Соберу сюда весь цикл про вождя Мбунгу



Название: Здоровый образ жизни
Цикл: Каре-каре
Автор: sillvercat для WTF Africa 2023
Бета: WTF Africa 2023
Канон: ориджинал
Размер: мини, 1010 слов
Пейринг/Персонажи: вождь Мбунгу, Сэм Мапуи, люди племени каре-каре, белые городские люди, свинья
Категория: джен
Жанр: повседневность, драма, юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Белые городские киношники спасают свинью.
Примечание: автор ни в коем случае не желал обидеть зоозащитников и ЗОЖников!
Предупреждение: стёб

В маленькую деревню каре-каре белые городские люди наведывались редко, и это весьма печалило вождя Мбунгу, потому что у белых городских находились весьма занятные и полезные для каре-каре вещи. Белые городские отдавали свои чудесные вещи охотнее, чем белые деревенские, которых каре-каре видели куда чаще.

Среди последних были торговцы, охотники и проводники, а ещё миссионеры из посёлка за рекой, требовавшие, чтобы их называли «отцами. Но никто из них не спешил делиться с каре-каре чудесными вещами, веселящей водой или деньгами. Это тоже печалило вождя Мбунгу. Его племя было бедным, очень бедным. Чтобы прокормить себя и своих детей, каре-каре приходилось много и тяжело работать, выращивая просо, ямс, бататы и маниоку, а также охотиться в буше и ловить рыбу в озере.

Праздник у каре-каре случился, когда Сэм Мапуи привёз в деревню трёх белых городских на своём джипе. Да, Сэм был чёрный городской, и у него даже был джип, который, правда, всё время ломался. Но в этот раз он не сломался и трёх белых городских довёз. Вся деревня сбежалась поглазеть, как они выгружают из джипа какие-то коробки и баулы.

Сэм, сияя всегдашней белозубой улыбкой от уха до уха, объяснил вождю Мбунгу, что белые городские будут снимать кино про местные обычаи и потом показывать его в своих белых городах, чтобы другие белые городские узнали про племя каре-каре. Вечером они рассчитывают увидеть, как люди каре-каре танцуют и веселятся, вот что сказал Сэм и подмигнул вождю.

— Мгум-м, — задумчиво протянул Мбунгу, пожёвывая нижнюю губу.

Если бы он был белым городским, то добавил бы, что такое предложение открывает блестящие перспективы и потому очень радует. Но он не стал пустословить, а произнёс лишь

— Сколько?

Это было самое главное слово.

Сэм подмигнул ему ещё раз и заговорщически прошептал:

— Они предлагают пятьдесят шиллингов. Тебе, вождь.

Он знал, что Мбунгу — человек справедливый и разделит доход между всеми жителями деревни.

— Мгум-м, — повторил Мбунгу. — Веселящая вода?

Тут Сэм, однако, отрицательно качнул головой и уныло изрёк:

— Эти белые городские её не пьют и не хотят, чтобы кто-то при них пил. Они называют это, — он на миг задумался, припоминая, — «здоровый образ жизни».

— Мгум-м, — в третий раз сказал Мбунгу. — Тогда семьдесят пять.

Другие белые городские привозили с собой веселящую воду. Не то чтобы Мбунгу любил её пить (перебродившее пиво вполне устраивало его, как и других каре-каре), но наличие веселящей воды всегда входило в расчёты с белыми городскими.

Сэм отошёл к вождю приехавших белых городских (по крайней мере, другие обращались с ним очень почтительно, а он с ними — не очень) и заговорил о чём-то, указывая в сторону Мбунгу. Тот терпеливо ждал, понимая, что сойдутся на шестидесяти шиллингах.

Так оно и вышло.

— Реж сказал, чтобы вы вели себя как обычно, — добавил Сэм, — пока они снимают кино.

Режем звали вождя белых городских.

Мбунгу, кряхтя, поднялся со своего громоздкого плетёного кресла, вынесенного в центр деревенской площади (кресло это ему пять лет назад отдал белый деревенский, фермер по имени Джонатан, у которого работал поденщиком средний сын Мбунгу), и объявил столпившимся вокруг соплеменникам:

— Занимайтесь своими делами! Белые городские станут снимать вас для кино, а потом показывать у себя в городах. Только пускай женщины прикроют грудь.

Он знал, что белые городские относятся к оголённым женским грудям неспокойно, особенно миссионеры. После чего Мбунгу величественно прошествовал в свою хижину — обдумывать предстоящий вечер. Две маленькие внучки проворно потащили за ним кресло.

Сперва белые городские, отмахиваясь от мух и комаров, лезли в каждую из хижин каре-каре со своими камерами, жужжащими похлеще мух. Они наводили их на младенцев, мирно сопящих в колыбелях, охотников, мастерящих ловушки, и их жён, сноровисто растирающих зерно в деревянных плошках.

К вечеру на площади было подготовлено всё для длинного кострища, расчищен круг для плясок и уложены толстые брёвна, чтобы на них могли сидеть дряхлые старики и беременные женщины, которые собирались петь, но не плясать. Каре-каре понесли к костру бататы, ямс и маниоку, а также калебасы с пивом и плетёное кресло Мбунгу.

Тут к площади подкатил Сэмов джип, развернулся и затормозил, взметнув ржавое облако пыли и распугав кур. Оттуда вылез радостно улыбавшийся Сэм. В багажнике джипа громко визжала связанная бурая свинья.

Мбунгу приветственно помахал Сэму. Без жареной свинины какой праздник? Резать кур или козлят ради белых городских Мбунгу не собирался: ведь куры несли яйца, а козы давали молоко. Но свинья, купленная на деньги белых городских в соседней деревне у богатенького племени макуа, — почему нет? Мбунгу специально для этой цели выделил Сэму три шиллинга из денег, полученных им от Режа. Пусть каре-каре вдоволь наедятся мяса.

Каре-каре тоже оживились, благодарно рукоплеща вождю, а некоторые уже даже начали танцевать. Но тут воспротивились белые городские. Сэм попытался было объяснить им, как обстоят дела, но, выслушав, они загалдели ещё пуще. Мбунгу никак не мог сообразить, почему они возмущаются. Реж так разгорячился, что начал вопить не хуже связанной свиньи, вторящей ему из багажника.

— Он говорит, — зычно перевёл Сэм, перекрикивая обоих, — что они против убийства животных. Что нужно принимать лишь растительную пищу. Это и есть здоровый образ жизни.

Мбунгу посмотрел на вздутые животы окруживших джип детишек каре-каре, подумал пару минут и поднялся из кресла, выпрямившись во весь свой немалый рост. Внучки, державшие над ним опахала для защиты от мух, почтительно отступили в сторону. Все замолчали, даже свинья.

Мбунгу невозмутимо спросил у Режа:

— Сколько?

Сошлись на десяти шиллингах, и ухмыляющийся Сэм сгрузил свинью под куст варепенге. Теперь свинья принадлежала Режу. Та вопила всё так же самозабвенно.

Воины каре-каре ударили колотушками в барабаны, сделанные из выдолбленных древесных стволов. Раздался мерный низкий рокот. Свинья умолкла, видимо, в изумлении.

Женщины каре-каре принялись проворно разносить расписные деревянные блюда и жестяные миски с приготовленной ими едой. На некоторых были надеты лиловые бесформенные балахоны, когда-то полученные от отцов из миссии. Самые молодые из женщин запели, встав в круг. Их юные груди были благопристойно прикрыты разноцветными связками бус. Зажужжали камеры белых городских. Те закружились вокруг костра, будто сарычи. Видно было, что они очень довольны.

Но каре-каре были довольны куда больше. Когда белые городские уедут, на десять шиллингов справедливый Мбунгу позволит купить трёх свиней. Значит, праздник будет продолжаться три дня.

Мбунгу был воистину великим вождём.

Далеко за полночь белые городские наконец отбыли. Разбуженная свинья с прежним пылом выражала своё возмущение, снова отправившись в багажник. Право, Мбунгу был рад, что такое голосистое и сметливое животное осталось в живых.

Реж наверняка заставит её вести здоровый образ жизни.

Название: Вербовка
Цикл: Каре-каре
Автор: sillvercat для WTF Africa 2023
Бета: WTF Africa 2023
Канон: ориджинал
Размер: мини, 1180 слов
Пейринг/Персонажи: вождь Мбунгу, его жена, Сэм Мапуи, люди племени каре-каре, военные
Категория: джен, гет
Жанр: повседневность, драма, юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Произошёл военный переворот, и армейские из города пытаются завербовать молодых каре-каре.
Примечание: автор не имел в виду никаких конкретных политических реалий.
Предупреждение: стёб

Мбунгу, вождь племени каре-каре, редко ощущал себя таким старым и усталым, как в тот недобрый день, когда в его деревню прибыл здоровенный пятнистый грузовик с солдатами.

Вообще Мбунгу себя старым не считал. Какой же он старый, если до сих пор осчастливливал жён всякий раз, когда им того хотелось? Жён у Мбунгу было три, и только старшая из них, Варанга, была равна ему годами, они вместе выросли, и Мбунгу любил её крепче остальных. Любил и хотел, потому как видел её всё той же смеющейся быстроглазой девушкой, что бежала по тропинке от озера с корзиной, полной свежевыстиранного белья.

Солдаты, прикатившие в деревню каре-каре на грузовике, были чёрными, а их толстый командир — белым. Солдаты резво попрыгали на землю, когда тот сердито на них закричал. Последним вылез Сэм Мапуи, деревенский охотник и проводник, всегда переводивший каре-каре слова белых. Вылез нехотя, боком, как подбитая нахохлившаяся птица, которая и рада бы улететь или хотя бы убежать, но не получается.

Сэм вяло помахал Мбунгу рукой. Тот, смекнув уже, что дело неладно, цыкнул на внучек, вознамерившихся было вытащить на площадь его большое плетёное кресло и пальмовые опахала. Рассиживаться перед военными из города было ни к чему.

Толстый краснолицый белый командир вытер лоб большим клетчатым платком и растянул губы в гримасе, долженствующей изображать улыбку. Но тут же снова брезгливо скривился, оглядев выходивших из своих хижин каре-каре.

— Давай, парень, скажи им, — приказал он Сэму.

Вообще-то Мбунгу безо всякого переводчика понимал язык белых людей, но не показывал этого. Так было полезнее для каре-каре.

Сэм откашлялся, выступил вперёд и возвысил голос:

— В нашей стране отныне новое справедливое военное правительство, оно наведёт порядок, а президент Катанга, который не заботился о народе, сбежал, — он в замешательстве оглянулся на толстого командира, дождался его милостивого кивка и продолжал: — Если храбрые молодые воины каре-каре захотят вступить в ряды новой справедливой правительственной армии, они отправятся в столицу, чтобы побеждать трусливых солдат Катанги. Они получат ружья и прекрасную новую форму, а их семьи получат от нового правительства много денег и еды.

Услышав эдакое, Мбунгу постарался сохранить на лице вежливую улыбку. Он не спросил: «Сколько?», как спрашивал почти всегда, разговаривая с белыми людьми, которые всё на свете мерили деньгами. Он ещё раз покосился на грузовик, откуда вылезли чёрные солдаты и их толстый белый командир. Чёрных было трое. И Сэм. В грузовике же, как Мбунгу успел заметить, вдоль бортов были приколочены длинные скамьи, и там могло усесться не меньше десятка молодых дураков каре-каре, которые уже потихоньку обступали солдат, навострив любопытные уши.

Они не понимали, что слово «если» в речи Сэма было равносильно слову «когда». «Если храбрые молодые воины каре-каре захотят вступить в ряды новой справедливой правительственной армии…» – означало, что в противном случае их увезут силком. Иначе эта самая армия прислала бы сюда обычного вербовщика, каких Мбунгу достаточно повидал на своём веку, а не командира с солдатами в пятнистой форме и с ружьями.

Мбунгу в свой черёд откашлялся и величаво провозгласил:

— Каре-каре — отважные охотники и воины, и каждый из них с радостью возьмёт ружья белых, чтобы сражаться с трусами. Это большая честь для любого каре-каре.

— Скажи, что никакого оружия рекрутам никто сейчас не даст, — отрезал толстый командир, когда Сэм торопливо перевёл ему торжественную речь Мбунгу. — Мы заберём их в город. И мне не нужны все эти дикари скопом, упаси Господь. Хватит пока и дюжины.

— Отлично, — улыбаясь ещё шире, произнёс Мбунгу на языке белых после того, как Сэм перевёл слова командира, дипломатично опустив самые нелестные из них. — Вечером мы устроим праздник для храбрых воинов каре-каре, ставших солдатами.

Краем глаза он заметил, как его Варанга вытаскивает из любопытной толпы зевак среднего и младшего сына, пинками направляя обоих к хижине. Он удовлетворённо усмехнулся. Варанге не надо было много объяснять, она всё понимала с полуслова.

Толстый белый командир запротестовал было, услышав про праздник и возможную задержку, но Мбунгу принялся горестно хлопать себя по щекам и восклицать что-то о покровителе-леопарде, который непременно, непременно разгневается, если каре-каре не устроят ритуальных плясок и пиршества в честь важных военных гостей.

Вообще покровителем племени каре-каре был богомол, но Мбунгу счёл, что леопард в этом качестве больше понравится белому командиру. Как и слово «пиршество».

И правда, тот ещё немного поколебался, покосился на своих переминающихся с ноги на ногу и умоляюще вращавших глазами подчинённых, а потом махнул Сэму рукой:

— Переведи старому дуралею, что сперва работа.

Мбунгу очень хорошо это понимал. Поэтому он приказал вынести на площадь своё плетёное кресло, в которое воссел белый командир, а также синий пластиковый столик, позаимствованный в своё время в миссии. Внучки вождя исправно встали возле кресла с пальмовыми опахалами в руках, а командир, пыхтя, принялся заполнять принесённые ему из кабины грузовика бумаги. К столику вереницей потянулись молодые каре-каре, поочерёдно называвшие своё имя, возраст, имя отца, имя матери. Сэм добросовестно переводил, командир записывал, внучки махали опахалами, солдаты скучали, каре-каре резали кур в качестве необходимой жертвы для вечернего костра.

Что тут долго рассказывать? Наступило славное время пиршества. В свете пламени и звёзд блестели глаза поющих и пляшущих женщин, блестели их обнажённые груди. Мбунгу решил, что сорго маслом не испортишь. Песни возносились к звёздам, пальмовое вино и пиво лилось рекой. А поутру в селении каре-каре не оказалось ни пятнистого грузовика, ни самих солдат с ружьями, ни их злого толстого командира.

Спустя неделю в селение прикатил ещё один грузовик, вовремя замеченный мальчишками, которые теперь днём и ночью несли дозор на единственной дороге, ведущей в город. Но прибывшие солдаты новой правительственной армии (их командир оказался белым, но тощим) так и не обнаружили ни грузовика, ни первого своего отряда, ни навербованных им рекрутов. Вообще не обнаружили молодых каре-каре. Мбунгу со стоическим философским терпением разъяснил им, что все они отбыли воевать с трусливым президентом Катангой, причём сообщил об этом сам, без переводчика, ибо Сэм Мапуи тоже как в воду канул.

На самом деле в воду канул грузовик, но об этом вновь прибывшим, а потом отбывшим восвояси военным из города было вовсе необязательно знать.

Когда хриплое радио миссии сообщило сперва отцам в чёрных одеждах, а потом через них — всей округе, что президент Катанга, преодолев сопротивление незаконно захватившей власть военной хунты, триумфально вернулся в столицу, из буша тоже вернулись ушедшие туда в достопамятную ночь молодые воины каре-каре. А также черные солдаты, прикатившие на грузовике. А также Сэм Мапуи.

Просторы буша приняли всех.

Мбунгу заранее знал, что им не придётся сидеть там вечно. Президент Катанга, его ровесник, был опытным и хитрым лисом, под стать ему самому. Таких армейских бунтов он пережил уже с десяток, все они заканчивались одинаково: небольшой резнёй и его триумфальным возвращением к власти.

Толстого белого командира вождь Мбунгу самолично вытащил из глубокой удобной ямы на окраине деревни, где тот уныло сидел под охраной старшей жены и среднего сына Мбунгу. Раньше яма предназначалась для зверей, которых ловили в буше охотники каре-каре для белых городских «зоо-парков». Чтобы толстому командиру было приятнее там сидеть, Варанга сама вырыла для него отнорок – отхожее место – и каждый день готовила ему вкусную жирную еду. Так что, покинув яму, он даже не выглядел похудевшим, лишь крайне мрачным и злым. Свирепо глянув на собравшихся каре-каре, он поплёлся в миссию. Его солдаты за ним не пошли.

Вот только пятнистый грузовик так и остался в озере, сорвавшись туда в назначенный час с обрыва.

Он был там не единственным, покоившимся на дне и проржавевшим автомобилем белых, но кто бы сказал об этом белым городским? Только не вождь Мбунгу.

Название: Мокеле-мбембе
Цикл: Каре-каре
Автор: sillvercat для WTF Africa 2023
Бета: WTF Africa 2023
Канон: ориджинал
Размер: мини, 1340 слов
Пейринг/Персонажи: вождь Мбунгу, его жёны Варанга и Куала, колдун Джембе, Сэм Мапуи, люди племени каре-каре, белые городские люди
Категория: джен
Жанр: повседневность, драма, юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Вождь Мбунгу захотел купить для каре-каре генератор.
Примечание: начало цикла см. в предыдущей текстовой выкладке команды: «Здоровый образ жизни» и «Вербовка»; каждая часть может читаться отдельно
Прочитать о мокеле-мбембе можно здесь.
Предупреждение: стёб

Вождь Мбунгу долго колебался перед тем, как принять важное для племени каре-каре решение. Он даже подумывал, не посоветоваться ли ему с колдуном, старым Джембе.

Когда Мбунгу был мальчишкой, тот уже выглядел дряхлым стариком. Волосы у него полностью выпали, как и зубы, но последнее обстоятельство не мешало ему поглощать на праздничных пиршествах жареную свинину куда проворнее молодых воинов.

Глубокой ночью Мбунгу потихоньку растолкал свою последнюю по счёту жену, Куалу, которая сладко посапывала рядом с ним, и шёпотом велел ей сейчас же сбегать к колдуну и предупредить старика, что на рассвете вождь Мбунгу будет ждать его на правом берегу озера, возле пещер. Куала, пугливо хлопая глазами, заныла, что она хочет спать и боится колдуна, и тогда со своего места со вздохом поднялась первая жена вождя Варанга, разбуженная препирательствами. Она цыкнула на дурочку и, набрасывая на плечи накидку, сказала, что сходит к колдуну сама. Остальные домочадцы по-прежнему безмятежно спали. Мбунгу кивнул. На Варангу всегда можно было положиться. Первым отправляться к колдуну вождь посчитал ниже своего достоинства.

На это ему и намекнул ехидный Джембе в первые же минуты встречи. Он ждал вождя возле пещер, не разводя костра, чтобы не привлекать излишнего внимания. Он рисовал на сыром песке какие-то узоры заострённой палочкой и, когда Мбунгу бесшумно подошёл, поднял на него смешливые и совсем молодые глаза. Лицо у него было сморщенным, как сушёный фрукт, наготу тощего иссохшего тела прикрывала лишь кожаная набедренная повязка. Он широко ухмыльнулся, отчего его лицо сморщилось ещё сильнее, и выпалил глубоким рокочущим голосом, совсем не подходящим для такого маленького тщедушного человечка:

— Я думал, Мбунгу, что ты опять пришлёшь вместо себя жену, чтобы поговорить со мною. Садись, — примирительно добавил он, увидев, что тот досадливо хмурится, и похлопал ладонью по песку рядом с собой. — Только не на мои рисунки. Они священные.

— Мгум-м, — промычал Мбунгу, осторожно присаживаясь возле колдуна и всматриваясь в его каракули. Предрассветная тьма не мешала ему, он до сих пор видел в темноте не хуже леопарда. Но, глядя на почти голого колдуна, он чувствовал пробирающий до костей озноб, хотя сам был в рубашке и шортах.

Наконец Джембе отложил палочку, запустил пятерню куда-то под свою повязку, вытащил пачку «Лаки страйк» и предложил сигарету Мбунгу. Тот мотнул головой, тогда колдун чиркнул колёсиком зажигалки, тоже извлечённой невесть откуда, и закурил. Оба молчали.

— Я тебя слушаю, — спокойно проговорил Джембе, когда сигарета догорела до самых его пальцев.

— Хочу купить у белых городских генератор, — выпалил Мбунгу. — Такой же, как у отцов в миссии.

— Хо, — после паузы выдохнул Джембе. — Зачем?

— Электричество, — почти по слогам произнёс вождь. — Пусть у каре-каре будет немного электричества, как у белых городских, чтобы мы могли класть в холодильник мороженое и смотреть кино, а также делать другие вещи, те, что делают белые городские. Любые вещи.

Колдун прищурился:

— Я понимаю, о чём ты толкуешь, Мбунгу. Где ты его поставишь, этот ге-не-ра-тор?

— В общинном доме.

— А что он ест?

— Бензин, как машина.

— А кто тебе поможет купить этот ге-не-ра-тор у белых городских? — продолжал допрос Джембе. Он любил всегда докапываться до сути.

— Сэм Мапуи, — кратко отозвался вождь.

Колдун кивнул лысой головой и изрёк, на миг коснувшись плеча Мбунгу костлявыми пальцами:

— Вижу, ты всё продумал. Но ведь те вещи, которые хотят твоего э-лект-ри-чест-ва, тоже стоят денег. Где мы возьмём столько их?

— Я потому и позвал тебя, чтобы…

— Получить благословение духов? — перебил колдун, склоняя голову к худому плечу.

— Твоё благословение, — прямо ответил Мбунгу. — Потому что я знаю, где бы каре-каре могли получить такие деньги. И как. Но мне нужна твоя помощь.

— Говори, — велел колдун.

Он радостно засмеялся глубоким гортанным смехом, когда Мбунгу закончил рассказ. И снова похлопал его по плечу.

— Считай, что моё благословение ты получил. Кино и мороженое, хо! Я тоже хочу всё это!

Мбунгу поднялся с места и поблагодарил колдуна, который опять начал царапать что-то на отсыревшем песке.

— Что это? — полюбопытствовал Мбунгу.

— Генератор, — важно ответствовал Джембе. — Я призываю его, — он вновь затрясся от неудержимого смеха, но тут же посерьёзнел, внимательно глядя снизу вверх на опешившего вождя. — Я пошутил. Я призываю мокеле-мбембе.

* * *

Подготовка каре-каре к явлению мокеле-мбембе, а вслед за ним и чудесного генератора заняла весь лунный цикл. Женщины прилежно сшивали куски чёрного брезента, а молодые воины учились плавать в слаженном ритме — ведь чтобы управлять мокеле-мбембе, требовалась одновременная работа десятка человек.

Сэм Мапуи доставил в селение каре-каре автомобильные шины, которыми следовало наполнить сшитую из брезента шкуру мокеле-мбембе. И только когда Мбунгу убедился, что каре-каре полностью готовы выполнить всё, что требовалось, он дал Сэму команду, и тот привёз из города белого репортёра, работавшего сразу в нескольких газетах. Звали его Джек Раскин.

Сэм и репортёр засели в кустах у озера и провели там несколько дней и ночей. Мбунгу опасался, что у Раскина лопнет терпение, но тот, привлечённый таинственными россказнями Сэма, всё же дождался того зыбкого часа между тьмой и рассветом, когда всё вокруг заполнило туманное марево.

И в этом мареве репортёр увидел поднявшегося из самой глубины и медленно, бесшумно плывущего вдоль берега мокеле-мбембе. Чёрная шкура чудовища блестела в лучах зари, маленькая голова на длинной шее была настороженно вскинута, оно двигалось легко и грациозно. Вернее, легко и грациозно плыли молодые воины каре-каре, находившиеся внутри блестящей шкуры вместе с автомобильными шинами.

Раскин придушенно ахнул и схватился за фотоаппарат. Он успел сделать несколько снимков, весьма нечётких (руки его тряслись от волнения). Эти снимки на следующий же день опубликовали все городские газеты.

В течение туристического сезона в селении каре-каре не было отбою от белых городских. Хотя вождь Мбунгу ещё только раз распорядился показать им медленную осторожную прогулку мокеле-мбембе рано поутру. После этого все части тела чудовища были по отдельности спрятаны в пещерах. Мбунгу не хотел попусту рисковать. Он и без того опасался, что кто-нибудь из его людей проболтается о содеянном после бутылки веселящей воды.

Но никто не проболтался. Каре-каре хотели кино и мороженого.

Экономика селения получила неслыханное развитие. Мбунгу собирал с белых городских дань за каждое благодеяние, будь то ночёвка под крышей, поход вокруг озера с проводниками или горячий ужин — у костра или без. Ужин у костра с песнопениями и танцами стоил на порядок дороже.

Таким образом, к началу сезона больших дождей у каре-каре набралось достаточно денег, чтобы купить генератор, топливо к нему, небольшой холодильник и телевизор с видеомагнитофоном и набором кассет. Всё это невиданное богатство доставил в деревню Сэм Мапуи — как раз перед тем, как дороги окончательно раскисли. Мороженого, к сожалению, он не довёз — оно растаяло.

Но он пообещал что-нибудь придумать в следующий раз. Пока что каре-каре хватило и кино. Сэм включил генератор, обучив сыновей Мбунгу с ним обращаться, равно как и с другими устройствами белых городских — телевизором и видеомагнитофоном. Первым просмотренным каре-каре фильмом стала «Белоснежка и семь гномов», и с тех пор они повадились часами пропадать у экрана в общинном доме, пока Мбунгу их не разгонял.

На самом деле он был счастлив. Как и остальные каре-каре, он изрядно устал от нашествия галдящих и требующих то того, то сего белых городских. Пусть даже те щедро платили за свои капризы.

Кроме того, пришлось затащить поглубже в озеро упавший туда пятнистый военный грузовик и две другие машины белых городских, ржавевшие там вот уже несколько лет. Грузовик принадлежал тем солдатам, что пытались завербовать каре-каре в армию. Одна из машин — белым археологам, утопившим её после пиршества с веселящей водой. Самих археологов каре-каре тогда успели вытащить. Ещё один автомобиль был браконьерским — этих приезжих каре-каре попросту не пустили в буш и спасать не стали. Мбунгу не хотелось, чтобы на свет вместе с автомобилями всплыли все эти стародавние истории. А ведь белые городские, желая поймать или хотя бы увидеть мокеле-мбембе, вполне могли опустить в озеро водолазов, о чём вождя с тревогой предупредил Сэм. Но пока что всё обошлось. Да и озеро было очень глубоким.

Очень.

Мбунгу как раз размышлял обо всём этом, стоя на берегу рядом с колдуном. Озёрная гладь была непроницаемо черной, воду слегка рябил налетевший ветерок.

— Если отцы из миссии прознают о нашем обмане… — сокрушённо сказал подошедший Сэм и запнулся, когда Джембе, стоявший рядом с вождём, повернул голову и посмотрел на него.

— Никакого обмана нет, — спокойно произнёс колдун, и Мбунгу невозмутимо подтвердил:

— Не волнуйся, Сэм. Мы никого не обманули.

* * *

Глубоко под водой, на самом дне, гораздо глубже, чем мог себе представить любой белый водолаз, глубже того места, где покоились проржавевшие остовы автомобилей, мокеле-мбембе шевельнулся во сне.

Но время проснуться для него ещё не настало.

Название: Змея и браконьеры
Цикл: Каре-каре
Автор: sillvercat для WTF Africa 2023
Бета: WTF Africa 2023
Канон: ориджинал
Размер: мини, 1280 слов
Пейринг/Персонажи: вождь Мбунгу, его жена Варанга, Сэм Мапуи, люди племени каре-каре, браконьеры, змеи
Категория: джен, гет
Жанр: повседневность, драма, юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Вождь Мбунгу и змеи справляются с браконьерами.
Примечание: начало цикла см. в предыдущей текстовой выкладке команды: «Здоровый образ жизни» и «Вербовка»; каждая часть может читаться отдельно
Предупреждение: стёб

Когда для блага племени каре-каре потребовалось показать белым городским людям живущего в озере мокеле-мбембе, все знали, что это было не совсем честно. Потому что в сшитую из брезента шкуру мокеле-мбембе влезли молодые воины каре-каре в компании с автомобильными покрышками. Влезли и медленно, величественно плавали вдоль берега, на котором восторженно щёлкали затворами своих фотокамер белые городские люди. Щедро платившие за возможность увидеть мокеле-мбембе, зверя из легенд.

Так у каре-каре появился генератор, холодильник и телевизор с видеомагнитофоном, с помощью которых можно было смотреть кино.

И, пока вождь Мбунгу готовил для белых городских своё представление, он, как и все каре-каре, вспомнил, о браконьерах, утопивших машину в озере рядом с мокеле-мбембе.

Случилось это ровно пять лет тому назад, когда последний по счёту внук вождя Мбунгу ещё не родился, а ведь сейчас он уже вовсю вздымал босыми пятками деревенскую пыль. В селение каре-каре тогда прикатили трое белых городских, вооружённых винтовками, на большом пятнистом джипе. И, что самое удивительное, Сэм Мапуи, охотник и переводчик из соседней деревни, с ними не приехал. Это сразу насторожило Мбунгу.

Но своей озабоченности перед незваными гостями он никак не выказал, а с достоинством поприветствовал их, выйдя из хижины. Он велел старшей жене Варанге проводить их под тростниковый навес и поднести охлаждённого питья.

Помимо отсутствия Сэма, Мбунгу не понравилось то, как эти люди смотрели на Варангу. Не с вожделением, это бы Мбунгу как раз понял. Он специально не послал к гостям своих более молодых жён или дочерей. Нет, они смотрели на его Варангу с пренебрежением, потом один из них что-то сказал двум другим, и все трое рассмеялись. Варанга же не растерялась и не стушевалась, услышав этот презрительный смех. Хотя её волосы поседели, грудь стала плоской, а спина сгорбилась под бременем лет, никакие усмешки белых городских не могли её смутить. Она высоко подняла подбородок и оглядела их поочерёдно с таким же выражением на морщинистом лице, с каким они смотрели на неё. Потом уничтожающе фыркнула и вышла из-под навеса летящей плавной походкой, хотя ещё утром сетовала на то, что колени ей будто огнём печёт.

Белые городские притихли, уставившись ей вслед. Тогда вождь Мбунгу решил, что время отдыха для гостей закончилось, и велел внучкам вынести из хижины своё большое плетёное кресло, в которое и уселся.

И стал терпеливо ждать, что же скажут белые городские. Объяснят, зачем они заявились к каре-каре.

Переглянувшись и побормотав что-то друг другу вполголоса, приезжие вышли из-под навеса и направились к Мбунгу. Стульев он им не предложил, к их явной досаде. Старший из них, худой и жилистый, с колючими глазами, отрывисто сказал:

— Мы ловим в буше зверей.

Он старался говорить короткими фразами, чтобы Мбунгу лучше его понимал. Мбунгу и так бы его прекрасно понял, но учтиво кивнул, обронив только:

— Мгум-м. Ловите.

Старший кашлянул в некотором замешательстве и продолжал:

— Нет, вы поймаете нам их, а мы вам заплатим.

Мбунгу высоко поднял брови, изобразив удивление, которого не испытывал, и вместо своего излюбленного «Сколько?» спросил:

— Что это за звери?

На белый свет явилась бумага с рисунком, и Мбунгу взял её из рук старшего, сильно сощурившись. Видел он отлично, как в молодости, но прекрасно знал, что перед белыми городскими лучше лишний раз выказать слабость.

И ещё одно. Они были опасны — он это чувствовал. Поэтому не стал интересоваться, есть ли у них не эта бумага с рисунком, но бумага с разрешением от белых городских властей на ловлю животных.

Он чувствовал ещё, что такой бумаги у них нет и быть не могло. Перед ним стояли браконьеры, потому что животное, изображённое на их рисунке, теперь встречалось в буше весьма и весьма редко. Мбунгу сожалел об этом.

— Мгум-м. Это мберуи, — спокойно произнёс Мбунгу. — Змея-колючка. Очень редкая. Очень ядовитая. Сто шиллингов за каждую.

— Да ты спятил, старик! — взвыл старший, переварив эту информацию. Кстати, представляться Мбунгу он так и не пожелал, да и его имени не спросил. Дикарь. Просто дикарь, одно слово.

— Говорят, что кончик её хвоста, если сделать из него настойку, увеличивает мужскую силу, — неожиданно брякнул младший из приезжих, у которого на левой руке была татуировка в виде человеческого черепа, а рыжеватые лохмы прикрывала бейсболка козырьком назад.

Мбунгу покосился на него. Три его жены родили ему трёх сыновей и семь дочек. Змея-колючка? Он ухитрился и ухитряется как-то справляться без неё. Ничего этого Мбунгу вслух не сказал, заявил только:

— Мужская сила? Прекрасно. Сто двадцать шиллингов за змею. Переночевать можно под навесом. Бесплатно. Утром наши воины отправятся в буш. Вы получите своих змей, готовьте деньги.

Старший попытался было просверлить Мбунгу свирепым взглядом — не вышло. Мбунгу невозмутимо смотрел ему прямо в лицо, усмехаясь уголком рта. Старший зло сплюнул в пыль, развернулся и направился к навесу. Остальные побрели за ним, негромко переговариваясь.

Мбунгу велел Варанге вынести для них одеяла и сам прошествовал в свою хижину. Действительно, пора было спать.

Ночью, когда остальные домочадцы уже уснули, по крайней мере, отовсюду неслось их тихое посапывание и сонное бормотание, Варанга, чья голова покоилась на плече мужа, полушёпотом спросила:

— Что ты намерен сделать, Мбунгу?

Её чёрные глаза блестели в полутьме.

Мбунгу улыбнулся и погладил её по шелковистым волосам. Разумеется, она знала, что он намерен что-то сделать. Не торговать же, в самом-то деле, змеёй мберуи.

Любые змеи для каре-каре были священны, а эта — вдвойне. Если она заползала под человеческий кров, хижина считалась благословенной. Змею ни в коем случае не следовало выгонять наружу, а тихонько налить ей в миску свежего козьего молока. Мберуи напьётся и уйдёт.

— Сто двадцать шиллингов, — весело фыркнул Мбунгу. — Не беспокойся, жена, эти белые уберутся отсюда с позором.

Браконьеров Мбунгу ненавидел. Они убивали беззащитных животных ради выломанного рога, кисточки волос или кончика хвоста. Или напихивали их в клетки, где те погибали от духоты и жажды, чтобы отвезти их в города белых людей.

Да, охотники каре-каре продавали животных звероловам. Но Мбунгу всегда отличал настоящих звероловов от браконьеров, готовых на всё ради наживы.

— Они уберутся с позором, — с силой повторил Мбунгу, и, возможно, его клятву услышала змея мберуи, притаившаяся где-нибудь под парусиновым пологом. Услышала и помогла.

Наутро, после того, как Варанга вынесла приезжим кукурузную кашу (которую они неохотно поковыряли), к их навесу стали подходить воины каре-каре. Старший из браконьеров, сидевший на деревянной скамье, настороженно покосился на них. Первый из воинов (это был средний сын Мбунгу), учтиво поклонившись, протянул белому городскому калебас, в котором что-то шуршало. То же самое сделал и каждый из доброго десятка воинов, важно шествовавших следом.

Калебасы зашуршали одновременно. Белые городские со сдавленными проклятьями повскакали со своих мест.

— Змеи-колючки, — торжественно объявил сын Мбунгу, неловко повернулся и нечаянно уронил калебас. Тот, разумеется, раскололся. Был он уже старый, весь в трещинах. Из калебаса, рассерженно шипя, узорчатой лентой вытекла большая змея и заскользила по земле.

Старший в ужасе отскочил, перевернув скамью и по-женски взвизгнув. При этом он толкнул другого охотника, тот тоже выронил расколовшийся от удара калебас. Спустя секунду под навесом раздавался только треск разбивающихся калебасов и отчаянные вопли насмерть перепуганных браконьеров. Вопли эти заглушили сердитое шипение грациозно расползающихся змей.

Когда впоследствии Мбунгу рассказывал об этом хохочущему Сэму Мапуи, он озабоченно прибавил:

— Единственное, чего я боялся — как бы они не начали топтать наших змей своими сапожищами. Но они оказались просто трусами.

— Я тоже трус, я с ними не поехал, когда они принялись меня искать. Удрал в буш, — честно признался Сэм. — Они мне сразу не понравились. Прости, вождь.

Мбунгу в ответ поднял стакан с ячменным пивом.

— Так, подожди, а что это были за змеи? — спохватился Сэм.

— Водяные ужи, — спокойно отозвался Мбунгу. — Они большие, красивые, ленивые и неядовитые, сам знаешь.

Сэм снова громко захохотал.

— А потом эти белые так торопились уехать, что утопили свой джип в озере.

— Но сами выплыли? — уточнил Сэм.

–Выплыли, — со вздохом сообщил Мбунгу после драматической паузы, и теперь они рассмеялись оба.

— Мне пришлось отправить ребятишек в миссию, чтобы святые отцы приехали за ними и отвезли в город, — прибавил вождь и царственно помахал рукой Варанге, чтобы та принесла ещё пива.

Жизнь определённо удалась.

Как и у последнего из принесённых охотниками водяных ужей, который остался под навесом и теперь пил молоко из осколка калебаса.

Название: Его дочь
Цикл: Каре-каре
Автор: sillvercat для WTF Africa 2023
Бета: WTF Africa 2023
Канон: ориджинал
Размер: мини, 1114 слов
Пейринг/Персонажи: вождь Мбунгу, его жёны, его дочь Даяна, её дружок Парги, монахиня, упоминаются Сэм Мапуи и колдун Джембе
Категория: джен, гет
Жанр: повседневность, драма, юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Вождя Мбунгу ставит в тупик его подросшая дочь.
Примечание: начало цикла см. в предыдущих текстовых выкладках команды: «Здоровый образ жизни», «Вербовка», «Мокеле-мбембе», «Змея и браконьеры»; каждая часть может читаться отдельно
Предупреждение: все герои достигли возраста согласия и совершеннолетия.
Задание: Всё будет хорошо

Вождь Мбунгу старался не иметь общих дел со святыми отцами, братьями и сёстрами из миссии у реки, но это особо не получалось.

Старался — потому что у него сохранялись не самые приятные воспоминания о времени, проведённом в миссионерской школе. Там монашки в чёрных одеяниях до пят с детьми каре-каре не церемонились: линейка и розги так и ходили по тощим задницам и костлявым пальцам. А Мбунгу тогда считался отъявленным озорником.

А особо не получалось — потому что все его дети и внуки тоже проходили через ту же миссионерскую школу, куда стекалась ребятня из окрестных поселений. И Мбунгу заранее знал, кто из отпрысков его чресел, как вещали святые отцы, будет озорничать, а кто станет отрадой монашек. Но, так или иначе, всем им предстояло после этой школы вернуться в родное селение и вести ту жизнь, какой испокон веку жили их отцы, деды и прадеды.

Какой жил он сам.

Когда к селению каре-каре подъехала на «ровере» сестра Лаура, длинноносая и очкастая, похожая в своём чёрном до пят одеянии на ворону, Мбунгу очень удивился. Но виду не показал, вышел навстречу, когда она резво выпрыгнула из машины, захлопнув дверцу. Сам провёл монахиню под тростниковый навес, усадил, велел младшей жене Куале принести кувшин с прохладительным питьём.

Сестра Лаура, сверкнув стёклами очков, вежливо попробовала принесённый напиток и без долгих предисловий заговорила, внимательно глядя на Мбунгу, у которого неприятно ёкнуло сердце:

— Меня волнует ваша дочь, вождь Мбунгу. Даяна.

— В чём она провинилась? — быстро спросил Мбунгу, изумившись до крайности.

Даяна не была послушной, — все его дети сроду не были бездумно послушными, на всё у них имелось собственное мнение, — но она была серьёзной, умной и училась с удовольствием. Таким образом, она уже взяла в миссионерской школе всё, что там могли ей дать.

Сестра Лаура снова блеснула очками и с нажимом произнесла:

— Вы хотите для своей дочери обычной судьбы женщины каре-каре? Она способна на большее.

— Я хочу, чтобы моя дочь была счастлива, — с расстановкой произнёс Мбунгу, тоже будто подчёркивая каждое слово. — Чем для вас плоха обычная судьба женщины каре-каре?

Он прищурился, заранее зная ответ.

Сестра Лаура вяло отмахнулась:

— Вы лукавите, вождь. Неужто для девушки с мозгами родить пятерых детей и всю жизнь махать мотыгой в поле — завидная судьба? Даяна способна на большее.

— Мгум-м. Вы в своей школе тоже так говорите? — Мбунгу сильнее прищурился, припоминая и наконец вспомнил: — «В поте лица своего будешь добывать хлеб свой и в муках родишь ты чадо своё». В священной книге ведь так написано? И чем женщина с мозгами отличается от мужчины с мозгами?

— Вы снова лукавите, вождь, — сестра Лаура опять качнула головой под чёрной накидкой. — Касательно вас я всегда считала, что и вы достойны участи более высокой.

— Я там, где мне надлежит быть, — отрезал Мбунгу. — Чего вы хотите от моей дочери Даяны, сестра?

— Мы можем отправить её в колледж Святой Цецилии в городе и договориться о стипендии на обучение, — напрямик заявила монахиня. — Даяна будет жить в кампусе при колледже, учиться и… наконец определится с жизненными целями и устремлениями. Сейчас она слишком молода. Вы не станете препятствовать, надеюсь?

«Надейся», — сумрачно подумал Мбунгу, а вслух сказал:

— Нет. Но это будет решением самой Даяны.

Сестра Лаура уселась в свой «ровер» и укатила, а Мбунгу, велев старшей жене Варанге отправить Даяну к нему, когда та появится, пошёл на берег озера, к своему любимому месту, где обычно встречался с колдуном. Там он запалил крохотный костерок и долго сидел, подбрасывая в огонь щепки и задумчиво глядя в воду, где спокойно спал древний мокеле-мбембе.

Уже начинало темнеть. Наконец вождь услышал позади себя лёгкие быстрые шаги и обернулся, невольно улыбнувшись. Даяна подходила к нему, высокая и стройная, как её мать Варанга. Её волосы были заплетены в две тугие косы и аккуратно заколоты над ушами, подол цветастого платья развевался на ветру. Ноги были босы. Его девочка.

Мбунгу безмолвно подвинулся, давая дочери место у костерка. И когда она, повозившись, устроилась на земле, прямо сказал:

— Приезжала сестра Лаура.

— О… — только и вымолвила Даяна, сосредоточенно нахмурившись.

— Она предлагает мне отпустить тебя в город. В миссионерский колледж, на деньги святых отцов. Чтобы ты жила там и училась. И… — он тоже нахмурился, вспоминая слова монахини. — Определилась. Я пообещал, что не буду возражать, если этого захочешь ты.

Даяна машинально разгладила на коленях подол платья и так же чётко ответила:

— Нет. Нет, отец, я этого не хочу.

У Мбунгу сразу отлегло от сердца, но он тут же спросил:

— Почему?

— Там скучно, — выпалила Даяна. — Там не учат ничему интересному. Чему я бы хотела учиться, я пока не знаю, — продолжала она, упредив новый вопрос отца, — но точно не… не священному Писанию.

Мбунгу кивнул и с неохотой вымолвил:

— Ты могла бы просто уехать в город, но там слишком много… — он запнулся. Даяна внимательно смотрела на него. — Мгум-м, — промычал Мбунгу, — молодые девушки могут просто погибнуть там. Взять хотя бы эти истории… все эти истории с дурными болезнями городских и с девственностью.

В городе почему-то считали, что естество девственницы может вылечить от дурных болезней, если взять её невинность. Просто бред.

— Это ты про СПИД, что ли? — Даяна сощурилась, так живо напомнив ему Варангу, что у Мбунгу перехватило дыхание. — Дураки. Но Парги уже позаботился обо мне. Я его попросила, так что я больше не девственница.

Парги был дружком Даяны с тех пор, как оба научились ходить, и всё это время та вертела им, как хотела.

Мбунгу поперхнулся и мысленно поклялся, что выдернет поганцу Парги ноги, когда его встретит.

— Ты же… ты же могла забеременеть, — просипел он.

Даяна со смешком пожала плечами:

— Я не дура. Я попросила Сэма Мапуи, и он привёз для Парги то, что надо.

Резинки. Их белые городские надевают на свой член, чтобы у женщины, с которой ложишься, не было детей. Умно.

Про себя Мбунгу поклялся, что повыдёргивает ноги и Сэму Мапуи тоже. Всё знал и смолчал, гадёныш.

— Что же ты собираешься делать, когда перестанешь ходить в школу святых отцов? — спросил он, помолчав.

«Неужто для девушки с мозгами родить пятерых детей и всю жизнь махать мотыгой в поле — завидная судьба» — вспомнил он слова монашки.

Его дочь явно не собиралась рожать детей для Парги. Бедняга Парги.

Даяна вдруг протянула руки и взяла его ладони в свои. Её пальцы были тонкими и жёсткими. Работать она умела. Его дочь.

— Если бы ты отпустил меня в заповедник, — мечтательно и требовательно проговорила она. — Там много учёных людей, им всегда требуются рабочие для их животных, и они очень умные. И добрые, иначе бы они не явились сюда спасать наших зверей.

Её глаза тревожно мерцали в полутьме. Видно было, что она уже всё обдумала. И давно.

— Мгум-м, — вымолвил Мбунгу, чтобы хоть что-то сказать. — Этот паршивец Парги наверняка потащится за тобой. Проклятый репей.

Даяна, не возражая, тихонько рассмеялась.

— Моя дочь, — вздохнул Мбунгу, обнимая её за плечи. — Моя дочь.

Он точно знал, что всё у неё будет хорошо. Она понимала, что делает.

Но ему всё равно следовало завтра же попросить у колдуна Джембе охранный амулет для неё.

И для паршивца Парги тоже.

Название: Ритуал
Цикл: Каре-каре
Автор: sillvercat для fandom Africa 2023
Бета: fandom Africa 2023
Канон: ориджинал
Размер: мини, 1250 слов
Персонажи: вождь Мбунгу, его жена Варанга, дочь Даяна, колдун Джембе, Парги, другие каре-каре, Джереми Паркс
Категория: джен, гет
Жанр: повседневность, юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: белый городской пришёл к вождю Мбунгу, чтобы тот принял его в племя каре-каре. Зачем?
Примечание: другие тексты из цикла «Каре-каре» можно прочитать в зимних выкладках команды здесь, здесь и здесь; а также в первой летней текстовой выкладке команды «Выгодная сделка» здесь; разрешение авторов на продолжение получено
Предупреждение: стёб
Ссылка: тут

Мбунгу, вождь племени каре-каре, на седьмом десятке лет считал, что ничто в этом мире уже не сможет его удивить. Но он ошибался. И убедился в этом, когда в деревню каре-каре пришёл молодой белый городской и заявил, что хочет стать одним из каре-каре.

Молодой белый городской пришёл пешком, а не прикатил на джипе с Сэмом Мапуи, охотником из соседней деревни, который обычно служил белым городским людям проводником. Нет, он прошёл до деревни каре-каре немалый путь на собственных худых и жилистых ногах, даже не остановившись передохнуть в миссии за рекой. Он носил очки, которые то и дело протирал краем поношенной голубой рубашки. Его рыжеволосая голова была повязана какой-то тряпицей, которую он важно называл «бандана», голые веснушчатые руки и ноги искусаны москитами. К тому же он обгорел до волдырей, но старательно улыбался каре-каре, обступившим его.

Это понравилось вождю Мбунгу, который, как всегда, встречал любого из белых городских людей, восседая в своём громоздком плетёном кресле посреди деревенской площади.

Этот белый городской представился Джереми Парксом. Лет ему на вид было не больше двадцати. Он заметно волновался, выкладывая вождю, зачем он сюда пришёл, даже от холодного питья, предложенного ему старшей женой вождя Варангой, поначалу отказался.

Но Мбунгу поднял брови в деланом недоумении и заявил, что не привык, чтобы его гости мучились от жажды, и Джереми, ещё немного поотнекивавшись, жадно припал губами к краю запотевшего кувшина.

Отдышавшись, он прямо посмотрел на вождя сквозь стёкла очков и решительно объявил:

— Я хочу стать каре-каре. Примите меня в племя.

Мбунгу, который как раз во время этого заявления решил испить стаканчик прохладительного настоя, даже поперхнулся. Он много чего повидал на своём веку, но чтобы белый городской собрался стать каре-каре!

Немыслимо.

В этом таилось нечто странное. Но что?

Поразмыслив, Мбунгу величаво отозвался:

— Это большая честь для каре-каре, но ведь мы ничего не знаем о тебе.

— Вы можете… э-э… из миссии могут запросить мои данные в городском полицейском участке, — горячо выпалил Джереми, — чтобы вы могли убедиться, что я не какой-нибудь беглый каторжник или ещё кто.

Признаться, поначалу Мбунгу именно так и подумал, но и сейчас это предположение не следовало сразу сбрасывать со счетов.

Он со вздохом поднялся со своего кресла и подошёл к нахохлившемуся Джереми. Тот уставился на него с отчаянной надеждой.

— Неслыханное дело для каре-каре, — прямо заявил Мбунгу, глядя на Джереми сверху вниз, тот был ему как раз по плечо. — Мне надо посоветоваться с колдуном, а ему надо посоветоваться с духами предков. Пока что ты можешь отдохнуть в нашем гостевом доме под этим навесом, Джереми Паркс. Моя жена Варанга принесёт тебе ямс и жареного цыплёнка.

Он сделал Варанге знак рукой.

— Но я уже всё знаю про ваши обычаи и про то, как проходит обряд принятия в племя! — запальчиво возразил пришелец.

Мбунгу, уже повернувшийся было, чтобы направиться к своей хижине, внимательно посмотрел на него. В круглых голубых глазах странного гостя по-прежнему горела отчаянная решимость.

— Вот как? — вождь поднял брови. — Расскажи-ка мне об этом, Джереми Паркс, только пойдём вон туда, под навес, а то с тебя последняя кожа слезет, как с линяющей по весне змеи. Идём, идём.


— ...И там, под навесом, благо, что никого из детей и женщин не было поблизости, он рассказал мне такую дичь, что ты и не поверишь, старый прохиндей, — загадочно проговорил Мбунгу, с ухмылкой взглянув на колдуна Джембе, сидевшего рядом с ним у костра на берегу озера.

— А что такое? — с любопытством поинтересовался тот.

— Оказывается, чтобы стать членом племени, нужно проползти между ног у наших обнажённых женщин — у всех до единой, — объявил Мбунгу, и колдун, не вовремя отхлебнувший принесённого вождём ячменного пива, поперхнулся, как давеча сам Мбунгу, и долго кашлял. Потом утёр рот рукой и придушенно осведомился:

— Что-нибудь ещё?

— Конечно, — важно отозвался Мбунгу, сам отхлебнув пива из калебаса. — Он должен принести в жертву мокеле-мбембе, живущему в нашем озере, часть своего тела.

