён и раздосадован. Благовоспитанная знатная барышня тут же исчезла бы, возможно, даже извинившись перед ним за любопытство. Проститутка подошла бы и назвала свою цену. То и другое бывало с ним неоднократно. Но эта девушка вела себя совсем по-другому. Он ещё раз покосился на ее кудряшки, румяные щёки и измызганный подол платья. Казалось, что она только что лазила по деревьям, словно мальчишка-сорванец.

— Я уже видела вас раньше, — отозвалась она почти незамедлительно, оглядывая его всё так же пытливо. — Я в этом уверена.

Он невозмутимо поднял брови и коротко бросил:

— А вот я не уверен.

Девушка задумалась, прикусив нижнюю губу.

— Может быть, все это мне мерещится. Тогда я была слишком мала.

Она заметно погрустнела.

— Тогда — это когда? — мягко поинтересовался Ишнала Унпан, чувствуя странное желание утешить её, будто опечаленного ребёнка.

— В детстве, когда меня водили на цирковое представление… я помню, что подарила цветок мальчику, скакавшему на коне… и очень похожему на вас. Я помню это так отчётливо потому, что отец высек меня за непослушание — единственный раз в жизни, — она фыркнула, нимало не смутившись. — Бедный папа! Ему хватало со мной хлопот.

Теперь Ишнала Унпан сам уставился на неё, на миг потеряв дар речи.

— Так это были вы? — медленно произнёс он. — Маленькая девочка, которая выскочила на арену, когда я выступал? Вы?

Она зажала себе рот обеими ладонями, словно для того, чтобы не сболтнуть лишнего, и закивала так энергично, что шляпка окончательно свалилась с её головы и повисла на ленточках.

Ишнала Унпан невольно рассмеялся — с облегчением и радостью. Он вдруг снова почувствовал себя мальчишкой — индейским мальчишкой, вылетевшим на своём мустанге на середину арены.

Ему было тогда всего тринадцать, но он знал, что должен сказать — не бледнолицым-васичу, глазевшим на него, как на дрессированного зверя, и не остальным индейцам, так же завороженно уставившимся на него. Его слова предназначались только Вакан Танке, Великому и Таинственному духу его земли:

— О Вакан, я клянусь, что научусь всем премудростям васичу, чтобы передать их нашему народу. Клянусь, что не дам себя сломать ни огненной воде, ни страху перед чудесами васичу, ни их пренебрежению. Клянусь, что вернусь к народу лакота, чтобы стать воином и вождём. Я сказал, хоука хей!

— Хоука хей! — восторженно повторил за ним другой детский голос.

Он удивлённо опустил взгляд — маленькая девочка со светлыми кудряшками протягивала ему ярко-алый цветок на длинном стебле. Розу.

Сейчас эти глаза вновь смотрели на него.

— Меня зовут Ишнала Унпан, — вдруг сказал он, хотя никогда раньше не называл своего настоящего имени белым женщинам, с которыми сталкивала его судьба.

Ответом ему была сияющая улыбка.

— А я — Сандрин Дюбуа!

* * *

Они сидели в ресторанчике на верхнем ярусе башни, куда поднялись, вдоволь наглядевшись на раскинувшийся внизу Париж.

— Так вы сдержали свою тогдашнюю клятву? — негромко, но настойчиво спросила Сандрин.

Ишнала Унпан горько усмехнулся и, помедлив, нехотя ответил:

— Я был мал и глуп тогда. Да, я узнал всё, что мог, про чудеса вашей земли, но... это оказалось ни к чему.

Он даже стал механиком после того, как ушёл из цирка Баффало Билла. После того, как спились или умерли от инфлюенцы те воины-лакота, с которыми он приехал в Европу.

И он ничем не смог им помочь.

Как и другим своим соплеменникам, когда наконец вернулся в родные края.

— Я никому не смог помочь, — произнёс он вслух то, о чём непрестанно думал. — Я стал на своей земле лишним. И я снова вернулся сюда.

Десять лет его жизни уместились в этих трёх фразах. Десять тяжёлых и горьких, унизительных лет.

— Я старался привыкнуть, — добавил он, пожав плечами с напускным безразличием.

Но голос его едва заметно дрогнул.

Сандрин по-прежнему смотрела на него широко раскрытыми глазами. Столько боли прозвучало в словах этого сдержанного, спокойного человека, что её сердце сжалось от тревоги и тоски.