Колдун поперхнулся вторично.

— Какую именно часть? — выдавил он.

Мбунгу пожал худыми плечами:

— Видимо, любую, какой не жалко. Или, наоборот, жалко. И наконец, наши воины научат его охотиться в буше, откуда он должен вернуться с добычей, убив леопарда, из которого ты, Джембе, сошьёшь ему плащ.

— Я?! — поразился Джембе, тыча себя в голую, расписанную узорами грудь костлявым пальцем.

— Колдун, — любезно пояснил Мбунгу. — Значит, ты. Другого же колдуна у нас нет.

— Я не шью никаких плащей! Вообще ничего не шью! — взвыл колдун. — Откуда белый городской это взял?!

— Из книг, которые пишут другие белые городские, — Мбунгу снова пожал плечами. — Так что, старый лис? Отправить ли нам этого чудака восвояси? Или повеселить всех каре-каре, заставив его проходить сквозь эти испытания? Учти, он настроен очень решительно, больше того, у него такой вид, будто он выпустит себе кишки прямо у нас на площади, если я ему откажу.

— Но зачем ему всё это? — простонал Джембе и одним глотком осушил калебас.

— Причина наверняка есть, и достаточно серьёзная, — с расстановкой произнёс Мбунгу. — Говорю тебе, он выглядит как укушенный бешеной собакой, этот Джереми Паркс. И я не хочу отказывать ему. В конце концов, нам это ничего не будет стоить.

— А он не пожелает заменить все эти глупые ритуалы принесением в жертву двух… нет, трёх хорошо откормленных свиней? — с надеждой спросил колдун.

— Нет, — отрезал Мбунгу. — Он не пожелает. Нужен настоящий ритуал.

— Но шить плащ я всё равно не буду, — сварливо проворчал Джембе. — И… Мбунгу, ты что, действительно хочешь, чтобы этот белый городской ползал между ног у наших женщин?!

В его голосе прозвучал священный ужас.

— Нет, — засмеялся Мбунгу. — Мы выберем способ полегче. Пусть он поочерёдно кладёт голову каждой из них на колени. И, разумеется, они будут одеты.

— Пожалуй, я даже хочу на это посмотреть, — оживился колдун. — А чем ты заменишь леопарда?

Мбунгу почесал кончик носа.

— Пусть хотя бы суриката добудет. Но, — он поднял палец: — белого суриката.

— Хорошо, — кивнул колдун. — А как насчёт жертвы для мокеле-мбембе?

— Можем остричь ему волосы, — предложил Мбунгу. — Волосы — часть тела, как считаешь?

На том и порешили.


…Но осуществить весь ритуал целиком Джереми Парксу, увы, не удалось. Он успел лишиться только своих рыжих волос. Их колдун, торжественно бубня какие-то заклинания, в которых чуткое ухо Мбунгу распознало старинную любовную песню, обрезал большим жертвенным ножом под корень и бросил в воду.

И больше никто ничего не успел сделать, потому что вместе со своим другом Парги и вторым воином по имени Вайе из буша вернулась дочь вождя Даяна. Она не так давно приехала из заповедника, где работала вместе с Парги, и теперь они пытались поймать в буше детёныша циветы, чтобы увезти его с собой.

Она сразу углядела, что на берегу озера что-то происходит (сложно было не заподозрить неладное, увидев, что там собралась вся деревня) и кинулась туда со всех ног.

— Джереми! — изумлённо ахнула она. — Ты что здесь делаешь? — она подбоченилась, уставившись на жестоко обкорнанного колдуном белого городского. Тот, выпрямляясь, близоруко заморгал.

— Я… Даяна, я… — забормотал он, судорожно нацепив очки. — Прости, я хотел…

— Он хотел стать каре-каре, — объяснил Мбунгу дочери, выступая вперёд. — И теперь я понимаю почему. Забери его с собой в свой заповедник, дочка. Можешь вместо циветы.

— Она не хочет, — жалобно пробормотал Джереми, часто моргая. — Она… она прогоняет меня.

Он низко опустил голову.

Каре-каре зашумели, кто насмешливо, а кто — сочувственно. О суровом нраве дочери вождя знали все молодые воины.

Мбунгу принял решение.

— Мгум-м, — хмыкнул он. — Она прогоняет тебя, Джереми Паркс, потому что ты требуешь от неё — чего? Любви?

Тот покаянно кивнул.

— Поработай на благо её животных, — велел Мбунгу. — Докажи ей, что способен на что-то, чтобы заслужить если не её любовь, то хотя бы уважение. А ты, Даяна, — он снова повернулся к дочери.

— Да, отец, — пробормотала она. Но глаз не опустила, хотя её высокие скулы побагровели от смущения.

— Дай ему возможность показать, на что он способен. В конце концов, это может быть полезным, — усмехнулся Мбунгу. — А ты, Парги…

— Я тут, — насторожился молодой воин.

Мбунгу выдержал длинную томительную паузу и наконец закончил:

— Не ревнуй.

Название: Ночной костёр
Цикл: Каре-каре
Автор: sillvercat для fandom Africa 2023
Бета: fandom Africa 2023
Канон: ориджинал
Размер: драббл, 798 слов
Персонажи: вождь Мбунгу, его жена Варанга, дочь Даяна, упоминаются колдун Джембе, Парги, другие каре-каре
Категория: джен, гет
Жанр: повседневность, юмор, быт
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: дочь вождя Мбунгу Даяна неожиданно возвращается из заповедника
Примечание: другие тексты из цикла «Каре-каре» можно прочитать в зимних выкладках команды здесь, здесь и здесь; а также в первой летней текстовой выкладке команды «Выгодная сделка» здесь; разрешение авторов на продолжение получено
Ссылка: тут

После того, как его любимая дочь Даяна снова уехала работать в свой заповедник, забрав с собою заявившегося в племя каре-каре белого городского Джереми Паркса и молодого воина Парги (оба были влюблены в неё не на шутку), прошло две луны. Всего две луны, но Мбунгу вдруг забеспокоился.

— Послушай, жена, — негромко сказал он однажды ночью своей старшей жене Варанге, лёжа рядом с нею, пока младшие жёны и дети посапывали поодаль, — я снова стал беспокоиться за Даяну.

Варанга приподнялась на локте, тревожно заглядывая ему в лицо. Даяна была её дочерью, и она, как и Мбунгу, крепко её любила.

— Почему? — тихо спросила она.

— Я чувствую, что в её жизни произойдут какие-то перемены, — нехотя отозвался Мбунгу. Он уже жалел, что затеял этот разговор прежде времени и встревожил Варангу. — Ты разве не чувствуешь?

Та задумчиво покачала седеющей головой и переспросила:

— Изменится её жизнь или она сама?

— Мгум-м, — протянул Мбунгу. Варанга была куда мудрее него. — Не знаю. Но это разные вещи, ты права. Пожалуй… пожалуй, я обращусь к колдуну. Пусть Джембе погадает для меня на лопатке антилопы.

Но, прежде чем Джембе успел это сделать (а курицу в уплату гадания он уже взял), в деревню каре-каре вернулась сама Даяна.

Одна.

Без Парги или Джереми.

На старом синем грузовичке из миссии, в кузове которого лежали тюки с благотворительной одёжкой белых городских.

Мбунгу высоко поднял брови, увидев, как Даяна, в джинсах и белой майке, с непокрытой курчавой головой, спрыгивает с подножки кабины. Водитель, смуглый полукровка Пит Тимбу, улыбнулся ей своей щербатой ухмылкой, как зачарованный.

Даяне все всегда улыбались. Даже Парги, когда она колотила его бамбуковой палкой за очередную каверзу.

Она была красавицей и умницей, его дочь. Но почему она вернулась — и почему одна?

Мбунгу решил спросить об этом сразу и прямо, и Даяна ответила, так же прямо и решительно взглянув на него карими глубокими глазами:

— Мне нужно поговорить с тобой.

— Сейчас? Или вечером? — уточнил Мбунгу.

Сердце у него ёкнуло. Дорога до заповедника была нелёгкой, и если уж Даяна на неё решилась, должно было произойти нечто серьёзное.

— Вечером, — кивнула та и зашагала к хижине, доставая из сумки леденцы для мгновенно запрыгавших вокруг детей.

Что ж, вечером Мбунгу развёл для неё костёр на берегу озера, где обитал старый мокеле-мбембе, и принялся ждать.

Даяна лёгкой тенью возникла из темноты — бесшумно, как настоящий охотник. Мбунгу дождался, когда она усядется на одеяло, скрестив ноги и встряхнув тёмной копной кудрей, и задал вопрос, который не успел задать днём:

— Почему ты не взяла с собой Парги?

— Пусть работает за нас двоих, — скупо усмехнулась она. — И мне нужно было побыть тут одной, без него.

Её глаза снова глянули на него испытующе:

— Я беременна, отец.

Между ними повисло молчание, только костёр потрескивал.

— Что-то такое я и подозревал, — выдавил Мбунгу, соврав.

Ничего «такого» он не подозревал, учитывая, что когда-то Даяна предупредила его, что не хочет пока заводить детей, что предохраняется с помощью средств белых городских.

— Почему ты передумала, ведь ты хотела подождать? — напрямик осведомился он, и Даяна, сдвинув брови, спокойно объяснила:

— Я работаю с животными. Я вижу, какие детёныши жизнеспособнее, смышлёней, крепче. Когда их матери не стары. Я могу работать в заповеднике, учиться в городе, зарабатывать деньги. И я буду это делать, обязательно. Я хочу это делать. Мне нравится так жить. Но ещё я хочу родить ребёнка, пока я молода. Возможно, не одного. Как ты к этому отнесёшься?

Она напряжённо ждала ответа.

— Ты оставишь его нам? Мы с твоей матерью будем только рады. Все каре-каре будут рады, — быстро сказал Мбунгу, сжав её плечо. — Оставляй.

Даяна длинно выдохнула и на миг опустила ладонь на его запястье:

— Возможно. А возможно, и нет. Звери никуда не отпускают детёнышей, пока те не подрастут. А выкормленные людьми из бутылочки плохо приспособлены к жизни в буше. Они какие-то… не такие. Возможно, я буду возить его… или её, или их, — с улыбкой поправилась она, — с собой, как это делают матери, работая в поле. Они привязывают детей к спинам, — она вдруг заулыбалась. — Как мама привязывала меня к спине, махая мотыгой и распевая «Песню сорго».

— Я в это время охотился в буше, — пробормотал Мбунгу почти виновато. Но на сердце у него стало легко-легко.

Он вспомнил, как его Варанга стояла против солнца с мотыгой на одном плече и новорождённой Даяной, сладко спящей в скрутке из одеяла, на другом. Стояла, стройная, высокая, и ждала его из буша. А он спешил к ней со всех ног.

— А ты не хочешь спросить, кто отец ребёнка? — тихонько засмеялась она.

— Засранец Парги, кто же ещё, — проворчал Мбунгу, и она засмеялась пуще. — Он знает про твои планы?

Даяна повела плечом:

— Он примет их.

О да, он примет их беспрекословно, Мбунгу знал.

— Ты любишь его? — решился спросить он.

Даяна сморщила нос:

— Мне нравится с ним спать. И… ну да, он вообще мне нравится, — призналась она. — Только ему не говори.

— Не скажу, — Мбунгу тоже расхохотался.

Он нынче же сходит к колуну Джембе и отнесёт ему ещё одну курицу. Или даже двух. Пусть погадает, родится у него внук или внучка.

Название: Мать-Африка и белые девушки
Автор: sillvercat для fandom Africa 2023
Бета: fandom Africa 2023
Канон: Кваме Нкрума «Автобиография»
Размер: драббл, 366 слов
Персонажи: африканский политический деятель, белые девушки
Категория: джен
Жанр: зарисовка
Рейтинг: PG-13
Предупреждение: POV героя
Ссылка: тут

В пятидесятые мы покидали Африку, чтобы говорить о свободе, став свободными людьми, чтобы потом вернуться и завоевать для Африки эту свободу.

Мы были нищими студентами с горящими глазами, чёрными студентами, умудрившимися поступить в университеты метрополии — почему они позволили нам это, зная, что мы будем говорить о свободе для колоний — свободе от них?

Я даже сейчас не могу ответить на этот вопрос.

Как не могу понять, почему нам так истово, так самоотверженно, не ища никакой выгоды для себя, помогали английские девушки. Белые девушки.

Мы собирали свои конгрессы, споря до хрипоты, мы обсуждали будущее Африки, мы писали статьи и книги, мы выпускали газеты, листовки, журналы.

А эти девушки приходили по вечерам и часами печатали нам на машинке, не требуя ни одного пенса за эту работу. Всё, что мы могли сделать для них — посадить их в такси и заплатить таксисту, если у нас были на это деньги, либо проводить до метро и махнуть рукой на прощанье.

Помню, как я провожал такую девушку, белую девушку, её звали Нэнси, до метро, и какой-то мужчина, белый мужчина, увидев её со мной, грязно обругал её — не меня, ибо я был для него просто животным. Я ударил его, и мы покатились по земле. Нэнси разняла нас, требуя от меня успокоиться, взять себя в руки и не обращать внимания. Она сидела на земле в разорванных чулках со ссадинами на коленях и удерживала меня за руки. А мимо шли люди, с любопытством смотревшие на нас. Оскорбивший нас мужчина ушёл, хромая и выкрикивая угрозы. К моему счастью, там не было полиции. Я посадил Нэнси в вагон метро… и да, помахал на прощание.

От этих белых английских девушек исходили тёплая искренность и сочувствие, и теплом своих великодушных сердец они сделали так много для нас — ради того, чтобы чёрная Африка стала свободной — свободной от гнёта метрополии.

Вы, возможно, станете искать самое пошлое объяснение для проявления ими такого тепла и поддержки — но вы ошибётесь. Они приходили в наши трущобы не для того, чтобы спать с нами — а чтобы помочь нам.

Были ли они движимы стыдом за деяния колонизаторов на протяжении веков? Возможно. Я повторюсь, что не знаю ответа на этот вопрос.

Но чёрная Африка, мать-Африка, без сомнения, видит каждую из этих белых девушек и благодарна им, как благодарен им я.

Название: Баобаб
Цикл: В давние времена
Автор: sillvercat для fandom Africa 2023
Бета: fandom Africa 2023
Канон: мифология Африки
Размер: драббл, 865 слов
Персонажи: Чомбе, Шембе, Лумбе, злой дух, его собака, девушки
Категория: джен
Жанр: сказка
Рейтинг: PG-13
Примечание: по мотивам легенды племени банту
Предупреждение: стилизация, стёб; упоминается насилие; смерть персонажей
Ссылка: тут

В давние времена на землях банту жили три лучших охотника — Чомбе, Шембе и Лумбе. Были они молоды, во всём удачливы, любили друг перед другом своей добычей хвастать, но дружили между собой крепко.

Раз отправился Чомбе охотиться в лес.

— Хорошо, много зверей добуду, — радовался он. Так и вышло. Убил Чомбе антилопу и газель, взвалил туши на плечо и посвистывая, направился к селению. Но устал от тяжёлой ноши и остановился на ночлег у могучего баобаба.

Тот баобаб такой громадный был, что обойти его ствол невозможно было за целую неделю, а в кроне его вили гнёзда орлы.

— Вот это баобаб! — воскликнул Чомбе и присел у его подножия. Положил он наземь свою добычу, развёл костёр, отрезал кусок мяса антилопы и принялся жарить его над костром, насадив на прут.

А надо вам сказать, что в дупле этого огромного баобаба обитал злой дух Бавамбе со своею собакой. Учуяла собака запах убоины, выскочила из дупла и попыталась вцепиться зубами в добычу Чомбе.

Зубы у неё в три ряда, глаза сверкают, рыжая шерсть дыбом стоит.

— Коу-коу, что это за образина! — воскликнул Чомбе, замахнулся на собаку палкой и прогнал. С визгом прибежала собака к хозяину, жалуется ему.

Вылез Бавамбе из дупла и взревел:

— Кто посмел ударить мою собачку?

У Чомбе поджилки затряслись при взгляде на него: высотой злой дух был в три человеческих роста, седые волосы в косы заплетены, нос крючком, зубы даже не в три ряда, как у его собаки, а в четыре.

Струхнул Чомбе, но делать нечего. Крикнул он задиристо:

— Твоя собака хотела мою добычу утащить…

Но не договорил он, потому что Бавамбе ухватил его за волосы и ну вокруг себя мотать, оземь расшибать. Взмолился Чомбе о пощаде. Но Бавамбе его не пощадил, подвесил за волосы к самой толстой ветви баобаба, а сам со своей собакой сел у костра, и в один присест съели они всю добычу Чомбе: газель и антилопу.

Тут к баобабу подошёл молодой охотник Шембе. Злой дух и его собака к тому времени уже снова скрылись в своём дупле и ждут — что будет дальше. Поглядел Шембе на погасшее кострище, ничего не понял, удивился.

Хотел Чомбе ему с ветки крикнуть, предупредить, чтобы тот уходил отсюда, пока не поздно, но не мог от боли и слова вымолвить.

А Шембе тоже разжёг костёр и принялся свою добычу жарить. Охотился он весь этот день в горах и нёс в селение трёх горных коз. Но пожарить мясо ему не удалось, как до этого Чомбе, потому что собака злого духа снова прибежала к костру и попыталась утащить кусок.

— Коу-коу, ты кто? Я не звал тебя, — рассердился Шембе и прогнал собаку палкой. Возвратилась та к хозяину, жалуется ему, а Бавамбе как выскочит из дупла, как взревёт:

— Как ты посмел ударить мою собачку, червяк?

Струхнул Шембе, на Бавамбе глядючи: у того косы седые по широченным плечам рассыпались, зубы в четыре ряда, так и сверкают. Захотелось ему убежать. Но он сдержал дрожь и задорно крикнул:

— Ты страшилище, и собака твоя такая же! Не смейте мою добычу трогать!

Схватил его тогда Бавамбе за волосы, над головой раскрутил и наземь швырнул так, что Шембе едва дух не испустил. Видя, что молодой охотник еле дышит, Бавамбе рассмеялся, будто гром загремел, и подвесил его за волосы к той же ветке, на которой уже висел Чомбе.

Шембе заметил друга и едва не заплакал. Понял он, что вся надежда у них теперь только на Лумбе.

Тем временем Бавамбе со своей собакой сели у костра и съели всю добычу Шембе — трёх горных коз, как до этого — добычу Чомбе, газель и антилопу. И убрались оба вновь в дупло баобаба, притаились и ждут.

А Лумбе в тот день охотился в саванне и убил там молодого слона. Идёт он, счастливый, несёт на плече свою добычу, в другой руке — копьё. Заметил он огромный баобаб, остановился и воскликнул:

— Вот это громадина! Сяду под ним, отдохну немного.

Своих друзей в ветвях дерева он не заметил, а те уже так обессилели, что и слова вымолвить не могли.

Лумбе же развёл огонь, удивившись, что угли в кострище ещё тёплые, отрезал кусок слоновьего мяса, насадил на прут и принялся жарить.

Выскочила тут с лаем собака Бавамбе. Глянул на неё Лумбе, и сердце у него захолонуло от страха. Но он ничем этого не выказал, а, наоборот, приветливо сказал:

— Присаживайся к моему костру, пёсик, угощайся.

Оторопела собака, но улеглась у костра, начала мясо грызть. Тут вылез из дупла сам Бавамбе, спрашивает насмешливо:

— Всех ли ты угощаешь, дурень?

— Угощаю тех, кто голоден, — спокойно отвечает Лумбе. — Садись и ты, хоть твоего имени я не знаю.

Бавамбе подсел к костру, и принялся со своей собакой есть мясо слона, как до этого они съели газель, антилопу и трёх коз. Ели они, ели, ели, ели, ели… пока не лопнули от своего обжорства.

А не надо жадничать!

Тут Лумбе поднял глаза и увидал своих друзей, висящих на ветке баобаба. Вынул он из-за набедренной повязки нож, взобрался по стволу баобаба наверх, отрезал волосы сперва у Чомбе и втащил его на ветку, а потом сделал то же самое с Шембе. Спустились они на землю и поспешили в своё селение.

Там девушки стали наперебой расспрашивать Чомбе и Шембе, почему у них обрезаны волосы и почему все трое вернулись без добычи, но друзья так никогда и никому ничего про то, что случилось возле баобаба, не говорили.

Спросите, откуда я об этом знаю? Мне баобаб рассказал.

Название: Волк и красавица Айя
Цикл: В давние времена
Автор: sillvercat для fandom Africa 2023
Бета: fandom Africa 2023
Канон: мифология Африки
Размер: драббл, 800 слов
Персонажи: Айя, её отец, мать, женихи, охотник Пенге, волк
Категория: гет
Жанр: сказка
Рейтинг: PG-13
Примечание: по мотивам легенды племени йоруба
Предупреждение: стилизация, стёб; упоминается насилие; смерть персонажей
Ссылка: тут

В давние времена в одной деревне жил вождь, а дочь у него была такая красавица, что солнце на небе останавливалось, чтобы на неё полюбоваться. Вождь и его жена своей дочерью очень гордились и в мужья ей хотели лучшего из лучших.

Как только красавица, а звали её Айя, вошла в женский возраст, к порогу хижины вождя женихи стали толпами приходить. Но вождь всех отвергал, потому что ни один не казался ему достойным его дочери. И самой Айе никто не полюбился, не то нашла бы она способ отца уговорить.

Так вот ходили женихи к Айе свататься, ходили, пока тропинка к дому вождя не превратилась в настоящую широкую дорогу. Надоело это вождю смерть как. Ни заснуть толком, ни поесть, ни по нужде присесть, всё кто-то в дверь стучит и за тростниковые занавески лезет, хоть вождь уже двух больших псов завёл, чтобы дочкиных женихов гонять.

Вот однажды ушёл вождь от такой докуки в лес, уселся там под деревом и думает-гадает, как ему быть. Был у него с собой калебас пальмового вина, осушил он его до дна, и не иначе, как злой дух Бавамбе ему подсказал, что надо сделать. Поднялся вождь на ноги да как крикнет:

— Слушай меня, всесильный бог Опо! Клянусь я тебе своей жизнью, что выдам мою красавицу-дочь Айю за первого, кто встретится мне, когда я в деревню буду возвращаться. Так говорю я, вождь, и слово моё твёрдо.

Выпалил он этакое и вмиг протрезвел, потому что в верхушку дерева, под которым он сидел, ударила молния и расщепила его — в знак того, что всесильный бог Опо его клятву услыхал и принял. Вождь даже за голову схватился, потому что понял, что наделал: теперь ему предстояло выдать свою выхоленную и вынянченную красавицу-умницу Айю хоть за горбуна, хоть за умалишённого, хоть за бедняка распоследнего. Но делать нечего, поплёлся вождь в деревню, едва ноги передвигая.

А вышло так, что в лесу в то время охотился сын вождя из соседней деревни по имени Пенге, парень хоть куда, молодой, красивый, умелый да сильный. Сватался и он к Айе, но, как и прочие, получил отказ. Услышал он клятву вождя богу Опо и понял, что ему следует сделать — первым попасться ему на пути к дому. Но он захотел не просто так встретить вождя, а ещё и проучить его и всю его семью за высокомерие и надменность.

Прокрался тогда Пенге к волчьему логову. Там был волк и его волчица с волчатами. Волчицу и волчат Пенге заколол копьём, а когда волк кинулся на него, ударил его охотничьей дубинкой по голове. Волк рухнул наземь, и Пенге принялся было сдирать с него шкуру, чтобы надеть на себя, но бросил, потому как увидел, что вождь уже из-за деревьев показался. Встал Пенге на четвереньки, волчьей тушей прикрылся и завыл грозно:

— Вождь, слышишь ли ты меня, видишь ли ты меня? Отдай за меня свою красавицу-дочь!

Решил вождь, что перед ним оборотень, заплакал горше горького, но делать нечего, клятва-то произнесена. Вошёл он в дом, оборотня на опушке оставив, и повинился перед женой и дочерью в своём опрометчивом поступке. Те зарыдали в отчаянии, но красавица Айя наконец утёрла слёзы и сказала:

— Значит, так мне на роду было написано, отец. Не плачь, не убивайся по мне, и ты, мама, тоже. Выйду я за оборотня и буду жить в лесу, это мне кара за мою гордыню.

Сказала она так, повернулась и вышла из дома, отправившись по охотничьей тропе в лес. А там уже на опушке Пенге поджидает. Обрадовался он несказанно, увидев Айю, понял, что удался его хитрый замысел. Улыбнулся он во весь рот, встал и сбросил тушу волка на землю. Ударился волк оземь и поднялся живёхонек, только кровь запеклась на нём там, где Пенге пытался шкуру с него снять. Говорит волк красавице Айе:

— Твой отец поклялся богу Опо, что выдаст тебя замуж за первого, кого встретит по дороге к деревне. Так вот, мы вместе там были. Этот хитрец, — указал он на Пенге, — подслушал клятву твоего отца и решил тебя и твою семью наказать, себя за волка выдав. Убил он всю мою семью, оглушил меня, себе на плечи взвалил и притворился оборотнем. Но и я, выходит, вместе с ним первым твоего отца встретил. Что решишь ты, Айя? За кого из нас замуж пойдёшь?

Посмотрела Айя на его клыкастую морду, на окровавленную шкуру, потом — на посеревшее от страха лицо Пенге и говорит решительно:

— За тебя пойду, волк. Тебе женой буду.

Тут Пенге опомнился да как закричит:

— Ты что, ополоумела, несчастная? Ведь он даже не человек вовсе!

— Ты тоже, — ответил ему волк, и началась у них тут схватка не на жизнь, а на смерть. Боролись они, боролись, пока волк не изловчился и не перегрыз Пенге горло. Упал тот бездыханным наземь.

А красавица Айя с волком отправились в самую чащу, где было волчье логово. Похоронила Айя убитых волчицу и волчат и стала жить с волком, как с мужем. От их детей и пошла та ветвь племени йоруба, что называет себя «йокооко», волки.

Они мне эту историю и рассказали.

Название: Три друга и мудрый Окити
Цикл: В давние времена
Автор: sillvercat для fandom Africa 2023
Бета: fandom Africa 2023
Канон: мифология Африки
Размер: мини, 1020 слов
Персонажи: Окити, вождь соседней деревни, другие сельчане
Категория: джен
Жанр: детектив
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: как мудрый вождь раскрыл преступление
Примечание: по мотивам легенды племени йоруба
Предупреждение: стилизация; упоминается насилие; смерть персонажей
Ссылка: тут

В давние времена в одной деревне жил мудрый вождь, которого звали Окити — Ястреб. Не только односельчане приходили к нему за советом, но и люди из окрестных деревень. Вышел ли спор из-за охотничьей добычи или земельной межи, или приданого невесты, или неверности жены, все к Окити спешили.

Однажды случилось вот что. В соседней деревне трое молодых друзей пропали — к побережью направились за рыбой и домой не вернулись. Земляки забеспокоились, начали их искать, и только через три дня нашли в лесных зарослях — мёртвыми. Принесли их тела в родную деревню, но перед тем, как предать земле по обычаю, вождь той деревни решил позвать Окити, чтобы тот разобрался, кто молодых рыбаков убил и за что. Потому как раньше разбойников в том месте никогда не водилось.

Пришёл Окити в соседскую деревню, вышел на общинную площадь, где лежали завёрнутые в рогожу тела убитых — а над ними уже мухи кружились. Опечалился Окити — жаль ему стало до слёз, что такие молодые и не успевшие жениться парни безвременно погублены.

Обошёл он покойников кругом, коснулся безжизненных рук, зачем-то посмотрел на ладони и велел вождю:

— Можете хоронить их.

Зарыдали плакальщицы, а родичи рыбаков принялись громко стенать и расцарапывать себе лица.

А Окити поманил к себе вождя, чтобы спросить тихонько:

— Готов ли ты услышать, кто убил твоих юношей, о вождь?

— Конечно, я ведь для того и позвал тебя! — горячо воскликнул тот.

Окити только головой покачал:

— Даже если мои слова покажутся тебе оскорбительными для их памяти и для их родичей?

— Хочу узнать правду, — твёрдо ответил вождь. — если ты считаешь, что она горше листьев дерева мбере, то пускай её узнаю только я.

— Что ж, — вздохнул Окити и начал: — Думаю, ты видел, что младший из этих парней погиб от удара чем-то тяжёлым по затылку. Его череп размозжён. Думаю, это была окованная железом дубинка. Был ли ты на том месте, где нашли тела, о вождь?

— Да, и такая дубинка там была, — медленно проговорил тот. — Она лежала возле мертвецов. Я ещё удивился, почему разбойник не унёс её с собою.

— Но двое других, старших юношей умерли вовсе не от удара дубинкой, — продолжал Окити. — Они умерли от яда. Их ладони и ногти, а также губы стали чернее самой чёрной земли, их лица вздулись, их глаза побагровели. Это сок лилии одобо убил их. Видел ли ты рядом с ними на земле остатки какой-нибудь еды?

— Да, — снова кивнул вождь, — там была рыба, завёрнутая в листья эве, и печёный батат.

— Кто-нибудь из твоих людей прикасался к этой еде? — с тревогой вскричал Окити. — Или, может, ею лакомились собаки?

— Никто не прикасался, — поспешил успокоить его вождь. — А собака… она только понюхала эту еду и сразу убежала.

Окити вздохнул с облегчением.

— Но объясни же, что случилось! — взмолился вождь. — Я не понимаю тебя!

Тогда Окити снова вздохнул — уже с глубокой грустью — и заговорил:

— Возможно, ты не поверишь мне, но дело было так. Трое этих юношей, друживших между собой, нашли что-то во время своего пути, и эта находка погубила их всех.

— Та еда, что они съели? — недоумённо спросил вождь.

— Нет, — возразил Окити. — Что-то очень ценное и дорогое, что-то, ради чего каждый из них не пожалел жизни своего товарища. Твои юноши сами убили друг друга, о вождь.

— Что ты такое говоришь! — в ужасе вскричал тот, и Окити ответил печально, но твёрдо:

— Я же предупреждал, что правда тебе не понравится. Они нашли это нечто, и злой дух вселился в них при виде этого сокровища. Я думаю, они отправили младшего в ближайшее селение за съестными припасами, и, пока того не было, сговорились убить его, чтобы не делиться с ним находкой. А тот меж тем тоже решил избавиться от своих друзей и забрать находку себе. Вот почему он раздобыл в том селении, куда пришёл, не только еду, но и яд, который в неё добавил. Если ты спросишь тамошнего колдуна, он наверняка расскажет тебе, как всё было, ведь сок лилии одобо он мог раздобыть только у него.

Вождь во время этого страшного рассказа раскачивался из стороны в сторону, а тут и вовсе закрыл лицо руками. Окити прервался, тревожно глядя на него.

— Этот младший — сын моей сводной сестры по отцу, мой племянник, — с трудом выговорил вождь. — Продолжай, прошу тебя.

— Мне недолго осталось рассказывать, — с грустью промолвил Окити. — Едва твой племянник вернулся к привалу, двое остальных накинулись на него и размозжили ему череп дубинкой. Они были так голодны, что даже не удосужились сперва закопать тело убитого или хотя бы прикрыть его камнями. Они знали, что уже не вернутся в твою деревню. Возможно, они решили на побережье наняться на корабль белых людей и уплыть далеко отсюда. Так или иначе, они уселись пировать прямо возле мёртвого тела, но сок одобо убил их ещё быстрее, чем они убили твоего злосчастного племянника.

Вождь снова застонал:

— Горе, о горе мне!

— Ты можешь никому не говорить о том, что я поведал тебе, чтобы не позорить мёртвых перед роднёй и односельчанами, — успокоил его Окити, — и я тоже сохраню эту тайну, клянусь тебе.

Вождь утёр залитое слезами лицо и растерянно спросил:

— Но что же они такое нашли? Что именно так помутило их разум? Ничего особенного не было ни рядом с ними, ни в их перемётных сумах.

— Расспроси тех или того, кто нашёл тела, — со вздохом посоветовал Окити, поднимаясь с места. — Он наверняка забрал это и присвоил себе. И теперь эта вещь или что там было такое, может стать причиной других смертей.

Вождь задумался и твёрдо сказал:

— Я понял тебя, мудрый Окити.

…Спустя несколько дней в деревню Окити примчался гонец от соседского вождя. Его быстрые ноги так и мелькали в красной пыли. Он принёс Окити нечто, тщательно завёрнутое в рогожку и перевязанное верёвками.

Когда Окити, оставшись один, развернул этот свёрток, внутри оказалась вырезанная из эбенового дерева блестящая фигурка богини Орисы в виде чёрного леопарда с глазами-изумрудами и золотыми когтями. Такую фигурку можно было дорого, очень дорого продать белым людям, прибывающим на побережье на своих больших кораблях, подумал Окити. Скорее всего, по дороге трое молодых дурней наткнулись на старинное святилище богини и разорили его, а богиня, в свой черёд, разгневалась и покарала их, лишив разума и совести.

Окити склонил голову и воззвал к богине Орисе, поклявшись ей найти святилище и вернуть туда фигурку. Так он и сделал.

Он никогда не расспрашивал соседского вождя, кто именно нашёл изображение богини в перемётных сумах мертвецов.

Вот и я не знаю этого.

Название: Мера
Цикл: В давние времена
Автор: sillvercat для fandom Africa 2023
Бета: fandom Africa 2023
Канон: мифология Африки
Размер: мини, 1037 слов
Персонажи: Мера, его жена, погонщики, незнакомец
Категория: джен, гет
Жанр: сказка
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: однажды один человек по имени Мера решил, что живёт как-то неправильно...
Примечание: по мотивам легенд народов Северной Африки
Предупреждение: стилизация, стёб; упоминается насилие; смерть персонажей
Ссылка: тут

Однажды один человек понял, что живёт он как-то неправильно. Скучно живёт, тоскливо. Годы его к сороковой весне подкатили, а ни детей, ни богатства он с женою так и не нажил. Весь его мир был куском пустыни, где у единственного полноводного ручья стояло селение из десятка глинобитных хижин. Бывало, конечно, так, что проходил мимо караван торговцев, спешивших отвезти свои товары через горный перевал. Покупал у них тогда человек — а звали его Мера — мотыги для своего поля да кусок цветастой ткани, чтобы жена сшила себе новую юбку. Вот и всё. Поразмыслив так, сказал Мера своей жене:

— Послушай, управляйся тут без меня, а я пойду мир посмотрю, иначе от тоски вот здесь на дереве за домом и повешусь.

— Что ты, что ты, Мера, — не на шутку перепугалась жена, — конечно, ступай, погляди, как другие люди живут.

Про себя-то она подумала, что везде одно и то же. Везде люди, как и в их селении, много и тяжело работают, чтобы добыть для себя и своих детей пропитание. Что ж, пускай Мера в этом сам убедится.

А тот взял мешок с припасами, нож, тёплую накидку и лёгкую ореховую палку… да и пошёл себе по дороге, ведущей в горы. Подумал ещё, что надо бы оглянуться, чтобы увидеть напоследок крыши родного селения, но тряхнул головой и скрылся, не оборачиваясь.

Много чего он повидал за время своего путешествия, другие земли и разных людей. И действительно — понял он, что повсюду люди много и тяжело работают, чтобы прокормить себя и своих детей. Устал он бродить, по жене соскучился, да и денег каких-никаких заработал. Понял он, что пора домой возвращаться.

На скопленные деньги купил он десять верблюдов и осла. Гонит их домой через горы, сам на осле сидя, и мечтает, как они теперь с женой заживут спокойно и в достатке.

Только вот встречает его возле колодца человек незнакомый. Накидка на нём чёрная, капюшон низко на лицо надвинут, а под капюшоном — такая тьма, словно лица там и вовсе нету. Оробел Мера, на него посмотрев, поклонился низко, а путник ему и говорит:

— Отдай мне пять своих верблюдов, Мера, и я дам тебе такой совет, о котором ты не пожалеешь. А если откажешься, то тогда уж пожалеешь точно.

Разобрало тут Меру любопытство, и он подогнал прямо к путнику пять своих верблюдов.

А тот спокойно так и негромко говорит:

— Никогда не ложись спать возле сухого дуплистого дерева.

И исчез вместе с верблюдами — только его и видели.

Мера почесал в затылке, крякнул — вот так совет, и за это он пять верблюдов отдал? Но дело-то уже сделано, отправился он дальше.

Ещё через пару дней пути Мере снова понадобилось воды в колодце набрать. Глядь — а на деревянной крышке колодца сидит тот самый путник в тёмной накидке, без лица, и говорит:

— Здравствуй, Мера. Если отдашь мне пять верблюдов, я тебе дам совет, который тебе жизнь спасёт и который ты никогда не забудешь. А если не отдашь, горько пожалеешь.

— Уже жалею, — сердито проворчал Мера, но подтолкнул к путнику ещё пятерых своих верблюдов. Остался у него только осёл.

Путник — по голосу было слышно — с усмешкой говорит:

— Никогда не переходи реку, не проверив брода.

И снова пропал, будто его и не было, только пыльный вихрь завился. И верблюды, как и в прошлый раз, пропали вместе с ним.

Сплюнул Мера, взгромоздился на уныло опустившего уши осла и потрусил дальше через горы, грустно размышляя о собственной глупости и доверчивости. Экие советы ценные он получил взамен своих верблюдов! И почему он каждый раз беспрекословно слушался незнакомца, будто ребёнок малый — строгого отца? Что он теперь жене скажет?

К вечеру догнал он караван, тоже направлявшийся в горы. Были в нём и верблюды, и лошади, и ослы, а погонщиков всего двое. Мера и подрядился к ним третьим.

Наступила ночь, и погонщики стали на ночлег устраиваться. В предгорьях редкие деревья росли, и Мера увидел, что его товарищи разводят костёр как раз под сухим старым деревом, в котором на высоте человеческого роста зияло дупло. Сперва Мера решил было промолчать, но потом не выдержал и говорит решительно:

— Не будем здесь ночевать. Лучше возле вон тех камней ляжем.

Уговорил он товарищей — а ночью из дупла того дерева, рядом с которым они чуть было не заночевали, вылезла огромная змея и ужалила одного из верблюдов, да так, что бедолага помер.

«Вот дела», — подумал Мера, но вслух ничего не сказал, глядя, как расстроены другие погонщики.

Отправился дальше караван.

На второй день, как миновали они горы, перед ними раскинулась река. Узкая с виду, но бурливая. Погонщики разулись и собрались вброд переправляться, на что Мера им говорит:

— Не делайте этого. Вперёд осла пустите.

Только осёл через стремнину, понукаемый ими, стал перебираться, как провалился в омут чуть не по самые уши. Помог ему Мера из воды выбраться, и все тронулись искать хороший брод. Остальные стали Меру благодарить:

— Если бы не ты, кто-нибудь бы непременно утонул, спасибо тебе, мудрый ты человек.

«Это не я мудрый», — подумал Мера, но вслух опять ничего не сказал.

Наконец дошли они до развилки дорог и с Мерой распрощались, дав ему с собой припасы и пару монет за его труды и помощь.

Мера тоже с ними сердечно простился, но, даже не успел на осла своего взобраться, глядь — снова стоит перед ним давешний путник в тёмной накидке и без лица. Злой-презлой, сердитый-пресердитый.

— Ну не дурак ли ты?! — кричит он Мере. — Конечно, дурак! Один погонщик погиб бы возле сухого дерева, второй — на переправе, и весь караван достался бы тебе! Когда я давал тебе свои советы, не думал, что ты такой!

Мера смолчал, опять ничего не сказал.

Тем временем путник немного успокоился и говорит:

— Отдай мне осла, получишь третий совет. Последний.

«Теперь ещё и осла лишусь», — подумал Мера с тоской, но только рукой махнул: бери, мол.

Путник забрал осла, топнул ногой по сухой земле, где стоял, и говорит:

— Копай тут.

И исчез в вихре пыли вместе с ослом.

«Угу, — сумрачно подумал Мера, — чем копать-то, руками?» Ни кирки, ни мотыги у него с собой не было. Однако взял он нож и принялся землю долбить там, где путник указал.

До самой ночи долбил, хотел уже бросить, но тут его рука с ножом будто провалилась куда-то. Глубоко в земле оказалась пустота, а в ней — глиняный горшок. Разбил его Мера, и посыпались из него золотые монеты.

Вернулся он домой к жене, встретившей его радостно, и построили они караван-сарай для проезжих. И даже сыночка родили на старости лет себе в утешение.

А кто был тот путник, Мера никогда так и не узнал.

Название: Делл и Делани
Автор: sillvercat для fandom Africa 2023
Бета: fandom Africa 2023
Канон: мифология Африки
Размер: мини, 1216 слов
Персонажи: Джек Форрестер, Делл, Делани, бармен, охранник
Жанр: повседневность, мистика, юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: приезжий американский инженер встречает в ночном клубе Браззавиля странную пару...
Предупреждение: стёб, пародия
Ссылка: тут

«Бог и король пауков Ананси может принимать любой облик, который ему угодно будет принять. Как каждый трикстер, он обожает притворяться не тем, кем является: человеком, зайцем или лисой. Народ ашанти считают его творцом мира. Однако чаще всего он занят тем, что делает более приятной свою собственную жизнь. Если при этом она становится более трудной для других — тем веселее...»

* * *

Джек Форрестер, американский горный инженер, служащий по контракту на приисках Кумба, не был завсегдатаем ночных клубов, тем более подобного толка. Но раз уж он попал в Браззавиль на неделю, грешно было бы этим не воспользоваться. Только с осторожностью.

Согласно изученной им статистике, именно здесь наблюдалось самое высокое число ВИЧ-инфицированных.

Джеку было и стрёмно, и стыдно, и одновременно его разбирало любопытство, когда он преодолев фейс-контроль, вошёл в замкнутое пространство этого клуба, где царил почти что интимный полумрак, прорезаемый только цветными вспышками с танцпола. Впрочем, нет, ярко освещена была барная стойка с традиционно флегматичным и симпатичным барменом. И тускло освещались зоны отдыха над несколькими полукруглыми кожаными диванами, расставленными там и сям у стен.

Народу хватало, на Джека никто особого внимания не обратил, да он и знал, что ничем не примечателен — обычный двадцатипятилетний клерк, неброско одетый, модно постриженный, симпатичный, но стандартно симпатичный, с мягкой улыбкой.

Дойдя до барной стойки, Джек облокотился на неё, заказал бокал дайкири и, понемногу из него отпивая, внимательно оглядел зал. Он так и замер, увидев на одном из диванов очень своеобразную пару.

Близнецы. Эти двое явно были близнецами, — тонкие черты одного лица повторяли грубые черты другого, — но разнились они просто как небо и земля.

«Землёй» был коротко стриженный темнокожий парень спортивного вида. «Качок», сказали бы в родном квартале Джека, оставшемся за сотни миль отсюда, на другом конце света, в Балтиморе. Кожаный жилет, надетый на голое тело, подчёркивал его бугрящиеся бицепсы, украшенные татуировками. Он спокойно попивал свой коктейль, так же, как и Джек, остро оглядывая зал.

«Небо» было хрупким, тонкокостным, почти таким же смуглым, как его брат, с ярко накрашенным ртом, с тёмным чокером на гибкой шее. Чокер больше напоминал ошейник, правда, украшенный стразами. Обнажённые руки — тонкие и длинные, а одето «Небо» было во что-то вроде шёлкового струящегося комбинезона, белоснежного, как облака. «Небо» бросало вокруг скучающие взгляды из-под накрашенных ресниц.

«Ох, ну ничего ж себе!» — ошарашенно подумал Джек.

Он ни на что особо не рассчитывал, когда залпом допил дайкири, поставил бокал на стойку и решительно направился к диванчику со странной парой на нём. Он заметил, как «Небо» отшило как минимум одного подошедшего к нему парня, застенчиво опустив длинные ресницы и робко покачав головой в ответ на его приглашение на танец. Возможно, Джека ждала та же участь, когда он подошёл к диванчику и заглянул в тёмные глубокие глаза «Неба», уставившиеся на него с некоторым любопытством.

— Может быть, потанцуем? — негромко спросил Джек и неловко улыбнулся обоим.

И тут — он даже оторопел — «Небо» взглянуло на него так же остро, как его брат, и кивнуло, опустив ресницы.

Джек не поверил своим глазам, получив это согласие, и осторожно сжал тонкие пальцы «Неба» в ладони.

— Аккуратнее, чувак, — негромко, но чётко предупредил Джека второй близнец, разлепив полные губы. Его словно вырезанная из тёмного дерева физиономия вдруг показалась Джеку одним из тех древних ликов, что он видел в музеях.

Джек ошеломлённо кивнул.

Краем глаза он заметил, что окружающие наконец обратили на него внимание, и кое-кто пялится на них с завистью, а кое-кто... с сожалением? Да, с сожалением. Странно. Машинально отметив это, он прекратил оглядывать толпу и заглянул в яркие, сильно подведённые, глубокие глаза «Неба», ведя его к танцполу. Он спросил, старательно подбирая слова, будто офицер армии конфедератов, обращающийся к благовоспитанной леди-южанке:

— Могу я узнать ваше имя?

— Делл, — прозвучал высокий тихий голос, очень мелодичный.

— Оно вам подходит, — искренне сказал Джек, нерешительно положив ладонь на гибкую талию под шёлком комбеза и гадая, настоящее ли это имя. — А я — Джек. Джек Форрестер. Я горный инженер в «Юнайтед Сан». В столице по делам, но они уже… закончились. Но вообще я из Штатов, работаю тут по контракту.

Предыдущая мелодия оборвалась, и заиграла новая. Тихая, томная, почти сладострастная. Самое то для интимного разговора и медленных перемещений по танцполу.

— Горный инженер из Штатов? Это… м-м… — интересно, — наконец прозвучал ответ.

Джек внимательно посмотрел на «Небо». Само очарование, иначе не скажешь. Но глаза... в них что-то таилось, как на дне глубокого озера. Тревога?

— Зачем вы ходите в такие места, если ваш брат не позволяет вам развлекаться? Или это ваша единственная отдушина? — понял он вдруг. — Посмотреть, как развлекаются другие? Или вашему брату... — пришла ему в голову ещё одна догадка, — нравится дразнить вас и тех, кому вы понравились?

— Его зовут Делани, моего брата, — только и отозвалось «Небо», метнув быстрый настороженный взгляд в сторону дивана.

Джек подумал, что это совершенно ничего не значивший ответ, как вдруг раздался быстрый дрожащий шёпот:

— Умоляю, спасите меня от него… хотя бы на этот вечер. Вы можете сделать вид, что провожаете меня в туалет? Мы можем скрыться чёрным ходом, я знаю, где он, охранники выпустят нас, — тёмные глаза теперь взирали на него умоляюще, хотя гибкое тело продолжало раскачиваться в танце.

Сердце у Джека захолонуло.

— Ра… разумеется, — пробормотал он. — Вы можете на меня рассчитывать.

— Спасибо! — пылко выдохнула «Небо». — Мне сразу стало ясно, что вы порядочный.

Джек зачарованно подумал, что сейчас его сразит сердечный приступ. В двадцать пять лет! Но тогда он не успеет спасти «Небо». Он отчего-то вдруг сразу поверил ему.

Он решительно повернулся к дивану, где восседал Делани, и кивком указал тому в сторону туалетных комнат: мол, мы ненадолго отлучимся. Ему на секунду показалось странным, что тот просто молча кивнул в ответ, даже не пытаясь подняться с места… странным, да, но только на секунду. Потом он снова забыл обо всём на свете, сжимая тонкие прохладные пальцы «Неба».

Музыка загрохотала, заглушая все остальные звуки, тонкий дым марихуаны защекотал ноздри, когда оба вывалились в коридор.

Джек подумал, не стоит ли ему попробовать поцеловать ярко-алые губы «Неба»… только попробовать и выяснить, что получится. Он быстро огляделся: в полутёмном коридоре, устланном коврами, они были одни. Стоило попытаться, да.

Он наклонился к этим призывно полураскрытым губам и прикрыл глаза. Поэтому и не заметил, как за его спиной бесшумно возник Делани, будто материализовавшись из воздуха.

Хотя, возможно, действительно из воздуха.

Мощный удар отшвырнул Джека к стене. Он медленно сполз вниз и только тогда наконец раскрыл глаза.

Два силуэта высились над ним: один — широкоплечий и мощный, второй — тонкий и хрупкий, но такой же высокий. И когда они задвигались, сливаясь воедино, Джеку показалось, что он спит и видит кошмарный сон.

Либо одурманен наркотиками.

Но нет. Весь этот ужас происходил наяву: теперь вместо близнецов над ним возвышался громадный паук со множеством конечностей, покрытых тёмными длинными волосками. Одну из этих конечностей он и протянул Джеку со словами, произнесёнными мелодичным тихим голосом «Неба»:

— Потанцуем или пообжимаемся, красавчик?

— Или выпьем? — тут же прозвучал второй голос, низкий и глумливый, голос Делани. — Выпьем… тебя.

И тогда Джек закричал, чувствуя, как горячая струя мочи позорно растекается по его ногам. Его джинсы сразу промокли насквозь.

Да уж, в Браззавиле оказалось нечто пострашнее ВИЧ-инфекции.

— Фу-у, — насмешливо произнёс над ним голос «Неба», и силуэт чудовищного паука снова разделился на два человеческих, — нет, я уже не хочу этого зассанца. Пойдём отсюда, братец.

Прежде чем потерять сознание, Джек Форрестр успел увидеть две удаляющиеся прочь, грациозно покачивающиеся фигуры.

Когда он пришёл в себя, над ним стоял охранник, глядя на него сверху вниз, как показалось Джеку, сочувственно.

— Вызвать вам такси, мистер?

* * *

«Иногда Ананси считают сыном бога Неба или самим Небом. Иногда он предстаёт перед людьми в облике близнецов».

Название: Чудесное исцеление
Автор: sillvercat для fandom Russian original 2023
Бета: Xenya-m
Размер: мини, 1590 слов
Пейринг/Персонажи: Зоя Степановна, её дочь, внук, врач, медсестра и другие
Категория: джен
Жанр: юмор, быт
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Зоя Степановна неудачно упала и вынуждена была обратиться к врачу. Но там её ждали два неприятных сюрприза...
Ссылка: тут

У Зои Степановны в телефоне стоял шагомер, и она исправно проходила в день по восемь тысяч шагов, которые программа рекомендовала для её возраста и веса.

Зое Степановне недавно сравнялось шестьдесят восемь, но больше шестидесяти ей никто не давал, а со спины и вовсе окликали: «Девушка!» — чем она втайне очень гордилась. Хотя сама любила подшучивать над этим: сзади, мол, пионерка, спереди пенсионерка. Тем не менее восемь тысяч шагов в день считала обязательными. До парка, по парку, на набережную и обратно. Ну, можно ещё и в магазин свернуть, купить что-нибудь вкусненькое к чаю. Она любила побаловать себя вкусненьким. Или соседка в гости зайдёт, родные забегут, а у неё всё есть.

Родные жили в соседнем подъезде и всегда исправно таскали Зое Степановне «вкусненькое», но она постоянно отнекивалась, мол, сама могу себе купить, пенсия нормальная. И покупала.

Но надо же было такому случиться, что, выходя из магазина с коробкой зефира в шоколаде (с прошлого месяца на четыре рубля подорожал, надо же), Зоя Степановна запнулась в сумерках о высокий бордюр, не удержалась на ногах и тяжело упала на правый бок, выронив магазинный пакет, из которого высунулись коробка с зефиром и кошелёк.

Оглушённая, она полежала несколько секунд и осторожно попыталась сесть, прикидывая масштаб бедствия. Прежде всего она нащупала в кармане смартфон: тот оказался цел, слава богу. Но правый бок сильно болел. А также правая нога и правая рука.

Тут к ней подскочили два мужичка, вечно отиравшиеся возле магазина и распивавшие пиво за грязным пластмассовым столиком у крыльца. От них разило застарелым перегаром, но они ловко ухватили Зою Степановну под мышки и аккуратно вздёрнули на ноги.

— Сильно расшиблись? — сочувственно и сипло вопросил один из них, с тревогой заглядывая в лицо Зое Степановне. — Идти сможете?

— До дому проводить? — подхватил второй.

Они явно искренне переживали, а не просто надеялись выманить у пострадавшей на чекушку. Зоя Степановна даже умилилась, но автоматически ответила:

— Спасибо, э-э-э, господа, всё в порядке, я дойду.

Она даже выжала из себя улыбку и кивнула им на прощание. Зашагала по тротуару, стараясь не сильно хромать. Она знала, что мужички смотрят ей вслед. Спереди пенсионерка, сзади пионерка, вот так-то.

Однако ночью нога и рука, хоть и натёртые бальзамом «Спасатель», разболелись не на шутку и начали распухать. Зоя Степановна героически протерпела ещё сутки, – она ненавидела обращаться в больницы, – пока из Турции ей не позвонила дочь.

Дочь Маринка с зятем впервые за несколько лет выбрались по горящим путёвкам в Анталию, и Зоя Степановна вовсе не собиралась сообщать им, что с ней случилась такая вот неприятность.

Но накануне к ней заглянула подруга и бывшая коллега, тоже учительница, Вера Васильевна и, несмотря на просьбу Зои Степановны помалкивать, всё-таки позвонила дочери и всё разболтала. «Я тебе это припомню, Верочка!» — грозно подумала про себя Зоя Степановна, устало слушая тревожную воркотню дочери в трубке.

— Нормально всё, не паникуй, — отрубила она наконец. — Я просто споткнулась. Нет, голова не кружилась. Нет, это не инсульт. И не микроинсульт. И не инфаркт. Марина, прекрати панику, пожалуйста. Я ничего не сломала.

На самом деле она вовсе не была в этом уверена.

— Возьми нашего мальчика и съезди с ним в травмопункт, — не унималась дочь. — Я сейчас ему позвоню.

«Нашим мальчиком» в семье называли внука Зои Степановны Пашу. Паше сравнялось двадцать лет, учился он на втором курсе журфака, но для всей семьи оставался «нашим мальчиком». Паша был худ, кудлат, очкаст, сутул, рассеян и интересовался не столько девушками, сколько «настолками». Зоя Степановна несколько раз видела, что это такое, когда к Паше приходили друзья. «Настолки» сильно напоминали ей игры её собственного детства, те, где надо было бросать кубик и делать ходы, только стоили не в пример больше. Зоя Степановна один раз услышала цену и тут же предпочла забыть. На эти деньги она могла бы неделю ходит в супермаркет.

— Не хочу я ни в какой травмопункт, — пробурчала она в трубку. — Там все поломанные, очередь с километр, и сидишь полдня, глядишь на алкашей с битыми мордами.

— Откуда ты знаешь? — сердито сказала дочь, и Зоя Степановна сварливо огрызнулась:

— Это все знают.

— Тогда поезжайте на приём к хирургу. В поликлинику, пусть осмотрит и сделает рентген, — не отступала дочь. — Можно к платному. Даже нужно к платному. Я денег Пашке зашлю.

— Вот ещё, — воспротивилась Зоя Степановна. — Не вздумай! Вам бы только деньги тратить!

Возникла длинная выразительная пауза.

— Мама, — наконец устало процедила дочь. — Или ты сейчас же едешь с Пашкой к врачу, или мы прерываем отпуск и возвращаемся. Тогда я буду возить тебя сама.

Зная Маринку, Зоя Степановна понимала, что так она и сделает.

— Хорошо, — сдалась она. — Но я и одна могу съездить.

Но дочь её уже не слушала. Выжав из матери вожделенное «хорошо», она принялась названивать Паше, и через полчаса Зоя Степановна в сопровождении внука, который оказался дома, отсыпаясь после проведённой за «настолками» ночи, уже катили в такси к районной поликлинике. От «платника» Зоя Степановна категорически отказалась.

В поликлинике их ждала пара неприятных сюрпризов. Хотя Зое Степановне сразу выписали в регистратуре талончик к хирургу и на рентген, очередь у кабинета хирурга оказалась такой, что она обречённо переглянулась с внуком Пашей, сообразив, что до вечера они отсюда не выберутся. Впрочем, внуку было всё равно: усадив бабушку на стул, он немедля уткнулся в свой планшет, нацепил наушники и выпал из реальности. Счастливчик.

Вторым неприятным сюрпризом оказалось то, что хирург-травматолог, ведущий приём, вовсе не был ни хирургом, ни травматологом.

— Как?! — оторопела Зоя Степановна, услышав эту новость от соседки по несчастью, сухонькой старушки, восседавшей с костыликом справа от неё.

— А вот так, — охотно пояснила та, наслаждаясь произведённым эффектом. — Уролог он, его просто туда посадили, чтобы он пациентов в разные места перенаправлял. Кого в перевязочную, кого на рентген, кого сразу в больницу. А хирургиня наша в отпуске, — с грустью добавила она.

— Спасибо, не гинеколог, — тоскливо пробормотала Зоя Степановна, обозревая очередь и понимая, что одни тут стоят как раз к урологу, тогда как другие, в том числе она, — к хирургу. Она снова посмотрела на отключившегося от суровой реальности внука и решительно извлекла из сумки собственный смартфон.

За чтением новостей, которыми Зоя Степановна щедро делилась с соседкой, время пошло быстрее. Она успела не только обсудить внешнюю и внутреннюю политику ряда стран, но и сделать рентгеновский снимок. А также попить кофе из пластикового стаканчика, принесённого внуком из кофе-автомата на углу.

Так что в кабинет уролога-травматолога Зоя Степановна попала бодрой и со снимками под мышкой.

Уролог-травматолог на снимки и на пациентку даже не посмотрел. Он что-то старательно писал на кипе бланков, разложенных у него на столе. Одновременно он разговаривал по телефону, плотно прижав его к уху.

— А она чего? — услышала Зоя Степановна. — Ну пипе-ец… Точно? А он тогда чего?

Зоя Степановна почему-то сразу поняла, что разговаривает тот отнюдь не с заведующим поликлиникой.

Так прошло минут двадцать. Люди в белых халатах входили и выходили, уролог-травматолог пожимал им руки, не отрываясь от разговора по телефону и от заполнения бумажек. Просто Юлий Цезарь какой-то. Вот только на Зою Степановну Юлий Цезарь не обращал ровно никакого внимания.

Приходили и настоящие пациенты, например, очкастый худой мужчина, застенчиво лепетавший что-то про «задержку» чуть ли не на ухо урологу-травматологу. Как человек вежливый, Зоя Степановна притворилась глухонемой и терпеливо ждала. Внук Паша, который завёл её в кабинет, примостился в углу на стуле, не отрываясь от планшета. Наконец очкарик в «задержкой» отбыл. Зоя Степановна деликатно кашлянула и взмахнула рентгеновскими снимками, пытаясь привлечь внимание врача. Но тут дверь в кабинет снова распахнулась, и на пороге возник огроменный мужичина (это некрасовское слово очень ему подходило) в спецовке, с деревянными костылями подмышками и с босой ногой наперевес. Штанина на этой ноге (правой) была до колена подвёрнута, обнажая красную, видимо ошпаренную, кожу.

— Мадам! — громыхнул он, обращаясь не к врачу, а к Зое Степановне, которая так и подскочила. — У вас совесть есть? Вы тут уже сорок минут сидите, а у меня острая боль!

Зоя Степановна оторопела.

— При чём здесь она? — раздался голос внука Паши из угла. Зоя Степановна обернулась — тот отложил планшет и поднялся со стула. — Ею всё равно никто не занимается.

— А вы кто? — надвинулся на него вошедший, но Паша отчеканил:

— Сопровождающий. А вы?

– А я гражданин Российской Федерации, — парировал мужичина..

Зоя Степановна обмерла, пока они сверлили друг друга взглядами.

— Острая боль? — вякнул оживший вдруг уролог-травматолог из-за своего стола, и мужичина тотчас резво повернулся к нему:

— Ага.

И, молодецки крякнув, водрузил босую, распухшую, ярко-красную конечность прямо на разложенные на столе бланки.

Влетевшая в кабинет медсестра возмущённо взвизгнула:

— Что вы себе позволяете?!

— Обварил, — не слушая её, прогудел мужичина, и тогда доктор распорядился:

— В перевязочную. Вероника Пална, посмотрите.

Тут Зоя Степановна сообразила, что надо делать. Она тоже подскочила к столу и балетным движением уложила на бланки правую ногу с пострадавшей лодыжкой, а правую руку не менее грациозно поднесла к лицу уролога-травматолога так, словно тот немедля должен был её лобызнуть по примеру поручика Ржевского. Левая же рука победоносно взмахнула рентгеновскими снимками.

— Я упала, — громко, почти по слогам, произнесла Зоя Степановна, уставившись в округлившиеся светлые глаза уролога-травматолога. — Посмотрите, что со мной.

— А вы что там делаете? — слабым голосом вопросил тот, затравленно скосив глаза в угол.

— Снимаю, — преспокойно сообщил внук Паша, нацелив на него планшет. — Пусть все увидят, какой бардак тут творится. Будете звездой Ютуба.


…— Ушиб, — торжествующе сообщила Зоя Степановна дочери — спустя час, когда они с Пашей уже вернулись домой и попили чаю с зефиром у неё на кухне. — Сильный ушиб и растяжение связок. Ничего особенного, я же говорила.

— Выписал что-нибудь? — поинтересовалась дочь кротко.

— Всякую фигню, на компьютере отпечатанную заранее, он эти листочки всем пихает, — отрезала Зоя Степановна. — Буду прикладывать компресс.

— А Пашка где?

— Ускакал куда-то. Он у нас молодец, — похвалила Зоя Степановна внука. — Отлично справился.

— Будешь опять гулять — поаккуратнее! — взмолилась дочь.

— Ну разумеется, — величественно согласилась Зоя Степановна. — Что я, сама себе враг, что ли? Сегодня начну с двух тысяч шагов.

Название: Дело Офелии
Цикл: Королевская Конная
Автор: sillvercat для fandom British Detectives 2023
Бета: Xenya-m
Канон: ориджинал
Размер: мини, 1840 слов
Пейринг/Персонажи: безымянный рассказчик (констебль Королевской Конной полиции Канады), Ларри Прайс, Боб Мердок, Мод Райан и другие
Категория: джен, гет
Жанр: драма, детектив, экшн
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: По озеру в провинции Онтарио плывёт лодка с убитой девушкой...
Примечание: Про Королевскую Конную полицию Канады можно прочитать здесь.
Известную книгу канадского психиатра Р. Хаэра «Лишённые совести. Пугающий мир психопатов» можно прочитать здесь.
Предыдущие тексты цикла «Королевская Конная» команды British Detectives 2022 можно прочитать здесь.
Предупреждение: насилие, сюжетообразующая смерть персонажа; сленг
Ссылка: тут

Знаете такую старую-престарую логическую ловушку, ещё с начальной школы всем известную: «Перед вами яблоко, персик, банан, апельсин и помидор. Уберите лишнее». Большинство назовёт «лишним» помидор, так как это овощ, а остальные — фрукты. Но с тем же посылом можно откинуть банан, ибо он другой формы. Хоть чем-то, но каждый из нас отличается от прочих людей. Кстати, я уверен, что в мире не найдётся и двух совершенно одинаковых яблок.

Главное, чтобы никто не порывался уничтожить другого за эту инаковость, если она никому не угрожает.

Как полицейский, я признаю только одну инаковость, от носителя которой следует оградить общество, — это инаковость психопата, и я уже рассказывал вам о преступлениях, которые мне довелось расследовать, — преступлениях, совершённых психопатами.

Так получается, что в той истории, которую я сейчас хочу рассказать, тоже фигурируют и психопатия, и инаковость.

Произошла она не так давно, когда я уже заматерел и натёр уйму душевных мозолей, а также выработал кое-какие взгляды на эту жизнь. Ими я сейчас с вами и делюсь. В молодости, когда я только начинал свою службу в Королевской Конной полиции, я был горазд не то чтобы шельмовать не таких, как я, но подозревать их в первую очередь, так что фигурантам «дела Офелии», как его прозвали газетчики, не повезло бы, столкнись они со мной — молодым обалдуем.

В общем, фигуранты, про которых я говорю, были старшеклассниками одной из самых дорогущих и престижных частных школ в Торонто. Все, кроме одного из них — Ларри Прайса. Этот пацан вырос в нашей глуши, а остальных знал постольку, поскольку они приезжали каждое лето в свои «охотничьи» домики, а красивее сказать — бунгало на озере. А Ларри этот был у них проводником. Заканчивал он нашу государственную школу в городке Редспрингс неподалёку, отец его всю жизнь проработал лесорубом на «Предприятиях Мердока» — так наше лесопильное производство называется. Туда Ларри и была прямая дорога после окончания школы. Или в помощники егеря — местные леса и озеро он знал, как задний двор собственного дома. Да и стоял дом Прайсов, кстати, в лесу.

Богатенькая же компания его приезжих дружков состояла из двух парней и трёх девчонок. Родители привыкли ни в чём не отказывать ни себе, ни отпрыскам, да и то — зачем? Добавлю только для лучшего понимания ситуации, что один из парней — Боб Мердок — был племянником владельца той самой лесопилки Мердока, о которой я упомянул.

Давайте я вам сперва обрисую саму ситуацию, а потом расскажу, как велось расследование и кто оказался виновным.

Началось всё с того, что рыбаки наткнулись в озере на лодку с трупом. Вы скажете, что в моих байках труп в лодке уже становится общим местом, и окажетесь правы. Но что поделать — мы ведь у озера живём, им кормимся, и потому ничего удивительного нет, что время от времени обнаруживаются такие вот ладьи Харона — или викингов, как хотите, так и назовите.

В этот раз на дне лодки оказалась совсем юная девушка с дырой в груди. То есть с пулевым отверстием тридцать восьмого калибра. Револьвер она держала в правой руке — всё чин чином, с виду типичное самоубийство. Девчонку мне стало жалко просто не передать как — молоденькая, красивая. Сейчас вот рассказываю вам и вижу, как она там лежит: белокурые волосы по грязному дну разметались, вёсла на уключинах бессильно повисли, совсем как её тонкие руки, а на кремовой блузке багровое пятно.

Звали её Мод Райан, и была она из той компании старшеклассников, что всегда на озере зажигали.

Но это оказалось вовсе не самоубийство — что мы и выяснили сразу после первой экспертизы. Во-первых, револьвер был обтёрт кем-то в перчатках, потому как отпечатки этой самой Мод очутились лишь в том месте, где сжимались пальцы. Это как же ей надо было его взять, чтобы нигде больше не коснуться? Значит, кто-то ствол тщательно вытер и в руку ей вложил. Во-вторых, где это видано, чтобы люди стрелялись, держа револьвер на расстоянии от себя? Ты всяко дуло уткнёшь или в грудь, или в шею, или в висок.

Эти все несуразности эксперт выяснил, тут моей заслуги нету.

Что сделал я — взял за шиворот остальных детишек, что были с покойницей на озере. Боба Мердока, Ларри и третьего парня, Стена Кирби, а также девчонок — Лесли Шоу и Джоанну Робертс. Происходи это всё лет пятнадцать назад, я не преминул бы привезти всех в участок и давить на них, поочерёдно заводя в комнату для допросов. Они бы, разумеется, в один голос взвыли, требуя адвоката, и те слетелись бы целой стаей — ко всем, кроме Ларри, но всё равно я успел бы что-то из них выдавить. А тут я собрал детишек в бунгало Мердока. Сам Боб Мердок наверняка счёл это моей слабостью, мол, я хочу угодить его богатому дядюшке, но меня не интересовало, что он там себе думает. И результата я добился: они тряслись, как наркоши в ломке, но не выёживались и не злились. Им было просто очень страшно.

Я сказал — как наркоши в ломке. Они ими и были. Все, кроме Ларри. Его наркотиком был лес. Он не был одним из тех буйнопомешанных экологов, что сейчас повсюду развелись, он валил этот лес вместе с отцом, но тем не менее знал его и любил. Он тоже был угнетён и разбит, но совсем по другой причине — и её я угадал. Просто положил ему руку на плечо при всех и спросил, была ли Мод его девушкой. Ведь это так понятно: три парня, три девчонки, знакомы друг с другом давно. Он расплакался. Сломался сразу же. Начал кричать, что это он её убил.

Остальные сидели, едва не прячась под стулья, словно мыши, головы опустили ниже плеч. Если б они могли, они бы заткнули уши или разбежались.

Я дал Ларри выплакаться и спросил, как было дело. Он, заикаясь и трясясь, выдавил только: «Я не знал, что там такой патрон, я не знал».

Тут наперебой заговорили и все остальные — я, конечно, включил диктофон ещё на признании Ларри. В общем, ребятишки сообщили, что дело было так. Они принялись стрелять по банкам на заднем дворе бунгало, мол, всегда так делали. Стреляли не из того револьвера, из какого убили Мод, а из дробовиков. Револьвер, кольт мистера Мердока, появился позже. До ближайшего дома там, кстати, идти и идти, так что выстрелов никто не слышал.

Короче, после пальбы по банкам детишкам захотелось чего поострее, и они принялись играть в индейцев. Точнее, в ковбоев и индейцев. Ковбоем они единодушно назначили Ларри, а индейцем — Мод. Ну, как единодушно… сейчас я и до этого дойду. На сцене появился кольт тридцать восьмого калибра, хранившийся в сейфе у дядюшки. Кольт этот был заряжен холостыми, конкретнее — светошумовыми патронами, заряжал, кстати, сам Ларри. Другое дело, что все, включая его, были к тому моменту уже прилично никакие. Боб Мердок, как хозяин бунгало, и принёс коробку с патронами.

Боб же и упомянул, что патроны, мол, были усиленными для пущего эффекта, некий оружейный мастер специально для подобных игр их переделал, чтоб из дула прямо огонь вырывался. Огонь и вырвался трижды, в последний раз — вместе с пулей, угодившей прямиком в грудь Мод Райан. Ларри только-только со смехом выскочил на неё из кустов, прокричал: «Попался, чёртов краснокожий!» — и спустил курок. Мод упала замертво с дырой в груди, попал он точно ей в сердце. Говорю же — охотник он был хороший.

После этого на полянке воцарился хаос. Девчонки в ужасе рыдали, Боб принялся отпаивать незадачливого убийцу виски, того невозможно было оттащить от трупа. Сам Боб же, по утверждениям остальных, сохранял ясность ума. «Силён мужик!» — как с уважением сказал о нём Стен. Боб всем и распоряжался. Понятное дело, ему хотелось прежде всего отмазаться от происшедшего самому. Поэтому он настоял, чтобы обставить всё случившееся как самоубийство Мод. Она вообще была девушкой неуравновешенной, а в крови у неё нашли бы и алкоголь, и дурь. Чтобы уговорить остальных, ему много труда не понадобилось: все были в шоке, Ларри и вовсе отключился после выпитого.

Так что Мердок-младший вместе со Стеном перенесли труп девчонки в лодку, Боб обтёр револьвер — тут он, прямо сказать, перестарался, — вложил оружие в руку Мод, и они отпихнули лодку от берега. Наутро рыбаки её нашли, и поднялась шумиха. Всё.

Всё да не всё. Начнём с того, что я забрал Ларри в нашу тюрягу и запер в камере до судебного заседания. Не потому, что считал его опасным — это же чистое убийство по неосторожности было, тут всё ясно. Но мне не хотелось оставлять парнишку наедине с собой, мало ли что ему в башку взбредёт, а папаня его был большим любителем выпить, где уж ему было за сыном смотреть. Мать же у Ларри давно умерла.

Значит, закрыл я его и тем спас. Потому что Боб Мердок потом признался, что намерен был и Ларри укокошить, обставив всё, как самоубийство. Думаю, что этот план бы успешно проскочил: парень же находился в сильном душевном расстройстве после гибели возлюбленной.

Да, преступником оказался именно Боб Мердок, племянничек «Предприятий Мердока». Он подсунул Ларри два боевых патрона вместо холостых. А теперь расскажу, как я это выяснил.

Сначала всплыло то обстоятельство, что Мод Райан вначале была девушкой Мердока, а как раз в то злополучное лето влюбилась в Ларри. Боба же до крайности закусило даже не то, что она променяла его на другого, а то, кем был этот другой. Сыном нищего пьянчуги-лесоруба с лесопилки Мердоков! Думаю, если бы новым избранником Мод стал Стен, такого бы не случилось.

Но произошло именно это: Мод и Ларри закрутили любовь. Боб делал вид, что ему всё равно, и переключился на Джоанну. Та, кстати, первой и рассказала мне, что у Боба с Мод раньше был роман. Тоже ревновала, не иначе. И злорадствовала.

Заставив каждого из них поочерёдно и подробно рассказывать мне о событиях того дня, я выяснил ещё, что как раз Боб первым объявил: дескать, Мод пусть будет индейцем, а Ларри — охотящимся за ней ковбоем. Оба с энтузиазмом согласились, в этом был элемент некоей сексуальной игры.

Кстати, как сейчас водится, детишки снимали всё на свои телефоны, а потом, по общей договорённости, снятое удалили. Все, кроме Боба Мердока, который, поупиравшись для виду, предоставил ролик полиции. Там всё было так, как они рассказывали: попрятушки по кустам, общее хихиканье, два холостых выстрела и третий — роковой, на чём запись оборвалась.

К тому времени я уже сделал кое-какие выводы. И отдал коробку с боевыми патронами из сейфа дядюшки Мердока на экспертизу. На ней обнаружились свежие отпечатки пальцев Боба. С холостыми патронами всё было понятно, но боевые-то зачем ему было хватать? Тут он прокололся — лез в коробку без перчаток.

Улика эта, разумеется, была дохловата, и, если бы Боб упёрся, присяжные могли бы его и оправдать. Но он признался. Мне даже долго возиться не пришлось, чтобы его расколоть, так ему хотелось поведать, как умно он всё проделал. Что очень типично для психопата.

Касательно психопатии — у него в анамнезе значился полный набор: от издевательств над младшими в школе по специально выработанным ритуалам до калечения мелкой живности вокруг бунгало дядюшки. Про этих несчастных белок да енотов тоже рассказала Джоанна. Она Боба Мердока ещё и боялась, чувствуя в нём нечто совсем уж запредельное. Хоть и был он красавчиком, будущим студентом Гарварда, наследником миллионов… и всё такое прочее.

Дальше всё было предсказуемо: Ларри Прайс из тюрьмы вышел, наследник миллионов же в тюрьму ненадолго угодил. Тюрьма, впрочем, быстро сменилась закрытой и очень дорогой психлечебницей: под этим соусом Мердокам удалось отмазать его от ответственности. Подумаешь, патроны заменил, стрелял-то не он.

Но, между прочим, Боб Мердок хотя бы в большую политику не попал, и на том спасибо.

А ведь мог.

А Ларри Прайс, год назад похоронив отца, теперь работает в Лесной службе Онтарио и живёт всё в той же своей хижине.

Пока что один.

Название: Дело Русалки
Цикл: Королевская Конная
Автор: sillvercat для fandom British Detectives 2023
Бета: Xenya-m
Канон: ориджинал
Размер: мини, 1810 слов
Пейринг/Персонажи: безымянный рассказчик (констебль Королевской Конной полиции Канады), Дэн Тейлор и другие
Категория: джен, гет
Жанр: драма, детектив, экшн
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: В морозильнике рыбозавода нашли труп полуобнажённой женщины...
Примечание: Про Королевскую Конную полицию Канады можно прочитать здесь.
Предыдущие тексты цикла «Королевская Конная» команды British Detectives 2022 можно прочитать здесь и здесь; разрешение автора на публикацию продолжения получено.
Предупреждение: насилие, сюжетообразующая смерть персонажа
Ссылка: тут

Коль уж я взялся рассказывать вам про расследования, которые вёл в годы своей службы в рядах Королевской Конной на Великих озёрах, то, пожалуй, рискну упомянуть и о самом для меня тяжёлом. Потому что преступника я тогда не арестовал, хотя догадывался, кто он. И результаты расследования скрыл. То есть сам совершил должностное преступление. А что до остального, так на то пусть будет Господь и последний Страшный суд, там я и отвечу.

Религиозен ли я? Мама у меня была католичкой, вот всё, что могу сказать, не вдаваясь в долгие дискуссии. На проповеди я однажды услышал: ты в Господа не веришь, зато Он верит в тебя. Всё верно.

История же, которую я хочу вам рассказать, началась с печального происшествия на рыбозаводе в Пакуан-велли, что стоит как раз на берегу озера. Заводик этот был небольшим, но прибыльным, хозяин его, Билл Раш, за два года до описываемых мною событий скончался от рака в городской клинике, лечился он давно, но вылечиться не сумел. Заводик унаследовал его сын Дьюк, и вскоре после этого на озере разразилась страшная гроза, такая, что давно у нас не видывали. Молнии срывались, словно это инопланетяне прилетели, загорелось даже несколько акров леса, но наша пожарная служба быстро с ними справилась. Так вот, в результате был обесточен целый район. Рыбозавод — в том числе.

Там у них стоят огромные морозильники, само собой, и в случае подобной аварии включается генератор. Но так уж звёзды встали, что и генераторы вышли из строя — и основной, и запасной. Народец, там работавший, кинулся прежде всего по домам смотреть — чего у них у самих пострадало в результате катаклизма, поэтому морозильники просто потекли, воняя рыбой.

Ну, к утру всё устаканилось, но пострадавшее хозяйство следовало разобрать, чем и занялись вернувшиеся работнички. Каково же было их удивление (весьма неприятное), когда в самом дальнем и небольшом по объёму морозильнике они обнаружили мёртвую русалку. То есть, извините, мёртвую женщину в одном нижнем белье, погибшую и заледеневшую много лет тому назад, судя по состоянию трупа.

Это уже эксперты сказали.

Понятное дело, поднялась шумиха: утаить от прессы обстоятельства происшедшего не удалось, покойницу немедля окрестили «русалкой из Пакуан-велли, и фотографии нашего озера и рыбозавода обошли все первые полосы. Ну и трупа, конечно: кто-то из наших втихаря её щёлкнул и продал в газеты. Руки бы отрывать за такие вещи, честное слово.

Как бы там ни было, женщину быстро опознали как пропавшую пять лет тому назад Мэй Симмонс, домохозяйку из Редспрингса, которая ушла из дому и не вернулась. Оставив, между прочим, не только мужа, но и двух дочек, младшей из которых к тому времени не исполнилось и года, старшей сравнялось семь.

Мне дали материалы дела о том исчезновении. Заявление в полицию написал муж Мэй, Стюарт Симмонс, причём спустя неделю после того, как супруга не вернулась домой. Мотивировал он это тем, что с Мэй, мол, и раньше такое не раз бывало. Полицейские провели расследование: он не врал, женщина исчезала и где-то пропадала трижды, каждый раз по заявлению мужа возбуждали дело, но она всегда возвращалась через пару дней — неделю. У неё было диагностировано сложное и неизлечимое психическое расстройство, толкавшее её на разного рода неадекватные поступки. Вот почему муж в четвёртый раз не пошёл в полицию сразу, а выждал неделю, это было по-человечески понятно. Кстати, она никогда не признавалась ему, где была и что делала, ссылаясь на амнезию. Факт кратковременной амнезии подтвердил и специалист-психиатр, у которого она лечилась.

Впрочем, мужа-то принялись трясти в первую очередь. Но, поскольку факт убийства не был доказан, труп не обнаружен, то о каком алиби вообще могла идти речь. Стюарт Симмонс показал, что жена дождалась его с работы, сказала, что устала возиться с детьми целый день и хочет немного проветриться. И ушла. Поскольку младшая дочь являлась, можно сказать, новорождённой, а последняя эскапада Мэй случилась пару лет назад, Стюарт сильно не беспокоился, отпуская её из дому. Но она не вернулась.

Самое паршивое заключалось в том, что девочки Симмонс вообще остались сиротами, поскольку после исчезновения матери отец передал их по согласованию с органами опеки бабушке с дедушкой, проживающим там же, в Редспрингсе, а сам отчалил в Сиэтл, где и был убит почти год назад при невыясненных обстоятельствах. Убийцу не нашли.

Ничего себе расклад, да? Вот и я о том же. Погибла, по сути, целая семья, но почему? Как Мэй оказалась в морозильнике рыбозавода, причём, судя по результатам экспертизы, именно тогда, когда исчезла? Ответить на последний вопрос мог бы владелец предприятия Билл Раш, но, как я уже упоминал, он два года назад умер от рака в клинике.

Тупик.

Тем не менее я опросил тех заводских, что работали тут на момент исчезновения Мэй Симмонс. Таких отыскалось трое. Ясное дело, никто из них ничего не вспомнил, и мне показалось, что они не врали.

Тогда я поехал к родителям Мэй.

Ненавижу это делать, тяжело очень, но мне больше ничего не оставалось: их показания могли пролить хоть какой-то свет на случившуюся драму. Тем более что им самим наверняка хотелось всё выяснить раз и навсегда — не столько ради себя, сколько ради внучек.

Тело Мэй всё ещё находилось в полицейском морге, и первое, о чём меня спросил её отец, Дэн Тейлор, так это о том, когда им будет позволено устроить похороны. Крепкий седой старикан, держался он стойко, в отличие от жены: та почти сразу же заплакала, извинилась и ушла к девочкам, игравшим на заднем дворе.

Тейлор сказал, что он всегда подозревал: Мэй мертва, просто не мог в этом убедиться.

Он-то и навёл меня на кое-какую версию случившегося, сообщив, что его покойный зять и владелец рыбозавода Билл Раш вместе служили в армии (что позже подтвердилось). По контракту, наёмниками. Участвовали в каких-то конфликтах, в Африке и Юго-Восточной Азии, что ли. Не приятельствовали, насколько ему известно, но служили вместе. И приехали в Редспрингс вместе, но тут пути их разошлись невесть по какой причине.

Я сказал себе: «Ага!» — поглядев в выцветшие глаза старика Тейлора. И ещё понял, почему тот мне об этом сообщил. Между Симмонсом и Рашем была связь, о которой прежде никто из полицейских не подозревал. А учитывая, что тело Мэй было найдено именно в морозильнике Раша…

Всё последующее стало моей авантюрой чистой воды, о которой я никому не сказал.

Я за свой счёт отправился в Сиэтл, созвонившись предварительно с детективом Мэллори из того полицейского участка, где осталось нераскрытым убийство Стюарта Симмонса.

Почитал я это дело. Да, действительно, Симмонс был застрелен на заброшенной автостоянке — в упор, из револьвера тридцать восьмого калибра. Нашли гильзу, но не убийцу. Списали на ограбление, тем более что бумажника при покойном не оказалось. Тело было захоронено в родном городе Стюарта в Квебеке, родственники его забрали.

Размышляя обо всем этом в самолёте, я не спал. Прилетел из Сиэтла, добрался до дому, даже в постель улёгся, но сон так и не шёл. Еле дождался утра и отправился туда, где когда-то жила семья Симмонсов — туда, откуда ушла покойница Мэй и не вернулась. В многоквартирные меблирашки на окраине Редспрингса.

Здесь мне сперва не повезло, а потом повезло. Соседи сменились несколько раз, что неудивительно в такого рода кварталах. Но нашёлся некий старикашка по фамилии Райли, который ухитрился не только вспомнить тот вечер, когда ушла из дому Мэй, но и доложить, что в квартире Симмонсов он слышал ссору и ругань. А знаете, почему он об этом вспомнил? Ни за что не догадаетесь. Он сказал:

— Меня ведь уже год назад про то же самое кто-то из ваших расспрашивал. Детектив. Седой такой, высокий. Похож на офицера в отставке. Я ему ещё тогда всё описал.

Думаю, вы сейчас обо всём догадались, как догадался и я.

Ладно, расскажу, как я себе представляю всё произошедшее, а потом — как я в конце концов поступил.

Старый Дэн Тейлор, отец Мэй, не поверил в исчезновение дочери. Он знал, что супруги не ладят, и подозревал, что Стюарт её убил и где-то спрятал тело. Только он не мог понять где. Тогда он предпринял собственное расследование. Возможно, он выяснил больше того, что узнал от соседа Мэй, отыскал в Сиэтле Стюарта (не спрашивайте как) и совершил над ним самосуд, понимая, что в отсутствие трупа дочери ничего доказать не сможет. Прошло ведь столько лет! Про рыбозавод Раша он тогда не знал и даже не догадывался. Только когда там-то и обнаружили тело Мэй, сопоставил всё. И понял, что был прав.

Я не знаю, что именно произошло между Стюартом и Мэй, свидетелей-то не было, кроме соседа, слышавшего ругань. Поскольку Мэй была обнаружена в нижнем белье, можно предположить, что она никуда не уходила и даже не собиралась. Она поссорилась с мужем, тот вспылил и убил её. Я не упомянул ещё, что её задушили, сломав шейные позвонки. Она была хрупкой, небольшого роста, Стюарт — высоким и атлетически сложённым, судя по семейным фотографиям, оставшимся в деле. Возможно, он даже не собирался убивать её, просто сгрёб и потряс — слишком сильно.

Человека ведь легко убить, знаете ли. Легче, чем многим кажется.

Затем он уселся и стал размышлять, что теперь делать. В детской спали дочки, где-то лежал труп жены — в ванной или в спальне. Единственный человек, которому он мог позвонить в такой ситуации, — его бывший сослуживец Билл Раш.

Боевое братство.

Что-то связывало их, бесспорно. Возможно, то, что они вместе воевали в одном подразделении и оба остались живы. Хотя не встречались в Редспрингсе, не дружили семьями и даже не приятельствовали. Не думаю, что он заплатил Рашу, он был бедняком по сравнению с ним. Скорее всего, он просто сказал — я это прямо слышу: «Я убил свою жену, и мне нужна твоя помощь».

Тот, вероятно, подъехал не к самому дому, а поставил машину где-то неподалеку. Стюарт как-то ухитрился вынести тело так, чтобы любопытный сосед ничего не заметил. Вероятнее всего, завернул в плед и спустился по пожарной лестнице. Мэй ведь была, как я уже говорил, маленькой и хрупкой.

Они положили тело в багажник, и Раш отвёз его на свой рыбозавод, на несколько лет замуровав самом дальнем морозильнике. А Стюарт, едва полиция от него отвязалась, немедля уехал, сдав дочерей их бабушке и дедушке.

Раш умер. А Дэн Тейлор, видимо, сопоставив кое-какие факты, отыскал Стюарта и убил его. Почему он не расспросил его, куда подевался труп Мэй, не знаю. Возможно, и спрашивал, но тот не сознался.

Почему я всё время повторяю «не знаю», «видимо» и «возможно»?

Потому что я не дал этому делу ход. Не довёл расследование до конца. Не арестовал Дэна Тейлора.

Я подъехал на своём «остине» к его дому и встал неподалеку. Похороны всё-таки прошли на днях. Девочки, всё ещё в тёмных унылых платьицах, так же уныло раскачивались на качелях, которые, очевидно, построил для них дед. Я вспомнил, что одной из них было пять, а другой — двенадцать. Конечно, они уже осознавали, что произошло, поняли, что надежды на возвращение матери больше нет.

Потом из дома вышел дедушка, принялся раскачивать качели сильнее, и в конце концов девочки оживились, даже стали смеяться. Я слышал обрывки их разговоров. Дед пообещал им, что к вечеру поедет с ними в приют для бездомных животных, чтобы выбрать там щенка. Тут они заскакали так, словно сами были щенками.

Они потеряли мать и отца. Имел ли я право отнять у них ещё и деда?

Нет.

Правосудие?

Пусть Господь судит Дэна Тейлора на Страшном суде, если на то пошло.

А если я виноват, тогда пускай Он и меня судит.

Я завёл мотор «остина» и поехал домой.

Название: Джаджувара
Цикл: Следопыт
Автор: sillvercat для fandom British Detectives 2023
Бета: Xenya-m
Канон: ориджинал
Размер: мини, 2775 слов
Пейринг/Персонажи: Джамбала, сержант Хокинс, пастор, аборигены
Категория: джен
Жанр: драма, детектив, экшн, юмор, быт
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Кто-то поджигает церковный архив городка Криспен, и Джамбала, молодой следопыт из племени австралийских аборигенов, берётся за расследование...
Примечание: «В мифологии аборигенов Австралии большое внимание уделяется объектам звёздного неба... Предполагается, что некоторые стилизованные изображения эму относятся к известному по всей Австралии небесному объекту, образованному тёмными пылевыми облаками Млечного Пути. Примечательно, что тёмным облакам Млечного Пути придавалось определяющее значение также и в астрономии инков». (Википедия)
Время действия — 60-е годы XX века.
Сиквел к текстам цикла «Следопыт» команды Британских детективов 2021 и 2022 гг. «Следопыт», «С помощью Великого Эму», «По воле Великого Эму»; согласие автора на продолжение получено.
Скачать архив перечисленных текстов можно здесь.
Предупреждение: мифическая птица — исключительно фантазия автора, гуглить не стоит)
Ссылка: тут

Джамбала, юный следопыт племени нунггубуйю, почти никогда не брался за расследование происшествий, что случались в селениях ванисуйю, белых людей.

Его родным домом был буш, заросли кустарника, перемежаемые островками громадных деревьев, доходивших, кажется, до самых звёзд, до самого Великого Эму, взиравшего на своих детей из чёрной ледяной бездны.

Да и сержант Хокинс, нанимавший Джамбалу для своих расследований, крайне редко приглашал его в селения ванисуйю. Вот разве только в тот раз, когда кто-то неизвестный искал тайник в церкви пастора Джексона. Неизвестный, впрочем, оказался вовсе даже известным — городской киношницей по имени Мэделайн Хоксли, помощницей режиссёра. Джамбала крепко сдружился с её маленьким сыном Эдди, познакомил его со своими сестрёнками и братишками в посёлке нунггубуйю. Любимой игрушкой Эдди был эму, страусёнок, которого тот прозвал Шу и никогда с ним не расставался. А ведь как раз внутри у этого тряпочного Шу Джамбала и обнаружил тайник с бумагами, которые искала Мэделайн. Внутри у Шу, а вовсе не в церкви! Это был знак от Великого Эму, взиравшего с небес на свой народ и на всю эту землю. И Джамбала, поняв это, не стал выдавать киношницу с сыном сержанту. Они ведь и так натерпелись, сильно бедствовали, как и мама самого Джамбалы, растившая детей одна после того, как отца Джамбалы укусила в буше ядовитая змея-барранга.

Мэделайн была Джамбале очень благодарна, обнимала его и плакала. Он смущался и вместе с тем радовался — потому что Мэделайн была очень красивая ванисуйю. А когда он провожал их с Эдди к автобусу, отходящему в большой город ванисуйю, она лукаво посмотрела на Джамбалу сквозь длинные ресницы и заметила:

— Ты не позволяй этому старому, — она проглотила явно нелицеприятное словцо, — сержанту Хокинсу себя экс-плу-а-ти-ро-вать. Пусть он тебе как следует платит за твою работу. Или вообще возьмёт на службу в полицию.

Джамбала только молча улыбнулся в ответ на эти слова. Ванисуйю мало что понимали, ведь они судили по себе. Да, сержант Хокинс всегда расплачивался с Джамбалой не деньгами, а привезённой едой: жестянками с консервированной ветчиной или мешками с кукурузной мукой, но это было как раз то, чего ждала семья Джамбалы. А сам он ни в чём не нуждался. Он мог бы ходить в одной кожаной набедренной повязке, как его предки, но исправно надевал штаны, рубашку и обувь ванисуйю, чтобы те не сердились.

Он-то знал, что перед лицом Великого Эму все были нагими.

Служить в полиции? Носить пистолет и колкую душную форму? Для чего? Джамбала и так знал, что может ловить преступников лучше полицейских-ванисуйю, и это не было хвастовством, он действительно ловил их лучше.

Когда Джамбала притворялся простодушным недалёким або, аборигеном, способным только пить дешёвую сивуху да пасти коров у ванисуйю, те не считали нужным что-то от него скрывать. Не боялись его. И он спокойно выводил из тьмы все их тайны, многие из которых оказывались довольно грязными. Он-то знал себе цену, и то, что думают про него ванисуйю, его нисколько не волновало.

Ну или почти.

И вот, когда сержант Хокинс в очередной раз прикатил в посёлок нунггубуйю на своём джипе, Джамбала степенно вышел ему навстречу и так же степенно пожал протянутую руку, вопросительно уставившись на сержанта. Ребятишки из посёлка радостно вертелись вокруг, и Джамбала цыкнул на них, чтобы не мешали.

Он ждал, что сержант повезёт его на какое-нибудь расследование в буш или на ферму ванисуйю неподалёку, но тот озабоченно сказал, вытирая платком вспотевшую шею:

— Ну что, сынок, придётся нам с тобой прокатиться до города, там у нас снова происшествие в церкви, не сказать чтоб тяжёлое, но неприятное. Хочу, чтоб ты посмотрел. А заночуешь у нас с Глорией.

Глорией звали жену сержанта, пышнотелую и миловидную. Она всегда суетилась вокруг Джамбалы, пытаясь повкуснее его накормить. Это было приятно.

Джамбала крикнул матери, что уезжает в город, потом пообещал мелюзге, что привезёт им сладостей, и уселся в джип рядом с сержантом, который уже завёл мотор.

Тот сперва невнятно помычал, будто укладывая события у себя в голове, — он всегда так делал, — и начал:

— Да ничего особенного не случилось, говорю же, но как-то не по себе мне от этого. Ты же знаешь, что пастор хранит церковные книги с записями о том, кто когда в нашем Криспене родился, венчался и помер?

Джамбала кивнул. Он знал, что ванисуйю так делают, но не понимал, к чему это. У нунггубуйю такого в обычаях не было. Лишь колдун отмечал у себя на обрубке священного дерева-матейю самые важные события племени. Но никак не рождение, смерть или женитьбу.

Сержант искоса глянул на Джамбалу, будто догадался, про что тот думает, и сказал:

— Вам небось такое ни к чему. Но у цивилизованных людей, видишь ли, всё упирается в право собственности. Если мужчина и женщина не состояли в законном браке, жена не может унаследовать землю или дом после смерти мужа. Когда в таком союзе рождаются дети, они тоже не имеют права ничего наследовать, пока отец их не признал. Ну и так далее.

По мнению Джамбалы, всё это было несправедливо. Кроме того, земля вообще не могла никому принадлежать. Разве принадлежит кому-то воздух, которым дышат все живые существа? Ручьи-крики, вливающиеся в реку? Небо, с которого смотрит вниз Великий Эму?

Ванисуйю и так понатыкали везде своих загородок, из-за чего животные буша и нунггубуйю не могли больше свободно кочевать туда-сюда, как когда-то.

Ну да ладно, его мнения всё равно никто не спрашивал.

Сержант кашлянул. На горизонте, в поднятой колёсами жёлтой пыли, уже виднелась окраина Криспена, встречавшего подъезжающих яркими рекламными щитами рядом с бензозаправкой.

— Так вот, парень, дело в том, что кто-то пытался сжечь церковный архив, — сокрушенно произнёс Хокинс. — Книги со всеми этими записями, что хранятся у пастора в пристройке, имею я в виду. Причём дважды. Неделю тому назад и вчера. Оба раза вечером, темнело уже, и никто этого урода не заметил. Удачливый мерзавец, и упорный. — Он вздохнул. — Не просто что-то ищет, а желает спалить всё к чертям дотла. Совсем не то, что было с этой Мэделайн Хоксли.

Сержант тоже прекрасно помнил тот случай с помощницей режиссёра.

— Кто-нибудь переехал в Криспен за последнее время? — подумав, спросил Джамбала.

— Чтобы постоянно жить — нет, — качнул лысеющей головой сержант. — Обычные проезжие туристы, ночующие в пансионе или мотеле и тут же отправляющиеся восвояси. Я тоже счёл было, что это кто-то из них, но после второй попытки стало ясно, что нет. Это местный. Но что там такого, в этих книгах, и почему он озаботился их уничтожением именно сейчас?

Джамбала ещё немного поразмыслил.

— Наступило время? — несмело предположил он и после недоумённого взгляда Хокинса пояснил: — Какой-то срок? Прошёл или настал?

— Хм-м… — прогудел сержант. — Возможно, но как это выяснить? Никто не в состоянии просмотреть все церковные книги, они ведутся чуть ли не со дня основания Криспена, а это восемьдесят с лишним лет, знаешь ли. Да и к чему, мы же понятия не имеем, что там искать.

Впереди уже замаячил церковный шпиль, разрезавший розовеющее небо, но этот шпиль всё равно не был выше деревьев в буше, тянувших свои ветви к Великому Эму.

— Вы хотите устроить засаду? — спросил Джамбала.

— Я хочу, чтобы ты внимательно всё осмотрел, — отозвался сержант. — Ну и мы побудем там на случай, если сегодня злоумышленник опять явится. Возможно, никто и не придёт, но также возможно, что ты заметишь то, что упустил я. Но сначала мы наведаемся к моей Глори и славно подзакусим тушёной крольчатиной с кабачками.

Он подмигнул Джамбале, и тот благодарно улыбнулся. Он вовсе не был против, а, наоборот, очень даже за.

* * *

Набив живот едой так, что сразу же потянуло в сон, Джамбала отправился за сержантом к церковной пристройке. Там их ожидал пастор Джексон, невысокий, плотный, как сам сержант, но совершенно облысевший.

— Скоро начнётся вечерняя служба, — пояснил он, отдавая сержанту ключ от пристройки. — Не желаете ли поприсутствовать? — он посмотрел на Джамбалу, который сделал самое что ни на есть деревянное лицо.

— Мы на работе, — извиняющимся тоном произнёс сержант. — В другой раз.

— Это не концерт, — добродушно улыбнулся пастор. — Службы Господу будут идти, пока стоит эта церковь.

Сержант пробубнил что-то неопределённое, и они с Джамбалой поднялись на крыльцо пристройки.

— Уважаю нашего святого отца, но он иногда не ведает, что говорит, — проворчал Хокинс, убедившись, что пастор скрылся из виду. — Сказанул: пока стоит эта церковь. Оба раза, когда подожгли пристройку, огонь легко мог перекинуться туда.

— Откуда начался пожар? — живо поинтересовался Джамбала.

— Оба раза — с чердака, туда-то мы и поднимемся, — коротко пояснил сержант. — Входная дверь обычно заперта, и этот нечестивец проникал в пристройку через крышу.

— Через крышу? Там есть люк?

— Нет стёкол в окне, — качнул головой сержант.

— А что там горело? — продолжал допытываться Джамбала. — Как пастор узнал о пожаре? Почувствовал дым?

— Горело какое-то старое барахло. Здесь стоят дымоуловители, парень, — сержант похлопал его по плечу и наконец отпер дверь в пристройку. — Охранной сигнализации нет, наш пастор всё ещё считает, что дом божий должен быть по определению свободно открыт для всех, но противопожарная установлена. Именно это, возможно, и спасло церковь.

— Но архив-то заперт, — не выдержал Джамбала, искавший во всём логичность. — Почему?

Сержант коротко глянул на него и усмехнулся:

— Спроси у пастора. На самом деле, полагаю, он просто не считает пристройку божьим домом.

По мнению Джамбалы, пастор пёкся о сохранности своих книг с записями, а также вещей, принесённых прихожанами, это понятно. Сам Джамбала был одет в такие вещи из пожертвованных, и его это не смущало.

— Я обойду пристройку снаружи, — сдержанно известил он.

Но это ничего ему не дало.

— Следов от лестницы не видно, — сообщил Джамбала сержанту, вернувшись в пристройку, и тот в очередной раз вздохнул:

— Знаю. Говорю тебе, я всё тут осмотрел. И на крыше был. Этот паскуда как будто с вертолёта туда высадился.

Они прошли меж тесно стоявших стеллажей с какой-то утварью и толстыми книгами. Тут же были аккуратно составлены ящики с консервами и тюки с одеждой — пожертвования прихожан. Пахло затхлостью и пылью. У Джамбалы засвербило в носу, и он чихнул.

— Я на чердак, — сержант махнул в сторону ведущей туда деревянной узкой лестницы. — Ты можешь здесь всё осмотреть, но я почти уверен, что он сюда с чердака не спускался.

Джамбала удержался от нового резонного вопроса: «Почему же, если требовалось спалить именно книги?» — полагая, что успеет его задать. Он пошёл по проходу, внимательно осматриваясь, но быстро понял: если бы злоумышленник сюда и спускался, его следов он всё равно бы не обнаружил. Отпечатки обуви были едва видны. Слой пыли на стеллаже мог быть размазан кем угодно, колючую веточку кустарника таобе тоже мог уронить кто угодно…

Хотя нет. Не кто угодно. Тот, кто накануне был в буше.

Легко поднявшись по скрипучим лестничным ступенькам на чердак, Джамбала сообщил сержанту, внимательно на него посмотревшему:

— Если я хочу сжечь именно книги с записями, я спущусь вниз. Возьму любую ветошь из мешка, что-нибудь горючее. Сложу книги в кучу и подожгу. Почему он так не сделал? Почему он поджигал чердак?

— Я тоже всю голову об это сломал, — развёл руками сержант. — Возможно, он боялся, что сам не успеет смыться?

— Нелогично, — поразмыслив, объявил Джамбала.

— У преступников своя логика, знаешь ли, — хмыкнул сержант. — Ты что-то нашёл, сынок?

Джамбала вытащил из кармана отломанную веточку. Повертел в пальцах, понюхал, прежде чем передать сержанту. Гарью веточка не пахла.

— Могла она прицепиться к одежде вашей — или пастора? — лаконично осведомился он.

Сержант сосредоточенно нахмурился:

— К пастору — вряд ли, он не большой ходок по бушу. К моим штанам разве что, но Глори вчера утром выдала мне свежие. Чёрт знает, короче.

Джамбала кивнул в знак понимания и принялся обследовать чердак. Да, вот здесь сильно разило гарью, несмотря на то, что в окно и в отверстия под стрехой поступал свежий воздух. На половицах остались чёрные пятна и полосы. В углу стоял огнетушитель. Сгоревшую ветошь, разумеется, уже выбросили.

Он подошёл к чердачному окну и осторожно в него выглянул.

И тут же отпрянул.