— Расскажите мне всё, — вымолвила она так же сдержанно и как-то очень по-взрослому.

А Ишнала Унпан вдруг понял, что ему действительно хочется рассказать очень многое этой странной белой девушке, почти девочке, в один миг разрушившей стену его одиночества.

Но как он мог? У него не поворачивался язык.

— Съешьте пирожное, — решительно предложила она, пододвигая к нему свою тарелку — себе он ничего не заказал. — Съешьте, это вкусно. Может быть, тогда и рассказать получится, — прибавила она доверительно и почти по-матерински тепло. — За чаем.

На смуглом лице молодого индейца медленно проступила улыбка.

— Вы смешная, — выпалил он, повертев в руках ложку и принимаясь за пирожное. — Вы совсем не изменились с тех пор, как подарили мне розу. Вас наказали тогда? Жаль, что я не знал этого и не смог вступиться за вас.

— Ой, да полно вам, — Сандрин махнула рукой и заулыбалась — искренне и благодарно. Он хотел её защитить! — Хорошо, что бедный папа не видит меня сейчас… — она важно надула щёки и произнесла, явно кого-то копируя: — Я всегда была образцом непослушания. И очень... самостоятельным образцом к тому же.

— Не сомневаюсь, — задумчиво проговорил Ишнала Унпан. — Родись вы в моём племени, вы наверняка стали бы…

— Вождём! — выдохнула Сандрин, азартно сверкнув глазами, и тогда он тихо рассмеялся:

— Возможно, воином, хотя… — на его лицо вновь набежала тень, и нахлынувшая было мальчишеская беззаботность разом исчезла. — Женщинам, в отличие от воинов, чаше удавалось выжить в той бойне, которую устроили для нас белые.

Чувствуя, как отчаянно колотится её сердце, Сандрин осторожно коснулась пальцами его смуглой руки и тут же отняла их.

— Расскажите же мне всё. Пожалуйста, — снова попросила она, глядя на него полными слёз глазами.

О Вакан, если б только он сам мог плакать!

— Все умерли, — просто объяснил он.

Вот что он увидел перед собою: трупы людей и трупы бизонов, сваленных беспорядочной грудой среди родной прерии. Люди без одежды, бизоны без шкур… и отвратительное зловоние разлагающейся плоти и пожарищ.

Ишнала Унпан хотел узнать всё про чудеса белых, чтобы помочь тем лакота, что остались в живых. Но уже нельзя было назвать жизнью существование в тех гиблых местах, которые американцы-васичу называли индейскими резервациями. Там негде было охотиться, негде ловить рыбу.

И там последние из людей лакота умирали от болезней, которых прежде не знали, и от огненной воды, которой так щедро снабжали их торговцы-васичу вместе с прогорклой мукой и стеклянными бусами.

А полубезумные старики-шаманы кружились в Пляске Духов, призывая вернуться мёртвых воинов и бизонов.

Вот всё, что Ишнала Унпан увидел на родной земле.

Спохватившись, он умолк и снова поднял глаза на Сандрин. Всё время, пока длился его рассказ, он не отрывал взгляда от своих скрещённых на клетчатой скатерти рук. Но он всё равно краем глаза видел рядом маленькую изящную руку Сандрин.

Эта рука вдруг взметнулась, и тонкие тёплые пальцы стиснули его запястье.

«Не надо отчаиваться»

«Боже праведный, что я могу сделать для вас?»

Она так и не смогла произнести это вслух и потому просто накрыла его руку другой ладонью.

— Это... так несправедливо, — нужные слова наконец нашлись. Слезы, жгучие и горячие, покатились по её побледневшим щекам, когда она хрипло вымолвила. — Я бы... Я...

Она бы задушила всех, кто причинял ему боль, своими собственными руками!

Сандрин даже не сразу осознала, что произнесла это вслух.

Его взгляд был удивлённым, печальным… благодарным.

— Ваши руки слишком маленькие, мадмуазель Сандрин, — проговорил он, пытаясь перевести её пылкие слова в шутку. — И потом, вам бы пришлось очень сильно постараться. Потому что…

Он запнулся.

«Потому что боли было слишком много».

«Потому что болит уже слишком давно».

«Потому что никто не сможет мне помочь».

Она услышала эти не произнесённые им слова так отчётливо, словно они действительно прозвучали. Но не в её правилах было сидеть и зряшно лить слёзы.

— Послушайте, — страстно произнесла Сандрин, вцепившись в его руку изо всех сил и даже тряхнув её. — Вы возвращались на свою родину и опять уехали оттуда, потому что обнаружили, что ничем и никому не можете там помочь?

— Да, — кивнул Ишнала Унпан.

— И это разрывает вам сердце, — её потемневшие глаза прямо-таки пылали.

— Да, — нехотя подтвердил он и сжал губы.

Не стоило заводить этот разговор. Она догадалась о многом. Но ей совершенно ни к чему было знать, о чём он думал, поднимаясь на смотровую площадку башни — о том, что камнем кинуться вниз стало бы для него наилучшим решением.

Он уже боялся, что она, с её чуткостью, прочтёт эти намерения по его лицу. Впервые в жизни он не мог скрыть своих мыслей от другого человека!

— Давайте вернёмся туда, на вашу родину, вместе, — проговорила она как само собой разумеющееся. — И вместе попробуем сделать то, что не удалось вам одному. Нет, послушайте! — воскликнула она, заметив, что он открыл рот — явно для возражений. — Послушайте меня! Может быть, мои руки и малы, как вы сказали, но они на многое способны. Например, я окончила курсы сестёр милосердия. Отец оставил мне в наследство капитал — у меня достаточно большой доход. Я богата, чёрт возьми! — она понизила голос и снова тряхнула его руку. — Не смейте отказываться, слышите?!

— Иначе что? — он чуть улыбнулся, поражённый, смущённый, невольно любуясь ею, её вспыхнувшим от смятения решительным и гневным лицом. — Вы и меня задушите?

«Я бы задушила тебя в объятиях»

«Я мечтала о нашей встрече десять лет!»

«Мечтала о тебе»

— Да, — выдохнула Сандрин. — То есть нет. Я же не предлагаю вам на мне жениться!

Она прикусила язык и залилась краской пуще прежнего.

Ишнала Унпан уставился на неё, в очередной раз лишившись дара речи.

— Мы поедем туда просто как друзья, — убеждённо продолжала Сандрин, отбрасывая со лба кудряшки. — Я умею правильно обходиться с разными тупыми чиновниками. Когда папа заболел, я вела его дела. Меня будут считать эксцентричной богатой дурочкой — пускай! Меня это не волнует. Послушайте, если вы мне откажете, я просто поеду туда одна, клянусь!

Ишнала Унпан со стоном и смехом возвёл глаза к потолку ресторана.

— А ваша репутация вас тоже не волнует? — поинтересовался он. Эта странная девушка подарила ему то, о чём он уже и думать не смел, — надежду.

Надежду на возвращение домой. На то, что он сможет стать там нужным.

Сандрин только отмахнулась:

— Репутация?! Кому она нужна, кроме старых мегер на благотворительных балах, не смешите! Нам надо разработать план, — горячо продолжала она, упершись локтями в столешницу. — С чего начать, к кому обратиться, что подготовить. Лекарства, продукты, книги. Чиновники не хотели слушать вас, потому что вы индеец. Меня они послушают!

В чём, в чём, а в этом Ишнала Унпан не сомневался.

— Я буду звать вас Молния, — вдруг выпалил он. — Вакхаска.

Сандрин замерла, и на её живом лице вспыхнуло сперва удивление, а потом неистовый восторг.

— Молния? Вы дали мне индейское имя?! Это значит, что вы согласны?

— Имя лакота, — степенно поправил он. — Да, я согласен. У меня тоже есть сбережения, которые я заработал здесь, и если мы…

Закончить фразу он не смог. Сандрин, не обращая ни малейшего внимания на ошарашенные взгляды посетителей ресторана и официантов, кинулась к нему на шею, со звоном уронив со стола чашку и блюдце.

* * *

Ишнала Унпан стал в резервации лакота учителем, а его жена Сандрин — врачом. И школа, и больница, построенные ими, носят имя Вакхаска.