На ветке дерева ситуйя прямо перед ним сидела птица.

В лучах клонившегося к закату солнца она казалась сгустком огня, хотя взором охотника Джамбала видел, что перья у неё скорее ржаво-бурые, чем золотые или алые. Была она совсем небольшая, гораздо меньше кукабары, с маленькой головой на длинной шее и изогнутым клювом. Таких птиц Джамбала сроду не видывал в буше.

Он замер, слыша каждый удар своего сердца. Это не могло происходить с ним на самом деле… но происходило.

Он крепче сжал в кармане бережно завёрнутую в тряпицу каменную фигурку Великого Эму. Её полтора года назад подарил ему Хокинс — когда он поймал убийцу профессора-археолога из лагеря ванисуйю. Фигурка была найдена убитым профессором в раскопках, и все о ней позабыли, а сержант, как он сам пробурчал тогда, «просто вернул по назначению». Джамбала всегда брал её на все расследования.

Он осторожно отступил в простенок за раму окна. И тут заметил ещё кое-что. В щелях между половицами виднелись две колючие веточки, подобные той, что он нашёл раньше, кем-то втоптанные. А в углу оконной рамы притаилось крохотное рыжее пёрышко. Рыжее, будто пламя.

Когда Джамбала снова выглянул в окно, птицы на ветке уже не оказалось. Очевидно, она всё-таки его заметила и улетела прочь.

Он ещё раз очень внимательно осмотрел всё вокруг, подобрал с пола веточки, снял с окна пёрышко и вернулся к терпеливо ожидавшему его сержанту.

* * *

— Это птица поджигала чердак, — объявил он бесстрастно, хотя сердце у него больно сжалось. Он знал, что сержант ему не поверит. И не знал, что ему теперь делать.

Хокинс так высоко поднял брови, что это могло показаться даже смешным.

Джамбала на миг прикусил губу. Следовало объяснить, но как? Разве этому было разумное объяснение с точки зрения ванисуйю?

Нет.

— Птицы иногда поджигают буш, — ровным голосом начал Джамбала. — Хищники. Ястребы, например. Они знают, что такое пожар в буше, и хотят, чтобы огонь продолжал гнать из своих нор всякую живность, на которую они охотятся. Для этого они сами гонят пожар дальше и дальше, перетаскивая горящие ветки в клювах. Но это не такая птица. Это огненный дух. — Он перевёл дыхание и в упор посмотрел на сержанта, чьё лицо в лучах заходящего солнца будто окаменело. Но Джамбала продолжал, ему больше ничего не оставалось: — Дух огня принимает облик золотой птицы. Она называется «джаджувара», та, что несёт огонь. Если кто-то или что-то мешает ей строить гнездо, она приносит огонь в это место, чтобы отомстить.

Сержант смотрел на Джамбалу не мигая. Но вопрос его прозвучал на удивление спокойно:

— А где она берёт огонь?

— Непрогоревшее кострище. Те же лесные пожары. Любой доступный ей огонь. Она поджигает сухие ветки и летит с ними в клюве, — объяснил Джамбала. — Поэтому нунггубуйю всегда затаптывают свои кострища или заливают мочой. Чтобы до них не добралась джаджувара. Я сейчас сам видел её, она сидела на дереве напротив окна, — он ткнул пальцем в ту сторону, не оборачиваясь.

— А раньше ты видел таких птиц? — с расстановкой спросил сержант.

— Никогда, — честно ответил Джамбала. Он разжал кулак и показал сержанту пёрышко и две веточки. — Она пыталась свить здесь гнездо. Под стрехой. Но кто-то тут ходил и пугал её. Тогда она решила отомстить. Она приносила другие, сухие горящие ветки, влетала с ними в окно и бросала здесь. А те веточки, из которых она строила гнездо, прицепились к вашей одежде или обуви, когда вы тут ходили. Если сейчас посмотреть под стреху, там будут и другие такие же. Они падают оттуда.

— Боже правый, — пробормотал сержант, закрывая глаза. — И что теперь делать?

Джамбала вдруг с превеликим удивлением понял, что тот ему поверил. Хокинс ему поверил, не стал смеяться и обзывать дикарём! Суеверным дурнем-або!

— Я не знаю, — проговорил он дрогнувшим голосом. — Но спрошу у колдуна, а он попросит помощи у Великого Эму, — он снова взглянул в окно, где на лоскутке темнеющего неба вспыхивали первые звёзды. — Великий Эму поможет.

— Не думаю, что пастору это понравится, — откровенно признался сержант, в затруднении потерев лысеющую макушку. — Языческие ритуалы в его церкви? Нонсенс! То есть нечто немыслимое.

Джамбала запомнил это слово.

— Посоветуйте ему застеклить окно и заделать все отверстия в крыше, — подумав, сообщил он. — А пока что вот.

Он вынул из кармана каменную фигурку Великого Эму и показал сержанту.

— Я могу оставить её здесь. Пока что, — скрепя сердце заявил Джамбала. — Пускай Великий Эму стережёт дом Иисуса. А я принесу от колдуна охранные амулеты. Очень сильные. И мы потихоньку положим их здесь.

— Очень потихоньку, — вздохнул сержант. — Боже нас упаси проболтаться пастору Джексону. Он меня от церкви отлучит. И знаешь что? Я буду настаивать, чтобы он заказал сюда охранную сигнализацию. Авось все вместе мы справимся с этой твоей… как её? Джаджу?..

— Джаджуварой, — подсказал Джамбала и счастливо улыбнулся.

— А сейчас пошли домой. Глори обещала испечь нам булочки с корицей, — с облегчением закончил сержант и потрепал Джамбалу по плечу.

— Вы мне поверили. Сразу, — не выдержал тот. — Почему?

Он пытливо смотрел в покрасневшее лицо сержанта.

— Э-э... Ну… — в замешательстве проворчал тот. — Потому что твой Великий Эму никогда не подскажет тебе дурного. Он всё знает. Пошли, пошли.

* * *

В ходе недавно проведённых в Австралии исследований было установлено, что местные жители называют чёрных коршунов, коршунов-свистунов и бурых соколов птицами-поджигателями. По словам аборигенов, хищники научились подхватывать тлеющую траву и ветви и самостоятельно разжигать пламя, тем самым выкуривая свою добычу, пишет Live Science. А та птица, о которой рассказал Джамбала, считается легендой.

Название: Подлинное письмо Розанны Спирман
Цикл: Альтернативная версия
Автор: sillvercat для fandom British Detectives 2023
Бета: Xenya-m
Канон: У. Коллинз «Лунный камень»
Размер: мини, 1015 слов
Пейринг/Персонажи: Розанна Спирман, Годфри Эблуайт, Фрэнклин Блэк, упоминаются другие персонажи романа
Категория: гет
Жанр: драма, романтика, ангст, детектив
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Фрэнклин Блэк обнаруживает в Зыбучих песках письмо служанки Розанны Спирман.
Примечание: написано по заявке с Инсайда; в некоторых местах использованы перефразированные цитаты из романа
Предупреждение: POV героини; подразумевается канонная смерть персонажа
Ссылка: тут

Мистер Блэк, я должна сделать вам признание, которое, возможно, неприятно удивит вас. Даже наверняка. Иногда признание, в котором заключается много горя, можно сделать в немногих словах. Мое признание можно сделать в трёх словах: я вас люблю.

Будь я жива, вы никогда бы не узнали об этом. Но меня уже не будет на свете, сэр, когда вы найдёте мое письмо. Вот это-то и придаёт мне смелости. Даже могилы моей не останется, чтобы напомнить вам обо мне. Я решаюсь написать всю правду, потому что Зыбучие пески ждут, чтобы скрыть меня — навсегда.

Кроме того, вы найдёте в тайнике свою собственную ночную рубашку, испачканную краской, и захотите узнать, каким образом я спрятала её и почему ничего не сказала вам об этом, когда была жива. Могу привести только одну причину: я сделала эти странные вещи потому, что люблю вас.

Кто вы, а кто я? Вы — джентльмен знатного происхождения, вы получили достойное вас воспитание и образование, побывали в разных землях и странах. Я — уродливая служанка, из милости взятая моей нынешней хозяйкой, леди Вериндер, в работном доме, куда я попала из тюрьмы. Вы же наверняка знаете, что я была воровкой. Да, разумеется, вы это знаете, ведь все в доме только и шепчутся об этом, особенно после исчезновения проклятого алмаза, Лунного камня. Все и каждый заподозрили меня в первую очередь, тем более сыщик Кафф, ведь он знал меня ещё в тут пору, когда меня осудили за мои преступления.

А почему я совершала их? Почему я стала воровкой, сэр? И как поступила бы на моём месте столь возлюбленная вами мисс Рэйчел, если бы ей довелось вырасти, как мне, на улицах, где моя мать продавала себя? Да, она торговала собою, потому что родила меня от джентльмена, который тут же бросил её, узнав, что она беременна.

Ей нужно было прокормить меня, а после её смерти мне нужно было выжить, вот и всё.

О, лучше б я умерла тогда от голода или чахотки. Лучше бы меня зарезал на улице какой-нибудь пьяница!

Но тогда бы я никогда не узнала вас, хотя это принесло мне столько горя и страданий, как ничто иное в мире.

Впрочем, у меня сейчас появится возможность исправить эту ошибку.

Исправить все мои ошибки.

Зыбучие пески.

Я уйду туда вместе с той жизнью, что уже зародилась в моём уродливом теле, теле, на которое вы никогда не захотели бы взглянуть. Я помню, что вы всегда отворачивались, едва заметив меня. Лишь бы не видеть моего уродства. Поделом мне. Но я никогда не думала, что мне придётся повторить участь моей бедной матери, ту участь, которая горше смерти.

Да, я тоже забеременела от джентльмена, и его имя — Годфри Эблуайт, кузен мисс Рэйчел. Я ощущаю изменения в своём проклятом теле совершенно явственно, хотя времени прошло совсем немного. Нет, он не взял меня силой, как вы могли бы счесть, он приласкал меня небрежно, как бездомную уличную собачонку, и я уступила ему, будучи в каком-то исступлённом помрачении рассудка. Ведь вы — вы! — никогда даже не смотрели на меня!

Когда позже он снова захотел близости, я в ужасе убежала от него. Сейчас я понимаю, что у него в сближении со мною был свой корыстный интерес: он охотился за Лунным камнем и, очевидно, счёл, что я могу помочь ему украсть алмаз. Он, разумеется, тоже всё знал о моём злосчастном прошлом.

Это клеймо — оно будто выжжено у меня на лбу. Воровка! Воровка! Дочь падшей женщины, попросту шлюхи. Но мой ребёнок не будет носить такого клейма, о нет, я позабочусь об этом. И это всё, что я смогу для него сделать.

Я отнесу его в Зыбучие пески. Мы уйдём туда вдвоём. Право, мне становится легче переносить свою боль, когда я думаю о том, что мы будем там вместе.

Теперь о том, что я сделала для вас. Да, я поняла, что именно вы, мистер Фрэнклин Блэк, взяли Лунный камень из спальни мисс Рэйчел Вериндер в день её рождения. Поняла, когда обнаружила в вашей постели неопровержимую улику — вашу ночную сорочку, испачканную краской с двери мисс Рэйчел. Почему вы просто оставили её там — Бог весть. Скорее всего, вы не заметили, что она испачкана, а когда начались толки об этом, вы не обратили на них внимания.

Вы ведь довольно легкомысленны, смею сказать. Но вас никто не подозревал и не станет подозревать, потому что я унесла эту рубашку к себе, едва её обнаружив. Я сшила другую, точно такую же, всего за сутки, прикрепила к ней вашу метку и отнесла обратно. Вашу же рубашку с пятном краски я надела на себя — о, как я ликовала, когда её ткань коснулась моего несчастного уродливого тела!

Как глупо писать это вам, когда я точно знаю, что вы преступник, что вы встали на одну доску со мной…

Простите, простите мне эти злые слова, надеюсь, что и Господь в милосердии своём простит мне этот грех, как и другие грехи, как и то, что я намерена убить своего нерождённого ребёнка. Возможно, Пресвятая Дева попросит его за меня.

Хочу на это надеяться.

Мне немного осталось сделать. Я уже сняла вашу рубашку и положила её в оловянный ящичек, который нашла в кладовой матери моей подруги Люси, миссис Йолланд. Люси так же искалечена жизнью, как и я, может быть, именно поэтому мы крепко дружим, но даже ей, единственному близкому мне на этой земле человеку, я не рассказала ничего ни о том, в какое отчаянное положение попала, ни о том, что это вы украли алмаз.

Если бы мне удалось поговорить с вами! Если бы мне только удалось хоть раз поговорить с вами после того, как это произошло!

Но вы по-прежнему не замечаете меня. Более того, думаю, что я вам отвратительна.

Кто мне достался, так это мистер Годфри. Возможно, мне стоило вновь ответить на его притязания. Если бы я взяла для него алмаз мисс Рэйчел, он волей-неволей принял бы участие в моей судьбе из опасения, что я его выдам. Он увёз бы меня и дал бы мне денег. Возможно, поселил бы в каком-нибудь из своих домов как собственную служанку. Или бы мне удалось уехать с ним в колонию.

Но одна лишь мысль о таком исходе переполняет меня несказанным отвращением.

Вы презирали бы меня. Хотя это я должна сейчас презирать вас — истинного вора.

Но я люблю вас. Простите, что повторяю это снова и снова.

Остаюсь преданной и вернейшей вашей служанкой.

Розанна Спирман.

Название: Обряд дома Месгрейвов
Цикл: Полная версия
Автор: sillvercat для fandom British Detectives 2023
Бета: Xenya-m
Канон: А. Конан Дойл «Обряд дома Месгрейвов»
Размер: драббл, 730 слов
Пейринг/Персонажи: Брантон/Рэчел, Реджинальд Месгрейв
Категория: джен, гет
Жанр: драма, AU
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Дворецкий Брантон считает себя потомком английских королей.
Предупреждение: POV, стилизация, канонная смерть персонажа
Ссылка: тут

— Кому это принадлежит?
— Тому, кто ушёл.
— Кому это будет принадлежать?
— Тому, кто придёт…

Почему бы не счесть, что речь идёт обо мне? Пусть в моих жилах течёт не только кровь Стюартов, пусть её там — жалкая капля, пусть я всего лишь дворецкий Брантон, прислуживающий в замке Месгрейвов.

О да, я весьма далёкий потомок безвременно погибшего на эшафоте короля Карла и никогда не сумею доказать этого. Но разве то, что я разгадал тайну утерянного венца английских королей, не доказывает, что корона принадлежит мне по праву? Да, я надеюсь, что в сокровищнице — именно корона, ведь за два с лишним века диадема так и не была найдена и считается безвозвратно утерянной.

Месгрейвы, называющие себя моими хозяевами, — какие же они глупцы! С семнадцатого века каждый вступающий в совершеннолетие юнец этого дома произносит, запинаясь и недоумевая, странную клятву, но ни один из этих дубинноголовых — ни один! — не догадался, что она на самом деле означает.

— В каком месяцу это было?
— В шестом, начиная с первого.
— Где было солнце?
— Над дубом.
— Где была тень?
— Под вязом.

Реджинальд Месгрейв, напыщенный молодой олух, тоже прошёл через этот обряд и ни черта не понял, но как же он разъярился, когда застал меня в библиотеке со старинной рукописью в руке! Надо же, какой-то дворецкий смеет лезть в архивы его семьи! Но он хотя бы дал мне неделю отсрочки, прежде чем уволить, и этого времени мне вполне хватит, чтобы найти корону. Найти и забрать себе.

Дуб. Дуб высится на том же месте, что и двести с лишним лет назад. От вяза-великана, спалённого молнией, увы, остался лишь пень. Но Реджинальд, хоть и напыщенный осёл, прекрасно помнил его высоту — мальчишкой он решал задачки по тригонометрии со своим учителем и перемерил все деревья вокруг замка. Я задал ему осторожный вопрос о высоте вяза, соврав, что побился об заклад с одним из слуг, и он ответил, ни о чём не подозревая: «Шестьдесят четыре фута». Итак, мне оставалось только вычислить место, куда в момент, когда солнце будет над дубом, упала бы тень от верхушки вяза.

— Сколько надо сделать шагов?
— На север — десять и десять, на восток — пять и пять, на юг — два и два, на запад — один и один и потом вниз.

И вниз! Вниз! Как, должно быть, веселился тот Месгрейв, что оставил свою рукопись потомкам со строжайшим наказом произносить эту клятву в день совершеннолетия! Он мог бы сразу написать: «Ищите в подвале, дурни», но это оказалось бы слишком просто.

Подвал. Бьюсь об заклад, тайник находится под дровами. Но одному мне не справиться. Придётся обращаться к Рэчел. Какая пошлость: дворецкий и соблазнённая им и брошенная горничная! Но она не откажется мне помочь, она же по сию пору влюблена в меня, как кошка.

Итак, завтра ночью я возьму в руки корону английских королей. Свою корону. Нет, я не буду продавать или показывать хоть одной живой душе это сокровище. Я уеду в Америку, но буду хранить её, ибо имею на это право. А Рэчел? Что ж, она может сколько угодно тешить себя мыслью, что я заберу её с собой, женюсь на ней. Дворецкий Брантон, возможно, и женился бы. Но не тот, в ком течёт кровь Стюартов, у кого в руках окажется самая почитаемая реликвия Англии.

Ей придётся остаться в этом подвале. Вернее, в яме под подвалом, где сейчас лежит корона. Жертва, достойная реликвии.

Завтра ночью.

* * *

Сперва он бросил меня, потом явился просить помощи. «Рэчел, дорогая, мы уедем вместе, мы будем богаты…» Какое богатство? Куски перекрученного железа, мутные осколки стекла — вот что было в этом заскорузлом мешке. Ну и ещё несколько монет, которые аж позеленели от старости.

Он хотел убить меня, я чувствовала это. Убить и оставить гнить в той яме, которую мы нашли, убрав дрова и сдвинув в сторону тяжёлую мраморную плиту, прикрывавшую яму. Мы подсунули под плиту несколько поленьев, которые расплющились, но выдержали её вес.

Он наверняка убил бы меня и оставил там, но совершил ошибку — подал мне мешок прежде, чем вылез сам. Должно быть, он считал, что я всё ещё люблю его. Что я не сделаю ему ничего дурного. А ведь он — он бросил меня, соблазнив, и я едва не умерла от нервной горячки.

Что ж, он ошибся — и понял это, когда я ударом ноги вышибла поленья из щели и плита встала на своё место.

Боже, я всё ещё слышу, как он отчаянно кричит там, внизу, и колотит в плиту кулаками, задыхаясь.

Проклятый мешок я выброшу в пруд.

— Что мы отдадим за это?
— Всё, что у нас есть.
— Ради чего отдадим мы это?
— Во имя долга.

Название: Серебряный
Цикл: Альтернативная версия
Автор: sillvercat для fandom British Detectives 2023
Бета: Xenya-m
Канон: А. Конан Дойл «Серебряный»
Размер: драббл, 604 слова
Пейринг/Персонажи: Шерлок Холмс, Джон Стрэкер, миссис Стрэкер, Серебряный, служанка, конюх
Категория: джен, гет
Жанр: драма, AU
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Жена погибшего скакового тренера Джона Стрэкера рассказывает, как он был убит.
Предупреждение: POV, стилизация, канонная смерть персонажа
Ссылка: тут

Этот джентльмен, лондонский сыщик Шерлок Холмс, как он смотрел на меня! Я поняла, что он чувствует ко мне: жалость с лёгкой толикой презрения, как ко всякой состарившейся жене, супруг которой предпочёл ей молодую красивую любовницу.

Кого он видел перед собою? Некрасивую, немолодую, сухопарую женщину, довольно-таки бесцветную, с поседевшими волосами, с распухшими покрасневшими глазами.

Конечно, я плакала. Я проплакала всё утро. Должна же я была оплакать своего мужа, скакового тренера Джона Стрэкера, так предательски убитого этой ночью возле конюшен нашего работодателя полковника Росса.

«В горе и в радости, в болезни и в здравии» — брачные клятвы о верности друг другу. Он ведь тоже произносил их перед лицом Господа тридцать лет назад, но верна им осталась только я.

Он лежал там, на дне оврага, скорчившись, с размозжённой головой, с окровавленным хирургическим ножом в руке. Его плащ висел рядом на кусте дрока.

Я по сию пору вижу перед собой эту картину, словно всё ещё стою там и ветер треплет мои седые волосы.

Да, я стара и седа, я отдала человеку, скорчившемуся на дне оврага, лучшие годы моей жизни. Как же мне было не плакать?

Полицейские собрали всё, что нашли при нём. Счета, спички, хирургический нож, которым он намеревался проколоть сухожилие лучшему жеребцу конюшен полковника Росса — Серебряному. Все ставили на Серебряного, а Джон — на его соперника. Он получил бы огромные деньги, целое состояние, которое потратил бы на свою любовницу.

Я следила за ним, я знала о нём всё. А он ничего и не подозревал. Слепец!

Этот лондонский сыщик тоже узнает о нём всё.

Он уже спросил меня, держа в руке найденный в кармане моего мужа счёт от дорогой портнихи: «По-моему, мы с вами не так давно встречались, миссис Стрэкер, — помните, в Плимуте, на банкете?.. На вас было стального цвета шелковое платье, отделанное страусовыми перьями…» Так он пытался разузнать, не для меня ли был выписан этот счёт.

Что я могла ответить ему? Только: «Нет, сэр, вы ошибаетесь».

Страусовые перья, помилуй Бог!

Я рассказала полиции, что произошло тем вечером и ночью. Как служанка отнесла конюху ужин — баранину с чесноком. Как она увидела подозрительного джентльмена, бродившего вокруг конюшни. Как мой муж, беспокоясь об участи чемпиона, встал с постели, взял с комода хирургический нож и отправился в ночь.

Вот только я не сказала, что последовала за ним.

Да, я видела, как он провёл Серебряного мимо крепко спавшего конюха, которому сам же подсыпал опиум в тарелку с ужином. Как он вывел коня далеко в поля. Как вытащил нож, чтобы проколоть жеребцу сухожилие.

Я думаю, этот мистер Холмс очень скоро сообразит, что именно Серебряный, взвившись от страха на дыбы, проломил копытом череп моему мужу Джону Стрэкеру и тот, падая в конвульсиях, поранил себя ножом, который сжимал в руке.

Он даже, пожалуй, ближе к скачкам найдёт самого Серебряного. Конь наверняка прибежал к кому-нибудь из наших соседей, и тот просто скрыл его, намереваясь оставить себе.

Он всё выяснит, этот мистер Шерлок Холмс.

Но я надеюсь, он никогда не узнает, что это я ударила своего мужа по голове окованной железом дубинкой, которую нашла в конюшне. Что я кралась за ним следом, обутая в его же башмаки. У Джона было несколько одинаковых пар обуви. Он всегда любил хорошую обувь, скачки и женщин.

Оставив его труп в овраге, я вернулась домой и легла спать. Мне нужно было встать на рассвете и поднять тревогу. Мне нужно было отдохнуть. Так что я просто легла и заснула.

И только потом я стала оплакивать его.

Ведь он был моим мужем почти тридцать лет, и я была верна ему.

В болезни и в здравии.

В горе и в радости.

В жизни и в смерти.

После его похорон я приму спрятанный мною опиум, чтобы заснуть вечным сном.

Меня, конечно, похоронят рядом с ним. Скорей бы.

Это мой пересказ вчерне переведённых легенд племён прерий.
Многие комметаторы отмечали, что они какие-то слишком добрые, слишком гуманные. Ребята, вся сюжетная канва мною сохранена. Так оно и было рассказано когда-то.

Название: Летавший С Орлами
Цикл: Сиу
Автор: sillvercat для fandom Americas 2023
Бета: Xenya-m
Канон: фольклор племён прерий
Размер: мини, 1045 слов
Персонажи: Громовой Щит, орлы
Категория: джен
Жанр: легенда, быт, приключения
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Громовой Щит был удачливым охотником, но однажды Вакан Танка решил испытать его.
Примечание: вольный пересказ легенды племени сиу
Предупреждения: стилизация
Ссылка: тут

«Сиу, сиу, надовесиу, гремучие змеи», — дразнили соседи племя, некогда владевшее просторами прерий. Сиу кочевали по этим бескрайним просторам, сотрясавшимся от топота неисчислимых бизоньих стад, — кочевали, охотились, воевали с соседями, похищая у них самых быстрых лошадей и самых красивых девушек. Воинам и охотникам сиу не было равных в прерии.

Послушайте же, что сотворил один из них.

Тогда его звали Громовой Щит. Он был молод, но Вакан Танка, Великий и Таинственный, послал ему особый дар — он умел понимать язык зверей и птиц, читая их следы, как святые отцы бледнолицых читают книги про своего Бога. Громовой Щит точно знал, когда олень пересёк речку, был ли тот стар или молод, подранен кем-то, устал или полон сил. Он знал, когда медведи пировали в вишнёвых кустах, лакомясь ягодами, сделали они там лёжку или сразу отправились дальше в горы. Громовой Щит всегда приносил в селение больше добычи, чем другие охотники, и девушки заглядывались на него, потому что он был удачливым, весёлым и ловким, шутил с ними и пел им ласковые песни. Любая из них с радостью согласилась бы стать его женой, но Громовой Щит не торопился с женитьбой, ему больше нравилось бродить одному по горам и прерии.

И вот однажды ему снова повезло — он убил в горах чёрного медведя, освежевал, приторочил обёрнутое шкурой мясо на спину коня и отправился было назад в селение сиу. Но вдруг он увидел у себя над головой двух неспешно круживших огромных орлов. Размах их крыльев был как раз в рост Громового Щита. Он понял, что эта пара орлов — супруги и где-то здесь неподалеку находится их гнездо. Подумав так, он внимательно осмотрелся. Зоркостью его глаза не уступали орлиным, и он в самом деле увидел большое гнездо, сложенное из веток на уступе высокой бурой скалы.

Гикнув, Громовой Щит погнал коня наверх. Склон скалы с его стороны был довольно пологим, и умный мустанг легко преодолел расстояние до вершины. Тогда охотник спешился. Медленно, чтобы не насторожить птиц, паривших в небе, он подошёл к краю обрыва и заглянул вниз. Он увидел в гнезде двух орлят-подростков. Они уже полностью оперились и лишь немного уступали в величине своим славным родителям. Недолго думая, Громовой Щит решил забрать орлят и увезти их с собой в селение. Для сиу это были священные птицы — и ручные орлы часто жили возле их палаток и не улетали.

Громовой Щит вернулся к смирно стоявшему мустангу, снял с него свёрток со своей добычей, развернул шкуру и разрезал её на широкие полосы. Потом он связал их между собою в довольно прочную верёвку. Один её конец он привязал к растущей у обрыва старой сосне, другой же конец намотал на руку и принялся медленно, но сноровисто спускаться с утёса. Ветер пел у него в ушах. Он радовался тому, что привезёт в селение священных птиц, но Вакан Танка решил послать ему испытание, потому что всё, что по-настоящему дорого, должно добываться не так-то просто.

Верёвка из свежей шкуры быстро перетёрлась о камни и разорвалась. Молодой охотник рухнул вниз, но ему снова повезло: он упал как раз на тот выступ скалы, где находилось орлиное гнездо.

Удар о камни выбил из него дух на несколько мгновений, но, ощупав себя, он убедился, что цел и невредим. Орлята в гнезде тревожно завозились и заклекотали, но Громовой Щит замер, и они успокоились. Птицы-родители тем временем поднялись так высоко, что превратились в две чёрные точки посреди голубизны сияющего неба.

Громовой Щит напряжённо обдумывал своё отчаянное положение. Ни подняться наверх, к краю обрыва, ни спуститься вниз он теперь не мог. В руках у него остался всего лишь короткий обрывок верёвки из медвежьей шкуры, оказавшейся очень ненадёжной, а скала над ним и под ним была совершенно отвесной. И если он не найдёт способа спуститься или подняться, ему предстояло умереть здесь: вероятнее всего, родители-орлы, которые рано или поздно должны вернуться, просто накинутся на него и сбросят вниз. Либо же его погубят голод и жажда.

Странно, но сейчас охотник больше всего жалел о своей добыче, о медвежьей туше, брошенной им возле коня. Столько хорошего мяса зря пропадёт! За судьбу мустанга он не волновался, зная, что умный конь рано или поздно найдёт дорогу к палаткам сиу.

Так Громовой Щит сидел, обхватив колени, пока в его голове молнией не сверкнула ослепительная мысль. Он решил, что попытается спастись именно так. Охотник осторожно поднялся на ноги. Очень тихо и медленно он начал подкрадываться к гнезду. Всё это время он напевал священную Песнь Орла, которую обычно поют сиу на своих летних Пау-Вау, собраниях племён прерий, перед началом Орлиного Танца.

Песнь Орла помогла ему успокоить орлят. Он крадучись обошёл гнездо, встав так, чтобы было удобнее исполнить свой замысел. Выбросив обе руки вперёд, он крепко схватил орлят за лапы, не переставая петь. Орлята захлопали было крыльями, но потом притихли. Казалось даже, что они внимательно прислушиваются.

Держа орлят в руках, Громовой Щит шагнул к краю обрыва. Постоял несколько мгновений, а потом зажмурившись, пробормотал:

— О Вакан Танка, Великий и Таинственный, отдаю свою жизнь в твои руки.

И бросился вниз.

Он не открывал глаз, ожидая неминуемого удара о камни внизу и страшной боли в переломанном теле. Но этого не произошло. Вакан Танка оказался милостив к нему. Молодые орлы расправили свои широкие сильные крылья и плавно спустились вниз, увлекая его за собой, и он ощутил под ногами твёрдую землю. Когда он наконец раскрыл глаза, то обнаружил, что стоит у подножия утёса.

Придя в себя после такого полёта, он свистом подозвал своего коня, и послушный мустанг тут же спустился к нему на равнину. Тогда Громовой Щит снова запел свою песню, и под её тихие монотонные звуки поместил сперва одного, а потом другого орлёнка в кожаный мешок, притороченный к сбруе. Сел на мустанга и погнал его к своему селению. Туша медведя так и осталась лежать на вершине утёса — охотник рассудил, что это будет его жертва родителям-орлам.

Но Громовой Щит не стал навсегда оставлять у себя спасших его орлят. Он кормил и поил их в благодарность, всем рассказывая эту историю, и приносил орлят на все священные церемонии племени. Когда же наступила осень, он нанёс на их головы и шеи красную краску, какую сиу наносят на свои лица перед битвой, — для того, чтобы все индейцы знали, что эти птицы священны. Потом он сел на коня и отвёз молодых орлов к той скале, откуда забрал их. Он благоговейно усадил их возле обрыва на белую оленью шкуру и оставил там — с благодарностью Вакан Танке, Великому и Таинственному.

Сам же он получил от сиу новое имя — Летавший С Орлами — и с гордостью носил его.

Название: Прыжок Зоркого Ястреба
Цикл: Сиу
Автор: sillvercat для fandom Americas 2023
Бета: Xenya-m
Канон: фольклор племён прерий
Размер: драббл, 560 слов
Персонажи: Зоркий Ястреб, воины сиу, вражеские воины
Категория: джен
Жанр: легенда, приключения, драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Зоркий Ястреб, лучший разведчик сиу, однажды едва не стал пленником врагов...
Примечание: вольный пересказ легенды племени сиу
Предупреждения: стилизация
Ссылка: тут

Даже когда в прериях появились лошади, сиу предпочитали воевать, охотиться и странствовать пешими — так им было сподручнее. Выносливые, крепкие и быстрые, они могли пройти за день несколько десятков полётов стрелы, будто мустанги, взбираться на обрывистые скалы не хуже оленей и преодолевать стремнины горных рек, как медведи. А ещё они скрытно подкрадывались к стадам бизонов подобно волкам. И на тропу войны почти всегда выходили пешими, возникая словно из ниоткуда грозными смертоносными тенями.

Зоркий Ястреб был одним из таких смелых и ловких воинов.

Своё имя он получил в священных горах Паха Сапа, когда ещё мальчиком постился там и молился Вакан Танке, чтобы тот послал ему видение — духа-покровителя. Такие покровители потом сопровождают воина всю жизнь, направляя и оберегая его тропу. Вакан Танка послал мальчику видение, о котором тот просил: ему явился огромный ястреб, раскрывший над ним свои широкие крылья. И с тех пор он стал стремительным, как ястреб, и не боялся вражеских стрел.

В племени сиу Зоркий Ястреб слыл одним из лучших разведчиков. Однажды он со своим маленьким отрядом увидел большой отряд врагов с вершины скал и один отправился туда, чтобы проследить за ними. Он был уверен, что его не заметят. Но в этот день удача изменила храброму воину. Враги заметили его и подняли шум. Зоркий Ястреб был вынужден повернуть назад и устремиться к собственному отряду. Воины сиу уже спешили ему навстречу, однако всё ещё были слишком далеко.

Зоркий Ястреб перепрыгивал через ручьи, пересекал овраги, взбирался на скалы, подобно оленю. Но враги тоже были проворными и быстроногими. Они окружали его с двух сторон. Их стрелы уже сразили бы его, но взять в плен такого знаменитого разведчика стало бы честью для любого их воина. Зоркий Ястреб понимал это. У него не было иного оружия, кроме верного ножа, и он готовился отбиваться, как раненый зверь, но всё-таки надеялся уйти от погони и избежать позорного пленения.

Впереди послышался шум воды: приближалась теснина стремительной реки. Сиу называли её Вакпа Зи, Жёлтая Река, вода в ней была мутной от глиняной взвеси. Зоркий Ястреб остановился, тяжело дыша. Он очутился в ловушке. Если бы он попытался перейти Вакпа Зи вброд, быстрое течение неминуемо сбило бы его с ног и увлекло за собою. Тогда враги просто выловили бы его из воды, как беспомощную рыбу. Зоркий Ястреб стиснул зубы, лихорадочно обдумывая, что же ему теперь делать.

На противоположном берегу уже показались молодые сиу, спешившие на подмогу своему разведчику. Они принялись стрелять из луков, пытаясь задержать преследователей. Те в самом деле попрятались за грудами камней, выступами скал и за кустами. Но долго так продолжаться не могло. Враги осыпали воинов сиу насмешками, обещая, что вот-вот схватят их лучшего разведчика, словно захмелевшего от перебродивших ягод медведя, а потом нарежут ремней из его кожи.

— Ястреб, о Ястреб, брат мой, — взмолился Зоркий Ястреб, на миг подняв глаза к небу, — помоги же мне! Дай мне сил пересечь эту реку и не погибнуть позорной смертью!

И он ринулся к бурлящей воде. Он нёсся длинными прыжками, будто загнанный волками олень, и на третьем прыжке почувствовал, что летит над рекой. Летит, словно у него выросли крылья!

Онемев от изумления, и враги, и друзья молча смотрели на этот удивительный полёт. И только когда ноги Зоркого Ястреба коснулись противоположного берега, молодые сиу метнулись к нему навстречу. Сразу несколько пар рук схватили его, помогая устоять на ногах и не сорваться обратно в реку. Сиу кричали и смеялись, гордясь своим разведчиком, а враги за рекой всё ещё молчали в невольном благоговении.

Потому что они увидели настоящее чудо.

Название: Сновидец Коня
Цикл: Сиу
Автор: sillvercat для fandom Americas 2023
Бета: Xenya-m
Канон: фольклор племён прерий
Размер: драббл, 566 слов
Персонажи: Сновидец Коня, жеребёнок, люди народа сиу
Категория: джен
Жанр: легенда, быт, драма
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Сновидец Коня однажды нашёл потерявшегося жеребёнка...
Примечание: вольный пересказ легенды племени сиу
Предупреждения: стилизация
Ссылка: тут

Сиу частенько кочевали с места на место, ведь вся прерия была для них родным домом, а собрать и снова поставить палатки-типи — труд для женщин невеликий. Женщины-сиу выносливостью и ловкостью не уступали мужчинам, их палатки принадлежали только им, а достоянием каждого воина было лишь его оружие, его конь и его храбрость.

Так вот, сиу то и дело разбивали лагерь на новом месте, потому что на прежнем то река обмелела, то кони съели всю траву, то дичи стало меньше, чем раньше.

И вот как-то люди из одного становища сиу снялись с места и пустились в путь. Они бодро шли и весело переговаривались, самые маленькие дети сидели на руках у матерей и бабушек, остальные бегали взапуски. Вьючные лошади тянули волокуши с шестами для палаток и прочим скарбом, а воины ехали верхом на боевых и скаковых лошадях.

Воин по имени Сновидец Коня шёл пешком вместе с женщинами и детьми, смеялся и перешучивался с ними. Он никогда не ездил верхом, потому что именно конь был его духом-покровителем, явившись ему во сне в священных Чёрных горах, где он и получил своё имя. Зато сейчас на его широких плечах с удовольствием восседали маленькие племянники, сыновья его овдовевшей сестры, в чьём типи он жил.

Когда вожди и шаман выбрали место для нового становища и сиу разбили лагерь, Сновидец Коня вошёл в палатку сестры, разложил свой немногочисленный скарб и очень огорчился, увидев, что пропал его любимый колчан из меха белой выдры. Этот колчан он всегда брал с собой на охоту и на все священные церемонии. Сновидец Коня решил вернуться к прежнему становищу тем же путём и поискать колчан.

Сказано — сделано, воин предупредил сестру, что отлучится, и отправился путём, по которому только что прошло племя. Пробираясь среди предгорий, прежде чем спуститься на равнину, он вдруг услышал из-за красной каменистой осыпи тихое ржание, похожее на пение.

А надо вам сказать, что Сновидцу Коня дух-покровитель даровал способность понимать язык лошадей. Вот и теперь, напряжённо вслушавшись, воин разобрал даже слова донёсшейся до него печальной песни:

— Я совсем-совсем один. Я потерял свою маму, и мне тяжело идти…

Сердце у Сновидца Коня дрогнуло. Он поспешил обогнуть осыпь и увидел там крохотного жеребёнка, рыжего, как пламя, с изящными длинными ногами. Шея и передние ноги у него были белыми, а пушистая гривка и хвост золотились на солнце.

Сновидец Коня шагнул к нему, опустился на корточки, и жеребёнок доверчиво положил голову ему на плечо. И тогда воин вспомнил, где уже видел его: накануне воины поймали много диких лошадей, и среди них была рыжая с белыми пятнами кобыла с маленьким жеребёнком. Один из воинов привязал её к шее прирученного гнедого, но, очевидно, она сумела как-то вырваться и убежать, оставив сына в табуне. А когда лагерь сиу откочевал, малыш, не знавший этих мест, попросту заблудился в предгорьях, отстав от старших.

Сновидец Коня медленно повел его обратно к лагерю, ласково понукая, готовый даже нести его на руках, если понадобится. Воин совершенно забыл про свою пропажу, из-за которой вернулся сюда. Но она нашлась сама: за новым поворотом тропы он увидел на земле колчан из меха белой выдры, хотя мог поклясться, что только что здесь проходил и не заметил никакого колчана.

И Сновидец Коня понял, что дух-покровитель нарочно привёл его сюда, чтобы он выручил жеребёнка из беды. Так у него появился верный друг, которому суждено было прославиться как победителю всех скачек, проходивших в прерии в дни летнего солнцестояния. Сам Сновидец Коня, конечно, не ездил на нём, но он звал для этого юношей, гордившихся честью стать всадниками Поющего Жеребёнка.

Название: Волчья Женщина
Цикл: Сиу
Автор: sillvercat для fandom Americas 2023
Бета: Xenya-m
Канон: фольклор племён прерий
Размер: мини, 1025 слов
Персонажи: Виньян, щенок, волки, люди племени сиу
Категория: джен
Жанр: легенда, быт, приключения
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Девушка по имени Виньян отправилась в прерию искать потерявшегося щенка и сама заблудилась. Но её спасли волки.
Примечание: вольный пересказ легенды племени сиу
Предупреждения: стилизация
Задание: Перемены; Сюрприз
Ссылка: тут

Сиу, как известно, любили откочёвывать с места на место, всегда находя для этого какой-нибудь предлог. Но на самом деле им просто нравились перемены в их жизни: подолгу находиться на одном месте казалось скучным, ведь земля племени была так велика и прекрасна.

Однажды в одном из селений сиу люди свернули свои палатки-типи и отправились кочевать. Было шумно и весело, взбудораженно лаяли собаки, ржали боевые кони, за которыми присматривали юноши. В толпе женщин и детей шла девушка по имени Виньян, неся на руках смешного толстого щенка. Она относилась к нему как к собственному ребёнку, ведь она выкормила его, едва он только открыл глаза. Бабушка, шедшая рядом с Виньян, укоряла её тем, что она-де балует уже почти взрослую собаку, но Виньян только смеялась и тормошила щенка. Приближалась зима, и на волосы и одежду идущих опускались первое робкие снежинки.

Наконец девушка решила послушаться старушку: щенок был нелёгоньким. Она опустила его на землю и разжала руки, с улыбкой наблюдая, как он бежит прочь вместе с другими собаками, виляя пушистым хвостом.

Наконец сиу достигли цели своего путешествия — долины у излучины небольшой реки, которую в тех местах называли Жёлтой. Виньян помогала своей матери и бабушке ставить палатку, а когда покончила с этим хлопотным делом и разложила припасы, принялась звать своего щенка.

Но того нигде не было, и Виньян забеспокоилась. Что греха таить, сперва она заподозрила, что кто-то из её соплеменников решил оставить такого бойкого и крепкого щенка себе. Она незаметно обошла весь лагерь, тихонько выкликая пёсика по имени: «Ватапи! Ватапи!» Но её любимчик не отзывался. Виньян очень расстроилась, но опять же никому ничего не сказала. Про себя она твёрдо решила вернуться обратно, на место прежнего становища племени, тем же путём. Возможно, щенок просто отстал, или его приманили волки. Собаки сиу часто убегали в прерию вместе с волками, но почти всегда рано или поздно возвращались к людям. Ватапи же был ещё слишком мал, он мог просто-напросто заблудиться.

Итак, никого не предупредив, Виньян в одиночку отправилась в прерию. Она ничего не боялась: у неё с собою был нож на поясе и лёгкое копьё. Она шла и шла среди холмов, быстрая, как антилопа, тем более что пройдённый её соплеменниками путь отмечали следы на земле и потерянные вещи. Виньян нашла даже одеяло и подобрала его. Она и не заметила, как дошла до предгорий, удалившись от нового места стоянки сиу на много полётов стрелы.

Внезапно она услышала радостный визг и увидела, как её Ватапи, смешной толстенький малыш, вылезает из кустов, виляя хвостом. Он действительно отстал и потерялся. Виньян облегчённо рассмеялась, схватив его на руки. Она огляделась — было уже совсем темно. Тогда она решила поискать какое-нибудь убежище, чтобы переночевать тут, и, пройдя совсем немного, увидела гостеприимно распахнувшую вход маленькую пещеру под сенью горы. Она забралась туда и, прижав к себе Ватапи и свернувшись клубочком, мгновенно уснула. Она очень устала.

Ночью же пошёл первый снег. Он падал так тихо, что Виньян ничего не заметила. Ей было тепло рядом со щенком. Но, когда она проснулась и выглянула наружу, то ахнула: вокруг было белым-бело, а снег всё падал и падал, несмотря на то что всё ещё стоял октябрь, Месяц Ягод. У Виньян было с собой огниво, она развела в пещере костёр, надеясь, что снегопад вот-вот прекратится. Но он, напротив, перешёл в настоящий буран, и Виньян была вынуждена снова укрыться в пещере, насобирав ягод и орехов с кустов неподалеку.

На душе у неё стало тревожно, ведь она никого не предупредила о том, куда ушла, и даже лучшие охотники племени не смогли бы найти её следов, засыпанных снегом. Впервые она поняла, что может погибнуть в этих горах вместе с Ватапи. Но она заставила себя лечь и уснуть, чтобы набраться сил.

Во сне Виньян увидела волков и заговорила с ними. Она понимала волчий язык. Волки сказали, чтобы она ничего не боялась, они помогут ей. Проснувшись, Виньян увидела, что на самом деле окружена волками. Они пришли в маленькую пещеру и окружили девушку и щенка, глядя на них большими умными глазами. Виньян не испугалась, хотя наяву уже не могла так беседовать с ними, как во сне. Но она протянула руки и принялась гладить их мохнатые бока и шеи, словно это были собаки. Волки стерпели её ласку, как и восторженное тявканье Ватапи, который, видимо, принял их за родню.

Так потекли дни Виньян в снежном плену. Волки приносили ей и Ватапи то кролика, то куропатку. Их вожак, огромный бурый лобастый зверь, принялся учить Ватапи охотиться, и вскоре щенок сам начал добывать дичь для себя и хозяйки. Виньян делала зарубки на палке, чтобы считать дни, и через десять дней снегопад наконец прекратился. Она завернулась в одеяло и вышла наружу, твёрдо намереваясь вернуться к своему племени. Но как ей было не заблудиться?

Тут её снова окружили волки, стекаясь к ней и к Ватапи мохнатой грозной рекой. Но Виньян по-прежнему не боялась их. Вожак подошёл к ней и толкнул её головой, как бы веля идти следом за собой. Окружив девушку и щенка, волки шли и шли вдоль предгорий, по заметённой снегом прерии. Они бежали быстро, так что Виньян старалась не отставать и потому не замёрзла.

Путь их длился до конца дня и всю ночь под светом полной луны, и наконец на рассвете изрядно измученная Виньян увидела палатки родного племени. Дозорный, карауливший на вершине утёса, заметил её, щенка, волков и закричал от изумления, быстро спускаясь вниз.

Тогда волки остановились и словно растаяли в предрассветных сумерках. Из палаток выбежали другие люди. К Виньян подбежала её мать, плача от счастья, и крепко обняла её.

Как оказалось, все решили, будто Виньян похитили воины из соседнего племени шайеннов, и вожди уже собирались идти в военный поход. Когда Виньян рассказала, что же с нею приключилось на самом деле, все были изумлены, даже шаман. Он-то и приказал молодому глашатаю обойти все палатки сиу и в каждой рассказать, как волки спасли Виньян, а рассказав, взять в каждой семье по куску вяленого мяса.

Так и было сделано.

Набрался целый мешок еды, и Виньян, взвалив его на спину, в сопровождении верного Ватапи поднялась на холм, туда, где волки покинули её. Она стала выкликать их, разбрасывая мясо вокруг себя, и вскоре увидела, как они возникают перед ней — серые быстрые тени. Они наелись досыта, а Виньян обнимала и гладила их. Люди сиу издалека поражённо наблюдали за этой сценой.

С тех пор Виньян получила в племени новое имя: Виньян Шункманиту — Волчья Женщина.

запись создана: 19.09.2023 в 11:51

Я пишу эту бесконечную космическую сагу с непреходящим удовольствием... и даже научилась ваять к ней иллюстрации из Кандински 2.1.

Название: Ястребок. Настоящий дом
Цикл: Планета Русь
Автор: sillvercat для fandom Russian original 2023
Бета: Xenya-m
Размер: макси, 18505 слов
Персонажи: Горислав Романов, Янис Озолиньш, имперские космогвардейцы, пираты, русичи и другие обитатели Галактики
Категория: джен, броманс
Жанр: космоопера, драма, приключения, юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Капитан Горислав Романов на своём единственном во Вселенной разумном корабле под названием «Ястребок» спасает с погибшей планеты Русь уцелевших там людей. Все они благополучно прибывают на пиратскую планету Тортуга-5, но за Гориславом всё ещё охотится всесильная Империя...
Примечания: Сиквел к циклу «Планета Русь» : скачать в формате .doc, .fb2
Предупреждения: нецензурная лексика, русизмы; насилие; сериальный формат, полнейшая техническая белиберда
Иллюстрации: здесь
В тексте есть иллюстрации, сгенерированные ИИ по запросам автора и взятые из Сети (первая)
Ссылка: тут

ПРОЛОГ

«Горе». Так частенько звала его мама. И добавляла со смехом: «Это чтобы судьба не позавидовала, а на самом-то деле ты — счастье…»

Горислава Романова первый и самый страшный удар Разрушителей настиг в степи. Тогда ему было неполных тринадцать, и он выжил, потому что оказался вдали от рухнувших зданий, да и само биооружие Разрушителей поражало только взрослых — от шестнадцати и старше, за редкими исключениями.

Отец Горьки погиб в космопорту, где работал механиком, мама — под оплавленными руинами родного дома, ставшего ей могилой.

Когда Горька, очнувшись, кое-как добрёл туда, к своему дому на окраине Нового Российска, и нашёл на его месте только обгорелую груду пластобетона, он просто оцепенело опустился наземь в ожидании собственной смерти.

Из носа у него капала кровь, пятная майку, почерневшую от висевшей в воздухе пыли. Он машинально откашливался, проводил ладонью по лицу, но слёз не было. Была только кровь. Была смерть — вокруг, среди руин домов — собственного и соседских. Вся улица лежала в развалинах. Весь город. Вся планета Русь, которую Империя использовала в качестве своей перевалочной базы — за это русичи и поплатились перед Разрушителями. А имперцы просто подняли уцелевшие корабли и ушли в Прыжок.

Спустя много лет о пиратском капитане Гориславе Романове скажут, что ему ворожит сама госпожа Удача. Ему, мол, везёт, он сам и все, кто рядом с ним, всегда выживут. Тогда, в свои неполные тринадцать, он не считал это удачей. Он вообще ни о чём не думал. Не мог думать.

«…чтобы судьба не позавидовала, а на самом-то деле ты — счастье…»

Он молча сидел, стиснув руками колени, и ждал, когда смерть, прилетевшая с неба, заберёт и его. В этом почерневшем небе вертелись багровые протуберанцы, в образованный Разрушителями разрыв материи ползли неведомые здесь ранее твари из других Вселенных. А у него в ушах всё ещё звучал мамин смешливый напевный голос: «Степняк, когда набегаешься, к обеду-то вернись. И вон хлебца свежего возьми с собой. Себе и Саньке с Лёхой».

Горька не нашёл Саньку и Лёху и умчался в степь один, как делал это всегда, едва научившись ходить. Сейчас степь горела, и удушливый дым лез в окровавленные ноздри, забивал лёгкие. Ветер относил этот дым в сторону космодрома.

Горька со вспыхнувшей в сердце надеждой подумал, что его отец, возможно, остался жив! Что в космопорту наверняка есть убежища, где тот с товарищами мог укрыться!

Надо было как-то добраться туда, но у него не оставалось сил даже подняться на ноги.

— Мама… — тоскливо позвал он, запрокинув голову к кроваво-чёрному солнцу, и не узнал своего голоса.

И вдруг услышал плач.

Детский плач.

Тогда из-под обломков магазинчика, в котором они с соседскими пацанами часто покупали всякую ерунду, он сумел вытащить тощего чернявого Матвея Хотуненко, которого вся улица звала просто Мотя Хват, и его пятилетнюю сестрёнку Соню. Её-то плач он и услышал.

— Пошли к космопорту, — прохрипел Горька, когда они выбрались наружу, набив карманы и рюкзаки всем съестным, что только нашлось в развороченном магазинчике. Брать чужое когда-то было для них безусловным табу, но это табу осталось в прошлом, как и вся их жизнь.