Название: Не убивайте его!
Цикл: Дакота
Автор: sillvercat для fandom Americas 2019
Бета: sevasta
Канон: ориджинал
Размер: мини, 1234 слова
Пейринг/Персонажи: Санди Мейсон, Вороний Пёс, его конь, полицейские, волонтёры, индейцы, журналисты
Категория: джен, преслэш
Жанр: драма, лавхейт
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: США, штат Южная Дакота, середина 1970-х, время «новых индейских войн». Помощник шерифа Санди Мейсон рассказывает о своём лучшем враге
Примечания: сюжет отчасти навеян кинофильмом «На тропе войны», отчасти некоторыми эпизодами из книги К. Хаффейкера «Никто не любит пьяного индейца»
Предупреждение: POV главного героя, смерть персонажей, сленг, русизмы
Ссылка на ФБ-19: тут

«Если нам удастся, мы до ночи не вернемся в клетку.
Мы должны уметь за две секунды зарываться в землю,
Чтоб остаться там лежать, когда по нам поедут серые машины,
Увозя с собою тех, кто не умел и не хотел в грязи валяться.
Если мы успеем, мы продолжим путь ползком по шпалам.
Ты увидишь небо, я увижу землю на твоих подошвах.
Надо будет сжечь в печи одежду, если мы вернемся.
Если нас не встретят на пороге синие фуражки...»
(Янка Дягилева)

И тогда этот сукин сын заарканил вертолёт!

Мы только рты поразевали. Я, то есть Санди Мейсон, помощник окружного шерифа, и те добровольцы, которые вызвались помогать нам ловить этого чёртова Вороньего Пса.

Он всегда был отъявленным смутьяном, сызмальства.

Я ведь его сызмальства и знал. Нам было по восемь лет, когда его привезли из Чёрных гор и определили в школу по программе интеграции. Остригли ему вшивые космы, отмыли и вместе с другими индейскими паршивцами посадили в наш класс.

Мы этому совсем не рады были.

Я тогда не выдержал и показал, как он, типа, блох на себе ловит, будто пёс шелудивый. Он задираться не стал, а просто кинулся на меня, и не успел я опомниться, как уже валялся на полу, а из глаз у меня сыпались искры.

Кулаки у него были крепкие. Ух, как мы дрались! Всю среднюю и старшую школу напролёт. До членовредительства ни разу не дошло, но крови мы друг другу пустили изрядно.

Его, конечно, запросто могли за это в какое-нибудь исправительное заведение упечь, но я-то ведь тоже дрался и не слушал увещеваний учителей. Так что если б его стоило сажать, то и меня заодно. А мой отец был в нашем городке не последней величиной, держал «Универсальный магазин Мейсона». Так что вот так, в постоянных драках, мы докатились до выпускного.

Дальше наши дорожки разошлись. Через несколько лет я вернулся в родные края и стал помощником шерифа, а вот Вороний Пёс… Говорили, что он успел окончить колледж где-то во Фриско и там же набрался разных подрывных идеек типа «Верните нам наши земли» и всякое такое.

Дикари должны знать своё место, я так считаю. А Вороний Пёс стал шибко горазд глотку драть и трясти какими-то допотопными бумажонками — дескать, вот все нарушенные договоры с федеральным правительством, у нас тут то не так, да сё не так!

У нас — то есть у них, у краснокожих.

Читать-то его кто научил, не федеральное ли правительство? Не оно ли этих немытых лентяев даром кормит и одевает вот уже сотню лет подряд? А им всё мало. Безработица, мол, тут у них, нищета. Землю им подавай. А что они с той землёй будут делать, скажите на милость?

Впрочем, у Вороньего Пса и на это был ответ. Мы, типа, вернём своим землям их исконный вид, будем разводить там мустангов да бизонов. Обхохотаться можно! Власти его, конечно, и слушать не стали. Он в газеты сунулся, но его и оттуда турнули — кому интересны какие-то ветхие индейские договоры? Да никому.

Ладно, тогда он возьми и угони поезд. Целый поезд с пятнадцатью вагонами! Перевёл стрелку на железнодорожных путях к Сиу-Фоллз — и фьюить! Поутру посреди их грёбаной резервации появился настоящий поезд, хорошо, что без пассажиров. Товарняк с зерном. Но машинист с помощником чуть не обделались с перепугу, когда эти чёртовы дикари к ним на паровоз сигать начали, улюлюкая, будто в каком-то вестерне!

Вот это, конечно, сразу же попало в газеты. Индейцы захватили поезд, сенсация! А Вороний Пёс и рад стараться: заливал журналюгам, что никакой это не угон, а лишь способ привлечь внимание широкой общественности к индейской проблеме. По какому-то там замшелому договору прошлого века, дескать, любая собственность федерального правительства, потерянная или забытая на территории резервации, автоматически становится их собственностью. А?! Каково? Где же такое видано, я вас спрашиваю?!

Но Вороний Пёс сказал, что племя, дескать, великодушно возвращает железнодорожникам и поезд, и людей, при нём находящихся — как знак доброй воли.