Они шли, задыхаясь от гари, поочерёдно неся Соню на закорках, шли, ведомые всё той же немыслимой надеждой — а вдруг там, куда они идут, окажутся живые люди. Корабли. И Горькин отец.

Но космопорт тоже лежал в руинах. Имперские корабли ушли с планеты, оставив внизу расплавленную от удара землю, мертвецов и неведомых ранее тварей. Оставив детей и подростков, которым повезло — или не повезло — выжить.

Пока Горька и Мотя с Соней пробирались к космодрому, прячась в развалинах от чудовищ, с визгом и свистом проносившихся у них над головами, они нашли ещё пятерых уцелевших ребят: трёх пацанов и двух девочек от семи до тринадцати лет. И нашли оружие — у погибших имперских патрульных. Те лежали ничком, и от их тел мало что осталось, но бластеры уцелели в обгоревших до костей руках. Девчонки с содроганием отвернулись, когда Горька выдернул из рук патрульного оружие и обтёр с приклада остатки плоти. И когда он первым же выстрелом вдрызг разнёс угольно-чёрную крылатую тварь, пикировавшую на них сверху, с полуразрушенной крыши одного из домов, они хором заорали:

— Ура!

И заплакали.

А Горька понял, что победил, и засмеялся. И все остальные засмеялись тоже. Странно и дико звучал этот смех среди оплавленных руин.

До космопорта они добрались только к утру следующего дня — этот рассвет был таким же багряно-чёрным, как и закат, теперь такими должны были стать все их рассветы.

Но им посчастливилось снова. Среди скелетов административных зданий, возле сгоревшей диспетчерской они обнаружили подвальный склад полуфабрикатов, предназначенных для пассажирских космолайнеров. Там оказались не только продукты, но и запасы воды — и они решили обосноваться на этом складе, совершая короткие вылазки по окрестностям.

Во время одной из таких вылазок они нашли потерпевший крушение транспортник с эвакуированными школьниками. Транспортник разбился, когда погиб пилот. Погибли и дети — весь первый класс, пятнадцать семилеток. Но учительница, Дарья Михайловна, чудом осталась жива. Они сделали носилки из обломков транспортника и отнесли её в свой подвал, где она прожила ещё неделю, читая им наизусть стихи Блока и Пушкина. У них не было почти никаких лекарств, кроме стерильных бинтов, запас которых оказался в том же подвале. Когда Дарья Михайловна умерла от заражения крови, они завернули её тело в тряпьё и выкопали в степи могилу, достаточно глубокую, чтобы не добрались мутанты.

«Река раскинулась. Течёт, грустит лениво и моет берега. Над скудной глиной жёлтого обрыва в степи грустят стога…»

Теперь в отряде у Горьки оказалось уже десять пацанов и шесть девчонок, Соня Хотуненко — самая младшая. Некоторые парни были старше Горьки, и он тогда не задумывался, почему же они безоговорочно приняли его главенство.

Уже после смерти учительницы они в очередной раз выбрались в Новый Российск — вчетвером: Горька, Мотя, Сашок Калинка (вот он как раз и был старше Горьки на два года, рыжеволосый коренастый силач) и Светланка Синицына, которую все они звали, конечно, Синицей. Синица мало уступала пацанам в ловкости, одета была так же, как они, — в пятнистый камуфляжный комбез с подвёрнутыми рукавами и штанинами, но два чужака, вынырнувшие из развалин возле бывшего стадиона, почему-то сразу догадались, что она — девчонка.

Горька держал бластер наизготовку, но он ждал тварей, а перед ним очутились люди, уцелевшие люди, парни лет шестнадцати, и стрелять по ним он не смог. А те с громким хохотом Синицу схватили. Облапали, запуская руки в расстёгнутый комбинезон.

— У неё сиськи! — радостно проорал тот, кто казался старшим, белобрысый и широкоплечий. Левая нога у него была перемотана выше колена заскорузлой тряпкой, но это не мешало ему двигаться по-звериному быстро.

Тут Синица опомнилась, пронзительно вскрикнула и укусила белобрысого за запястье. Тот, охнув, выпустил её, и она откатилась в сторону, судорожно сжимая в горсти ворот комбинезона, от которого отлетели застёжки. Парни бросились было к ней, но от Горькиного выстрела почти что им на головы рухнул оплавленный рекламный щит, извещавший об открытии футбольного сезона. Тогда они замерли, невнятно матерясь. Им не повезло: они почему-то выскочили из своего лаза без бластеров. Синица, всхлипывая, подбежала к Горьке, а белобрысый почти дружелюбно проронил, глядя на него в упор:

— Отдай девку, а? Зачем она вам, вы же малые ещё. Или давай меняться. На жрачку, на таблетки. У нас есть. Вы где обретаетесь вообще?

Говоря это, он будто невзначай подбирался всё ближе, и Горька истратил ещё один заряд, чтобы подпалить остатки скамьи, торчавшие, как гнилые зубы, из пластобетона слева от него. Снова выругавшись, тот застыл на месте. Тем временем Сашок подтащил Синицу поближе и заслонил её собой.

— Ну что? — процедил белобрысый. — Договоримся?

Краем глаза Горька видел побелевшее, в грязных разводах, лицо Синицы.

— Нет, — твёрдо ответил он, сжимая бластер. — Не договоримся. Проваливайте.

Белобрысый вдруг одним прыжком метнулся вперёд, срывая с пояса нож. Очевидно, он решил, что Горьке не достанет духу пальнуть в него, но тут сверху сорвалась тварь. И новый Горькин выстрел пришёлся в неё. Этот выстрел снёс твари голову, но за миг до этого она ударом мощной когтистой лапы разорвала горло белобрысому, и тот рухнул на бетон, хрипя и захлёбываясь кровью.

Горька опустил бластер. Все они какое-то время стояли, глядя на трупы перед собою, потом он негромко скомандовал:

— Пошли отсюда. Быстрее.

У них был крохотный флайер, найденный там же, на космодроме, — для него ещё оставалось горючее. И они летали только до Нового Российска и обратно — так низко над землёй, чтобы успеть приземлиться или соскочить, если появятся твари. В воздухе те были куда разворотливее и проворнее флайера.

— Как! Вы что! — вдруг ахнул второй парень, он держался позади белобрысого и уцелел. — А я? А меня?

На его конопатом худом лице ошалело таращились большие, круглые, как блюдца, светлые глаза.

— А тебя сожрут, если не спрячешься, ну, — ровно ответил Горька, поведя из стороны в сторону стволом бластера. — Проваливай туда, откуда вы вылезли.

— Как? — снова неверяще повторил парень. — Вы что! Мы же вместе с Орехом были! Я что, теперь один останусь? Здесь? — он переводил отчаянный взгляд с Горьки на Синицу, с неё — на Сашка и Мотю.

— Горь… — прошептал Мотя, передёрнувшись: он явно представил себя на месте этого парня.

— Я его не возьму, — всё так же ровно сказал Горька. И пояснил просто: — Он опасный.

Он это чуял, знал. Знал, что не сможет оставить такого, как этот, наедине с девчонками, вообще с младшими, знал, что всегда будет настороже, тратя на это силы в собственном логове. Нет. Ему хватало тварей.

Сашок подогнал флайер, и все они забрались в него, оставив внизу стоявшего на коленях и жалобно скулившего парня. Впрочем, тот, опомнившись, принялся с ругательствами бросать вслед низко идущему флайеру обломки кирпичей, один из которых едва не угодил в топливный бак. Но не угодил.

Все молчали. Синица беззвучно плакала, неловко утираясь и всё ещё сжимая грязными пальцами распахнутый ворот комбеза. Потом убито вымолвила:

— Всё из-за меня.

— Нет, — отрезал Горька. — Из-за них, потому что они — мудаки.

За такое слово он точно получил бы от мамы по губам. Но зато такие слова не требовали других объяснений. И он научился легко их произносить.

А ещё научился мгновенно концентрироваться. Думать чётко и ясно на несколько шагов вперёд. Быстро принимать решения — в том числе и рискованные, изобретать выходы там, где их, казалось, совсем не было.

И за каждое своё решение — отвечать самому.

И когда на разрушенный космодром Нового Российска наконец приземлились имперские космолёты, чтобы забрать живых, Горька вывел к ним свой отряд. Он знал, что на Руси есть и другие уцелевшие, но те прятались от имперцев, не доверяя им. Он не мог так поступить. Он хотел, чтобы его ребята выжили.

И их распределили кого куда: большинство по приютам, его же — в имперскую Космоакадемию по благотворительной квоте. Имперцы справедливо рассудили, что мальчишка, способный сколотить отряд из таких же подростков, успешно противостоять мутантам и выжить, станет блестящим командиром.

Он и стал им — только среди пиратского братства планеты Тортуга-5. И отыскал всех ребят, что были когда-то в его отряде, выкупил с каторги, куда к тому времени многие из них попали, забрал в экипаж своего «Ястребка». Первого во Вселенной очеловеченного корабля.

И госпожа Удача тоже очутилась в его экипаже. Чтобы помочь ему спустя почти четырнадцать лет вернуться на Русь и самому отыскать там уцелевших.

Часть 1

«Что бы ни случилось — умоем руки,
Что бы ни стряслось — помолчим на небо,
Станем необъятными, как полати,
Станем заповедными, как деревья…»
(Старинная русская песня)

Ослепительно голубой купол тортугского неба опрокинулся над густой синевой моря и зелёно-золотым сиянием вольных степей. «Ястребок», ловко сманеврировав, прошёл между двумя неповоротливыми торговцами — судя по символике на обшивке, принадлежавшими Виктувии и Цирцее, — и гордо опустился на серый пластобетон космодрома. Воздух замерцал раскалённым от топливных газов маревом, корпус корабля в последний раз дрогнул, прошитый вибрацией от носа до кормы, и гул двигателей затих.

— Ястребок, связь! — привычно скомандовал Горислав и открыл каналы вызова, откидываясь на спинку своего капитанского кресла и с наслаждением вытягивая затекшие ноги. — Штурман, эй! — обернулся он к Озолиньшу. — Станция «Вылезай», ты не промахнулся.

Янис только устало усмехнулся в ответ. Прыжок через подпространство на этот раз дался им обоим легко. По правде говоря, они его почти и не заметили, так торопились вернуться на Тортугу, под защиту Лиги Вольных Планет, где не было места вездесущей Империи. Имперцы, откровенно говоря, изрядно подзаебали Горислава вечным стремлением навязать всем свои правила. А уж когда они всерьёз принялись охотиться за «Ястребком», чтобы разобрать его на винтики, мысленный Гориславов счёт к ним вырос на порядок.

— Яська! — лихо гаркнул он в коммуникатор, вызывая следовавшую тем же курсом пиратскую королеву. — Мы на месте, ждём тебя! Цветочков тебе нарву самолично, ну! Давай ползи уже быстрей, красавица ты моя!

«Шаллах», корабль Ясмины аль-Халиль, под завязку нагруженный беглецами с планеты Русь, в основном детьми и беременными женщинами, не смог позволить себе уйти в Прыжок. Так что прибыть он должен был лишь через пару тортугских суток.

— Ползи? Ползи?! Это ты мне?! Ах ты ж, ш-шайтан! — разгневанно прошипела Ясмина с монитора, а Янис, рассмеявшись, злорадно предрёк:

— Получишь цветочками по роже, Романов, эх и полюбуюсь же я на это.

Горислав озорно покосился на него, но снова загорланил, переключая связь:

— Василиса! Эй! Васька-а!

— Чего орёшь? Явился не запылился, да ещё и орёт, — изображение смешливого Василисиного лица на экране было смазанным, плыло и качалось, и Горислав несколько оторопел.

— Мы вернулись, водку готовь, чего-чего, — сбавил он обороты. — А ты где?

Но Василиса совсем исчезла с экрана, и Горислав растерянно заморгал.

— Кэп, дело в том… — начал было «Ястребок», но тут в дверь просунулся Сашок Калинка и отрапортовал, сияя щербатой улыбкой от уха до уха:

— Кэп, Василиса Андреевна внизу стоит. И с ней ещё толпа народу. Встречают. Открыть шлюз?

— Спрашиваешь! — Горислав наконец вывалился из кресла, сообразив, что сигнал просто шёл на мини-коммуникатор Василисы, а не в «Чёртову дюжину», как обычно. — Ладно, Ястребок, отворяй ворота, гулять будем!

Радость так и бурлила в нём, он готов был обнять весь мир, а не то что красавицу Василису Прохорову, хозяйку харчевни, известной на всю Тортугу-5.

Да, они оставались отщепенцами, стоящими вне законов Империи, да, им предстояло вечно скрываться на Тортуге и с осторожностью выходить в «цивилизованные», то есть подчинённые Империи, миры. Но здесь и сейчас были улыбающиеся лица друзей, взбегающих по трапу «Ястребка». Впереди всех мчалась, смешно вертя лохматым хвостом, шестилапая Швабра, спеша к своему любимому человеку. К Янису. Её щенки, «швабрята», как их называла Василиса, пребывали в «Чёртовой дюжине» под присмотром своего сурового папаши-террибля с планеты Зима.

В распахнутые створки шлюза врывался жаркий ветер космодрома, пропахший раскалённым металлом. Горислав с удовольствием втянул ноздрями этот ветер. Он скучал по беззаботной, шалой и справедливой Тортуге, олицетворением которой была хозяйка «Чёртовой дюжины», подбегавшая сейчас к нему. Пшеничная косища перекинута на высокую грудь, ясные глаза сияют, но радостную улыбку Василиса сдерживала, чтобы не разбаловать своих подопечных обалдуев с «Ястребка».

Рассмеявшись, Горислав схватил её в охапку, пока рядом Янис так же самозабвенно тискал Швабру, лизавшую его в обе щёки.

Василиса лизаться не стала, чмокнула Горислава в скулу и строго приказала, упершись кулаками ему в грудь:

— А ну, поставь, шалопутный. Почему на связь не выходил? Чего опять натворил? На Руси был? Куда Ясминку подевал?

— Был, а как же, — Горислав ответил сперва на самый важный вопрос. — Вот только что оттуда, имперцам нос утёрли, а Ясминку через пару дней ждём, в Прыжок она не смогла. Не серчай, что запропали, вот они мы, и посоветоваться с тобой мне край как надо, Андреевна, — степенно закончил он, аккуратно ставя Василису на ноги и оглядываясь на свой стремительно разбегающийся экипаж.

Каждый рвался покинуть пределы хоть и родного, но замкнутого пространства корабля, вырваться на волю, поваляться в траве, ощутить под ногами настоящую землю. Гостеприимную землю Тортуги.

— Мам, мы пацанам Дом на мысу покажем! — возбуждённо проорал Дюха, оборачиваясь к Наташе Манучаровой. — Борк катер тамошний вызовет! Можно? Мы только до вечера! Ну, ма-ам!

Позади него так же нетерпеливо переминался с ноги на ногу его закадычный кореш Валёк. А ещё мутантята Борк и Матти из приюта на мысу и четвёрка мелких разведчиков, вывезенных с планеты Русь: тёзка капитана Романова Горька Захаров, Марьянка и близнецы Санька с Ванькой. Эта восьмёрка была неразлучна: все вместе носились по кораблю и даже ночевали в техотсеке у старого кибермеха Петровича, взявшего над ними опеку.

Мать только махнула неугомонному сыночку рукой: летите, мол, чертенята, без вас спокойнее, а Марьянка, догнав Дюху, ткнула его под рёбра:

— Пацанам, значит, покажешь? Я тоже, что ли, пацан? Или меня не берёте?

— Да ладно! — пробубнил Дюха, осознав свою оплошность.

Все восемь чертенят наконец улетучились со смехом.

Горислав понимал, что ещё пять минут — и на корабле останутся только он с Василисой, Янис да Наташа. Её-то он и поманил к себе.

— Мать-хозяйка, давай сюда. Пока Ясминка на своей метле не прилетела, помозгуем все вместе, куда и как лучше наших русичей определить. Тех, что с нею летят.

Янис фыркнул, услышав про «метлу» и представив, что бы сказала на это королева пиратов.

— Господи, понаходили, что ли, на Руси кого?! — догадалась Василиса, схватившись за щёки и озадаченно глядя то на капитана, то на штурмана. — То-то смотрю: мальцы, что усвистали, мне незнакомые совсем.

— Так получилось, ну, — хмыкнул Горислав. — Давайте все обратно в рубку, что ли.

Там он, снова опустившись в своё кресло, коротко рассказал о колонии выживших под Новым Российском, о командирше Надежде Воронцовой, державшей в крепком кулаке свою общину, о детях и женщинах, отправившихся с Ясминой на Тортугу, о мужиках, оставшихся на руинах бывшей военной базы вместе с драконами и не захотевших эвакуироваться.

— Много их сюда летит? — деловито осведомилась Василиса, уже что-то прикидывая.

Горислав перевёл выжидательный взгляд на Наташу. Именно она руководила посадкой русичей на «Шаллах» вместе с вернувшейся потом на Русь Надеждой Воронцовой.

— У Ясминки на корабле примерно сорок баб и девок, семнадцать мужиков и два десятка детей, — сосредоточенно нахмурившись, сообщила та. — Четверо бесенят, что сейчас удрали, разведчиков, тут с моими и останутся, кэп. Остальных куда-то пристраивать придётся.

— Куда-куда, на кудыкину гору, — проворчал Горислав, привычно взъерошив свои русые вихры. — Демидыч же мне хороший кусман берега выделил, когда я Дом на мысу для мутантят строил. Вот теперь пускай рядом с ним русичи строятся, ну.

Демидычем все они именовали бургомистра поселения Вайсбург, расположенного близ космопорта. Фамилия его, правда, была Демидофф, но какая разница.

— Тю! — Наташа притопнула протезом в знак полного своего несогласия. — Ты что, капитан! Русичи — они же мутантов на дух не переносят!

— Уж будто, — Горислав нахмурился. — С Борком и Матти кто сдружился? Кто сейчас с ними в Дом на мысу понёсся, как оглашенный? Не их ли малые?

— Вот именно что малые, — не желая уступать, строптиво пробурчала Наташа. Она вообще считала, что кэп временами сам как дитё, в сказки красивые верит. — А ты своим мутантятам под бок — взрослых. Мужиков, которые только воевать умеют, и баб на сносях — у тех херомантии всякой полны головы. Не пойдёт.

— Ладно тебе, — Горислав примирительно улыбнулся, не понимая, отчего так раскипятилась его мать-хозяйка, и оглянулся на Яниса, ища поддержки.

Штурман, однако, ни слова в эту самую поддержку не вымолвил, смотрел серьёзно и с явным беспокойством. Вот ещё один перестраховщик, ёлы-палы.

Не сдаваясь, Горислав продолжал:

— Русичи пятнадцать лет в подвалах жили, пора им понять, что мир велик и в нём столько рас, людей, нелюдей, искусственных разумов… один «Ястребок» вон чего стоит! Пусть учатся, ну.

— Слушай, кэп, они дикари, — когда Наташа сознавала свою правоту, она была пряма, как копьё, и вилять не собиралась. — Мало ли что им в головы дремучие взбредёт, говорю же. А ты виноватым останешься. Не надо тебе такого.

— Могу забрать всех баб на сносях и тех, что с дитями, пока что к себе в «Дюжину», а остальные пускай строятся, Горька, там, где ты скажешь, — предложила Василиса, но Наташа насупилась ещё сильней и заявила:

— Андревна, не в обиду, но у тебя же там шалман шалманом. Бабочек-давалок полный пансион. Пойдёт какой-нибудь ихний охламон жену навещать и к твоей крале завернёт. Так жинка его тебе первой косы выдерет.

— Пусть попробует, — нехорошо усмехнулась Василиса, а Горислав поднял обе руки в знак того, что не хочет больше спорить, и повернулся к штурману:

— Голос разума? Вещай.

Вот порадовал… Янис в затруднении посмотрел вниз, на Швабру, преданно замолотившую хвостом по полу, потом — на капитана и наконец промолвил:

— С Демидычем поговори, во-первых. Во-вторых, я с нашей матерью-хозяйкой, — он улыбнулся Наташе, ответившей ему скупой улыбкой, — согласен. Все, кто прилетит из-под Нового Российска, выросли совсем в других условиях, им и без того будет тяжко адаптироваться, сам понимаешь. И в это время им ни развесёлых девчонок, ни наших мутантят рядом с собой не надо бы. Когда привыкнут тут, пусть сами выберут, с кем им якшаться. Василиса Андреевна, я тоже не в обиду тебе говорю.

— Да какие обиды, — махнула та рукой, о чём-то напряжённо размышляя. Тонкая морщинка прорезала её высокий лоб. — Тогда вместе к Демидычу пойдём, Горька, торговаться будем. Вот прямо сейчас. А то он тебя обдерёт как липку, знаю я этого старого выжигу, — она сложила руки под высокой грудью. — Будем просить в аренду ещё один кусок земли у моря. А строиться там можно хоть сейчас начинать, если с ним по рукам ударим.

— Капитан, разрешите обратиться? — подал вдруг робкий голос «Ястребок» из корабельных динамиков.

— Разрешаю, — хмыкнул Горислав, предчувствуя, что и собственный корабль сейчас начнёт учить его уму-разуму. Дожился!

— С социально-психологической точки зрения не самым верным вариантом было бы ваше решение содержать общину взрослых состоявшихся людей, пусть даже они некоторое время будут заняты обустройством своего местопребывания, — заявил «Ястребок» в своей обычной педантичной и суховатой манере, так не сочетавшейся с мальчишеским высоким голосом. — Им нужна работа, общественно-полезная деятельность.

— Люблю этого пацана, — после паузы изрёк Янис, и «Ястребок», явно польщённый таким комплиментом из уст всегда ехидного штурмана, заторопился:

— Я бы рекомендовал вам взять для них в аренду суда. Несколько небольших рыболовных судов. Это, конечно, создаст некоторую конкуренцию местным жителям, но сразу впишет беженцев в хозяйственный механизм побережья.

— Немножко потеснятся местные жители-то, — безапелляционно отрезала Василиса. — Правильно всё говорит твой «Ястребок», Романов. Пошли к Демидычу. Пожалуй, и я в рыбаков вложусь, мне всегда поставки свежей рыбы и прочих там устриц ой как нужны.

И тут раздался ещё один мальчишеский голос, совсем не робкий, а скорее даже нахальный:

— У меня есть диаманды с Вивиканда, помните?

Горислав, изумлённо обернувшись, как и все остальные, обнаружил у переборки привычно прислонившегося к ней Грачика — нога за ногу, руки в карманах, смоляные кудри рассыпаны по плечам, смуглая физиономия сияет лукавой ухмылкой. Даже зелёный поношенный комбез помощника механика не мог испортить его наглую элегантность. Почему-то он не ушёл в город вместе с цирцеанцами, в чью каюту бесцеремонно втёрся, а предпочёл остаться на корабле. Петровичу помогать? Или подслушивать, что там командование решает, — вот это вернее.

— Вот же ферт! — сердито подбоченилась Василиса, подступая к парню, и тот резво попятился, но шального взгляда не опустил. — Вот кому космы-то повыдергать! Удрал с «Дюжины» без спросу, шлялся где-то… Диаманды какие-то спёр.

— И ничего не спёр, — Грачик тоже задиристо подбоченился, подражая бывшей хозяйке. — Забрал у циркача-мудака в счёт невыплаченных мне гонораров! А сейчас хочу… это… отдать на благотворительность. Спорим, за каждый по какой-нибудь рыбацкой лоханке дадут? Их всего четыре, диамандов-то. — Он ловко увернулся от карающей длани Василисы и скрылся за переборкой с воплем: — Погодите, сейчас принесу-у!

И когда «Шаллах» наконец совершил мягкую посадку на пластобетон тортугского космодрома, в бухте на новом, арендованном Гориславом куске побережья уже вовсю стучали молотки и жужжали пилы. Экипаж «Ястребка» возводил, как встарь, деревянную пристань. К ней должны были пришвартоваться четыре парусных мотобота, купленных лопающимся от гордости Грачиком. Рыбаки Вайсбурга польстились на его пресловутые «диаманды Вивиканда». Мнение же Внегалактической Сети по поводу этих камушков, традиционно считавшихся фальшивками, их не интересовало. Камушки-то были красивые! Хоть бабе в ожерелье, хоть самому в серьгу вдень, и пусть все завидуют.

Суда свои Грачик назвал «Купидон», «Копьё», «Красавчик» и «Кулак». И бровью не повёл в ответ на всеобщие по этому поводу подначки и предположения.

* * *

В глубине мощёного двора, где стояла харчевня «Чёртова дюжина», росло могучее дерево. Дуб — сказали бы на Руси. Под ним стоял стол на крепких ножках, тоже дубовый.

Пиратская королева Ясмина аль-Халиль, повязав вокруг головы тонкий многоцветный шарф, восседала за этим столом между Гориславом и Янисом. И с воистину материнской улыбкой наблюдала за своими подопечными русичами, только что прибывшими сюда на её «Шаллахе».

Те смирно сидели за другим столом — очень длинным, дощатым, накрытым белой праздничной скатертью. Уминали блины с мёдом и вареньем из тортугской ягоды, которую Василиса гордо именовала брусникой. Пили чай со смородиновым листом. И тихо переговаривались, уважительно и с некоторой робостью косясь на командование «Ястребка» и «Шаллаха».

Всё тут для них было новым и непонятным, и никто из них не спешил признаться другим и себе, насколько это новое их пугает. Даже синее небо, откуда никогда не сорвётся с визгом птеродактиль-мутант. Даже шелестящие на ветру листья могучих деревьев, уничтоженных на Руси Разрушителями.

Все их навыки оказались на ласковой Тортуге лишними. Ненужными.

Они знали, как биться с мутантами, как выживать в промозглом холоде подземелий, среди руин, без шелеста листьев и тёплого ветра.

Но сейчас всё вокруг было для них непривычным и чуждым. Страшным. И потому они взирали на Горислава и Ясмину, которые привезли их сюда, как на отца с матерью: не дадут в обиду, покажут, расскажут, укажут. Хотя те были куда младше многих из них годами.

Только дети ничего не боялись. Самые маленькие важно восседали на руках у своих матерей и мусолили сушки да пряники. Остальные разлетелись по обширному Василисиному двору, словно стайка воробьёв, вдогонку лохматым шестилапым щенкам Швабры. А ведь такие щенки, родись они на Руси, были бы немедля выбракованы как мутанты.

Подсчёты Наташи оказались почти что верными. «Шаллах» доставил на Тортугу восемнадцать мужиков, тридцать восемь женщин разного возраста, из которых два десятка выглядели почти как Ясмина, спокойно сложившая руки на округлившемся животе. Остальные — дети, от младенцев до отроков лет десяти-тринадцати, общим счётом двадцать один.

Достаточно, чтобы основать работящую общину.

В сервофургонах, щедро нагруженных Василисиными припасами, все они должны были отправиться от «Чёртовой дюжины» к новому своему поселению на берегу — и в этих же фургонах жить, пока мужики не соберут из термопластовых блоков и не обустроят для всех дома. Три просторных общинных дома — привыкшие на Руси обитать все вместе, они и здесь решили устроиться так же. Такое решение Гориславу озвучил возглавивший общину после ухода Надежды-командирши Фрол Устюгов, степенный чернобородый мужик, которого хотелось назвать именно мужиком, хотя был он всего на пяток лет старше Горислава.

— Разбегутся они у тебя, как пить дать, старшой, разбегутся, тут для них соблазнов слишком много, — негромко предрёк капитан «Ястребка», наливая ему квасу в белую фаянсовую кружку с незабудками. — Не удержишь, ну.

Фрол только повёл широким плечом, глянул спокойно сощуренными серыми глазами:

— Держать никого не собираюсь. Как разбегутся, так и вернутся. К тебе, кстати, двое хотят наняться в экипаж, Пантюхины Глеб с Олежкой, парни толковые. Нужны тебе люди?

— Толковые нужны, — кивнул Горислав, он этого ждал. — Ну добре, так и порешим. Начинайте строиться и рыбачить, всё в ваших руках. Бабы родят, дети подрастут, посмотрим, как всё пойдёт. Здесь хлеба вольные, ну. Если что, Василиса Андреевна всегда поможет.

Василиса, поставив на стол новый кувшин ядрёного кваса и блюдо с пирожками, степенно кивнула, улыбнулась, не разжимая ярких пухлых губ. От Горислава не укрылось, как оценивающе Фрол и хозяйка «Чёртовой дюжины» рассматривают друг друга, и он ухмыльнулся, незаметно ткнув Яниса локтем в бок. Тот тоже хмыкнул, а Ясмина тихо рассмеялась. Василиса подняла брови, укоризненно покачала головой — мол, чего регочете, скаженные, — и отошла плавной походкой, зная, что Фрол смотрит ей вслед.

— Старшой, — серьёзно спросил Горислав, — жена есть у тебя или как?

Ему вовсе не хотелось, чтобы из-за красавицы Василисы в общине пошли раздоры.

— На Руси схоронил, — кратко отозвался Фрол, и Горислав понимающе кивнул.

Что ж, тогда никто и ничто не удерживало старосту русичей от того, чтобы закрутить любовь с хозяйкой харчевни. Может, и устаканится у них всё. Хотя полюбовников у Василисы, по слухам, было много, но ни один из них не задерживался.

Горислав сам в своё время с нею крестильными крестиками поменялся, чтобы соблазну не поддаться. Давно, ещё до Яниса.

Штурман искоса глянул на него, будто подслушав его мысли. И тут что-то зажужжало в ослепительно голубом небесном сиянии. Все вскинули головы.

Над брусчаткой двора резво снижался серв, и дети с ликующими криками бросились врассыпную. Из-под Гориславова стола неспешно выбрался косматый, угольно-чёрный шестилапый террибль по кличке Сатана, потрусил встречать неизвестных гостей. Швабра — за ним.

За прозрачным забралом кабинки маячил неясный тонкий силуэт. И когда кабинка раскрылась, будто цветок, оттуда с улыбкой выпорхнула Элиа Дис, бывшая баронесса Руадис, яркая, словно весенняя бабочка, в одном из своих любимых сари — вишнёвом, присобранном на левом плече. Оглядела двор, примолкших русичей, Горислава и Яниса, поднявшихся ей навстречу, улыбнулась ещё ослепительнее, соперничая с солнечным сиянием. Но обратилась только к Гориславу:

— Явился?

— Являются ангелы в раю, а боец прибывает, — немедля отозвался тот, придвигая ей стул и легко чмокая в щёку. — Сама-то где пропадала, звезда моя?

— Если скажу, что у меня был роман, поверишь? — беззаботно рассмеялась та, касаясь браслета на правом запястье — давнего подарка Яниса. — Рада вас видеть, господин барон, — её улыбка стала нежной и одновременно лукавой, когда Янис взял её изящную руку и церемонно поднёс к губам. — Привет, Ясмина. На сей раз дочку ждёшь? Сочувствую ей, у мужиков жизнь куда проще.

— Ладно тебе, — выпалили все трое почти в один голос, и Элиа снова засмеялась, а потом уже серьёзно вымолвила:

— Про ваши дела кто только не толкует. Откуда прилетели, кого привезли, как имперцев кинули ни с чем. Провожайте своих, у меня для вас есть некая информация, господа пираты. Я тут пока с Ясминой посижу, пошепчусь. По-своему, по-женски.

— По-женски, значит, угу, понял. — Горислав встал из-за стола, кивнул Фролу: — Ладно, братва, давайте собираться.

* * *

Когда они с Янисом снова вернулись в «Чёртову дюжину», проводив и обустроив русичей на новом месте, единогласно названном просто «Приморье», уже начало смеркаться. Василиса, ездившая вместе с ними, сразу направилась на кухню — хлопотать об ужине. Ясмина устремилась за нею, объявив, что устала и хочет прилечь. Пиратской королеве незазорно было признаться в любой слабости. А Горислав с Янисом уселись за тот же стол под дубом, снова налили себе по кружке квасу и выжидательно уставились на бывшую баронессу Руадис, а теперь эскортессу самого высокого класса.

— Рассказывай, — попросил Горислав.

Та опять потеребила браслет на запястье, покусала тщательно накрашенные губы и наконец сдержанно проговорила:

— Среди моих клиентов в последнее время оказались некоторые из числа высших военных чинов Империи. Горька, ещё раз свистнешь — по зубам получишь.

— Собачку подзывал, — кротко сообщил Горислав, наклонился и почесал смирно протелепавшего к нему террибля промеж ушей. — Отличная собачка, руку-ногу откусить не рвётся, не то что некоторые люди. Продолжай, звезда моя, я весь твой.

Улыбка его была безмятежной, как у годовалого младенца, только что мусолившего здесь бублик.

— Вот же пустобрёх, — с досадой и невольным смешком бросила Элиа и повернулась к Янису. — Господин барон… Янис, хотя бы вы следите за изменениями, которые происходят в последнее время при императорском дворе? Точнее, в императорской династии?

— Я крайне далёк теперь от политики, госпожа баронесса… Эли, — с улыбкой поправился тот, — но да, по старой памяти слежу. И даже получаю по собственным каналам кое-какую конфиденциальную информацию.

— Какой молодец! — изрёк Горислав в пространство, вытягивая ноги под столом так, чтобы не задеть террибля. — И? Что там такого для нас полезного в вашей обоюдной конфиденциальной информации пишут?

— Сперва о том, что пишут в официальной, — почесал Янис кончик носа. — Как известно, после смерти императора Йена вплоть до последнего времени от имени малолетнего принца Филиппа всем распоряжался регент, он же лорд-протектор Уильям Сноуден, двоюродный дядя Филиппа и ставленник парламента, всё в одном породистом лице. Между прочим, я лично знаю его, шапочно, через отца. На одном из приёмов как-то был представлен, ещё будучи командиром имперской эскадрильи, ясное дело.

— Вот это честь… для него, — тут же ввернул Горислав, подавляя ухмылку.

— И какое ты составил о нём мнение? — живо поинтересовалась Элиа.

— Он очень умён, — медленно проговорил Янис. — Обаятелен, когда этого хочет. Печётся, конечно, об интересах династии, о своих собственных, но и об интересах Империи тоже.

— И о каких же больше? — так же живо осведомился Горислав, прекратив разыгрывать скучающего обалдуя. — Чисто теоретически? Мне накласть на Империю и судьбу её династии, как бог свят, но просто интересно.

— И теоретически, и практически, — заявил Янис, немного подумав, — об интересах династии. Но он, очевидно, считает, по примеру какого-то там древнего короля, что эти интересы неразделимы. Что-то вроде «Государство — это я». И что? — он внимательно посмотрел на Эли.

— Просто дядя воспитывал племянника, — пожала та точёными смуглыми плечами. — И воспитал. Мальчик вырос. И принял корону. Вернее, готовится к официальной коронации в столичном соборе Сейнт-Реймс, как все предыдущие императоры этой династии. Дань традиции.
Янис переглянулся с Гориславом.

— Как быстро растут чужие дети, — изрёк Горислав наконец. — Но, чёрт, прости, Эли, не могу понять, какое это имеет к нам отношение и с чего ты, такая серьёзная, примчалась сюда вихрем. Я очень рад тебя видеть, ну, — поспешно прибавил он, касаясь тонких пальцев Элиа. — Но не могу взять в толк, что тебя так обеспокоило, звезда моя. Маловероятно, что этот малёк окажется таким самодуром и идиотом, что развяжет новую Межгалактическую войну… Ну а всё остальное, — он махнул рукой, — нас не очень-то касается. Пойми, мы тут далеки от высокой политики, ну.

— Императору Филиппу восемнадцать, — Элиа на миг опустила лучистый взгляд на расшитую красными узорами белую скатерть, и Янису вдруг совершенно некстати пришло в голову, что эти узоры похожи на капли крови на белом снегу. — Он привык только подчиняться — дядюшке, парламенту, интересам Империи… и не привык повелевать. Он может… как это по-русски? Наломать дров. И он очень интересуется — помимо обычной светской белиберды, на которую обречён, — пиратской вольной планетой Тортуга-5 и загадочным неуловимым кораблём под названием «Ястребок». Как считаешь, это достаточное основание для того, чтобы я примчалась сюда так быстро, как только смогла?

Горислав и Янис опять переглянулись.

— Достаточное, — сдержанно проронил Янис, — согласен.

— Да бросьте, — выпалил Горислав, начиная раздражаться. — Пацан едва вышел из детской и хочет новых неведомых игрушек? Он через пять минут захочет других.

Элиа поглядела на него, сдвинув брови с явным неудовольствием:

— Тебе было восемнадцать, когда ты — вы оба, — теперь она посмотрела на Яниса, — окончили свою Академию. Получили лейтенантские звёздочки. Стали строить военную карьеру.

— Получили свои игрушки, если на то пошло, — отрезал Горислав, тоже насупившись. Ему совершенно не нравился этот разговор.

— Тебе не было и тринадцати, когда ты собрал отряд в своём погибшем Новом Российске, чтобы защищаться от тварей, которых привели Разрушители. Тебе не было и девятнадцати, когда ты угнал «Ястребок», чтобы сделать его «Ястребком» и спасти своих мутантят от гибели, — не отступала Элиа, прекрасно знавшая биографию Горислава. — Ты выстроил для них Дом на мысу и стал пиратом. А малёк этот, как ты его назвал, не менее упорен, чем ты, судя по тому, что я о нём слышала. И у него куда больше возможностей для исполнения своих прихотей. Он император.

— Втемяшится в башку какая блажь, колом её оттудова не выбьешь, — пробормотал Янис себе под нос. Давненько он не цитировал здесь русских классиков.

— Ай, да успокойтесь вы оба. — Горислав залпом допил свой квас. — Мальчишка что, снарядит сюда, на Тортугу, карательную экспедицию, чтобы поиграть наконец с нашим «Ястребком»? Разобьёт все договорённости, разрушит отношения с Лигой вольных планет? Но ты ведь сама сказала, что он пошёл в своего рассудительного дядюшку? Тогда он такую глупость не выкинет.

— Он, кстати, красавчик, — негромко проговорила Элиа, целомудренно опустив густые ресницы. — И станет великолепным мужчиной. Хотела бы я быть его эскортессой и обучить его… многому. Горька, последнее предупреждение: будешь свистеть — по зубам получишь, я не шучу, у меня рука тяжелая.

— Просто мне это всё не нравится, — без обиняков заявил Горислав. — Сама знаешь. Как и такие твои разговоры.

— Да знаю уж, — неожиданно тепло улыбнулась Элиа. — Сядь, чего вскочил. Я нашла бы способ оказаться в его постели, если б захотела, уж поверь. Но я не хочу этого делать, у меня вообще-то другие планы на будущее. Чего ты раскипятился?

— Хороший вопрос, — пробурчал и Янис. — Уместный. Мне это, между прочим, тоже не нравится.

Элиа вдруг рассмеялась и сквозь смех вымолвила:

— Вы похожи на двух взъерошенных воробьёв, господа пираты. Хорошо, признаюсь, мне просто захотелось вас подразнить. Довольны? — она снова хихикнула, будто девчонка, глядя на их сердитые вытянувшиеся физиономии, и уже серьёзно добавила: — А мне абсолютно не нравится то, что Горька склонен недооценивать Империю и её возможности. И намерения императора Филиппа, пусть пока некоронованного.

— Мы имперцев сделали, как грудных, над Русью, — с вызовом заявил Горислав. — И ещё сделаем. А Филипп этот твой… тоже пока что грудной младенец. Да с него небось дюжина нянек пылинки сдувает и по малейшему чиху мчится кружевной платочек подать.

— Горька, он растёт и учится, — спокойно возразила Элиа. — Вот потому-то я и сказала, что сама хотела бы учить его. Ну, помимо… других поводов для этого, — её усмешка снова стала манящей и дразнящей.

— Элька, отшлёпаю, — теперь пообещал Горислав, но она лишь мотнула головой, машинально поправляя рассыпавшиеся тёмные локоны:

— Господа пираты, давайте к делу. Янис, ты, как знающий механизмы Империи изнутри, понимаешь, что для доставки «Ястребка» в детскую, так сказать, императора совсем не обязательно организовывать сюда карательную экспедицию, как выразился Романов. Не обязательно и ловить вас сетью снаружи — они уже пытались это сделать, и безуспешно. Нужно просто отдать приказ соответствующим тайным ведомствам, вот и всё. И те скрутят вас незаметно для всех и прямо здесь, на Тортуге. Найдут способ. И захватят «Ястребок».

Янис кивнул в знак понимания, а Горислав угрюмо проронил:

— Не держите меня за дурака, ну. Естественно, я такую возможность предусматриваю. Но с «Ястребком» им так просто не справиться, это и ты должна понимать. Он не кусок стали и пластика. Он живой и мыслящий. И он с ними не полетит.

— Полетит, если шантажировать его вашими жизнями, именно потому, что он живой и мыслящий, — отрезала Элиа, хлопнув ладонью по столу.

— Имперцы этого не знают, — вставил Янис. — Пока что. Иначе бы и на карательную экспедицию, чего недоброго, решились бы.

— Вот именно — пока что. — Элиа перевела дыхание. — А для того, чтобы вы оказались в руках имперцев, много усилий не надо. Достаточно одного предательства.

Горислав прикусил губу, вспомнив, как когда-то сдали его Янису, тогда командиру имперской эскадрильи, его собственные кибермеханики. И чем всё это закончилось. По взгляду Яниса он понял, что и штурман подумал о том же самом.

— Расширяя круг людей, допущенных к себе и к «Ястребку», — с силой продолжала Элиа, — ты всегда полагался на них, Романов. Вон ещё и русичей привёз. Но истинно верными бывают только собаки, — она посмотрела на вильнувшую хвостом Швабру. — А из людей тебя продаст каждый. Ну или почти каждый. Не смотри так. Не я.

— А я вот и есть собака, — легко промолвил Янис, наклоняясь, чтобы почесать Швабру за ушами.

Но глядел он при этом всё ещё на Горислава. А тот снова покусал губы, раздумывая, и наконец вымолвил:

— А то я людей не знаю, Элька. Но это моё знание ни черта не меняет. Ни чер-та, — раздельно повторил он, тряхнув головой. — Я всё равно верю им как себе и всегда прикрою. Это мои люди, и я за них буду до последнего стоять. Захочет ли кто меня имперцам сдать — его дело. У каждого свои соображения могут быть, не обязательно шкурные, а может, очень даже высокоморальные и всё такое. У меня вот только штурман не высокоморальный, а, как выясняется, вообще пёс, — он ухмыльнулся, тоже уставившись на Яниса потемневшими глазами.

— Гав, — преспокойно согласился тот.

Элиа вскинула руки к небу, словно призывая богов в свидетели такого безрассудства, и не выдержала, фыркнула:

— Вы, два болтуна, у меня к вам ещё одно интересное дело есть. По первому у меня всё, я вас предупредила, что император Филипп намерен…

— Намерен сделать «Ястребок» своим игрушечным корабликом и запускать его в ручье, ну, — подхватил Горислав. — Не знаю, что может быть интереснее этого.

Элиа загадочно усмехнулась и не сказала, а почти что пропела:

— Что ж, Романов, я тебя, возможно, удивлю, ох и удивлю.

Её яркие глаза смеялись, и Горислав вновь почувствовал смятение. С Эли Дис шутки бывали плохи.

— Внемлем, — настороженно проворчал он за обоих — за себя и за штурмана.

Элиа, явно забавляясь, склонила голову к плечу:

— Итак, господа пираты, я хочу наконец совершенно распрощаться со своей прежней профессией и родить. И не от кого-нибудь, а от вас. От вас обоих, — повторила она, переводя озорной взгляд с одного остолбеневшего собеседника на другого.

— В ка-ком смысле? — наконец тупо выдавил Горислав, чувствуя, что заливается краской до ушей. Он видел перед собой совершенно обалдевшее лицо Яниса и подозревал, что смотрит на него как в зеркало.

— В самом что ни на есть медицинском, — невозмутимо сообщила Элиа. — Я задействую Лору и её клинику, я с ней уже связалась. Ваша задача — наведаться к ней и сдать своё… хм… свой биоматериал. Если вы, конечно, не возражаете.

— Твою мать... Васька! — заорал Горислав, срываясь с места; он уже не в силах был сидеть и слушать всё это, голова у него шла кругом. Янис же вообще уронил голову на стол и со стоном-смехом запустил пальцы в волосы. — Принеси уже чего-нибудь покрепче выпить, не могу я больше! Хотя нет, всё, стой! — он попятился, выставив вперёд ладони, будто Василиса уже выкатывала из дверей харчевни бочонок с вином. — Если так, какое там покрепче… твою… мать, — повторил он упавшим голосом, покосившись на штурмана, плечи которого продолжали содрогаться, будто он плакал. — Чего ты ржёшь, Озолиньш, конь ты ретивый?!

— Шею опустил… — еле вымолвил тот. — Не потряхиваешь гривой, не грызёшь своих… ой, не могу…

Василиса, показавшись тем временем на крыльце харчевни, философски пожала плечами, загадочно перемигнулась с Элиа и снова исчезла.

— Горька, тебя так это шокирует? — заботливо спросила Элиа.

— Нет! Да! — рявкнул Горислав, бухаясь обратно на стул. Мигнули фонари, и весь двор залился мягким рассеянным светом — никто из них и не заметил, как совсем стемнело. — Просто я как-то не был готов… становиться отцом, ну.

— Я же обещала тебя удивить, — довольно улыбнулась Элиа, и Горислав машинально отметил, насколько она вдруг стала похожа на Ясмину аль-Халиль. На Мадонну. На всех мадонн мироздания. — Я давно этого хотела. Ещё до того, как господин штурман подарил мне браслет своей матушки, — она снова вскинула руку, любуясь переливами света в камнях. — Но я опоздала. Зато теперь я хочу вас обоих. То есть детей от вас.

— Де-тей? — Горислав поперхнулся, потому что как раз в этот злополучный момент решил испить хотя бы кваску. Причём прямо из кувшина. Квас немедля залил ему рубаху.

— Именно. Испокон веку известно, что при такой технологии в основном получаются двойни и тройни. Я скопила достаточно денег, чтобы дать своим детям всё самое лучшее в этом лучшем из миров. Что?

— Нашим детям, — кротко сообщил Горислав, тоже склоняя голову к плечу. — Нашим, госпожа баронесса Руадис, и тебе от нас не отвертеться, так и знай.

И в этот миг на крыльце «Чёртовой дюжины» возникла Ясмина аль-Халиль, яркая и свежая, как только что распустившаяся роза, с оглушительным вопросом:

— Ну что? Ты им уже сказала?

— Я понял, — медленно проговорил Янис, отбирая у Горислава кувшин. — Это просто женский заговор, Горька. Маленький женский заговор. Они тут все заодно.

* * *

— Что это за история с браслетом? — напрямик осведомился Горислав у своего штурмана, когда они неторопливо шли через степь к возвышавшемуся на краю космодрома «Ястребку».

Янис помолчал, опустив голову и глядя под ноги, на протоптанную кем-то тропинку. Луна сияла так, что было видно каждую былинку.

— Когда-то в «Дюжине» она заметила, как я смотрю на тебя, — наконец глухо проговорил он. — И подошла. Это было, когда я только пришёл на «Ястребок», ты помнишь?

— Мы в «Дюжине» собрались, чтобы пяточки новому штурману мыть. Тебе то есть, — пробормотал Горислав. — И что?

— Эли подошла и напомнила, что я с ней знаком, — вздохнул Янис. — Наши матери были дружны, и мы правда в детстве несколько раз играли вместе. Она… в общем, она посоветовала мне, чтобы я тебе признался, — неловкой скороговоркой закончил он. — И я признался, но не сразу. Но всё-таки решился. В общем… когда ты меня не убил и не послал… я оставил для неё у Василисы материнский браслет. В благодарность. На память.

— Да ты, оказывается, романтик, Озолиньш, — после долгой паузы тихо проговорил Горислав.

— На себя посмотри, Романов, — буркнул Янис, схватив его за плечо. — Да постой ты минутку. Спросить хочу.

Горислав поглядел на его склоненную светловолосую голову, в напряжённое тонкое лицо.

— Я не верю, что хоть кто-то из твоих… из наших способен тебя предать, — сглотнув, быстро проговорил Янис. — Те кибермехи — ты их тогда только что нанял, и они с самого начала были частью спланированной мной операции по захвату «Ястребка». Но ведь сейчас… прямо сейчас, Горька, такую операцию планирует кто-то ещё. Изучает каждого из твоего окружения. Ищет слабые места… — Он запнулся, передохнул и продолжал: — У Эли свои резоны, они обусловлены её опытом. Но она права в том, что ты круг «своих» расширяешь до… до бесконечности. Для тебя любой, обратившийся к тебе за помощью, свой.

— Ты ошибаешься, — вдруг прервал его Горислав, глянув в упор. Лицо его в лунном свете показалось Янису очень бледным и усталым. — Когда я собрал отряд в Новом Российске… когда мы там выживали, двое парней, старше нас, поймали одну из наших девчонок, Синицу. Предлагали купить её у нас. Я шмальнул им в ноги и отбил её. — Он немного помолчал, будто припоминая. — Наверно, я бы стал стрелять им уже не в ноги, если бы они напали, ну. Но появилась тварь и снесла одному из них башку. Тогда второй начал умолять меня, чтобы мы взяли его с собой. На коленях стоял, плакал. Он не мог поверить, что мы вот так можем бросить его среди тварей. Одного. — Он опять замолчал.

— И? — напряжённо спросил Янис.

— Я его не взял, — просто ответил Горислав. — Ради безопасности остальных. И даже на другой день не вернулся туда, и совесть меня не мучила. Хрен с ней, с моей собственной жизнью, мне надо было сберечь малых. Так что никакой я не святой идиот, как ты меня называешь, — его твёрдые губы чуть тронула усмешка, — я рассчитываю всегда. И не рискну одними ради других, как бог свят. Только собой, если что, ну.

— Ну и я с тобой. Если что, — отрывисто проговорил Янис.

«Ястребок» высился впереди — стремительная и лёгкая громада. Их единственный настоящий дом.

Он ждал их.

Часть 2

«Новые родятся да командиры.
Это хорошо, это так и надо.
Что бы ни сказали — не станем спорить,
Что бы ни дарили — не станем верить…»
(Старинная русская песня)

— Новый день — новые песни, — философски изрёк Горислав, вываливаясь из душевой кабинки и вытирая полотенцем влажные волосы. «Ястребок» только что сообщил своему капитану, при этом десять раз извинившись, что из приморского поселения прибыли русичи и терпеливо ждут у трапа, даже в шлюзовую лезть стесняются.

— Стеснительные какие все стали, ну, — продолжал Горислав констатировать очевидное, отбрасывая полотенце и лукаво косясь на возмущённо покрасневшего Яниса. — Ладно, «Ястребок», накрой поляну в кают-компании на этих двоих и на нас со штурманом, если больше претендентов на завтрак нет, все у Василисы ночуют и харчатся.

Он помнил, что говорил ему староста русичей Фрол Устюгов: мол, придут два брата, Пантюхины Глеб с Олежкой, парни толковые.

— Их трое, — лаконично доложил корабль, и Горислав удивлённо хмыкнул, неторопливо натягивая штаны. Речь шла о двух братьях, точно.

Выходя из каюты, он похлопал штурмана по плечу и жизнерадостно предупредил:

— Не поторопишься — всё сожрём, ну.

Русичей действительно оказалось трое: два здоровенных плечистых русоволосых богатыря (Горислав рассеянно подумал, что в штурмовом отряде им цены не будет) и вихрастый чернявый пацан, выглядевший на их фоне сущим недомерком. Но, приглядевшись, капитан сообразил, что это никакой не пацан, а девчонка — молоденькая, со вздёрнутым носом, тревожными тёмными глазами и упрямо сжатыми в нитку губами. Она сильно напоминала Светланку Синицыну, Синицу, ту девчонку, что была в его отряде на погибшей Руси. Та вечно лезла поперёк батьки в пекло. Он так и не нашёл её, когда спустя годы вновь собирал свой экипаж. Бесследно канула, даже не засветившись в межгалактической Сети: то ли сгинула на каторге, то ли отправилась переселенкой на одну из новых терраформированных планет за Порогом.

— Привет! — крикнул Горислав, останавливаясь у трапа. — Чего мнётесь, давайте на борт.

Он церемонно обменялся рукопожатиями с каждым. У девчонки ладошка была маленькой, но заскорузлой от мозолей.

Все трое поотнекивались было от приглашения на завтрак в кают-компанию, но Горислав только бровь поднял с деланно удивлённым видом: мол, неужто с будущим капитаном спорить собираетесь? И те наконец навалились на расстегаи с рыбой, доставленные из «Чёртовой дюжины» и на чай с малиновым вареньем (варенье оттуда же), словно из голодного края заявились, как говаривала мама.

Янис, спустившийся наконец в кают-компанию, поздоровался невнятно, жевал вяло, налегал на чай, супился — в общем, изображал скуку и меланхолию. С ним бывало.

— Толковали мы с вашим старостой про двоих, — напрямик сказал наконец Горислав русичам. — Про Пантюхиных Глеба и Олежку.

Братовья переглянулись.

— Мы это, — лаконично прогудел старший. Статью и ростом он походил на Сашка Калинку. — Извиняй, капитан, не представились. Я и есть Глеб, это Олег, а это… — он посмотрел на вспыхнувшую девчонку, — сестрица наша единоутробная, Демьяна Гаршина. Мамка наша померла ещё на Руси, так что мы втроём… и к тебе втроём пришли. Дёма с нами хочет.

— Дёма не хочет дома, ну, — пробормотал Горислав, внимательно разглядывая девчонку, которая закраснелась пуще прежнего. — Сама-то за себя скажешь или как?

Про патриархальные традиции русичей он понимал всё: катастрофа отбросила их будто бы в те века, когда женщина полностью зависела от мужчины-защитника, от его силы и сноровки, а сама ценилась прежде всего как мать и воспитательница детей. Красиво говоря — как хранительница рода. Цинично говоря — как самка-производительница.

Демьяна вызывающе сощурила и без того узкие тёмные глаза. Ну пацан и пацан.

— Скажу, капитан, спрашивай.

— Без братьев не хочешь оставаться или мир желаешь посмотреть, себя показать? — продолжал Горислав, пряча улыбку.

— Я много чего могу, — её тёмные глаза сердито блеснули, она понимала, что капитан её поддразнивает. — Не только пироги печь.

— Стряпня ей как раз не удаётся, пироги она давеча спалила, — пробасил Глеб и хохотнул, получив от Демьяны свирепый тычок в бок. Сестрица, кажется, вовсю верховодила своими могучими тугодумами-братьями. Что ж, тоже хорошо.

— Она по части механики на все руки мастерица, — несмело вступил второй брат, Олежка. — Что угодно починит и наладит, хоть мельницу, хоть что.

Горислав хмыкнул:

— Мельниц вообще-то не держу, да и никто их тут не держит, чтобы налаживать, но подходец ясен, — он подмигнул девчонке. — У нас кибермех Фёдор Петрович тоже на все руки мастак, вот вернётся он на корабль, познакомишься. А вы, мужики, — он взглянул на братьев, — под начало нашего старпома поступите, он вас и распределит по надобности. Народ тут ушлый, всему обучит.

— И хорошему, и дурному, — вполголоса подсказал Янис, усмехнувшись. Ну точно, не в духе сегодня был штурманец, ой не в духе.

— Оставайтесь, если что, пока никого нет, попробуйте сами освоиться, — закончил Горислав, вставая из-за стола, и русичи тоже несмело поднялись. — Если что, только кликните: эй, «Ястребок», мол, встань передо мной как лист перед травой! — он хмыкнул, вспомнив старинную сказку.

— Слушаю, капитан, — немедля прозвенел над их головами серьёзный мальчишеский голос, и вновь прибывшие запереглядывались, подталкивая друг друга локтями.

— Присмотри за ребятами, объясни, где тут что, куда идти и как размещаться, — велел Горислав. — Наташе передай, что у неё ещё трое будут на довольствии. А мы тут со штурманом ненадолго слетаем… хм… кое-куда.

— На Арриду к Лоре в госпиталь, катер возьмём, — сообщил Янис, тоже подымаясь из-за стола и наблюдая, как новички гуськом выходят в коридор — так осторожно, будто ступают по тонкому льду, хотя на «Шаллахе» Ясмины они должны были уже освоиться с обстановкой на борту космического корабля.

— Не заболели, так, в гости, — поспешил уточнить «Ястребку» Горислав, и штурман, конечно, не преминул вполголоса съязвить:

— Разве что головой заболели.

— Головами, — Горислав не то чтобы привык, что последнее слово должно оставаться за ним, но не уточнить не мог.

— Ясно, капитан, — деловито откликнулся корабль. — Катер готов к вылету.

* * *

Но капитан со штурманом всё-таки дождались, когда на борт прибудут вызванные «Ястребком» Наташа и Петрович, передали им новичков с рук на руки и отбыли, отмахнувшись от лишних вопросов, по какой такой надобности, мол, начальство на Арриду подалось. Это «Ястребок» принял их скоропалительный отлёт как должное, а вот мать-хозяйка и кибермех — совсем другое дело. Отбрехаться Горислав бы отбрехался, конечно, но ему не нравилось настроение штурманца, хотя они всё обсудили накануне и отнёсся Янис к перспективе стать отцом вроде как спокойно. А вот поди ж ты. Так что вынуждать его ещё и выслушивать зряшную брехню Горислав не стал. Но когда в иллюминаторах катера закружилась степь, сменяясь синей морской гладью, а потом на высоком чернеющем небосводе обозначились первые искры звёзд, он прямо спросил:

— Что не так?

И вопросительно уставился на Яниса, закончившего прокладывать курс на Арриду, — в упор уставился, чтобы штурман понял, что отшутиться не удастся.

Тот вздохнул, оторвался от монитора и развернулся в своём кресле. Помедлил с ответом. Побарабанил длинными пальцами по подлокотнику, а потом выпалил, как в воду кинулся:

— Из тебя отец будет прекрасный, Романов, а вот из меня — никакой. Учитывая опыт с моим собственным отцом, — он через силу усмехнулся и прибавил: — Так что придётся тебе работать за двоих.

— Я так и знал, — пробурчал Горислав, в замешательстве потирая затылок, — что ты именно до этого додумаешься, умник.

— А чего тут раздумывать, это же ясно, — Янис пожал плечами.

Его сиротское прошлое, когда после смерти матери отец, барон Озолиньш, в своём прибалтийском замке на старой Земле издевался над ним, как хотел, пока Янис не поступил в Космоакадемию, — это самое прошлое вовсе не прошло. Горислав помнил их давний разговор так чётко, словно он был вчера, а не два года назад.

«Я стал курсантом и домой уже не вернулся, — сказал тогда Янис. — И на каникулы никогда не ездил. Заявил, что должен непрерывно совершенствовать свои навыки. Для отца это аргумент неоспоримый. Ты сказал, что я никогда не был мальчишкой. Нет, до маминой смерти был. Когда умер и отец, я всё равно туда не вернулся… Ну что ты так уставился на меня, Романов? Не одного тебя ломали».

«Меня не ломали, — ответил он ему тогда. — Меня любили».

В этом-то и было всё дело. В этом.

— Перестань ты строить такую жалостную морду, Романов, чёртов ты жалельщик, — проворчал штурман, сердито косясь на капитана. Его синие глаза потемнели. — Меня жалеть не за что, только моих будущих детей.

А Горислав вдруг вспомнил, как штурман возился с Арлен и другими мутантятами. И говорил им о таких вещах, которые никому другому в голову не приходили. Чёрт, да Янис же для Арлен лучшим другом был, куда лучше, чем он сам!

Горислав так и выпалил:

— Озолиньш, ты Арлен понимал куда лучше моего, так что не гони… ямщик.

— Это потому что я сам мутант, — невозмутимо сообщил Янис, чуть подумав. Но он уже начал улыбаться. Не усмехаться едко, а именно улыбаться. И эта искренняя улыбка сделала его тонкое правильное лицо живым и беззащитным.

— Ты же не хочешь, чтобы я один парился над порножурналами? — нажал Горислав и прикусил губу, чтобы не хмыкнуть некстати, а Янис предсказуемо закатил глаза и заявил:

— Манипулятор хренов.

— Кто, я?! — оскорбился Горислав, с деланным возмущением тараща глаза. — Да ни в жисть!

— Не знаю, какого рожна я иду у вас на поводу, у тебя и у Элиа, — продолжал нудно бухтеть штурман, снова разворачиваясь к своему монитору. — Наверное, потому, что я осёл.

— Осёл-мутант? — прерывающимся от сдерживаемого смеха голосом предположил Горислав и ловко увернулся от брошенного в него магнитного зажима. — Ладно, отбой! Отбой, говорю! Пора с Лорой связаться, пускай порножурналы готовит, ну, — он степенно пригладил вихры, снова усаживаясь в своё кресло. — «Ястребок»!

Но корабль молчал.

— А-а, треклятье, да это я осёл! — Горислав сокрушённо стукнул себя кулаком по лбу. — То ж обычный катер, железка бессмысленная, а два наших мы же русичам временно отдали, затариваться оборудованием и провиантом.

— Тогда тебе придётся самому на связь с Арридой выходить, — пожал плечами Янис. — Не всё ж пацана эксплуатировать. Вот так, ручками, ручками…

Теперь звёзды в иллюминаторах стали для них не крохотными искрами, а бриллиантовой россыпью на чёрном бархате космоса, и среди этих бриллиантов выделялись Вандея и Пандея, два арридских солнца, до которых оставалось не больше корабельных суток пути. Так что смысла идти в подпространственный Прыжок катеру не было.

— Побултыхаемся малёхо, ну, — пробормотал Горислав себе под нос, пытаясь наладить связь с сетью Арриды. Штурман был прав — он слишком многое переложил на своего понятливого и расторопного пацана, на своего умника-разумника… на «Ястребок». Пора было исправляться.

Но прежде чем он успел это сделать, коммуникатор ожил сам, издав тонкий пронзительный свист, возвестивший, что кто-то рвётся переговорить с катером. Но не «Ястребок», как ожидал Горислав, решивший было, что Наташа либо Сашок с Петровичем хотят что-то уточнить по поводу новеньких.

— «Драккар» вызывает катер «МТ-111», — прозвучал из динамиков ровный механический голос. — Приём.

Горислав бросил быстрый взгляд на штурмана, но тот лишь недоумённо пожал плечами, поняв его без слов. «МТ-111» — бортовой номер их катера. Значит, некий «Драккар» мог их видеть, но почему тогда ни автоматика, ни они с Янисом не смогли его обнаружить? Гориславу это решительно не понравилось, но он спокойно ответил:

— «МТ-111» на связи. Приём.

И тогда в динамиках завибрировал, забился мальчишеский голос, голос насмерть перепуганного, но храбрившегося пацана, голос, который Горислав не сразу узнал.

— Капитан, они меня сцапали, прости, я не хотел! Не хотел, я не хотел!

Паническая захлёбывающаяся скороговорка резко оборвалась хрипом, будто говорящего придушили.

Это был Грачик.

Горислав шёпотом выругался, чувствуя, как леденеет спина, и повёл плечами.

— Кто «они»? Приём, — ровно произнёс он.

Из динамиков не донеслось ни звука, тогда он снова склонился над коммуникатором:

— Требую видеосвязи и разъяснений. Приём.

В ответ раздался голос, но уже не Грачика. Низкий, нагловатый, с хрипотцой, совершенно Гориславу незнакомый, он проговорил неспешно, почти лениво:

— Твой щенок у нас, капитан, это точно. Мы его в прямом эфире можем на куски разделать, не вопрос. Но если ты сам со своим штурманом пришвартуешься к нашему шлюзу и явишься на борт, всем будет лучше, поверь. Приём.

— Не верю, — отозвался Горислав спустя секунду. Легко отозвался, хотя сердце у него заныло. — С какой радости мне вам верить. Смоделировать голос — раз плюнуть, я вам тут прямо сейчас спеть могу, как Лава Аррилья, ну. Так что давайте видеосвязь и объяснения, кто вы такие, помимо того, что мудилы ебучие. Приём.

— Как скажешь. Приём, — после паузы насмешливо отозвался собеседник, и Горислав сглотнул, когда на мониторе коммуникатора возник грузовой трюм, даже не каюта.

Грязный замусоренный грузовой трюм, где между какими-то контейнерами и бочками скорчился Грачик, затравленно уставившийся прямо в камеру. Руки у парня были скованы за спиной, и он тщетно попробовал отползти, когда к нему вразвалку подошёл тот, кто его снимал. Но куда там было деваться! Грачик только зажмурился и уткнулся лбом в пластиковый выступ контейнера, коротко простонав, когда сапог пришедшего с силой врезался ему под дых. Горислав сжал зубы, поклявшись, что непременно найдёт урода и хорошенько пересчитает ему рёбра. Грачик выглядел так, будто его слономорфисы топтали: шмотьё драное, весь в грязи и синяках, оба глаза подбиты и заплыли, но крови не видно, и на том спасибо.

Пнувший мальчишку мудила обернулся к коммуникатору. На вид ему было лет сорок, плотный, крепенький, низенький, эдакий гриб-боровик в сером комбезе, обнаживший в издевательской усмешке острые зубы. На его щеках, шее и даже на лысине синели полосы затейливых татуировок. Вурль, определил Горислав, судя по оскалу, да ещё и отбывший срок на Вандее-9.

— Вот видишь, капитан, я не соврал, — издевательски сообщил бандит. — Продать этого щенка на Виктувию для разных приятных утех — нам раз плюнуть. От него там через три месяца уже мало что останется, особенно если его на жёсткую наркоту подсадят. Так что, если хочешь выручить мальца, швартуйся, обменяем его на вас. Приём.

— Мне похер, капитан. Не слушай его, улетайте! — отчаянно проорал позади него Грачик, за что немедля ещё раз получил сапогом под рёбра.

— Отъебись от него, тварюга! — бешено рявкнул Горислав. — Явимся, ага. Координаты своего сраного корыта только дай. Приём.

Пока вурль диктовал Янису координаты, Горислав не удержался и добавил:

— Так ты, мудила, нас вместо него желаешь на Виктувию отправить? Хороший выбор, правильный, ну. Мы там шороху-то наведём, тем более что и к наркоте привычные. Приём, сука.

Вурль снова хищно оскалился:

— Тут и узнаете, куда мы вас отправим. Летите и швартуйтесь. Только без фокусов, не то мальчишке каюк. Вздумаете долбануть по нам из пушки или ещё чего-нибудь — мы его наружу по частям выбросим. Приём.

— Иди нахер. Конец связи, — ровно сообщил Горислав, лихорадочно пытаясь соединиться теперь уже с «Ястребком». С кем-нибудь с Тортуги-5. С Лорой. Но коммуникатор онемел, будто бы катеру обрубили все иные каналы. Похоже, что именно так и обстояли дела. Вот же гадство.

Горислав закусил губу. Они попались. Глупо попались в хорошо расставленную ловушку.

Он отключил бесполезный коммуникатор и повернулся к Янису со словами.

— Мы влипли, Королева. Влипли, как давно не влипали, — он вгляделся в спокойное лицо своего штурмана. Совершенно невозмутимое лицо. Будто это и не их сейчас загоняли в ловчую сеть, как диких животных. Когда Янис включал режим барона Озолиньша, вокруг всё могло гореть огнём. — Твоё мнение, голос разума? Ловят нас на живца, чтобы выкуп стребовать… или имперцы их наняли, чтобы раздобыть «Ястребок», а сами мараться не хотят?

Предупреждение Элиа снова будто зазвучало у него в ушах.

«Чтобы вас поймать, вовсе не обязательно атаковать Тортугу. Нужно просто отдать приказ соответствующим ведомствам, вот и всё. И те скрутят вас незаметно для всех... Найдут способ. И захватят «Ястребок»…»

Янис сдвинул тёмные брови, вводя в систему координаты, названные вурлем. Отозвался не сразу:

— Тридцать против семидесяти, я бы сказал. Мы, конечно, изрядно наследили, чтобы стать приманкой для лихих ребят. Не для наших из пиратского братства, а для отщепенцев с запорожных планет. Таких, как этот татуированный мартын. Но Империей тут разит куда больше, Горька. — Он сжал губы, синие глаза вспыхнули яростью. — Чёрт, как же я ненавижу ловушки!.. Ты что делаешь? — он даже слегка оторопел.

— В клетку никому не хочется, но принц Филипп, без пяти минут император, жаждет получить новую игрушку, — хладнокровно констатировал Горислав, распихивая по карманам и в сапоги оружие в расчёте, что хоть что-то не заметят при обыске. — Ладно, поиграем. Но рыл я начищу, сколько успею, предупреждаю сразу, так что рады эти твари нам не будут.

— Насчёт рыл, — Янис склонил голову к плечу и почти мечтательно улыбнулся. — Я тоже люблю это дело. Рыла чистить, в смысле. Так что оставь и на мою долю, а там поглядим.

Горислав ухмыльнулся, взвешивая в руке бластер:

— Блядь, с каким бы удовольствием я этих сук в капусту покрошил, но нельзя. Пацаном рисковать нельзя, ну. Хотя они его не отпустят, когда нас получат, будут мордовать и дальше, падлы.

— У нас выбора нет, у них все козыри на руках. Грачик и наша вырубленная связь, — Янис в очередной раз потыкал в оглохший и онемевший коммуникатор и махнул рукой. Вдали росла громада чужого корабля, ощетинившегося орудиями. — «Драккар». Надо запомнить. Они так уверены в себе, что не считают нужным скрывать, кто они, и показывать лица.

— Рыла, — поправил Горислав. — Эх, госпожа Удача не с нами сегодня… Но если нам всё-таки сфартит, — он на миг обнял Яниса за плечо, — если нам сфартит, Королева, они оставят нас вместе. Вот тогда посмотрим, чья возьмёт.

— Но я бы на их месте нас разделил, — через силу усмехнулся тот, — из соображений безопасности. Учитывая, на что ты способен, Романов.

— Они меня не так хорошо знают, как ты, ну, — подмигнул ему Горислав, встав у готовых раздвинуться створок шлюза.

* * *

Госпожа Удача была истинной женщиной, и Горислав Романов знал её всякой. Безбашенной оборванной девчонкой с пистолетом в тонкой руке на оплавленных руинах. Красоткой-куртизанкой с манящей хмельной улыбкой в прокуренном тёмном трактире. Чопорной, но всегда готовой задрать пышную юбку статной матроной в особняке бургомистра. Своим парнем с лукавыми глазами, сияющими за пластиком шлема, с бластером наизготовку. Но никогда она ещё не представала перед ним трюмным крысёнышем-замарашкой с растрёпанными вихрами и горячими пальцами, доверчиво касающимися его щеки.

— Вставай, пора! — прошелестел у него над ухом её шёпот, как порыв ветра.

— Горька, прочухайся!

— Кэп! Кэ-э-п!

Этот последний отчаянный вопль окончательно привёл Горислава в чувство. Он потряс гудевшей головой, разлепил веки, ничего ещё толком не видя. Поморщился, дёрнул рукой, пытаясь ощупать саднящий затылок. Не вышло: руки оказались скованы за спиной.

— Блядь, приплыли, — пробормотал он сипло, пытаясь проморгаться и хоть что-то разглядеть в темноте.

— Ещё не приплыли, ещё плывём, полагаю, на какой-нибудь имперский крейсер. Или базу, — прозвучал ровный, спокойный, почти ленивый голос Яниса у него за спиной, и его плеча коснулось твёрдое плечо штурманца, а рядом кто-то надрывно всхлипнул и закашлялся.

— Грачик? Мы чего, у тебя в гостях, что ли? — прохрипел Горислав. — В трюме этом сраном? У вурлей?

Теперь он наконец-то разглядел громоздящиеся вокруг контейнеры и тюки. Какую-то иллюзия освещённости создавала нервно мигавшая галолампа над дверью, и в её дохленьком свете он увидел покоцанную отчаянную физиономию Грачика.

Тот опять то ли всхлипнул, то ли хохотнул, подползая к нему на заднице:

— Кэп... Я не хотел! Вы зачем пришли-то, ведь ясно же было, что они… что они-и… я же вам говорил… я не хоте-ел!

Он ткнулся горячим лбом в плечо Горислава и заревел белугой.

— Просто так получилось, ты не виноват, дурилка, — если бы у Горислава оставались свободными руки, он бы погладил пацана по голове, но его собственная башка трещала немилосердно, а руками он мог лишь беспомощно дёргать в тщетной попытке высвободиться из хватки технопластика. — Хватит, ну. Хватит, говорю! — прикрикнул он уже сердито. — Хорош меня соплями мазать. Мы своих не бросим, и они, гады, это знали. Вместо тебя кто угодно из наших мог оказаться, — он перевёл взгляд с растрёпанной кудлатой макушки Грачика на бледное лицо Яниса. — Давайте рассказывайте, чего тут. Мы хоть кому-то по зубам дать успели? Или только нам досталось? Я что-то не помню ни хера, ну.

Он заёрзал на грохочущих жестью холодных листах, устилавших трюм, пытаясь определить, не сломано ли у него что, а Янис тем временем рассудительно пояснил:

— Они, понимаешь ли, прямо в стыковочный шлюз снотворного газа понагнали. Так что ничего мы не успели. Но, судя по всему, попинали они нас от души. А тебя ещё и по башке отоварили, похоже. Кровь, — он с беспокойством вгляделся в сумрачное лицо Горислава. — Голова не кружится? Не тошнит тебя?

— Тошнит от всей этой хуеты, блядь, — исчерпывающе отозвался тот, слегка поморщившись. — Хер с ней, с головой, — он наконец развеселился и хмыкнул. Явление госпожи Удачи порадовало его чрезвычайно. Может, всё ещё и обойдётся. Может, им удастся вырваться. — Грачик! — окликнул он, и парень с готовностью вскинул опухшие глаза, один из которых, правый, совсем заплыл и стал щёлкой посреди иссиня-чёрного кровоподтёка.

— Слушаю, кэп, — браво выпалил он, длинно шмыгнув носом.

— Давай сперва ты рассказывай, как тебя сцапали, что было дальше и куда мы вообще направляемся, ну.

Грачик сглотнул, вытер нос о собственное плечо под лохмотьями, в которые превратилась его когда-то белая рубаха.

— Я… э-э-э… повёлся, как дурак, — сознался он, тяжело вздохнув. — Запал на одного хлыща белобрысого, он привёл меня в «Каву-каву»… дальше ничего не помню. Прочухался уже тут, в трюме. — Он снова протяжно вздохнул. — Жалко. Такой облом. Хлыщ этот очень симпотный был.

Горислав и Янис в один голос застонали. Но Горислав был рад, что Грачика всё-таки ничто не взяло — что бы с ним тут ни делали, пацан оставался собой.

— Зараза малахольная, ну, — сурово проронил он, подавляя облегчённую улыбку. — Дальше.

Грачик поёрзал-поёрзал и величаво заявил:

— Подробности следующих дней пребывания на этом корыте я, с вашего позволения, опущу.

— Спасибо, — проворчал Янис.

— Следующих дней? — перебил Горислав.

— Дня три прошло, точно, — уверенно заявил Грачик. — Они в космосе болтались, чего-то ждали, потом куда-то рванули. Потом этот хмырь припёрся, его, кстати, Антом зовут, он тутошний капитан, и начал меня снимать. Для связи.

— Чего-то ждали… — пробормотал Янис. — Не чего-то, а кого-то. Нас. Выводы, Горь?

— Сами собой напрашиваются, — Горислав облизал сухие губы. Язык был шершавей наждака. — Сперва они сцапали живца, то есть нашу заразу любвеобильную, потом на живца сцапали нас. Теперь куда-то везут, скорее всего имперцам, как ты и говорил. Иначе бы давно уже тут стояли и манали нас, если бы им выкуп был нужен. Значит, имперцы действительно наняли этих сук, чтобы самим не мараться. И значит, они будут требовать «Ястребок».

— Вот тогда и поторгуемся, — Янис повёл плечом. — Готов? Мы, похоже, куда-то подлетаем.

Рокот двигателей и мерная вибрация корабля действительно изменились, это было ясно любому опытному космолётчику. «Драккар» готовился пришвартоваться — видимо, к кораблю или орбитальной базе имперцев. Ну или к собственной пиратской базе, но это Горислав считал маловероятным, хотя и допустимым.

Он снова пристально посмотрел на Яниса и тяжело проговорил:

— Вот ещё что, Королева. Эти мудилы дождались сигнала, что мы с тобой вылетели на Арриду. И тогда подкараулили катер. На «Ястребке» есть кто-то, кто подал им этот сигнал.

— Н-нет! — после секунды потрясённого молчания запротестовал Грачик. — Ты что!

— Да, — Янис сумрачно кивнул. — Всё верно. Кто-то из наших нас сдал. Кто-то из услышавших про Арриду. Но…

— Сейчас не время, — почти буднично произнёс Горислав и, опершись на его плечо, поднялся с пола. Его чуть шатнуло, но он выпрямился, тряхнув головой. Янис встал сам и помог встать Грачику, который всё ещё беспомощно переводил потрясённый взгляд с одного на другого своего командира.

— Но… но как же это… — заикаясь, забормотал он. — Такого же не может быть.

— Забудь пока, — отрезал Горислав. — Потом помозгуем.

Главное, чтобы было это «потом», с горечью подумал он.

«Драккар» ощутимо вздрогнул. Пришвартовались, понял Горислав.

Через несколько долгих, очень долгих минут створки трюмной двери медленно раздвинулись, пропуская входивших.

* * *

Первым, сильно прихрамывая, появился уже знакомый им вурль в сером комбезе, которого Грачик назвал Антом, капитан «Драккара». Уставившись на пленников, он растянул большой рот в прежней хищной усмешке, обнажив острые клыки. А следом за ним, насторожённо озираясь, вошли трое имперских космодесантников — первый с лейтенантскими нашивками на чёрном форменном комбезе, остальные — рядовые. Им было явно не по себе на пиратском судне.

Вурль встал между имперцами и пленниками и заявил, прищурившись:

— Господин лейтенант, вот эти двое. Расчёт!

Лейтенант, высокий, скуластый и черноволосый, внимательно оглядел Горислава с Янисом, по Грачику его взгляд скользнул лишь мельком. Он кивнул и отрывисто произнёс:

— Не думаете же вы, что я сейчас выну из кармана стопку космокредиток? Деньги за поимку этих двоих будут переведены на ваш банковский счёт.

— Мне не нравится слово «будут», — ещё сильнее осклабился Ант. — Мне надо, чтобы условленная сумма уже лежала у меня на счету, когда эти двое покинут «Драккар».

Вот так, значит. Двое.

— Трое, — спокойно возразил Горислав, шагнув вперёд. В висках у него застучало, он услышал, как позади Грачик со всхлипом втянул в себя воздух. — Мы уйдём отсюда втроём, лейтенант. Считайте пацана бесплатным приложением к нам двоим, но он тут не останется — если вы вообще хотите какой-то лояльности от нас и всего такого прочего. А я думаю, что вы хотите, ну. Это мой человек, вы должны это понимать.

Лояльности и всего такого прочего не будет, он-то знал это точно. В отличие от лейтенанта, который, не обращая внимания на протестующе взвывшего Анта, ещё несколько мгновений смотрел Гориславу прямо в глаза. Потом снова кивнул и так же отрывисто проговорил:

— Да, я понимаю вас, капитан Романов. Если это единственное условие для успешного сотрудничества с Империей, которое вы ставите, пусть будет по-вашему. — Он перевёл холодный взгляд на вурля: — А вам я советую не заноситься, господин разбойник, — его губы искривились в пренебрежительной усмешке. — Проверьте свой банковский счёт. Ваш запрос услышан на базе и выполнен, — он коснулся худыми пальцами передатчика в правом ухе.

Горислав быстро взглянул на Яниса, понимающе опустившего ресницы. Значит, всё-таки база. Судя по всему, она находилась на спутнике Руоккалы, планете, лежащей ближе всего к Арриде. Но, как бы там ни было, Грачика они себе уже выторговали, и госпожа Удача всё-таки была с ними, босоногая трюмная замарашка с тревожными глазами.

Вурль тем временем уткнулся в свой коммуникатор, а потом неохотно процедил:

— Допустим... — И повелительно махнул пленникам: — Выкатывайтесь.

Они поднялись из трюма «Драккара» и направились к шлюзовой: впереди имперский патруль, продолжавший настороженно коситься на маячивших повсюду пиратов, следом — Горислав, Янис и Грачик со скованными руками, за ними по пятам неотступно следовал Ант.

Створки шлюзовой раздвинулись, патрульные шагнули вперёд, пленники — за ними, и в этот момент вурль вдруг дёрнул Горислава к себе за цепочку наручников, сипло прошептав в самое ухо:

— Сюрприз!

Ошеломлённый Горислав покосившись через плечо, увидел прямо перед собой его острозубую ухмылку и вдруг почувствовал, что жёсткие челюсти «браслетов» на запястьях разомкнулись, а в ладони у него очутился холодный литой кусочек пластика — отмычка.

Что за чёрт!

— Сам не заносись, господин лейтенант, — прошипел вурль, просверлив ненавидящим взглядом спину космогвардейца

А потом створки шлюзовой закрылись, и двигатель «Драккара» взревел — корабль практически с места ушёл в Прыжок.

Бедолага лейтенант совершил непоправимую ошибку, задев самолюбие вурля и оставив его с пленниками у себя за спиной. В том-то и состояла беда Империи — в чрезмерной заносчивости. Горислав отметил этот факт лишь краем сознания — ему было не до того. Хер с ними, с бедами Империи, гори она огнём!

— Рвём когти! — гаркнул он.

Отмычка в его руке еле слышно пискнула. Оторопевшие патрульные ещё только разворачивались к ним — что за идиоты! — а Янис с Грачиком уже оказались на свободе. Горислав выхватил из-за голенища сапога оставшийся там стилет. Неужто чёртов вурль с самого начала планировал эдакий оборот событий?!

— Твою мать! — прохрипел Горислав, впечатывая злосчастного лейтенанта в переборку и прижимая лезвие ножа к его шее. — Не дёргайся, дурак, и останешься цел!

Время запрыгало, заскакало, по всей базе завыли сирены тревоги — насрать! Госпожа Удача мчалась впереди них, только грязные пятки сверкали.

— Не стрелять! — прорычал повелительный голос из динамиков.

Капитан, небось. Горислав ему не завидовал. Ситуация была патовая, но имперцы жидко обосрались — оказавшиеся вдруг на свободе пленники были им чересчур нужны, а потому неприкосновенны.

Грачик с Янисом ещё укладывали на пол оставшихся двоих патрульных, забрав у них бластеры, а Горислав уже заталкивал лейтенанта в первое же подвернувшееся помещение на выходе из шлюзовой. Какой-то сучий склад с амуницией — жаль, не с оружием, но им пока что вполне хватало захваченных бластеров.

Дождавшись, когда спутники проскочат в дверь мимо него, Горислав пинком отправил лейтенанта обратно в коридор и заблокировал дверь — для этого не потребовалось ни специального ключа, ни отпечатков пальцев, ни скана роговицы. Ни-че-го. Ей-богу, великая Империя подчас бывала беспечнее самого Горислава.

Запалённо дыша, он уронил руки и прислонился плечом к переборке. Теперь можно было и отдохнуть. Но недолго. Самую малость.

Янис, вмиг оказавшись рядом, с тревогой заглянул ему в лицо:

— Горька! Горька, что?

— Отдыхаю, — проронил он. — Первый раунд за нами, ну, — он вдруг рассмеялся, мотнув головой. — Слушай, я ж тебя так же в заложники брал, всё повторяется, мать их за ноги.

— Че-го? — разинул рот Грачик.

Горислав посмотрел на него — расхристанного, азартно сияющего, взмокшего, с бластером в смуглой руке — и расхохотался пуще прежнего.

— Здесь наверняка прослушка, — озабоченно заметил Янис, автоматически глянув на нависающий над головой потолок, но Горислав только рукой махнул:

— Пускай слушают, суки.

— Так расскажите же, — нетерпеливо потребовал Грачик, переступая с ноги на ногу.

— Ага, всё равно делать нечего, — Янис методично проверил уровень заряда в бластере и снова с беспокойством глянул на Горислава. — Ты точно в норме?

— Ну почти, — безмятежно отозвался тот, продолжая улыбаться. Серые стены склада, тревожное лицо Яниса, азартная физиономия Грачика медленно кружились перед ним. Как тогда, на Балтии, когда он брал в плен стоявшего сейчас тут барона Озолиньша, Снежную королеву. Гнал его по коридору, угрожая бластером.

А потом во вспыхнувшей перестрелке Янку уложили его же люди. А Лора, к которой они сейчас не долетели на Арриду, его спасла. Чёрт, неужто это было всего два года назад?! Вечность назад.

— Ты был куда расторопнее этих олухов, — мечтательно похвалил он, прикрывая глаза, — но госпожа Удача всё равно меня вытащила. И тебя. И опять вытащит, ну.

— Угу, сейчас я ей помолюсь, — ехидно фыркнул штурман, забирая у Грачика бластер. — Держи мой, тут заряда больше, а ты мажешь в белый свет как в копеечку небось.

— Пальбы не хочется, ну, — вздохнул Горислав. — Но чёрт знает, как всё обернётся.

Обернуться могло как угодно, пусть даже им не хотелось стрельбы, крови и смерти. Чужой и своей собственной.

Динамики в потолке вдруг ожили. Всё тот же начальственный голос, не так давно приказавший гвардейцам не стрелять, отрекомендовался:

— На связи полковник Петерс. Капитан Романов…

Дальнейшие его слова стали не слышны, потому что капитан Романов после доли секунды ошеломлённого молчания так по-конски заржал, сползая по переборке, что расслышать что-либо, кроме этого ржания, стало невозможно. Янис тоже криво усмехнулся и одними губами сказал захлопавшему ресницами Грачику:

— Потом объясню.

Проржавшись и утерев выступившие от смеха слёзы, Горислав ехидно обронил:

— Мир тесен, господин полковник, ну. За прошедшие шесть лет вам доверили целую базу, но генералом не сделали. Странно, ну да ладно, не моё дело. Слушаю вас.

Какое-то время в динамиках стояла тишина, потом Петерс процедил:

— Романов, вы должны понимать, что вскрыть вашу чёртову дверь и усыпить вас или парализовать при помощи газа — раз плюнуть.

— Плюйте, — любезно разрешил Горислав, продолжая ухмыляться. — Но вы этого почему-то не делаете. Дайте угадаю почему, — он сделал вид, что задумался. — Наверное, потому, что в таком пиздеце немудрено просрать пленников так или иначе: или концы отдадут, или сбегут, ну.

— А зачем столько хлопот? — после паузы с прежним апломбом отрезал Петерс. — В каморке, где вы так удачно засели, нет ни еды, ни воды, что самое главное. Четыре-пять дней, и можно будет спокойно заходить туда и брать вас голыми руками, Романов.

— Тоже мне новость. Вы именно это хотели нам сообщить? — осведомился Горислав невозмутимо.

— Хотел оговорить условия сделки, но, если вы так нагло настроены, я подожду, когда вы станете посговорчивее, а это непременно случится, не беспокойтесь, — на последних словах в динамиках что-то пискнуло, и повисла тишина.

Мёртвая тишина.

— Да я и не беспокоюсь, — пробормотал Горислав, продолжая сидеть на полу. — Чего мне беспокоиться — тепло, светло, мухи не кусают, ну. Грачик, — он посмотрел на пацана, нетерпеливо переминавшегося с ноги на ногу. — Будь ласка, пошарь по сусекам, а вдруг они тут ящик ядрёного каррахианского бухла оставили.

— Ты и вправду наглый, Романов, — хмыкнул Янис.

— А что это за мудила? Петерс этот самый? — живо поинтересовался Грачик, начав споро перетряхивать контейнеры. Янис принялся ему помогать, а Горислав легко пояснил:

— Действительно мудила, ты угадал. Это под его начало я попал, едва только из Академии вышел. Он тогда уже был полковником, им и остался. И это он приказал мне расстрелять беспилотник с нашими мутантятами, потому что там автоматика внезапно отказала. — Он передохнул, потёр виски, сызнова вспоминая, как всё это тогда было.

Беспомощно кувыркающийся на мониторах и медленно удаляющийся в космос беспилотник. Разъярённый голос Петерса в динамиках. Холодная нора гарнизонной гауптвахты, откуда Горислав сбежал, вырубив часового. А потом захватил имперский эсминец, который позже стал «Ястребком», и догнал судно с мутантятами.

— Госпожа Удача не подвела, — закончил он весело. — И сейчас не подведёт, как бог свят, ну.

Яркие глаза Арлен, тоже находившейся тогда в обречённом на гибель беспилотнике, будто глядели ему в душу. Глаза самой госпожи Удачи.

* * *

Никакого ядрёного каррахианского в стоявших у стен контейнерах, конечно же, не оказалось. Не было там ни простой воды, ни десантных сухпаев, на что втайне надеялся Горислав. Комплекты обмундирования, какая-то мелочёвка. Аптечки, содержимое которых позволило бы закинуться чем-нибудь взбодрительным, но к чему? Следовало беречь силы на тот случай, если Петерсу всё-таки надоест ждать и он решится на штурм.

— Снимай свои лохмотья, — безапелляционно приказал Горислав Грачику, глядя, во что превратилась одежда мальчишки.

— За-зачем? — захлопал тот глазами, явно оторопев.

— За-затем, — ехидно передразнил его Горислав. — Сожрать тебя хотим, а с одёжкой жрать как-то несподручно. Переоденься, дурья башка, или поверх вон гвардейскую форму натяни, — он кивнул на ящики с обмундированием. — Когда голодно, всегда мёрзнуть начинаешь, как цуцик.

Они с Янисом тоже нашли себе по куртке подходящего размера, и, пока Грачик разоблачался, целомудренно прячась за контейнерами, Янис негромко попросил Горислава:

— Закончи мысль насчёт того, кто мог нас с тобой сдать, Горь.

Они снова сидели на полу, и Горислав дёрнул вылезшего на свет божий Грачика за полу слишком широкой для того куртки, прежде чем ответить.

— Сядь сюда, к нам, красна девица, — велел он, усмехнувшись. — Теплее будет. — И близко-близко посмотрел в синие глаза Яниса: — А припомни всё-таки, кто из наших с нами был, когда мы только начали про полёт на Арриду толковать. Грачик вот обмолвился, что «Драккар» внезапно подхватился и понёсся нам навстречу.

— Ага, — пацан энергично кивнул, радостно усаживаясь обоим командирам едва ли не на колени, и Горислав легонько щёлкнул его по кудлатому затылку.

— Кто был при том разговоре? Сам «Ястребок», — спокойно сказал Янис, чуть подумав. — Трое новых русичей. Потом пришли Наташа с Петровичем, потом — Сашок.

— Угум-с, — промычал Горислав, упершись затылком в переборку и закрыв глаза. — Выводы сами собой напрашиваются, не так ли?

— Чего «Ястребок»-то?! — переварив информацию, бурно запротестовал Грачик. — И Наташа, и Петрович, и Сашок! Вы чего?! С ума сошли?! — он прямо-таки запылал от негодования.

Янис со вздохом отпарировал, щёлкнув пацана на сей раз по лбу:

— Перечисляю всех, кто присутствовал. Тебя там точно не было, — он подмигнул.

— И слава богу, — Грачик зябко передёрнул плечами под десантной курткой. — А кто такие эти новые русичи? — он зевнул, начиная согреваться, и зарылся носом Гориславу в плечо.

— Сам увидишь, ну, — коротко отозвался тот, опять переглянувшись со штурманом. — Давай спи. Надо беречь энергию.

В какой-то оцепенелой полудрёме прошло больше суток, судя по магнитобраслету, уцелевшему на руке Яниса. Время от времени полковник Петерс что-то квакал в динамиках, и Горислав, собрав все силы, с нарочитой бодростью ему отвечал. Смеялся, поддразнивал, создавая иллюзию, что с ними всё в порядке, что они тут ждут не дождутся визита десантуры с хлебом-солью.

С водой. Простой водой. Пить хотелось неимоверно.

Временами Гориславу начинало казаться, что сидят они вовсе не в полутёмной кладовой, где аварийное освещение едва теплилось, а в сыром полуподвале под Новым Российском, где ему и ещё десятку ребят повезло выжить почти четырнадцать лет назад. Что в вентиляционные отверстия под потолком с шипением лезут змеи-мутанты, возникшие из-за Порога вместе с армадой Разрушителей. Встряхивая головой, он с тревогой оглядывал спутников — Грачик лежал, свернувшись калачиком, уронив голову на колени Янису, а тот, как и сам Горислав, сидел, привалившись к стене, и встречал его взгляд твёрдо, будто не спал вовсе.

— Чего бы им снотворного газа в вентиляцию не нагнать? — в очередной раз очнувшись, хрипло спросил Горислав, встретив этот взгляд. — Я бы так и сделал.

Янис привычно повёл плечом:

— Либо нету у них, либо уморить боятся, мало ли что. Мы скоро сами вырубимся, Горь. И тогда они придут, возьмут нас такими вот… дохлыми и начнут ломать.

— Да и нехай, — равнодушно бросил Горислав. — Мы ж ничего не решаем, Янка. Ты же понимаешь, что всё тут решит «Ястребок».

Они оба это понимали. Но необходимо было выиграть время. Горислав чувствовал это всей кожей, каждым нервом, хотя сам понятия не имел, чего именно ждал.

Он понял это через несколько часов, когда снаружи, за дверью, началась какая-то непонятная им беготня. Завыли сирены, замигало и без того чахлое освещение… там что-то явно происходило.

— Твою… мать… — прохрипел Горислав и откашлялся, беря Яниса за плечо. — Кажись, время пришло. Вставай, штурман. Вставай, Королева. Хорошо бы нас на каторге не разделили.

Синие глубокие глаза Яниса снова были совсем рядом.

— Это бесчеловечно и антигуманно, — невозмутимо сообщил он, и они поднялись, вздрагивая от смеха, опираясь друг на друга и поддерживая Грачика, который невнятно пробормотал что-то вроде: «А? Где? Что, уже?» — и распахнул свои вишнёвые шальные зенки, лихорадочно озираясь.

— Оружие опустите, — спокойно скомандовал Горислав обоим. — Не будем же мы действительно палить по этим мудилам несчастным, грех на душу брать.

Они молча стояли и ждали, когда со скрежетом отодвинется термопластиковая дверь кладовой. Свет над их головами разгорелся и стал заметно ярче. И в этом ярком свете проявились силуэты застывших перед дверью десантников в полном боевом облачении, в шлемах, с оружием наизготовку, а голос полковника Петерса тем временем торопливой непривычной скороговоркой произнёс с потолка:

— Капитан Романов, вы и ваши люди должны добровольно сложить оружие и подготовиться к встрече с императором Филиппом.

Они ошеломлённо переглянулись. Горислав понял, что хлопает глазами не хуже Грачика, а тот обалдело пробормотал:

— Ни хера себе…

— Наследного принца Филиппа, — педантично поправил Янис, в отличие от них сохранивший своё ледяное самообладание.

Закованные в броню рослые фигуры зашевелились, мешая друг другу войти в узкую и низкую дверь кладовой, и Горислав сообразил, что это, должно быть, личная гвардия императора — то есть пока ещё принца — Филиппа. Шедший первым скомандовал низким, не терпящим возражений голосом:

— Бросайте оружие!

Горислав посмотрел в прорези его шлема, в глаза, похожие на глаза андроида, и спокойно разжал пальцы, выпустив бластер. То же самое сделали Грачик и Янис, пока он доставал из-за голенища стилет, отправив на пол и его. Только тогда десантники скрутили их, не протестовавших и не сопротивлявшихся.

Горислав проехался лбом и скулой по шершавой стене, к которой его жёстко притиснули, обыскивая безо всяких церемоний и заламывая за спину руки. Технопластиковые «браслеты» уже привычно сомкнулись на запястьях. Да уж, ни хлеба, ни соли, ни воды от десантников ждать не приходилось. Горислав через силу усмехнулся, подумав так, и эта же усмешка осталась на его растрескавшихся губах, когда бесцеремонные руки снова развернули его к двери.

На фоне своих громил принц Филипп — он же пока что некоронованный император великой Империи — выглядел подростком, каким и являлся совсем недавно. Хрупким, тонкокостным, с шапкой тёмных блестящих кудрей, обрамлявших почти девичье лицо с огромными чёрными глазами и «фамильным» орлиным носом. Пухлые губы он старательно и безуспешно сжимал в нитку. Одет был мальчишка — а как его ещё назвать — ни в какой не в камзол, как мстилось Гориславу, а в стандартный чёрный десантный комбез, только новенький, с гербом Империи на груди и без знаков различия.

Горислав вдруг ясно представил себе, как они сами сейчас выглядят в глазах немо уставившегося на них наследника престола, измудоханные и расхристанные, и едва подавил ещё один, совершенно неуместный смешок. Покосился на Яниса, бледного и больше обычного похожего на ледяную статую, пусть и со скованными позади руками. Покосился на Грачика, который всё-таки раскрыл рот, будто скворец, пялясь на принца — своего ровесника, сам замордованный, в лохмотьях и в нелепо громоздящейся на плечах камуфляжной пятнистой куртке.

— Капитан Романов, — звонко проговорил принц, глядя прямо в глаза Гориславу. — И вы, штурман Озолиньш, — он перевёл взгляд на Яниса. — И… — теперь он вопросительно посмотрел на Грачика, а тот вызывающе вздёрнул острый подбородок и с царственным достоинством прохрипел:

— Грачик Сарьян, помощник стармеха.

— И помощник стармеха Грачик Сарьян, — закончил принц, не уступая собеседнику в величавости.

Гориславу вдруг пришло в голову, что он впервые слышит полное имя Грачика, а Филипп тем временем продолжал:

— Я не отдавал распоряжения о вашей… поимке, но, когда мне доложили о ней по моим каналам, решил воспользоваться удобным случаем, чтобы с вами побеседовать.

— Неудобный случай, ну, — возразил Горислав, с трудом шевеля языком. — В наших сказках говорится: сперва накорми-напои, а потом расспрашивай.

Янис позади него почти неслышно хмыкнул.

Принц озадаченно взмахнул длинными ресницами, но — надо отдать ему должное — за секунду сообразил, что имеет в виду капитан «Ястребка», и повернулся к командиру своей гвардии:

— Освободите их и отведите туда, где они смогут поесть и прийти в себя.

— Слушаюсь, ваше величество, — бесстрастно отозвался гвардеец. Полковник Петерс, маячивший за спинами десантников, тоже не посмел и словом возразить.

«А приятно быть императорской игрушкой», — подумал Горислав, но ухмыляться у него уже не было сил.

Наручники соскользнули с его запястий.

Госпожа Удача, трюмная босоногая замарашка, подмигнула Гориславу из-за плеча принца и первой скрылась в ярко освещённом коридоре базы.

* * *

Помещение, куда гвардейцы отвели пленников, наверняка было каютой спешно выселенного куда-то важного офицерского чина. Никель, бронза, мягкая постелька, на которую немедля бухнулся Грачик. Предварительно он высосал не меньше двух литров воды из доставленного в каюту запаса живительной влаги в пластиковых бутылях. Горислав и сам пил как конь, пока не почувствовал, что вот-вот прохудится по причине переполненности.

— Ты как верблюд, копишь воду про запас? — ехидно поддел его Янис, опускаясь в кресло.

Вот кто вёл себя так, словно ничего особенного и не происходило, словно их каждый день желали лицезреть наследники императорского престола. «Фон барон же, что с него взять», — весело подумал Горислав, вновь обретя способность лыбиться — пересохшие губы перестали лопаться и кровить.

Вот наедаться от пуза они не стали — отломили по куску какого-то печева, принесённого молодым, настороженно на них косившимся вестовым. Насыщаться впрок не стоило — сразу начинало клонить в сон, хотя, казалось бы, именно в полудрёме они и провели больше суток корабельного времени.

Всё тот же великан — командир императорских гвардейцев — вошёл в каюту, едва они закончили жевать, и властно распорядился:

— Руки за спину и ступайте за мной. И чтобы без фокусов.

Его серые глаза внимательно просканировали каждого из пленников.

— Хрен бы ты тогда от меня на Балтии удрал, если б этакая бандура там служила, — без обиняков и так, словно бы никакого гвардейского офицера тут и не стояло, заявил Янис Гориславу.

— Вы же мне обещали рассказать, чего там было-то, — заканючил Грачик, послушно закладывая руки за спину, но тоже глядя сквозь офицера, как если бы тот был невидимкой.

— Вот же борзота, никакого понятия о субординации, так вот и мучаюсь с ними, так и страдаю, ну, — доверительно пожаловался Горислав офицеру, которого наконец проняло, судя по багровеющим ушам. Тем не менее выдержка тому не изменила — он лишь молча и выразительно указал стволом бластера на выход.

Пленники миновали несколько кают, прошли пару поворотов коридора, и створки очередной возникшей перед ними двери разъехались, видимо для того, чтобы выпустить двоих гвардейцев и впустить пленных.

Принц, стоявший в глубине достаточно просторной каюты, пышно обставленной и служившей, очевидно, для приёма таких вот высокопоставленных гостей, сделал шаг от совершенно пустого, огромного, как космодром, стола. Больше в каюте никого не было, и, едва только пленники переступили порог, Филипп повелительно махнул рукой сопровождавшему их офицеру, безмолвно приказывая выйти в коридор.

— Но я не могу оставить вас наедине с этими головорезами, они опасны, — резонно запротестовал тот.

— Голов не режем, — пробурчал Горислав себе под нос, не утерпев, — только уши, а если резать нечем — откусываем, ну.

— Можете и должны, Колин, потому что я так хочу, — отчеканил принц, и офицер, ещё немного поколебавшись и тяжело вздохнув, наконец подчинился. Дверные створки плотно сомкнулись за ним.