Вот же наглый был, зараза.

Но это ему нисколько не помогло, потому что власти уже выписали ордер на его арест — и правильно, я считаю. Если ты краснокожим уродился — сиди, молчи в тряпочку, плоди спиногрызов да лакай сивуху на федеральное пособие. Ну, можно ещё мокасины для туристов шить. Так нет же! Образование получил — и ну смутьянничать, мешать порядочным людям.

Короче, Вороний Пёс не стал дожидаться, когда ему браслеты на запястья нацепят — рванул прямиком в Чёрные горы на своём бешеном коне.

Про коня его я ещё не рассказывал. Конь этот был таким же буйным смутьяном, как и хозяин: никто его обуздать не мог, спереди он кусался, а сзади лягался. Вороний Пёс с ним на родео выступал и разные трюки показывал, ему-то он подчинялся, как собака, а так — был зверюга зверюгой. Здоровенная зловредная скотина пегой масти. Звал он его Махпийа, по-ихнему — Туча. Человеческому языку и не выговорить.

Полицейские и власти штата этого побега, конечно, спускать не стали. Вызвали из Сиу-Фоллз вертолёт, набрали волонтёров из наших местных — и все мы полезли в Чёрные горы, Вороньего Пса ловить.

А он, знаете, что вытворял, в ущелье сидючи? Нет чтоб смириться и выйти с поднятыми руками, как ему шериф Майерс в мегафон велел. Нет, он растелешился чуть не догола и рожу свою дикарскую разукрасил красными и чёрными полосами — просто срань Господня! И погнал коня вверх по ущелью.

Там-то его вертолёт и настиг. А пилот по этому сумасшедшему раскрашенному психу сгоряча и для острастки пальнул.

И тут Вороний Пёс, знаете, что сделал? Не трус он был, хоть и псих, но не трус. Он взял и метнул вверх своё сыромятное лассо! Так высоко, словно опять на родео, будь он проклят, выступал. Большая ременная петля взлетела кверху футов на двадцать и точнёхонько опустилась на маленький хвостовой винт.

Вертолёт задёргался, завыл мотором. А мы просто обмерли! Нет, Вороньему Псу нипочём бы такую махину с неба не сдёрнуть, вы что! Хоть и сильный он был, как чёрт. И конь его. Их обоих мотало по склону, покуда не лопнула подпруга седла. И только тогда он выпустил лассо из рук. Настырный был гад, обоссы меня Господь!

А у вертолёта управление нахрен сбилось. Нежная всё-таки эта точная техника. Птица какая в стекло ударится или бешеный индеец за хвост дёрнет — пиши пропало.

В общем, вертолёт забился, как в падучей, и шваркнулся об склон так, что шасси подломилось. Спасибо хоть не взорвалась горючка в баках. Пилоты вывалились из кабины и рванули кто куда, будто зайцы.

А Вороний Пёс обернулся к нам и расхохотался, зараза, только белые зубы на тёмной роже засверкали. И правда, бешеный. Не понимаю, что уж он там себе думал — что мы вместе с ним надо всем этим посмеёмся, что ли?

Но в него начали стрелять.

Не знаю, чьи пули пробили ему голую грудь и шею, увешанную дикарскими амулетами. Когтями медведя всякими и прочей дребеденью. Нихрена ему эти амулеты не помогли.

Мне казалось, что прошла вечность, прежде чем конь и всадник рухнули на землю.

Тут я опомнился и вытворил несусветную глупость. Я кинулся туда, прямёхонько под выстрелы. Ребята потом говорили, что я орал:

— Не убивайте его!

Так орал, что меня, мол, в Рапид-Сити слышали.

Но какое там. Он уже был мёртв, как и его Махпийа.

Вороний Пёс лежал и глядел прямо в небо своими всегда насмешливыми тёмными глазами. Вся грудь его и бок коня были разворочены пулями и залиты кровью.

Дальше началась рутина. Бумаги, рапорты. Журналистов пришлось буквально палкой отгонять, как будто им там было намазано. Понаехали даже из Вашингтона, подняли вой про нарушение прав человека и прочую хрень.

Но его же совершенно законно застрелили — при попытке к бегству. И ордер на арест был, прокурором подписанный. И ещё Вороний Пёс вертолёт сбил — значит, террорист.

Вот только я с той поры, как это случилось — три недели назад — пью и не просыхаю.

@темы: гет, фики, джен, американские тексты, ФБ-19, индейцы