— Присядьте, — таким же безапелляционным тоном велел Филипп, указав на стулья с высокими резными спинками, стоявшие возле стола, и пленники повиновались.

Горислав примерно представлял, чего от них потребует наследник, и перед тем, как послать его подальше и отправиться на каторгу махать кайлом, хотел поберечь силы.

— В ногах правды нет, — пробормотал он, считая, что поймёт его только Янис, но Филипп, к его изумлению, быстро спросил, уставившись на него тёмными живыми глазами:

— А в чём есть? В чём вообще правда?

Ей-богу, это было даже смешно.

— У каждого правда своя, — дипломатично отозвался Горислав, косясь на спутников. Янис сидел так прямо и чинно, словно аршин проглотил, Грачик же воссел на стул, будто на насест, и обхватил руками левое колено. Стервец. Но, поскольку призрак рудничного кайла неотступно маячил перед ними, Горислав на стервеца даже не прицыкнул.

Филипп глянул на Грачика, как показалось Гориславу, с некоторой завистью, присел на стул напротив, вскинул кудрявую голову, сложив тонкие руки на тёмной столешнице:

— Давайте я сперва уточню предоставленные мне моими источниками данные. Вы, господин Романов, — его взгляд устремился на Горислава, — родились и росли в семье механика космопорта в городе Новом Российске, который был уничтожен Разрушителями на планете Русь во время Второй Межгалактической войны. Ваши родные погибли, но вы сформировали отряд из своих ровесников и с успехом отражали атаки мутантов, пока вас не нашли наши космогвардейцы. Членов вашего отряда отправили в благотворительные приюты, а вас — в имперскую Космоакадемию, которую вы окончили первым на курсе, но Империи прослужили недолго. Вы не подчинились приказу полковника Петерса, под чьим началом вам выпало служить, отказались расстрелять беспилотник с детьми-мутантами на борту. Вы сбежали с гауптвахты, угнали имперский эсминец и сделали из него корабль-охотник для перевозки контрабанды. Свой экипаж вы набрали из уроженцев всё той же Руси, частью из членов своего бывшего отряда. Ваша база находится на Тортуге-5, состоящей в Лиге вольных планет. Вы построили там дом для спасённых вами детей-мутантов и содержите его. На вашем счету множество успешных операций против Империи, но пока что при их проведении вы обходитесь без жертв. Всё верно?

— Да, — коротко отозвался Горислав и добавил, не удержавшись: — У вас неплохие информаторы… ваше величество.

«Но всё-таки самого интересного о «Ястребке» они не доложили, — с облегчением подумал он. — Не дотумкали пока, что к чему».

— Вы можете не титуловать меня так, я ещё не коронован официально, — без тени улыбки заявил мальчишка и на миг прикусил нижнюю губу, переведя глаза на Яниса: — Теперь вы, господин барон Янис Озолиньш. Штурман бывшего имперского эсминца, который сейчас именуется «Ястребком». Вы родились в привилегированной знатной семье на Старой Земле, ваши предки из поколения в поколение служили Империи. Вы пошли по их стопам, окончив имперскую Космоакадемию…

— Вторым на курсе, после Романова, — неожиданно и непочтительно перебил принца Янис. — Мне никогда не нравилась военная карьера, её избрал для меня отец после смерти матери.

— Но вы стали самым молодым командиром имперской эскадрильи. И на фамильные средства оснастили флагман имперского космофлота «Громовержец»…

— И оставил его космофлоту, — Янис пожал плечами. — Верно.

— Если в карьере господина Романова всё ясно и просто, то ваши поступки выглядят нелогично, господин барон, — подумав, заявил принц. — Это кажется странным для такого человека, как вы. Во время военной операции вы захватили в плен капитана Романова вместе с экипажем, привели его корабль на свою базу на Балтии, были тяжело ранены во время успешного побега пленных, взявших вас в заложники. А затем заявили, что оставляете военную службу… чтобы поступить штурманом на корабль всё того же Романова?

— Именно так, — безмятежно подтвердил Янис.

— Но почему? — поднял брови Филипп. Он и вправду не понимал.

— Исключительно по личным мотивам, ваше высочество, — взгляд Яниса стал острым и холодным, как сталь. — Простите, но зачем вам знать причины моих поступков?

— Я хочу лучше понимать людей, — принц коротко вздохнул, будто извиняясь. — То, что ими движет. Чтобы лучше ими управлять. — Он запнулся и добавил: — Правильнее управлять, — его острые скулы зарделись, он, кажется, понял, что сморозил что-то не совсем этичное.

Горислав в замешательстве кашлянул, почувствовав к этому пацану нечто вроде снисходительной жалости. Вот попал парень так уж попал.

— А чтобы понимать, — продолжал гнуть своё будущий император, — я хочу представить себя на месте человека, которого хочу понять, — он торопился и потому заговорил сбивчиво. — Так вот, я понимаю вас, капитан, — он вновь прямо посмотрел на Горислава, — и не понимаю вас, штурман.

— Вам придётся смириться с тем, что никакое «хочу» не обязано работать, — неожиданно мягко отозвался Янис, ему, видимо, тоже стало жаль паренька. — Ну и… чтобы понять человека, надо…

— Самому побывать на его месте, — закончил Горислав. — В прямом смысле, ну.

Грачик заёрзал на стуле. На его выразительной физиономии было написано разочарование. Его персону тут явно никто понимать не рвался, для принца он был, как выразился Горислав, приложением к командирам «Ястребка».

— Но я никак не могу оказаться на вашем месте, — горячо выпалил Филипп, глядя то на Горислава, то на Яниса. — Я хочу, — упрямо повторил он, — но никогда не смогу.

— Вы будущий император, — пожал плечами Горислав, — наследник правящей династии, неудивительно, что вас растили и воспитывали не так, как нас, и что у вас совсем другая судьба.

«Удивительно, что вы выросли искренним», — добавил он про себя. В самом деле, казалось, что Филипп говорит именно то, что думает, и делает, как говорит. Воспитавший его дядюшка, в таком случае, был весьма странным царедворцем. Или же парень ломал комедию, стараясь подстроиться под нужных ему людей? Понравиться им? Зачем?

— Я не буду скрывать, капитан Романов, что вы и ваши люди, — Филипп обвёл горящим взглядом всех троих, — мне нужны. Моим людям нужен ваш корабль, для этого они и взяли вас в плен, я знаю, — чистосердечно прибавил он, — но мне нужны именно вы.

Горислав проглотил резонный вопрос: мол, для чего имперцам понадобился его корабль — и вместо этого спросил:

— Почему мы?

— Потому что мне в моём окружении нужны люди, которым я могу доверять и на которых могу опираться, — прозвучал по-прежнему чистосердечный и не менее странный для пленников ответ.

Принц поднялся со своего места, и тогда они встали тоже.

Каторжанские норы в рудничных отвалах Вандеи-9 снова явственно замаячили перед Гориславом, когда он произнёс мягко и с сожалением:

— Мы больше не служим Империи, ваше величество, — он намеренно подчеркнул последние слова. — Не служим и не будем служить.

— Вы присягали Империи, — теперь смуглые скулы принца заливала бледность. — Вы утверждали прилюдно много раз, что не воюете с нами, потому что приносили присягу, капитан Романов.

— Не воюю, — с прежней мягкостью произнёс Горислав, качнув головой. — Но и не служу. Слишком много несправедливостей творится от имени Империи, это тоже все знают. Простите, ваше величество… но вам придётся справляться с этим без нас.

«Нас сейчас вздёрнут на реях, чёртов ты чистоплюй», — прочёл он в насмешливых глазах Яниса, оглянувшись на него, и сам криво усмехнулся.

— Я справлюсь, вот увидите, — принц задрал подбородок, совсем как давеча Грачик, но вновь беспомощно прикусил пухлую нижнюю губу.

— Хотелось бы это увидеть, — пробормотал Янис.

Филипп смотрел на них в упор ещё несколько нескончаемо долгих мгновений, потом тихо спросил:

— Есть шанс, что вы передумаете? Дать вам время?

— Нет, — твёрдо ответил за всех Горислав. Янис рядом с ним коротко вздохнул, и оба они посмотрели на Грачика, который лишь опустил мохнатые ресницы. Всё было предельно ясно.

Филипп, не отводя глаз, коснулся коммуникатора:

— Колин? Приготовьте шлюпку. Наши гости отбывают.

Где-то вдали явственно прозвучало яростное ругательство полковника Петерса и тихий задорный смешок госпожи Удачи.

* * *

Горислав вышел на связь с «Ястребком», едва только предоставленный им по высочайшему распоряжению катер отчалил от базы на Руоккале, и мальчишеский голос корабля, вибрирующий от напряжения, немедля отозвался:

— Где вы, капитан? Штурман с вами?

— Мы в порядке, парень, передай всем, — ответил Горислав, от облегчения даже обмякнув в кресле. — Были в плену у имперцев, сейчас выйдем в подпространство и вернёмся домой.

— Даст бог, — подал голос Янис, расположившийся в кресле рядом.

— Даст бог, — эхом повторил Горислав. — А у вас что? Вы где?

— Возле Арриды, прощупываем всё, ищем вас, — ликующе доложил корабль.

— Уже нашли, так что хорош щупать, — проворчал Горислав, тронутый до глубины души. Он так и знал, что эти сорвиголовы во главе с разумным, казалось бы, кораблём ринутся на поиски пропавших командиров. Попасть в сачок имперцев при этом было бы легче лёгкого, но им везло. Боже, как же им всем опять повезло! Он даже глаза прикрыл на миг, но справился с собой и хрипло закончил: — Не ссыте, ребята, прорвёмся. Не впервой, ну. Встретимся на Тортуге. Уходите туда немедленно, это приказ. Конец связи.

Грачик, свернувшийся калачиком, словно щенок, у контейнера с аварийным запасом и похрустывавший сухпайком, сонно отозвался:

— Эй, кэп, а чего бы нам сразу с ними не стыкануться? С «Ястребком» то есть? Если они сейчас возле Арриды…

— Того, что мы находимся на имперском катере, — спокойно пояснил Янис вместо капитана, сосредоточенно сводя координаты для Прыжка в подпространство. — И хрен знает, какую начинку они сюда впихнули, невзирая на распоряжение нашего светила. Прослушку — как самое безобидное, к примеру. Или заряд кибервзрывачатки. Нет, на «Ястребок» мы эдакое не потащим.

— Светило — он краси-ивый, — мечтательно протянул Грачик из своего угла, и Горислав лишь молча погрозил ему кулаком. Все они устали, как черти, едва дышали, им предстоял Прыжок, а этот охламон снова взялся за своё!

— Пристегните ремни, мальчики и девочки, зайчики и белочки, — хмыкнул Янис, закончив колдовать над пультом. — Сейчас прыгнем.

— Раскинулось море широко, и волны бушуют вдали… — припомнил Горислав вполголоса. — Товарищ, мы едем далёко, подальше от грешной земли…

Да уж, Земля была далеко. Очень далеко отсюда.

Звёздная россыпь в иллюминаторах на миг завертелась ярмарочной каруселью, стремительно сливаясь в разноцветные круги, и Горислав даже с какой-то радостью провалился в бездонную тьму Прыжка.

А спустя вечность или миг — это как посмотреть — он вновь коснулся пульта управления негнущимися пальцами и тихонько чертыхнулся, когда багряная юшка из ноздрей капнула на пульт.

Он с беспокойством оглянулся на Яниса, на Грачика — те со стонами зашевелились.

— Подъём, братва, станция Вылезай, — облегчённо повторил он свою обычную присказку, опуская катер на серый растрескавшийся пластобетон тортугского космодрома. — Смешно…

— Господи, что там тебе опять смешно? — простонал Янис, вскинув со спинки кресла растрёпанную белобрысую голову.

— А ты сам посмотри, — хмыкнул Горислав в ответ, кивая на иллюминатор, — наши вот только-только садятся, а мы уже, считай, туточки.

— Мы круты! — немедля подал хриплый голос Грачик, напыжившись, и попытался вылезти из своего угла. Его шатнуло, и Янис подхватил парня под локоть, с трудом поднимаясь сам.

Но у них всё-таки достало сил выйти из катера как положено боевому экипажу, гордо выпрямившись, невзирая на болтавшиеся на них имперские лохмотья. Горислав присвистнул, заслонив глаза ладонью от бившего в них солнца. Навстречу им стремглав неслась едва ли не на лету выпрыгнувшая из «Ястребка» ликующая толпа.

— Далече грянуло ура, полки увидели Петра, — пробормотал Янис, с обречённой ухмылкой закрывая глаза, прежде чем угодить в медвежьи объятия Сашка Калинки. А потом — Петровича, Наташи, Моти, Лешего… Все они были тут. Даже Дюха с Вальком. Даже Борк и Матти. Даже Горька с Марьянкой и остальные мелкие разведчики. Даже Швабра. Все летали на поиски.

…— Нам повезло, ну, — в очередной раз повторил Горислав, заканчивая в кают-компании «Ястребка» свой рассказ о происшедшем, и обвёл взглядом напряжённые физиономии своих пиратов. — Не прибудь туда этот самый Филипп, они бы нас в прах измордовали. Морды у нас, понятное дело, железные, но всё-таки жалко… — последние слова он произносил скороговоркой, залпом допив остывший чай и поднявшись с места. — Так. А скажите-ка мне, други, где наши новички? Пантюхины и Демьянка?

Потерять из виду братьев-великанов, равно как и их вспыльчивую неугомонную сестрицу, было просто невозможно.

Сашок с Петровичем запереглядывались было — остальные тоже уставились именно на них, видимо как на представителей второго эшелона командования, — но за всех ответила Наташа, привычно притопнув протезом по полу:

— Под замком у Фрола-старосты сидят, где. Вот как вы пропали, так и сидят.

— Ого, — присвистнул Горислав, переглянувшись с Янисом. Чего-то такого они оба и ожидали. — Давайте излагайте. Кто их накрыл на горячем?

И тогда Наташа запрокинула голову и позвала:

— «Ястребок»! Давай рассказывай, как дело было.

— Тю, — Горислав опустился на своё место и озадаченно покрутил головой. «Ястребок»! Вот такого он точно не ждал, и, судя по закаменевшим скулам Яниса, для штурмана этот поворот тоже стал сюрпризом.

— Прошу прощения, капитан, — извинился корабль, но его высокий полудетский голос тем не менее был твёрже стали. — Нетрудно было свести два и два, как вы говорите, после вашего исчезновения, хотя с некоторой долей вероятности подозревать можно было бы всех присутствовавших на борту в момент, когда вы объявили, что летите со штурманом на Арриду…

— Я тебе это припомню, — негодующе перебила его Наташа, снова топнув протезом. — С некоторой долей вероятности! — передразнила она.

Горислав знал, что и она была здесь как раз в этот злополучный момент, и с трудом подавил усмешку — мать-хозяйка мгновенно дошла до высшей точки кипения.

— Прошу прощения, — снова покаялся «Ястребок», но голос его был всё таким же непреклонным. — Наибольший процент вероятности, что с похитившими вас злоумышленниками были связаны именно новоприбывшие, подтвердил тот факт, что Демьяна Гаршина выходила с борта на связь с неким неустановленным лицом сразу после того, как ваш катер стартовал к Арриде, и сеанс связи был защищён от прослушки.

— Короче, — снова вмешалась Наташа. — Девка ни слова не сказала, кому она стучала и стучала ли. Не пытать же её. Она просто понятия не имела, прибыв сюда, — она кривовато усмехнулась, — что от нашего пацана укрыться сложновато. Не суть, капитан. Мы с Сашком и Петровичем к ней приступили, она намертво заткнулась. Не пытать же её, — повторила она. — Да и девка — кремень. Доложили Фролу ихнему. Он же нам эту семейку сосватал. Братцы-то её точно ни при чём, форменные дуболомы. Ну, а Фрол — тот мужик правильный, принял решение — запереть козу в подвале до вашего со штурманом возвращения, а братцы её вместе с нею сели, не хотим, мол, родную кровинушку одну оставлять. Вот так и торчат у Фрола, сколько вас нету, замаялся уже с ними он, подвал его под тюрягу неприспособленный. — Она выдохнула и умолкла, выжидательно уставившись на капитана.

— Покой нам только снится, — с тоской пробормотал тот, немного поразмыслив. — Блядь, как же я забодался, — он крепко потёр ладонью затылок. — Пошли спасать Фрола, господин штурман, и расследовать расследования. Делать-то нам больше нечего. «Ястребок», ты пока дай ему знать, что мы прибудем, ну. Есть катер свободный? Тогда мы со штурманом его забираем. А ту посудину, что мы от имперцев пригнали, прошерстите как следует, — он повернулся к закивавшему Петровичу. — Авось и пригодится для чего.

— Капитан, госпожа Василиса Прохорова, госпожа Ясмина аль-Халиль, госпожа Лора Караваева и госпожа Элиа Дис требуют, чтобы вы немедленно с ними связались, — доложил «Ястребок».

— Со всеми четырьмя-то? Не осилю, — с невольной ухмылкой отозвался Горислав, снова поднимаясь из-за стола, и навостривший уши экипаж зафыркал, давясь смешками, хмыкнула даже сердитая Наташа. — Передай каждой, что я её нежно люблю и страстно целую в лобик, но пока что занят, ну.

— Я с вами! — немедленно подхватился клевавший носом Грачик.

— Спать иди, — хмуро велел Горислав, не обращая внимания на его разочарованное мычание. — Счастливчик, можешь отдыхать — отдыхай. Мать-хозяйка, проследи, будь ласка, чтоб этот засранец помылся и лёг. И вы проследите, — он повернулся к Дюхе и остальным юнгам.

Они с Янисом и сами прикипели к засранцу за эти несколько дней, но на судилище у Фрола ему решительно нечего было делать.

* * *

— Предлагаю заховаться где-нибудь в лесу и улечься-таки спать, — Горислав в очередной раз сладко зевнул, снижая катер над побережьем. Море сверкало так, что глазам становилось больно. Впереди зеленел кудрявый от деревьев мыс, похожий на медведя, уткнувшегося в море мордой. Хребет медведя представлял собой заросшую лесом горную гряду.

— Будешь зевать, я засну прямо здесь, не дожидаясь никакого леса, — уныло пробормотал Янис. — Искать же начнут, — подумав, добавил он.

— «Ястребок»-то в курсе, — буркнул Горислав, разворачивая катер над деревянной пристанью, где на волнах горделиво покачивались три рыбацкие шхуны из числа купленных Грачиком. Ещё одна крохотной ореховой скорлупкой маячила в пронзительно синей морской дали. — Ладно, проехали и приехали. Просто ненавижу эдакие разборки, ну. Мы с тобой когда на Арриду-то опять подадимся? Элька ведь с живых не слезет, учти.

— Я пока не могу об этом думать, — простонал Янис, схватившись за голову, и Горислав невольно расхохотался.

Из трёх общинных домов русичей были готовы два, и строители, восседавшие на полусобранной крыше третьего, бодро помахали катеру, снижавшемуся над поселением. На остальных крышах — черепичных, красных — бойко вертелись флюгеры, отрада детей и голубятников. Голуби тут тоже уже были — стремительными стрелами прорезали небесную высь.

Аэродромом служила заботливо расчищенная и залитая пластобетоном площадка на опушке леса, где высился ещё один спаскатер с «Ястребка», оставшийся у русичей. Горислав виртуозно притёр рядом с ним свой и рука об руку с Янисом вывалился наружу. Тут их немедля встретила галдящая толпа ребятишек и щенков-«швабрят» — Василиса щедро поделилась с земляками всем, включая горластых и вездесущих шестилапых сторожей.

Горислав весело высыпал в растопыренные ладошки ребятни несколько горстей предусмотрительно захваченных с собою сладостей и подшлёпнул парочку огольцов — бегите, мол. Навстречу им уже спешил бородатый степенный Фрол в рабочем сером комбезе, устряпанном опилками, хотя его кряжистой могучей фигуре куда лучше подошёл бы какой-нибудь допотопный кафтан. Фрол тоже цыкнул на прыснувших во все стороны ребят и щенят и крепко, до боли, стиснул ладони прибывших.

— Нормально всё? — с беспокойством осведомился он, тревожно вглядываясь в лица капитана и штурмана.

— Помираем, так спать хочется, — ответил Горислав, махнув рукой. — Ерунда. Веди в свой подвал, будем разбираться. Потом покажешь, что вы здесь настроили, ну.

Подвал, где томилась арестованная семейка, располагался под мастерской, и Горислав, наткнувшись взглядом на расставленные и разложенные повсюду инструменты, только брови поднял. Любой из братцев Пантюхиных или отчаянная Демьяна, если их вывести наверх, вполне могли сцапать какую-нибудь кочерёжку и устроить нехилое такое побоище.

— Так, — припечатал Горислав, демонстративно беря бластер наизготовку и искоса глянув на вытянувшееся лицо своего штурмана. — Мне ещё пожить хочется, ну. Давай, Фрол Батькович, доставай на свет божий своих красавцев.

Извлечённые из подвала два красавца и одна красавица были бледны, помяты, всклокочены, воняли немытой человечиной и мочой — в общем, являли собой довольно жалкое зрелище. Но Горислав, не позволяя себе никакой жалости, выразительно указал им на выход стволом бластера. И они уныло зашагали под яркие солнечные лучи, моргая и озираясь, как разбуженные днём совы: оба белобрысых брата впереди, а за ними, будто кошчонка за волкодавами, — хрупкая черноволосая Демьяна.

Под любопытными взглядами остальных сельчан, немедля потянувшихся к мастерской, «арестанты» опустили всклокоченные головы, зыркая исподлобья. Но Фрол тут же повелительно махнул своим: ступайте, мол, подобру-поздорову, работайте. И отвёл всю честную компанию к сложенным за стройкой брёвнам, где терпко пахло нагретым смолистым деревом.

Все чинно расселись на брёвнах, и Горислав, не тратя времени на никчемные предисловия, в упор спросил Демьяну, зябко подобравшую под себя тонкие ноги в больших башмаках:

— Что они тебе пообещали взамен? Имперцы?

Фрол ахнул. Девчонка блеснула тёмными злыми глазищами из-под шапки смоляных кудрей, но промолчала. Её братья ёжились, будто от холода, хотя солнце припекало вовсю.

— С этим, как его, Антом, вурлем этим, который нас со штурманом сцапал, ты, конечно, могла связаться, но он бы тебе много не предложил, — рассудительно продолжал Горислав, не дождавшись ответа. — Что у него там есть, у разбойника занюханного, — да ни хрена. А вот Империя предложила тебе что-то для тебя очень важное. Такое, на что ты всю свою прежнюю жизнь готова была променять, ну. Что это? Деньги? Квота в Космоакадемию?

Он сам когда-то попал туда по такой квоте, но выходцам с планеты Русь почти невозможно было её добиться. Девчонка вполне могла на такое повестись, учитывая её честолюбивые стремления.

«Я много чего могу…» — выпалила она при первой встрече. Много чего могу — и много чего хочу. Прямо как император Филипп. Горислав невольно усмехнулся и так же рассудительно продолжал:

— Я на тебя не в обиде, как бог свят. Мы тебе не свои, ты нас знать не знаешь, десять минут видались, ну.

Демьянка вдруг вспыхнула и вся подобралась, будто бы эти простые слова задели её сильнее всего. Сверкнула злой улыбкой на чумазом лице и отрезала:

— Свои? Вам не понять! Вы говорите: вурль разбойник занюханный, а вы сами кто? Отщепенцы такие же. Вам Империя не нужна, вам вообще ничего не нужно! А я… — она судорожно сглотнула. — Вон староста нас в погреб посадил, — она с какой-то брезгливостью указала острым подбородком на опешившего Фрола. — А я всю жизнь в погребе сижу, в этом мире запертая, — она вдруг яростно вцепилась в ворот своей замызганной рубахи. — Ни денег, ни возможностей, ни счастья, ничего нет и не будет. Живи в помойке, жди, терпи, ковыряйся в земле или с железками, надейся! А я не хочу надеяться, я хочу сейчас! — она задохнулась и смолкла.

Янис задумчиво переглянулся с Гориславом. Фрол яростно поскрёб могучий загривок, братья же Пантюхины ещё сильнее понурились. Было понятно, что они знали о планах сестрицы, не одобряли их, но поделать ничего не сумели.

— Ясно… — протянул Горислав наконец. — Значит, у нас ни бабла, ни славы, ни возможностей. А ведь это всё, что тебе надо, и оно есть только у Империи, ну. А чего ж они за нами гоняются тогда, для чего тебя наняли, ты же должна была подумать? Может, и подумала, — закончил он, не дожидаясь ответа, — вот только «Ястребок» тебя поперёд нас раскусил, и хорошо, что так быстро. Так что не узнала ты ничего про нас и теперь уже не узнаешь. Могла бы одной из нас стать, но не нужно этого тебе. Заметь, я даже не спрашиваю, кто именно тебя нанял — но друзьями они тебе никогда не станут. А своих ты всех предала, так получается, ну. Не реви! — гаркнул он, увидев, что девчонка прячет лицо в грязных ладонях. — Умеешь воровать, умей и ответ держать.

Какое-то время они все сидели молча, слушая судорожные всхлипы пытавшейся совладать с собой Демьянки.

Наконец Фрол растерянно и расстроенно пробасил:

— И чего мне теперь с ними делать, капитан?

— Ай, — Горислав сердито махнул рукой. — А что ты с ними собирался делать, если бы мы со штурманцом не вернулись? — он чувствовал, как напрягся рядом Янис.

— Выгнал бы, — не раздумывая, объявил Фрол. — Пусть бы шли на все четыре. Мне такие говнюки тут не нужны. Но я вас ждал. Чтобы вы разобрались.

— А вы думали, мы их велим на заборе вверх ногами повесить? — резко осведомился Янис, блеснув глазами. — Ладно, староста, не обижайся, — он остыл так же мгновенно, как вспылил, и похлопал Фрола по плечу, поднимаясь с места. — Вам у себя пора уже какой-то правовой кодекс вводить, что ли. Ты с Демидычем, с бургомистром, посоветуйся. — Он посмотрел на Демьянку, по-прежнему прятавшую в ладонях лицо, и вздохнул.

— Хотел гнать — гони, — проворчал и Горислав, тоже вставая с бревна. — Блядь, в смолу влип, штанам пиздец, — он наконец усмехнулся и окликнул Демьяну: — Эй ты, воронёнок дурной.

Та вскинула распухшие глаза, сообразив, что обращаются к ней, заморгала растерянно.

Горислав снова тяжело вздохнул. Добрый Боженька любил над человечками и прочими разумными существами Вселенной жестоко пошутить. Что взять с нищей, родившейся на периферии девчонки? Он вспомнил Арлен, которая ничего не добивалась, но добилась всего. И умерла.

— Всё у тебя уже есть, и возможности, и способности. Но самое главное — братья у тебя есть, если от них не откажешься, может, и взлетишь, куда метишь. Имперцы ведь тебе заплатили, верно? Так бери эти деньги, ищи лучшей жизни, ну. — Снова не дожидаясь ответа, он перевёл взгляд на старшего, Глеба. — Берегите дурёху. Смотрите за ней хорошенько. И имперцам не верьте.

И он широкими шагами направился к недостроенному дому.

— А мы о ней ещё услышим, — вполголоса сказал Янис, догоняя его и оглядываясь на Демьяну, чья фигурка казалась нарисованной тушью перед неловко топтавшимися над нею братьями.

— Да и ради бога, — спокойно отозвался Горислав.

* * *

На обратном пути они всё-таки ухнули катер в какой-то зелёный овраг, заросший местным гигантским папоротником и лопухами с листьями-лопастями, и проспали до самого заката в обнимку. Предупреждённый «Ястребок» деликатно, но твёрдо пресекал всякие попытки со стороны обеспокоенных друзей разыскать капитана и штурмана. Так что они вернулись на корабль аккурат перед ужином, застав всю команду в сборе, и сами уселись за стол в кают-компании — лакомиться деликатесами из «Чёртовой дюжины».

— Васька небось скоро сама заявится, — пробормотал Горислав, впиваясь зубами в очередной кусок пирога с капустой. — М-м-м… Я скучал, ну. О, вон кто-то приземляется. «Ястребок», ну-ка глянь.

Но заявилась не Василиса. Стремительный чёрный катер без опознавательных знаков на борту легко опустился на пластобетон рядом с «Ястребком» и замер. Корабль тут же вывел на мониторы в кают-компании его изображение.

— Кого там ещё… — Горислав залпом осушил стакан кваса и поднялся из-за стола, не отрывая завороженного взгляда от монитора. — Янка-а… — прошептал он, хватая штурмана за плечо. — Янка, скажи, что мне это мстится!

— Н-нет… — пробормотал Янис, уставившись туда же.

На пластобетон космодрома из катера выпрыгнул принц Филипп. Будущий император великой Империи. Один. Совершенно один. Безо всякой свиты, без своей охраны, без гвардии. Всё в том же чёрном необмятом имперском комбезе без нашивок, с непокрытой растрёпанной головой. Огляделся, глубоко вздохнул и направился прямо к «Ястребку» — гордо, едва ли не чеканя шаг.

— Ой, — восторженно выдохнул Грачик у локтя Горислава.

Тут только тот опомнился и ринулся к шлюзу. Янис — за ним. И все остальные, растерянно галдя, — тоже.

— Трап опусти, — страшным шёпотом прошипел штурман на бегу.

— Пускай сперва скажет, чего заявился, величество, тоже мне, — отозвался Горислав сердито. Хватило с него на сегодня упёртых малолеток!

Принц Филипп стоял у шлюза, заложив руки за спину и упрямо вскинув кудрявую голову. Пираты во главе с капитаном пялились на него сверху, и никто не произносил ни слова. Наконец принц, видимо, сообразил, что перемолчать Горислава ему не удастся. Снова глубоко вздохнул и единым духом звонко выпалил:

— Возьмите меня в юнги.

И, поняв, что на «Ястребке» все окончательно потеряли дар речи, продолжил:

— Дядю я предупредил, он не против. Это не похищение. Я хочу… я бы хотел, — кротко поправился он, наверняка вспомнив отповедь Яниса насчёт «хочу», — хоть немного пройти по тому пути, которым прошли вы, капитан Романов, вы, штурман… и… и все вы… — его голос упал до полушёпота, и он совсем не по-императорски закончил: — Пожалуйста. Мне правда это очень нужно.

Горислав наклонил голову. Ему хотелось зажмуриться, чтобы не видеть этих умоляющих глаз, и выматериться трёхэтажно. Чёртов стервец влезет во все секреты «Ястребка»! В самую его суть! Но, блядь… дьявольщина… сейчас словно бы вся великая, вся проклятая Империя стояла перед ним.

— Чтоб вам провалиться, ваше… Филипп! — от души рявкнул он, протягивая тому руку, чтобы втащить его на борт. — Ты хоть понимаешь, что я и все мои люди будут тебя тут дрючить, как щенка?

— Понимаю, — кротко ответствовал будущий император, начав неуверенно и счастливо улыбаться.

— И ничего не все, — хором сказали Грачик, разведчики и Петрович.

А Наташа, высунувшись из-за их спин, вдруг проговорила:

— Пошли, высочество, покажу тебе твою каюту.

КОНЕЦ

БОНУС

Божена Светлова, капитан корабля «Зея»

+14
Лора Караваева, врач


Фёдор Петрович Крюков, кибермех


Мотя Хват, разведчик


Сашок Калинка, старпом


Надежда Воронцова, глава общины русичей


Арлен, создательница матрицы «Ястребка»


Борк, мутантёнок из Дома на мысу


Матти, его друг


Дюха Манучаров, юнга


Валёк Филиппов, юнга


Петрос Ксенакис с планеты Деметра, ставший драконом


Цирцеанец Квиллин, бывший каторжник


Швабра, корабельная собака


Террибль Сатана

От меня: постапокалипсис - совсем не моя трава, но в итоге я исписала весь забор, и вот этот текст - мой любимый. Потому что это индейский постап, потому что Дакота.
Во многом на меня повлиял сериал «Псы резервации», этакий молодёжный этнический Тарантино, за знакомство с которым спасибо El Duderino!

Название: Да будет так
Цикл: Анпету Вакан
Автор: sillvercat для fandom Post Up 2023
Бета: Xenya-m
Канон: ориджинал
Размер: миди
Пейринг/Персонажи: Вийака Перо, Апи Хлебушек, Татоке Олениха, Хеткала Белка, пёс, Призрак, Гхи-Рыжий и другие
Категория: джен, гет, броманс
Жанр: постапокалипсис, драма, мистика, немного юмора
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Четверо молодых индейцев-раздолбаев просыпаются поутру с похмелья в кузове разбитого пикапа и обнаруживают, что вся остальная Америка просто-напросто исчезла, согласно предсказанию шаманов.
Примечания: время действия — наши дни; все персонажи, участвующие в сексуальных отношениях, являются совершеннолетними
Предупреждения: сленг, обсценная лексика, намёк на употребление алкоголя
Ссылка: тут

ЧИТАТЬ

1.
Анпету Вакан — Священный День, день, когда все вернутся в мир индейского детства, где всё остаётся по-прежнему прекрасным. Об этом рассказала одна девушка. Однажды она встала рано утром. Густой белый туман собрался над Чёрными горами, и она, всмотревшись в дымку, увидела последнее стадо бизонов, появившееся из ниоткуда. Вожак вёл его прямо к горе. За ним следовали коровы, телята и несколько молодых быков, которым удалось уцелеть от пуль белых. Девушка увидела, как раскрылась скала. Мир внутри горы был чистым и зелёным, таким, каким она видела его, когда была совсем маленькой девочкой: реки были прозрачными, цвели дикие сливы. Бизоны возвращались в этот мир красоты, чтобы навсегда остаться в нём. Тогда вожак, в котором она, конечно, узнала бизоньего бога Татанку, обернулся и крикнул ей: «Однажды и вы вернётесь домой!»
(Из поучений шамана Матохаты)

* * *

Когда настал этот день, они не были к нему готовы.

Когда настал этот день, они решили, что наступил конец света.

И немудрено.

* * *

— Ой, бля, — такими словами Апи Хлебушек приветствовал наступление Судного… то есть Священного Дня, приподнимаясь с мешков, устилающих кузов пикапа Вийаки. Сам Вийака Перо безмятежно распростёрся рядом с ним, раскидав длинные руки и ноги, словно спал тут один. Он вообще всегда так делал, не церемонился.

Великий вождь, чо.

Хлебушек позволил себе усмехнуться, медленно сел, морщась от головной боли, и похлопал ладонью по подстилке, отыскивая очки.

Он сам был тот ещё индейский воин: коротенький, пухлощёкий и в очках. Сколько ни заплетай волосы в косы, сколько ни рисуй на щеках священные знаки, высмотренные в Интернете, Сидящего Бизона из тебя не получится, хоть плачь. Только Хлебушек.

Апи наконец нащупал очки, торопливо их надел — стёкла были целы, слава Вакан Танке, только оправа перекособочилась. Он заглянул в кабину пикапа через окошко без стекла, выбитого давным-давно, ещё при дядюшке Пера, Маленьком Еноте, которому когда-то принадлежал этот пикап, унаследованный Пером. Сам Маленький Енот сейчас досиживал пятилетний срок в тюряге бледнолицых за кражи со взломом.

Девчонки спали в кабине, свернулись калачиками на сиденьях, укрывшись куртками. Что значит бабы: не разбрасывают руки-ноги по сторонам, как Перо, а спят, будто котята. Белка вообще с головой под курткой уместилась. Татоке Олениха собственную растрёпанную голову чуть ли не к самым педалям уронила, чёрной гривой пол подметает.

Позавчерашним вечером, у себя дома, она опять ему не дала. Смеялась, но не дала. Вспомнив об этом, Хлебушек вздохнул. Что за девка-динамщица! Вот Белка-Хеткала — та горячая и уступчивая, но… но её Хлебушку не хотелось так уж отчаянно. Тем более что Белку он уже попробовал. Вкусная.

Хлебушек ещё раз длинно вздохнул, перевалился через борт кузова и, отойдя немного в сторону и осторожно косясь на кабину, отлил у обочины в заросшую бурьяном канаву. Фух. Можно жить. А то чуть не лопнул. Он облизал сухие губы, гадая, не завалялась ли у них в рюкзаках бутылка воды. Вроде покупали вчера на заправке. Но почему они торчат тут, на обочине грунтовки, пересекающей резервацию Роузбад? Пикап опять сломался, не иначе. Эта рухлядь простаивала в ремонте примерно столько же, сколько ездила.

Хлебушек озадаченно огляделся по сторонам и наконец заметил неладное. Повсюду, насколько хватало глаз, простиралась только бескрайняя прерия, а на горизонте как всегда величественно высились в дрожащем знойном мареве Паха Сапа — Чёрные горы. Но никаких привычных ориентиров не наблюдалось. Ни дорожных указателей, ни рекламных щитов на обочинах, возвещающих о расположенной неподалёку бензозаправке или о новых тарифах на роуминг. Телеграфных столбов — и тех не было! Куда это их занесло, спрашивается?

Озадаченно хмыкнув, Хлебушек достал из кармана мобилу и повертел в руке. Телефон был разряжен вмёртвую, экран не загорался, куда бы он ни нажимал. Пиздец. Пора было будить остальных и разбираться, в чём дело.

Подтянувшись, он перевалился через борт пикапа и безжалостно потряс за крепкое голое плечо Вийаку, ответившего ему хриплым:

— М-м-м… Отвянь, Апи.

Странно, подумал Апи с ухмылкой, как это вождь сразу догадался, кто его трясёт.

Вийака наконец раскрыл запавшие тёмные зенки, проморгался, выругался и рывком уселся на мешках, скрестив ноги и машинально раздирая пальцами свалявшиеся всклокоченные волосы. Грива у него была не хуже, чем у Татоке, Апи аж залюбовался. Но сразу перешёл к делу и затараторил:

— Мы куда заехали? Ты вообще помнишь, что ночью было? Гроза, может? У меня мобила разрядилась к херам. Твоя как? Ты бы её поискал.

Друган предсказуемо прогундел, моргая и морщась:

— Апи, сказал, отвянь. Не тарахти. Башка и без тебя трещит. Не помню я ничего.

Но он всё-таки пошарил вокруг, надел ковбойку, похлопал себя по карманам, как давеча сам Хлебушек, извлёк из джинсов замурзанный смартфон и попытался его включить. Бесполезно.

— Надо девок разбудить, — наконец резюмировал Апи и, недолго думая, заорал в выбитое окошко: — Бабы, эй! Вставайте! Бабы!

Он точно знал, что от такого обращения Татоке тут же взовьётся, будто ужаленная, и не ошибся. Черноволосая фурия дикой кошкой метнулась прямо к нему, будто и не спала вовсе, шипя при этом:

— Я тебе покажу бабу!

Апи с хохотом увернулся. Он бы с удовольствием повозился с Оленихой на мешках, но не сейчас же, тем более что возиться-то она возилась, но не давала, хоть убей.

Он поворошил рюкзаки, валявшиеся тут же в кузове, нашёл бутылку с водой и принялся жадно пить, пока Татоке её не отобрала, за ней — Вийака и, наконец, выползшая из кабины и присоединившаяся к друзьям Белка-Хеткала. Увы, вода быстро закончилась, а солнце продолжало немилосердно жарить.

Девчонки тоже полезли по карманам за своими девайсами и, как и только что парни, обнаружили, что телефоны разряжены.

— С-суки, — прошипела Татоке непонятно кому, ловко выпрыгнула из кузова и нетерпеливо подала руку Белке, осторожно искавшей ногой опору. — Давайте, чините рыдван, надо к заправке вернуться! — обернулась она к парням.

— Раскомандовалась, — досадливо пробормотал Вийака. — Ты по сторонам погляди, заправка где?

Действительно, они даже из кузова не смогли рассмотреть ничего похожего на знакомую, как пять пальцев, бензозаправку Уолтера Хейли с её закусочной, магазинчиком и крохотной автостанцией. А ведь именно там они вчера и затаривались бургерами и водой перед тем, как отправиться в прерию на ночные посиделки. Бухло у них было с собою, купленное втихаря — индейцам же его не продавали, тем более до двадцати одного года, куда там.

— Где-где, в пизде, — сварливо проворчала Татоке, таким образом ответив на вопрос Пера. — Отвернитесь, не пяльтесь, дайте спокойно поссать. Мы что, вчера костёр не разводили, что ли?

— Я не помню, — сумрачно сознался Вийака. Он ведь был вождём их компашки, обязанным полностью контролировать любую ситуацию, даже самую дерьмовую. Ан нет. Его очень беспокоило, что ночные события практически полностью выветрились из его памяти. Он хмуро взглянул на приунывшего Апи: — Сам-то что-нибудь помнишь?

— Нихера, — после паузы отозвался тот.

Вийака тяжело вздохнул.

— Тогда давай починим колымагу и вернёмся к Хейли. Авось что прояснится, да и телефоны зарядим.

— Легко сказать — починим, — заныл было Хлебушек, но, взглянув сперва на каменное лицо друга, а потом на такие же хмурые лица наконец возникших из бурьяна девчонок, покорно полез вон из кузова.

Ебаться так ебаться — никакой самый жаркий секс по степени напряга и рядом не стоял с починкой пикапа Маленького Енота.

Пока они возились, девчонки расчесали свои космы, умылись остатками воды ещё из одной бутылки и уселись у колеса, скрестив ноги. Татоке, правда, попробовала тоже заглянуть под капот, но Вийака цыкнул на неё, чтобы не лезла под руку. Тут она смирилась, понимая, когда надо залупаться, а когда — отступить, пикап-то был не её.

Наконец Вийака обтёр перепачканные пальцы ветошью и провозгласил:

— Попробуем завести. Давайте, лезьте в кузов. Олениха, сядешь со мной? — он примирительно глянул на Татоке, и та ломаться не стала, обогнула пикап и гордо, не спеша, уселась в кабину.

Белка и Апи покорно расселись в кузове на мешках, терпеливо выжидая, когда мотор заведётся. Тот почихал, потарахтел, но наконец взревел, и пикап резво тронулся по грунтовке, развернувшись так, что из-под колёс брызнул гравий. Пассажиры кузова радостно заорали:

— Хи-юп-юп-хийя!

— Вакан Танка с нами, — чуть усмехнувшись, сообщил Вийака и покосился на Олениху — та тоже улыбнулась уголком ярких губ. От сердца у него немного отлегло: может, странная тоска и нехорошие предчувствия, его обуревавшие, — это всего лишь с перепою.

Его дядька с перепою даже повесился — бабушка так никогда и не оправилась после его смерти, вырастила Вийаку и тоже умерла. Он коротко вздохнул и уставился вперёд, на пыльную дорогу.

…Как бы там ни было, рекламные щиты навстречу по-прежнему не попадались, констатировал про себя перегнувшийся через борт кузова Хлебушек, напряжённо глядя вперёд. Белка — та снова задремала, уткнувшись ему в колени и сладко посапывая. Ничего себе нервная система у девки, любой воин позавидует.

Хлебушек едва не заорал от радости, когда впереди всё-таки замаячила бензозаправка Хейли. И только спустя несколько минут он сообразил, что с ней что-то не так.

Будочка кассы, блестящие бензоколонки, магазинчик с красной крышей и приземистая закусочная с выцветшей от зноя вывеской — всё это выглядело нарисованным на громадном баннере. Вот именно. Теперь у бензозаправки не было рекламных щитов — она сама стала баннером.

И ещё — тут не замечалось ни одной души. Ни одной живой души: ни препирающихся в очереди водителей, ни ворчливой кассирши Мегги в её будочке, ни… ни… ни даже сорок, купающихся в песке. Мёртвая тишина и проносящиеся в воздухе песчинки.

— Стой! — хрипло выкрикнул Апи, просовываясь в кабину сквозь окошко. Прокашлялся и повторил упавшим голосом: — Стой!

Но Вийака и без того со скрежетом затормозил.

Медленно, будто во сне, они втроём вылезли из пикапа, оставив дремлющую Белку в кузове, и побрели вперёд, не отрывая глаз от странной картины перед собой. Да, это была будто огромная плоская картина, нарисованная в дрожащем воздухе голограмма, и они прошли прямо сквозь неё.

Сквозь ближайшую бензоколонку

Сквозь пустую будочку кассирши.

Сквозь витрину бакалейного магазинчика.

Они разом повернулись — теперь всё это было позади них. Обратная сторона баннера.

Заднее крыльцо магазинчика.

Облупившаяся дверь синей будочки.

Смирно стоящие бензоколонки.

Всё нарисованное. Висящее в воздухе. Ненастоящее.

— Что за хуйня? — хрипло выдавил Вийака. — Вы тоже это видите?

Татоке лишь кивнула, не разжимая губ, а Хлебушек жалко пробормотал:

— А мы что, не можем зайти внутрь? — он ткнул пальцем в сторону магазинчика. — Взяли бы «колы», ну хоть что-нибудь попить? И пожрать.

У него явственно заурчало в животе, но остальные даже не улыбнулись.

— Где все-то? — спросил в пространство Вийака. — Что тут такое стряслось?

Он выбросил вперёд руку и вцепился в плечо Апи. Живой. Тёплый. Настоящий. Он одной рукой притянул к себе его, другой — Татоке, и все трое опять замерли, неверяще разглядывая застывшую перед ними мёртвую голограмму.

— Была такая книжка, — быстро, взахлёб заговорил вдруг Апи. В их компашке он читал больше всех, буквально глотая книги из библиотеки или скачивая из Интернета. — Фантастика. Там целый караван путешествовал в другом мире, в двухмерном мире. Так вот, там тоже всё было плоское. Ну или вот. Лангольеры. Помните, ещё кино было? — он отстранился, лихорадочно оглядывая друзей. — Ну вы же помните? — Он замолчал и прикусил пухлую нижнюю губу, продолжая отчаянно на всех смотреть.

— Случилась какая-то катастрофа, — почти буднично объявил Вийака. — Когда мы спали.

— Мама! — вдруг выдохнула Татоке и со всех ног устремилась обратно к пикапу.

Волосы её развевались за спиной чёрным блестящим флагом. Она проскочила прямо сквозь «нарисованный» магазин, даже не обратив на это внимания. На бегу она обернулась и свирепо выкрикнула:

— Мне похер, что случилось тут! Что у нас дома?! В Бигстоуне?!

Опомнившись, друзья тоже сорвались с места. Хлебушек лишь отметил про себя, что ощутил какое-то странное покалывание, проскакивая сквозь магазинчик. Не иначе как к нему взывала размазанная непостижимым образом на молекулы «кола».

— Перо, если твой рыдван сейчас не заведётся, я тебе башку оторву! — снова проорала Татоке, хлопнув дверцей.

Пикап однако завёлся.

Но это нисколько не помогло.

* * *

Все четверо немо стояли возле превратившегося в такую же плоскую картину Бигстоуна и смотрели туда, где находились их собственный дома. Впрочем, Апи с дедом жили в трейлере.

Их родной городишко посреди резервации Роузбад теперь был совершенно плоским. И совершенно пустым. Как и возле бензозаправки Хейли, здесь не осталось ни единой живой души. Ни их собственных родных. Ни старого алкаша Джо Скрипуна, вечно клянчащего мелочь. Ни стайки мелких школьников, спешащих домой со своими цветными рюкзачками. Ни собак, весело разметающих пыль хвостами. Ни ворон на деревьях. Ни… ни…

Татоке опять сорвалась с места. Распахнув дверцу пикапа, прежде чем кто-нибудь успел ей помешать, она завела мотор и с ходу нажала на газ. Пикап с рёвом проскочил сквозь её собственный домик, где она жила вместе с мамой — немолодой усталой Джой Два Ветра. Проскочил и замер, смутно различимый сквозь колыхавшуюся голограмму дома. Можно было бы сказать, что он завяз в цветочных клумбах, которые с таким тщанием выращивала Джой. Но нет, он просто застрял передними колёсами в придорожной канаве, нелепо накренившись.

Татоке выскочила из кабины, и её начало жестоко рвать. Она упала на колени в бурьян. Подбежавший Вийака неловко тронул её за плечо.

— Отъебитесь от меня все! — яростно выкрикнула она, сверкая глазами. Но тут же обмякла в его руках и горько зарыдала, когда он, присев рядом на корточки, неловко обнял её за плечи.

— Дерьмо, вот дерьмо, — машинально повторял Апи, обнимая дрожавшую Белку. Каждый из них жил с кем-то из родных, и вот все они внезапно осиротели. Где были их родичи, где были все жители Бигстоуна, как их городок стал голограммой — это было им неведомо.

— Может, мы спим, а? — вдруг с надеждой осведомился Апи. — Ловим глюки? Приняли что-то вчера? Обторчались?

— Мы не торчки, — глухо возразил Вийака. Отстранился от Татоке, которая уже не плакала, сидела, ссутулившись и низко опустив растрёпанную голову. Достал из кармана складной нож, раскрыл и провёл остриём крест-накрест по тыльной стороне левой руки, отрешённо глядя, как потекла и закапала наземь кровь.

— Больно, — заключил он дрогнувшим голосом. — Значит, не спим и не обторчались.

И тогда перед ними появилась собака, огромная и лохматая, как волк.

* * *

Странный это был пёс — такой же странный, как всё вокруг. Шерсть у него была густой, чёрной, свалявшейся, но сквозь неё будто бы просвечивал скелет — позвоночник, полукружия тонких рёбер. Сквозь шкуру на лобастой голове точно так же просвечивал череп — будто бы пёс отчасти был рентгеновским снимком.

Он выжидательно смотрел на них и помахивал хвостом. Потом повернулся и пошёл прочь. Но очень медленно, всё время оглядываясь, будто звал людей за собой.

— Эй, ты кто? — срывающимся голосом окликнул его Вийака, но пёс, ясное дело, ничего не ответил. Только вновь слегка вильнул хвостом.

— Это Шунка Скан, — вдруг выпалил Апи. — Небесный Пёс, который водит души мёртвых к Бесконечному Огню. Мне дед рассказывал.

— Мы умерли, выходит? — проговорила Татоке, догоняя их и волоча за руку спотыкавшуюся Белку. — Послушайте, может, мы все действительно умерли? Попали в автокатастрофу, и всё? — она сказала это почти с надеждой.

— Не говори так, — выдавила Белка.

Вийака подумал и как мог спокойно ответил:

— Вряд ли. Потому что мы не видим никого из живых. Они все куда-то делись.

— Даже в фильме «Привидение», — подхватил Апи, — помните, там этот который стал духом, видел всех людей и пытался помогать. Он был прозрачный, и его никто не видел.

— Это же кино, — презрительно процедила Татоке, косясь на него. — Выдуманное белыми кино.

— Неважно, кем выдуманное, — упрямо возразил Апи, но заткнулся, глянув на её потемневшее замкнутое лицо.

Теперь они шли по бездорожью, путаясь в бурьяне, спотыкаясь, шли вслед за чёрным псом, который неутомимо бежал впереди и всё оглядывался и оглядывался на них. Пикап остался позади, он всё равно был уже ни на что не годен. Вийака достал оттуда всё, что можно: сумку с инструментами, какую-то мелочёвку из бардачка, рюкзаки, два из которых отдал Хлебушку. Тот крякнул, но навьючил их на себя. Впрочем, свой рюкзак у него тотчас забрала Татоке.

— Нифига не к Бесконечному Огню он нас ведёт, — внезапно вымолвила Белка, останавливаясь. Татоке снова потянула её за руку, но подруга не двигалась с места, оцепенело уставившись перед собой. В превратившемся в голограмму Бигстоуне у неё осталась бабушка и маленькая сестрёнка. — Он ведёт нас в Чёрные горы, — заключила она зазвеневшим голосом.

Остальные быстро переглянулись. Похоже, Белка была права.

Священные Чёрные горы, Паха Сапа, осеняли землю лакота всегда, сколько существовало племя. Лакота ходили туда, чтобы получить имя, поклониться духам, узреть видения, пошугать белых туристов, страшно завывая в ущельях… все четверо это делали.

— Мы там узнаем, как нам быть, — с силой проговорил Вийака. Он вдруг почувствовал невыразимое облегчение. Конечно, Паха Сапа должны были помочь им! Дать знак! Прислать духов-помощников!

— Да дотуда чапать и чапать… — простонал Апи, утирая со лба пот. — И мы не жрамши!

— Будем делать привалы и разводить костёр, — твёрдо ответил Вийака, поглядев на собаку, которая снова их дожидалась, сидя в буро-жёлтой траве. — И… я думаю, он поохотится для нас, пока мы сами не научились этого делать.

Ему показалось, что пёс важно кивнул.

— Мы должны будем охотиться? — с ужасом пробормотал Апи. — Ты ебанулся, бро, я же веган.

Тут засмеялись даже девчонки.

— Но жрать-то ты хочешь, веган, — ехидно напомнила Татоке.

— Ты воин, — сурово проговорил Вийака, легонько шлёпнув Апи по затылку. — Не гони.

А Чёрные горы царили над ними и над их новым миром, заменившим старый, сгинувший в невообразимой дали.

Вийака Перо

Апи Хлебушек

Татоке Олениха

Хеткала Белка

2.

Шунка Скан, Шунка Сапа, Небесный Пёс, Чёрная Собака — эта собака посланник Бесконечного Огня, который неохотно отпускает своих детей и всегда стремится вернуть их обратно. Лай собаки спасает заблудившиеся души, и только душа-наги, увидевшая Вечный очаг Песчаных Холмов, не обращает внимания на чёрную собаку. Конечно, и этот очаг все тот же Бесконечный огонь, но душа, понимающая это, сохраняет свое настоящее лицо вплоть до Святого Дня.
(Из поучений шамана Матохаты)

Вийака Перо шёл след в след за чёрной собакой, бегущей немного впереди, за ним брёл Апи Хлебушек, стараясь казаться бодрым. Он то и дело оглядывался на девчонок, чтобы убедиться, что те не отстали. Татоке Олениха несла свой рюкзак и вела вцепившуюся ей в рукав Белку Хеткалу, тонкое лицо её было холодным и замкнутым. Какой же она всё-таки была красивой.

Очень хотелось пить и вовсе не хотелось разговаривать, но Апи не выдержал:

— Зачем нам туда идти? Вдруг и Чёрные горы стали нарисованными?

Вийака остро на него глянул, и Апи понял, что этот вопрос мучил и вожака. И ещё понял, что сейчас огребёт по загривку за то, что заикнулся об этом при девчонках. Но Вийака лишь проронил:

— Это наши горы. Они вечные. Вон стоят. Ничего с ними не случилось, ясно? — И с силой повторил: — Ничего с ними не случилось, они в порядке.

Священные Чёрные горы, маячившие на горизонте, куда по едва заметной тропе вела всех чёрная собака, казалось, ни на шаг не приблизились с того момента, как ребята отошли от родного Бигстоуна. Городка посреди резервации, обезлюдевшего в одночасье, превратившегося в какую-то чудовищную, колыхавшуюся на ветру голограмму.

Никого из родных они там не нашли, когда наконец добрались туда с грунтовой дороги. Ни родственников, ни друзей, ни соседей. Птиц, собак — и тех не осталось! Кроме неутомимо бежавшего впереди Шунка Скана — Небесного Пса, каким предложил его считать сам Апи.

Дедушка Апи был шаманом. Теперь исчез и он — неизвестно куда, как и все остальные.

Апи сглотнул и настойчиво продолжал:

— Уоштело, хорошо. Но зачем нам прямо сейчас туда идти? Может, сперва пошарим по окрестностям? Вдруг кто-то, кроме нас, уцелел? На ранчо… или ещё где? Тут рядом ранчо Роллингов, ты же знаешь.

Он поправил очки и с надеждой воззрился на друга, мерившего бездорожье длинными ногами так легко, словно прогуливался по парку развлечений в Сиу-Фоллз, куда они однажды ездили всем классом.

Вийака вновь хмуро покосился на него и коротко ответил:

— В горах родники. Куропатки. Кроли. Мы без воды и еды копыта отбросим, не то чтоб кого-то искать.

Апи снова сглотнул, наклонив голову. В этом был резон. Горло у него сжималось, каждое слово проходило сквозь него с трудом, будто по пересохшему руслу. Но он не унимался:

— Давайте покумекаем, что вообще могло тут случиться, — он опять оглянулся на девчонок.

Татоке перевесила рюкзак на другое плечо, но руку Хеткалы не выпустила, так и волоча подругу за собой. Та подняла измученные глаза, на её круглых щеках блестели дорожки слёз. Похоже было, что она только сейчас осознала потерю сестры и бабушки.

— Если мы поймём, что случилось, может быть, нам удастся как-то… вернуться, — упрямо продолжал Апи, не дождавшись ни от кого из друзей ответа. — Или всех вернуть оттуда, куда они подевались. С какой-нибудь Изнанки.

— Это каким же образом? — подала голос Татоке, догоняя их. — Заклинание произнесём, что ли?

— Может быть, но главное — понять, какого хера стряслось, — возбуждённо выпалил Апи, облизывая сухие губы и путаясь кроссовками в пожелтевшей траве. — Например… ну… Йеллоустонский разлом разнесло на всю Америку.

— У-у-у, мы сейчас по этому разлому и идём, — ввернул Вийака, пренебрежительно скривившись. — Апи, не пизди.

Последние три слова были его частым обращением к другу.

— Или вот… Советы применили какую-то бомбу, которая… — Апи вновь задумался; мысли путались, но он что-то такое читал когда-то, и это «что-то» казалось даже отчасти правдоподобным! — Бомбу, которая уничтожает только органику!

— А всё остальное превращает в картинки, — с прежним ехидством подхватил Вийака. — Бомба-три-дэ принтер. Окей, почему тогда мы не испарились? И вон та… собака? Шунка Скан.

Пёс, явно понимая, что речь идёт о нём, обернулся, помахивая лохматым, в репьях, хвостом.

— А ты на него внимательно посмотри, — с наигранной сварливостью огрызнулся Хлебушек, радуясь уже тому, что друг оживился и отбивает его предположения. — Ты где видал, чтобы у собак рёбра и кишки сквозь шкуру, как на рентгене, просвечивали?

— У нас не просвечивают же. Логики не вижу, — отрезал Перо, а Татоке неожиданно сказала:

— А вот да. Хрен с ними, с рёбрами. Почему мы остались тут или перенеслись куда-то — неважно, но почему только мы четверо? Мы что, праведники избранные? Святые какие-то?

Глаза её сердито вспыхнули.

— Да уж, святые, — пробормотал Апи, припомнив то, что они вместе, бывало, вытворяли.

— Не святые, — дрожащим голосом проговорила Белка, машинально вытирая щёки свободной ладонью, другой рукой она крепко вцепилась в рукав подруги. — Просто… почему мы не помним ту ночь? Вчерашнюю, — она вопросительно взглянула на каждого из друзей тёмными раскосыми глазами, в которых стояли слёзы. — Я помню только, как мы отъехали от заправки…

— Тормознули, — медленно произнёс Вийака. — Залезли в кузов, решили сперва немного побухать, потом вылезти и развести костёр. Племполиции шугались, вдруг бы они заметили. Помню, как первую бутылку выпили, дальше — темнота. Дальше Апи меня утром растолкал, и началось… это всё, — он покрутил рукой в воздухе.

— Хейли продал нам палёную спиртягу? — предположил Апи. — И мы вырубились?

— Похоже на то, — задумчиво согласилась Татоке. — И? Ну, вырубились, и что?

Апи длинно выдохнул. Вообще ему всё время хотелось бить себя кулаком по лбу, чтобы наконец оборвался этот вязкий кошмарный сон, в котором он с друзьями бредёт по выжженной солнцем прерии вслед за чёрной собакой, выглядящей как оживший рентгеновский снимок.

Но он не мог себе этого позволить. Не при девчонках же.

— Нас перенесло? — снова вымолвила Белка полушёпотом. — Или всех остальных унесло?.. Я… я хочу к ним, — она жалко скривилась.

Татоке обняла её за плечи, прижимая к себе и зарываясь носом в её распущенные косы. Какое-то время они все стояли и молчали, беспомощно слушая, как всхлипывает Белка, пытаясь справиться с собой.

— Мой дед говорил… что есть пророчество, — наконец выдавил Апи, — будто мир вернётся туда, где был… до прихода белых.

— Уоштело, — резко оборвал его Вийака, у которого на скулах заходили желваки. Апи редко видел друга таким — потерявшим самообладание. — Исчезли белые, хер с ними, но где, сука, вся наша родня. А?!

Апи подавленно опустил голову, жалея, что вообще затеял этот бессмысленный разговор. Шли бы себе да шли. Авось что-нибудь случилось бы. Что-то изменилось бы. Он мельком глянул на Шунку Скана — пёс сел на траву, терпеливо их дожидаясь, и высунул длинный розовый язык. Язык был таким же, как у всех собак, и это почему-то странно успокоило Апи.

Белка, отпустив руку Татоке, вдруг сильно дёрнула его за локоть, и он недоуменно посмотрел в её расширившееся, блестевшие, будто в лихорадке, глаза.

— Что ты там толковал про лангольеров? — требовательно спросила она. Тонкие пальцы её были будто крючья. — Я забыла это сраное кино, но там, но там… — она запнулась, припоминая. — Они, которые выжили, как будто бы тоже спали. Они спали, потому и выжили! — с силой повторила она, обводя всех потрясённым взглядом.

— Это важно? — глухо проронил Вийака, сосредоточенно хмурясь, и сам же себе ответил: — Хейапи… это, наверное, важно, чтобы понять, почему мы тут одни — потому что вырубились от сивухи Хейли.

— А самого Хейли — тю-тю! — надрывно захохотала Татоке и тут же осеклась, зажав себе рот ладонью. Глаза её над этой ладонью были совершенно чёрными и сухими.

Вийака взял её за руку и буднично проговорил:

— Теперь без разницы, слышишь? Вон там, в распадке, ранчо Роллингов. Мы мимо идём. Может, там кто-то уцелел. Какая-нибудь грёбаная спавшая коняга. Корова. Сам Роллинг, чтоб он скис, хорёк вонючий. Хоть кто-нибудь. Пойдём проверим. Апи? — он повернулся к другу.

Тот хлюпнул носом, сморкнулся в траву и бодро отозвался:

— Пошли. Может, там и правда кто-то есть.

* * *

Сам Питер Роллинг был тот ещё сукин сын — краснокожим, вкалывавшим у него на ранчо, всегда недоплачивал, но кони у него были хороши, ради них стоило там работать. Его жена, добрая, хоть и зашуганная, всегда украдкой приносила ковбоям кофейник и свёрток с какими-нибудь плюшками, как ни ярился хозяин.

Но все они исчезли точно так же, как остальные обитатели этого мира — Апи понял это, едва они спустились с холма. Исчезли хозяева, ковбои, мустанги и коровы, куры и воробьи. Постройки ранчо с конюшней, коровником и сараями, как и сам хозяйский дом, превратились в уже привычное колышущееся в воздухе и будто выцветшее полотнище, похожее то ли на гигантский рекламный щит, то ли на декорацию к фильму.

— Твою мать, — тоскливо процедил Вийака, озираясь. — Ладно, пошли отсюда. Дальше пошли.

Но не успели они развернуться, чтобы снова тронуться в путь к Чёрным горам вслед за псом, как неожиданно разорвавший тишину звук заставил их вздрогнуть. Не веря собственным ушам, они растерянно поглядели друг на друга.

Это был треск мотора скутера!

Знакомого им скутера!

— Блядский потрох… — резюмировал Вийака, как заворожённый уставившись на эту вишнёвую трещотку, верхом на которой восседал не кто иной, как Уэйн Мак-Кинли, рыжий верзила, редкостный мудачина, постоянно сцеплявшийся с Вийакой в старшей школе.

Вийака безмолвно переглянулся с Апи. Девчонки тоже стояли, остолбенев. Белка невольно спряталась за спину Оленихи.

А Мак-Кинли тем временем, прогнав свою таратайку по бурьяну, попал передним колесом в русло пересохшего ручья. Мотор скутера истошно взвыл, Уэйн на всём ходу вылетел из седла, перекувыркнувшись, и скутер последовал примеру хозяина, только полетел в противоположную сторону. И затих там, лёжа на боку, как разбившаяся лошадь, лишь колёса крутанулись несколько раз.

Уэйн же очумело сел, тряся рыжей башкой, и при виде него Апи аж передёрнуло. Сколько же крови из него попил этот козёл, выжидая момента, когда он окажется один, без Вийаки в качестве защиты. Мак-Кинли совсем не изменился со времени окончания школы: рыжие патлы, чуть сутулая спина, хмурый взгляд исподлобья. Вообще он был похож на костлявого несуразного норовистого жеребца.

Он ещё раз потряс башкой и выдавил через силу:

— Н-не уходите.

Вийака снова посмотрел на Апи и устало спросил, будто бы Рыжего здесь и не было:

— А этого беложопого козлину нахера Вакан Танка спас? Твой дед что бы на это сказал?

Козлина тем временем кое-как поднялся сперва на карачки, а потом на ноги. Стоял, набычившись, чуть покачиваясь — звезданулся он, видать, здорово, тем более без шлема, — и зыркал по-прежнему исподлобья. Наверняка презирал себя за слабость. Но и остаться тут один не мог.

Апи вдруг представил себе, каково это — остаться в таком изменившемся чудовищном мире одному, и невольно вздрогнул. Защити, о Вакан.

Татоке вздохнула и обратилась к Уэйну, небрежно указав подбородком на видневшуюся вдали «голограмму» ранчо:

— Там точно никого нет?

— Точно, — прохрипел Уэйн. Кривая усмешка наконец проявилась на его угловатой обветренной физиономии. — Я как раз оттуда. Работал у него. Какого рожна тут стряслось?

— Мы не больше тебя знаем, — отрубил Вийака непреклонно. — И если думаешь примазаться к нам…

Он умолк и заколебался. Нет, ему вовсе не было жаль Уэйна Мак-Кинли, не желавшего оставаться в одиночестве среди голограмм знакомых ему с детства мест. Он напряжённо размышлял, может ли пригодиться им этот громила в подобных обстоятельствах и не станет ли он, напротив, для всех опасным.

Татоке будто прочла его мысли, потому что сдержанно обронила:

— Ты с ним всегда собачился, Перо, и он, конечно, гад. Но не бросать же его тут одного.

— Да пошёл он в жопу! — буркнул Вийака в сердцах. — Пусть как хочет, так и… — он снова запнулся.

Вымученная ухмылка будто приросла к растрескавшимся губам Уэйна. Но он молчал.

— Эй… — осторожно встрял Апи. Кто-кто, а он преотлично знал, что из себя представляет Уэйн Мак-Кинли, но тем не менее... — В самом деле, Вакан Танка его не так просто здесь оставил. Так и мой дед бы сказал. Он же это… нормальная боевая единица. Прямо десептикон, — он чуть усмехнулся. — А если тут и правда Изнанка? Твари какие-нибудь налетят…

— Я пока что только одну тварь вижу, — пробурчал Вийака, сдаваясь. — Хер с ним, — он повернулся к Уэйну, чьи серые глаза вспыхнули отчаянной надеждой. Несколько мгновений, которые показались всем очень долгими, они стояли и мерили друг друга взглядами.

Наконец Вийака сурово сказал:

— Мы не знаем, что тут происходит. Но мы должны быть как один, понимаешь? Спасать девок…

— Че-го?! Ещё неизвестно, кто кого спасать будет, — Татоке воинственно выпятила подбородок.

— И не залупаться ни на кого, — закончил Вийака, невольно хмыкнув. Татоке не была бы собой, если б этого не сказала.

Уэйн крупно сглотнул и проронил так же сдержанно:

— Да. Я понял. Я готов.

Он сделал было движение, словно собирался протянуть Вийаке руку, но потом опустил её. Вийака этого будто не заметил.

— Мы идём в Чёрные горы вот за ним, — он кивком указал на смирно сидевшего в отдалении пса, и Уэйн буквально разинул рот, наконец его увидев.

— Тут же не осталось никакой живности, — пробормотал он. — О господи, откуда? Я с утра тут шарюсь… — голос его сорвался.

— Он наш, и он волшебный, — вмешался Апи. — Мы хотим обосноваться в Чёрных горах, найти родник и начать охотиться.

— Я же сказал — тут ничего живого не осталось, — упрямо возразил Уэйн, догоняя их. — Почему вы так уверены, что в Чёрных горах есть какая-то добыча? А если нет? Если там все… как этот? — он смотрел на пса, деловито трусившего впереди.

— Это Паха Сапа, наши горы, — решительно проговорил Вийака. — Они нам помогут. Видишь, духи уже прислали нам Небесного Пса. Так что держись нас. А будешь гадить — придушу.

Он счёл, что припугнуть громилу будет нелишним.

— И тогда мы съедим тебя, — вставил неожиданно развеселившийся Апи.

— Очень смешно, — фыркнула Татоке и добавила, обращаясь к Вийаке: — Эй, вождь, ему нужно дать какое-нибудь прозвище. Прозвище лакота.

Вийака закатил глаза с деланной досадой.

— Да пускай будет Гхи, Рыжий. Пока. Если захочет получить духа-покровителя, так мы же в Чёрные горы идём… — он искоса глянул на явно обалдевшего Уэйна. — Ты васичу, чужак, но тебя для чего-то здесь оставили. Значит, ты один из нас, нравится тебе это или нет.

Запёкшиеся губы Гхи-Уэйна вдруг тронула улыбка. Настоящая улыбка. Он прищурился:

— Может, оставили для того, чтобы вы могли меня сожрать?

— Может, — выдержав паузу, степенно подтвердил Вийака, и тогда они все коротко хохотнули.

А ещё через час пути они вступили в предгорья Паха Сапа.

* * *

К этому времени все изнемогали от жажды и едва волочили очугуневшие ноги. Но как только они поняли, что Чёрные горы — на месте, настоящие, и откуда-то донеслось отдалённое журчание ручейка, у всех будто крылья выросли. К роднику они помчались галопом, перепрыгивая через сухостой, и бросились возле него на колени, погрузив руки и лица в холодную, прекрасную, живительную воду. Глотали её жадно, как звери, и захлёбывались ею.

Наконец все напились впрок и уселись на гальке, отдуваясь. Вийака смахнул с лица капли и полез в рюкзак, доставая оттуда пустые бутылки:

— Надо набрать воды, а то мало ли что, — пояснил он в ответ на уважительный взгляд Татоке.

— Вождь, да ты запасливый, как… как хомяк, — с почтением констатировал Апи. — Я не думал, что ты пустую тару прихватишь.

— Моё полное имя — Перо Хомяка, — важно изрёк Вийака и не выдержал — прыснул. — Сейчас нам всё нужно, не осталось же ни хера. Я пикап до последней железки очистил, — закончил он уже серьёзно, покосившись на Уэйна.

Отвечая его взгляду, тот деловито порылся в карманах и извлёк наружу складной нож, такой же, как у самого Вийаки, две зажигалки, флешку, дохлую мобилу, бумажник и пачку носовых платков.

— Всё, — скупо сказал он. — Остальное пропало вместе с фермой и… и со всеми.

— Ты заснул на закате, — уверенно заявил Вийака, и Уэйн озадаченно кивнул:

— Точно. Откуда ты знаешь?

— Мы тоже, — возбуждённо встрял Апи, а Татоке, скривившись, проворчала:

— Лучше б ты прокладки с собой таскал.

Белка в ужасе дёрнула её за рукав, и та гортанно рассмеялась, с вызовом уставившись на парней.

Вийака почесал в затылке:

— Уоштело. Допустим, у нас есть ножи и зажигалки — у всех, — он обвёл остальных вопросительным взглядом. — Кролей — тех можно ловить силками, но нужны бечёвки.

Апи проворно полез в собственный рюкзак и извлёк моток лески.

— Вот, — торжественно заявил он. — И рыбу можно ловить. Но нужны крючки.

Татоке со вздохом выдернула из мочки левого уха большую, красиво изогнутую серьгу:

— Подойдёт?

— Я тебя люблю, Олениха, — пылко заявил Апи, и та снисходительно похлопала его по плечу:

— Расслабься, чувак.

— Но это ничего не решает, — горько промолвила Белка, глядя на свои исцарапанные руки. — мы можем жить тут, как… как…

— Наши предки, — подсказал Апи, и девушка, вскинув голову, сверкнула глазами:

— Как первобытные люди, но нас надолго не хватит. Мы ничего не умеем. Чем разводить костёр, когда зажигалки выдохнутся? Трутом? У нас нет нормального оружия, чем мы можем убить крупного зверя? А если кто-то из нас заболеет? Сломает ногу? — она переводила отчаянный взгляд с Апи на Татоке, на Уэйна и Вийаку, и каждый из них в замешательстве отводил глаза. — Мы умрём, мы всё равно умрём, — с надрывом закончила она.

— Нужна пошаговая стратегия, — деревянным голосом изрёк Апи, а Уэйн быстро сказал:

— Может быть, это просто местная катастрофа. Придут военные, и нас эвакуируют.

— Допустим, — кивнул Вийака. — Допустим, мы не последние люди на Земле, и кто-то будет искать уцелевших. Но я бы на это не ставил. Нам придётся… вспоминать, как всё было раньше. Что там стояло в музее Сиу-Фоллз, сука, — он на миг прикрыл глаза. — Сука, блядь, я хотел, чтобы белые куда-нибудь провалились, чтобы мы опять стали хозяевами на своей земле, но я не хотел, чтобы вышло именно так. Я не хотел, чтобы все исчезли! — он ударил кулаком по брызнувшей в стороны гальке.

— Никто не хотел, ты чего, — успокаивающе произнёс Апи, у которого даже сердце зашлось. — Но нам придётся с этим как-то жить, не вешаться же тут на деревьях, а то… спасатели прилетят, а мы висим.

— Апи, не пизди, — в один голос сказали Вийака и Татоке, остальные неуверенно рассмеялись… и тут произошло сразу два события, которых никто не ждал.

Из тальника, росшего возле ручья, показался Шунка Скан, который бодро тащил в зубах убитого кролика, буро-жёлтого, довольно крупного. Но не успели все радостно вскочить на ноги, как на противоположном берегу появился человек.

Индеец.

В старинной замшевой рубахе с бахромой и леггинсах, с орлиными перьями, свисавшими из его растрёпанного головного убора, с копьём в руке.

Но выглядел он примерно так же, как Шунка Скан: ожившим рентгеновским снимком. Сквозь волосы, кожу лица, головной убор пришельца просвечивал череп, сквозь одежду — скелет. Апи механически отметил это, потрясённый до немоты. Он посмотрел на остальных: у всех глаза были как плошки, никто, казалось, не дышал.

Апи ошалело подумал, что всё-таки спит и находится в каком-то кошмаре, но тут человек — или кто он там был — заговорил.

— Приветствую вас, краснокожие воины! — высокопарно возвестил он, вскинув костлявую руку. Потом покосился на Уэйна и поспешно добавил: — И не краснокожие. — Ещё подумал и закончил, глянув на Татоке и Хеткалу: — И не воины.

— Ты ещё кто такой? — довольно-таки грубо гаркнул Вийака, чьё терпение было на пределе. Падать ниц перед этим видением он не собирался. Тем более что этот чудик вещал по-английски. По-английски!

— Дух предков, — быстро сообщил тот, опуская руку. — Ждал, когда мои потомки окажутся в затруднительном положении, и пришёл на помощь. Так что жду к себе уважения.

Он приосанился, а Белка нервно прыснула.

В самом деле, их кошмар становился всё более сюрреалистичным, объяснений происходящему так и не было, всё только ещё сильнее запутывалось.

— Тогда иди сюда, прадедушка, — сердито велел Вийака, который, похоже, уже научился принимать окружающую херовую действительность как данность, с которой ничего нельзя поделать. Умереть либо принимать.

Псевдопрадедушка на удивление безропотно послушался и запрыгал к ним по каменистому дну ручейка.

— Так вот, — бесстрастно произнёс Вийака, одним движением очутившись рядом с ним и подозрительно принюхавшись — нет, этот чудик точно тленом не вонял. — Твои, чувак, потомки находятся в затруднительном положении вот уже сто тридцать с лишним лет, со времени победы сраных беложопых васичу, а персонально мы с самого утра ещё и злы как черти, потому что вокруг творится какая-то совсем уж мозговыносящая хуета. Так что не темни, говори всё, что знаешь, делай всё, чем можешь нам помочь, или проваливай, откуда явился. Дух, блядь!

Он перевёл дыхание. Высказался — и полегчало.

Татоке вскинула вверх большие пальцы обеих рук, беззвучно хихикая. Белка снова спряталась за её спину, испуганно оттуда таращась. Апи и Уэйн продолжали обалдело моргать. Они явно не ожидали от вожака этакой наглости.

Дух слегка насупился, покачал головой, будто сетуя на эту самую наглость, но по-прежнему кротко ответил:

— Я не могу точно знать, что здесь произошло, но Паха Сапа, священные Чёрные горы, остались на месте, когда мир сдвинулся, потому что Паха Сапа — сердце этой земли, сердце Черепахи, которая…

— Да не нуди ты! — раздражённо перебил его Вийака. — Знаем мы всё и про Чёрные горы, и про Черепаху.

— Это ещё откуда? — внезапно заинтересовался дух. — В белых школах такому не учат.

— Слухом земля полнится, — едко отозвался Вийака. — Вот у него, например, — он указал на закивавшего, как китайский болванчик, Апи, — дедушка-шаман. Лучше скажи — куда сдвинулся мир?

Дух подумал-подумал, а потом как-то виновато ответил:

— Он теперь в другом измерении. Или вы — это без разницы.

— Он не вернётся, — упавшим голосом пробормотала Белка и закрыла лицо ладонями.

— На всё воля Вакан Танки, — мягко произнёс дух, на миг коснувшись её щеки, и Белка, как бы ни была потрясена, машинально отметила, что пальцы его тёплые, пусть и костлявые.

— Мы не можем в него вернуться? В этот сдвинувшийся мир? — продолжал допрос Вийака. У него, единственного из присутствующих ребят, не осталось живых родственников. Только стоявшие здесь друзья, но ему, провались всё, было жаль их, было жаль исчезнувших невесть куда людей и всей прежней жизни!

Провались всё…

«Вот оно и провалилось», — горько подумал Вийака.

— Кто-то ещё остался тут, как мы? — сглотнув, спросил он.

Дух пожал плечами под болтавшейся на них рубахой:

— Откуда мне знать. Рано или поздно все, кто остался, придут сюда. Паха Сапа — центр этой земли, сердце Черепахи. Все, кто сможет добраться, придут. Не прогоняйте их, — он пронзительно посмотрел на Уэйна, ответившего ему таким же изучающим взглядом.

Вийака нетерпеливо мотнул головой:

— Уоштело, но нам-то как выжить? Все вещи, всё, что нам помогало жить, осталось хрен знает где… Да, блядь! — рявкнул он, заметив, что по тонким губам духа проскользнула понимающая улыбка. — Это всё были приблуды беложопых васичу! — Он вдруг выхватил из кармана бесполезный мобильник и с размаху швырнул его в ствол ближайшей сосны. Мобильник, жалобно звякнув, рассыпался на мелкие осколки. — Но они были удобные, эти приблуды, мать твою! А сейчас что?! Нам даже огня не развести, когда закончится горючка в зажигалках!

Он умолк, тяжело дыша и злясь на себя за эту вспышку. Такое никуда не годилось, он распсиховался, как девчонка с ПМС… кстати, о прокладках. Он посмотрел на притихших Татоке и Белку. Вот кому здесь придётся совсем туго.

— Где жить, что жрать? — упавшим голосом продолжал он. — Что надеть, когда вот эти шмотки, — он подёргал себя за полу рубашки, — сносятся? Что делать, если какие-нибудь звери нападут? Медведь, пума? У нас ведь даже оружия нет! — Он снова умолк, задыхаясь и чувствуя, как защипало в глазах. Он ведь был вождём, он отвечал за всех этих долбоёбов, своих друзей. — И бизонов тут тоже нет. И лошадей, — закончил он с горечью. — Это же… это совсем неправильно, если здесь тот, старый мир. Так не должно быть.

Внезапно дух положил большую костистую ладонь на его плечо.

— Давайте сперва я помогу вам разжечь костёр и разделать вот этого кролика, — на удивление мягко проговорил он. — А потом кое-что вам покажу. Можете звать меня Призрак.

* * *

Выяснилось, что Призрак погиб как раз в конце позапрошлого века, он точно не знал когда. Но помнил, что это случилось во время священного Танца Духов, пока уцелевшие воины лакота танцевали в резервации, куда их загнали васичу. Танцевали, призывая вернуться мертвых соплеменников и убитых бизонов.

— Кавалеристы неожиданно напали и перестреляли нас всех до единого, хоть мы и были безоружны, — спокойно сказал Призрак, помешивая веточкой угли в костре, над которым запекался ободранный им кролик. Остальные сидели вокруг, глотая слюнки. — Я покажу вам место, где соль выходит из-под земли. Соль-то нужна. И покажу наш схрон, тот, что остался от воинов, когда-то танцевавших вместе со мной Танец Духов. Говорю же, я ждал все эти годы, чтобы тайник пригодился. Но я никогда не думал, что всё обернётся именно так.

— Постойте, дедушка, — дрожащим голосом промолвила Белка. — Так вы тоже всё это время были тут один. Вы не ушли… к Бесконечному Огню вслед за остальными? Вслед за всеми?

— Погибшие души-наги стремятся к Бесконечному Огню и попадают туда, — грустно ответил Призрак. — Но некоторые души, шаманы называют их «нагийя», обречены вечно скитаться между мирами. Я — нагийя и всегда сетовал на это. Но сейчас я понимаю, что был тут нужен, чтобы встретить вас. И помочь.

Они едва дождались, когда зажаренная кроличья тушка хоть немного остынет, разделили её на части и проглотили в мгновение ока, облизывая пальцы.

— Я покажу вам разные целебные и полезные травы, — высокопарно заявил дух девчонкам, на что Татоке немедля отрезала, сердито блеснув глазами:

— Покажи мне лучше, как сделать лук!

— Я хочу всё знать про травы, дедушка, — кротко сказала Белка, коснувшись руки Призрака, и Татоке задиристо фыркнула, но на сей раз смолчала.

— Покажи нам схрон, про который толковал, — попросил Вийака, обгладывая последнюю косточку. — Пожалуйста.

— Что ж, идёмте, — удовлетворённо кивнул дух. Похоже было, что он простил потомкам их непочтительность.

Они поднялись в горы по едва заметной тропке, на которой Призрак указал им следы оленя. Воздух тут стал более разреженным и холодным, все мигом озябли, тем более что куртки были только у девчонок. Призрак виновато заметил, глянув на продрогшую Белку:

— Я бы отдал тебе свою рубаху, винчинчала, девочка, но я тогда рассыплюсь.

Свою куртку Белке отдал Уэйн, хоть та и отнекивалась, и остался в одной рубашке, как парни. Либо он был не таким уж мудачиной, решил Апи, либо пытался к ним подольститься, а может, и то, и другое, хрен знает.

— Придётся отодвинуть, — объявил Призрак, когда они остановились перед приметной красной скалой. Тропа оборвалась незадолго до этого.

— Отодвинуть скалу? — оторопел Апи. Он ожидал чего угодно, но не такого.

Призрак нетерпеливо мотнул головой:

— Смотрите вот сюда. Не видите? — он удовлетворённо хмыкнул. — Уоштело. Немудрено, за столько лет никто не увидел.

Он провёл тонким пальцем по еле заметной трещине в скале, и, присмотревшись повнимательнее, Апи наконец сообразил, что кусок скалы, валун высотою чуть ниже человеческого роста, от неё отделён, хоть и врос в землю.

В следующие несколько часов они разогрелись и упарились от напряжения. Сдвинуть валун с места оказалось задачей непростой. Разумеется, пришлось его подкапывать, после чего Вийака сильно сокрушался насчёт своего сломанного ножа. Впрочем, Призрак небрежно бросил ему:

— Не горюй, мальчик, там, внутри, есть и ножи.

Им удалось отыскать толстые прочные сучья в качестве рычагов, и, когда после их усилий валун наконец покачнулся и немного сдвинулся, все, включая Призрака, заорали от радости. В скале образовалась щель, достаточная, чтобы туда мог пролезть не особо тучный человек, и они единогласно решили пока что больше не надрываться, а проникнуть в эту щель. Толстяком никто из них не был.

Внутри скалы оказалась пещера. Самая настоящая. Будто кто-то специально её тут выдолбил, причём своды её уходили ввысь, а воздух оставался свежим и чистым. Тут наверняка были ещё какие-то незаметные на первый взгляд ходы, решил Апи, ликующе подтолкнув Вийаку локтем.

Призрак тем временем промерил пол пещеры шагами, отсчитав от стены и от входа определённое их количество, и пальцем начертил на земле круг со словами:

— Копайте здесь.

И они снова начали копать, на сей раз едва не пожертвовав ножом Уэйна, но наконец в глубине появившейся ямы обнаружился длинный тюк: завёрнутые в бизоньи и оленьи шкуры копья, луки, колчаны со стрелами, ножи и даже два заботливо смазанных винчестера с патронами. Вийака не поверил своим глазам, уставившись на эти сокровища. Да, на много лет им бы этого не хватило, но тем временем они могли бы научиться сами делать оружие. Не ружья, понятно, но луки и стрелы. А с ружьями им сейчас не был страшен даже гризли или пума!

Вийака не удержался и от радости стиснул в объятиях Призрака, который оказался совсем лёгким и будто бы пустым внутри. Но охотно обнял его в ответ:

— Чем мог, тем помог, внучек. И ещё помогу. А сейчас мне пора. Ночуйте спокойно.

Он вытащил из угла ещё один свёрток из шкур, поменьше, в котором оказался сухой трут, три глиняные миски, закопчённый жестяной котелок, пустая оплетённая бутыль и кисет с табаком, рассыпавшимся в его руках на мельчайшие крошки.

— А когда ты опять придёшь, дедушка? — тревожно осведомилась Белка, заглядывая в глазницы Призрака.

Апи хотел спросить то же самое, уж больно Призрак напоминал ему его собственного исчезнувшего невесть где деда, но постеснялся.

— Приду, как только понадоблюсь, — таинственно заявил тот и будто растаял в воздухе.

* * *

Когда они наконец разместились на полу пещеры на шкурах и на предусмотрительно прихваченных Вийакой из пикапа мешках — девчонки в углу, парни — ближе к выходу, — Апи сонно изрёк:

— Старик наверняка решил, что мы сейчас будем сношаться, как кролики, потому и свалил так быстро. Ой! Ты чего? — он обиженно потёр ушибленный лоб, приподнявшись на локте, — Татоке запустила в него из угла одним из своих сабо.

— Того! — отрезала та, подскочив от негодования. — Наш мир рухнул, родные исчезли, мы очутились неизвестно где, а ты только и думаешь, что про еблю!

— Я нормальный половозрелый парень, — обиженно прогундосил Апи, ощупывая стремительно набухавшую на лбу шишку. — О чём мне ещё думать? Это во-первых. А во-вторых, нам же предстоит заселить этот мир, поэтому размножаться — важнейшее занятие. Ай!

От второго сабо ему удалось увернуться, но оно угодило в плечо лежавшему рядом Вийаке, который сердито рявкнул:

— Апи, не пизди. Самое время сейчас про демографию думать, ага.

Уэйн, расположившийся возле самого выхода, ехидно фыркнул. Его серые глаза насмешливо поблескивали в темноте.

— Я так понимаю, что при сложившемся раскладе мне вообще ничего, кроме дрочки, не светит, — неожиданно объявил он.

— Никому из вас, кабаны озабоченные, не светит ничего, кроме дрочки, — отпарировала Татоке, гневно раздувая ноздри, и улеглась обратно, натянув бизонью шкуру до подбородка, пока Белка рядом с ней тихо хихикала.

Шкуры, кстати, оказались отлично выделанными и мягкими.

Апи решил, что демографический вопрос он обдумает всесторонне, но попозже. А пока что сменил тему:

— Олениха, а у тебя неправильная обувь. Нам всем нужны мокасины.

Ими, по крайней мере, шишку не набьёшь, хотел добавить он, но удержался героическим усилием воли.

— Иди ты, — пробубнила Татоке, всё ещё злясь. — Размноженец херов.

— Нам тут вообще много чего нужно, — примирительно сказал Вийака. — Разведать, где поблизости вода, это в первую очередь, не таскаться же каждый раз к тому ручью, далековато будет. Вырыть отхожее место. Кострище снаружи и тут, в пещере, обустроить. В горах обычно ночью холодно.

— Можно греться трением, — на сей раз Апи таки не удержался от реплики и тут же нырнул поглубже под шкуру.

— Апи, не пизди, — услышал он дружный хор голосов и получил от Вийаки увесистый тычок в бок.

— Ладно, ладно, отцепитесь, сплю я, сплю, — Апи нарочно захрапел для убедительности и вскоре в самом деле провалился в сон.

С отчаянной надеждой на то, что проснётся на кровати в дедовом трейлере. Или в кузове пикапа Вийаки. Где угодно, но в своём старом, бесследно исчезнувшем мире.

Надеждам этим не суждено было сбыться.

* * *

Апи проснулся всё в той же пещере, рядом со спокойно посапывавшими друзьями. Сквозь узкую щель входа проникал солнечный свет, снаружи гомонили птицы, из-под шкур торчали растрёпанные чёрные космы Вийаки.

Хлебушек тяжело вздохнул и уселся на мешках, ощупью, как всегда, отыскивая очки. И тут же издал горестный вопль, немедля разбудивший остальных:

— Блядь! У меня очки разбились!

— Чего орёшь? Очко не треснуло, и ладно, — подал ехидный голос Уэйн, и Апи отчаянно выдохнул:

— Заткнись! Что мне теперь делать?!

Вот всё-таки этот Гхи как был беложопым мудаком, так им и остался, конец света там или что.

— Дай сюда, — вздохнул Вийака, тоже усевшись на мешковине.

Он взял из рук Апи оправу с уныло торчащими осколками стёкол, повертел в руках и пробормотал:

— Да, брат. Пиздец им.

— Это мне пиздец… — Апи судорожно втянул в себя воздух, озираясь по сторонам, но тут же растерянно заморгал.

Все предметы в пещере, расстроенные лица друзей, ехидная рожа гондона Уэйна, зелёные ветки кустов, видневшиеся в щели между камнями, — всё это он видел так ясно и чётко, словно был в очках!

— Перо… — завороженным шёпотом позвал он. — Слушай… похоже, я всё вижу и без очков.

Близорукость у него была офигенно высокой, очки он надел ещё в младшей школе. А теперь мир и без них приобрёл чёткие очертания и яркие краски, перестал расплываться, как это бывало всегда, едва он снимал очки!

Чудеса…

— Поздравляю, — Татоке зевнула и вылезла из-под шкур, зябко поёживаясь. — Подай мне мои сабо, если ты всё видишь, Апи.

— Интересно, у нас тут все болячки пройдут или как? — задумчиво проговорил тот, шаря по полу пещеры в поисках её обувки. Шишка у него на лбу точно не рассосалась.

— Кофе бы… — заныла Белка, тоже поднимаясь и берясь за косметичку.

— Молчи, а? — простонал Апи. — Может, тут это… что-нибудь такое растёт? Старикан тебе ничего не показывал?

Они выбрались наружу, поёживаясь от утренней прохлады, выбрались в чистый, зелёный, сверкающий росой мир, где их уже ждал Шунка Скан со свежей тушкой кролика у лап.

— Да уж, с этим псом мы не пропадём, — уважительно произнёс Вийака, присаживаясь на корточки и обнимая собаку за лохматую шею. Он тут же отметил про себя, что на ощупь пёс был точь-в-точь как ушедший Призрак — пустой и очень лёгкий.

— Мог бы принести оленя, — подал голос Уэйн. — И кофе.

— Я поищу хотя бы мяту и бруснику, — решительно заявила Белка, сосредоточенно расчёсывая спутанные волосы. Щётка нашлась только у неё.

Наконец после скудного завтрака все разбрелись кто куда. Апи и Татоке отправились стрелять из лука на площадку за утёсом. Белка действительно твёрдо решила найти хотя бы те травы, которые знала и которые могли им пригодиться, поэтому осторожно спустилась в ущелье. Вийака же с Уэйном устроились перед пещерой, внимательно изучая винчестеры, найденные в схроне. Ведь если оружие было неисправным, оно легко могло разорваться в руках у беспечного стрелка.

— Вроде в порядке, — вполголоса констатировал Вийака, откладывая в сторону своё ружьё и взглянув на Уэйна, который только кивнул в подтверждение, мол, моё тоже, но ружья из рук не выпустил. — Вот что я тебе скажу, — негромко продолжал Вийака. — К Апи не цепляйся, ясно? Я понимаю, что он иногда бесит, но он мой друг. Хейапи.

Уэйн склонил рыжеволосую голову к плечу, глаза его снова ехидно блеснули, когда он так же, вполголоса, проговорил:

— Ты наивняк, вождь. Вы меня к себе приняли, и ты тут вроде как командуешь. А тебе не приходило в голову, что с этим вот, — он потряс ружьём, — я мог бы запросто уложить и тебя, и твоего дружка-задрота? Забрать себе обеих девок и зажить тут припеваючи?

Вийака на миг опустил ресницы. Теперь чёрное ружейное дуло глядело прямо ему в грудь, и сам он ничего не успевал сделать. Пуля Уэйна оказалась бы куда быстрее.

— И что же тебя останавливает? — бесстрастно спросил он, облизнув губы и прямо посмотрев в побледневшее лицо Гхи. У того на переносице проступили незаметные раньше веснушки.

— Три вещи, — с расстановкой произнёс тот, не опуская ствола. — Твои девки прикончат меня раньше, чем я их трахну, — раз. Даже эта вот миленькая маленькая Белочка, — он натужно усмехнулся. — Я в этих ваших горах и духах-призраках ни фига не шарю, навряд ли они будут мне помогать — два. И… ты клёвый. Лично ты. Это три, — закончил он и снова криво усмехнулся, откладывая в сторону ружьё. — Ничего такого, не бери в голову.

Вийака молниеносно взметнулся с земли, сбив его с ног в этом рысьем прыжке. Повалил наземь, прижал, стиснув беззащитное горло обеими руками. И процедил, уставившись в сузившиеся, потемневшие глаза Уэйна:

— Мне тоже, знаешь ли, легче было бы тебя прикончить. Проще, чем потом всё время гадать, не всадишь ли ты пулю мне в спину и не встанешь ли на сторону каких-нибудь беложопых мудил, если такие вдруг здесь появятся.

Он безжалостно встряхнул Уэйна. Жизнь этого парня была в его руках, билась в его ладонях. А тот, обмякнув, вдруг через силу прохрипел:

— Нет. Я буду с вами. Даю слово. Можешь… можешь не верить, но я буду с вами. Если не веришь… тогда прикончи меня.

— Чтоб ты скис, — мрачно пожелал ему Перо, разжимая пальцы и поднимаясь на ноги. Потом снова протянул руку и вздёрнул зашедшегося в кашле Уэйна с земли.

Позади них раздалось глухое ворчание. Парни обернулись — там сидел, как всегда, неслышно возникший откуда-то Шунка Скан и скалил белые зубы.

— Что скажешь, Шунка? — строго спросил Вийака. — Поверить мне этому васичу?

Пёс махнул хвостом, разметая пыль. А Уэйн прохрипел, держась за горло:

— Я хочу получить ваше имя. Имя лакота. Я тебе серьёзно говорю, Перо. Мне остопиздело быть беложопым васичу.

Он сердито набычился, а Вийака наконец искренне и с облегчением засмеялся, на миг коснувшись его плеча:

— Это ещё неизвестно, какой зверь-покровитель к тебе придёт. Ну или не зверь. Может, ты пожалеешь, что не остался беложопым васичу.

— Вон Хлебушек этот твой… это же прозвище? — нерешительно осведомился Уэйн.

— На самом деле, — страшным шёпотом возвестил Вийака, — его тайное имя — Громкий Барсук. Но я тебе этого не говорил!

К Уэйну, когда он отправился поститься без еды и воды на берег священного Озера Ножа в самой сердцевине Чёрных гор, явился медвежонок. Уэйн сам от этого обалдел, но так и стал Мато Гхи — Рыжим Медвежонком.

* * *

А ещё через две луны — Призрак научил их отмерять время по Солнцу и Луне — произошло вот что. Призрак как раз был с ними, когда это случилось.

Сперва им показалось, что небо над Чёрными горами раскололось, потому что его прочертила ослепительная широкая молния, а потом от удара грома покачнулась земля. Но раскололось не небо-Скан, раскололась чёрная гора над Озером Ножа.

И оттуда лавиной грянули бизоны.

Впереди всех бежал огромный, буро-чёрный, косматый бык со сверкающими рогами — Татанка, бизоний дух, вожак всех живущих и умерших бизонов. За ним — другие, не такие крупные быки, коровы и желтые телята. Они громко мычали, а от топота их копыт снова содрогнулась земля. Они грозной лавиной пронеслись вниз по ущелью, спускаясь на заросшую травой благодатную равнину.

— Пророчество сбылось, — еле слышно проговорил Призрак вздрагивающим голосом, когда последний телёнок весело пробежал мимо него, подпрыгивая на тонких ножках. — Они вернулись.

Вийака обернулся — старик плакал, слёзы текли из тёмных впадин его глазниц.

— Теперь я могу уйти к Бесконечному Огню, — серьёзно проговорил он, встретив взгляд Вийаки. — Я больше не нагийя.

— А нам, что же нам делать, дедушка? — вскрикнула Белка, в испуге уставившись на него. Он научил их всему, что знал сам, он помог им пережить первые, самые трудные дни в этом новом мире, и теперь он уходил?!

— Вам предстоит встречать всех, кто придёт сюда, — мягко ответил дух, опустив ладонь на её растрёпанную голову. — Всех, кого позовут Чёрные горы. Они придут. Я же вам уже говорил. Ждите.

Его силуэт будто истончился, заколыхался, медленно тая в предутреннем воздухе.

А из разлома в черной горе вдруг вылетели мустанги. Крапчатые, гнедые, вороные, караковые, буланые. Они летели, хвосты и гривы их развевались по ветру.

И надо всем этим сверкающим яростным миром подымалось Солнце-Ви.

Наступил рассвет нового дня.

Вийака Перо

Апи Хлебушек

Татоке Олениха

Хеткала Белка

Гхи-Рыжий

Призрак

3.

«Анпету Вакан — Священный День, день, когда все вернутся в мир индейского детства...»
(Из поучений шамана Матохаты)

— Мне не хватает книг, — мрачно заявил как-то утром Апи Хлебушек, вернувшись после умывания в ручье к костру и покосившись на друзей, зябко ёжившихся под накинутыми на плечи одеялами и оленьими шкурами.

Выделывать шкуры их научил исчезнувший к тому времени Призрак, отправившийся в Страну Вечной Охоты, к Бесконечному огню, где восседают все мёртвые воины лакота. Управляться же с ружьями и луками они умели, все пятеро: Вийака Перо, считавшийся у них вождём, Апи, Рыжий Уэйн Гхи и девчонки — Татоке и Белка. В Чёрных горах всегда водились олени, и вяленого мяса про запас в той пещере, где друзья обустроились, было уже достаточно для нормальной зимовки.

— А мне не хватает кофе, — тут же парировал Уэйн, скривившись в ехидной усмешке. Он был единственным бледнолицым (или, как говорила Татоке, беложопым) среди них. И ещё в школе безжалостно доставал своими подъёбками Апи, которого считал задротом-ботаником. — Нахрена тебе тут книжки, ты же окуляров своих лишился, — он повертел перед лицом сложенными в щепоть пальцами, изображая таким образом разбившиеся очки.

Вийака превентивно показал ему кулак — заткнись, мол, и Уэйн заткнулся, смешливо блеснув глазами. Несмотря на свою доёбистость, парнем он всё-таки был покладистым.

— А мне нужны мои родные, — звенящим голосом отрезала Татоке, глянув на Апи почти с ненавистью. — Мало ли что каждому из нас здесь нужно. Извини, Апи, — добавила она, немного помолчав, и остальные облегчённо выдохнули. Татоке же попыталась улыбнуться. — Предки выдали нам только Призрака и вон Шунку Скана, — она кивнула на сидевшего неподалеку большого чёрного пса, вильнувшего ей хвостом в ответ. — А ещё бизонов и мустангов. Кофе и книжек не выдали.

— Придётся писать самим. На коре, палочкой, — бодро провозгласил Апи, тоже вымученно улыбнувшись, и тогда все наконец коротко рассмеялись.

В их положении оставалось только это. Смеяться тому, что действительно смешно. А такого хватало. Апи, добровольно взяв на себя роль местного дурачка-недотёпы, то в ручей падал, отправившись наловить рыбы, то на незамеченный им муравейник усаживался перекусить. Но книги он действительно любил, читал раньше запоем и по вечерам у костра пересказывал друзьям самые-самые, иногда по нескольку раз.

В ту же ночь неожиданно разразилась сильная осенняя гроза из тех, что нередко бушуют в предгорьях, и ребята тщательно занавесили вход в пещеру всеми шкурами, какие у них были.

— Настоящая буря, ёлки-палки, — пробормотал Уэйн, подбрасывая в костёр ещё хвороста.

— Не шибко-то пали дрова, — предупредил его Вийака и вздохнул: — Надо было больше заготовить, хрен знает, когда мы теперь отсюда сможем выйти.

Уата, северный ветер, завывал снаружи, рвался в пещеру, бросая в завесу из шкур пригоршни ледяного дождя. И вдруг сквозь эти звуки послышался другой звук — страшно знакомый, но уже почти забытый с исчезновением цивилизации.

Это был гул мотора.

— Не понял… — дрожащим голосом пробормотал Вийака, расширенными глазами уставившись в ошеломлённые лица друзей.

А потом все они подхватились и ринулись наружу, не обращая внимания на хлеставшие по головам и плечам струи дождя.

Самолёт, крохотный самолёт, растопырив крылья, подобно орлу, кружил над предгорьями. Пилот, вероятно, пытался найти место для посадки… и не находил в нахлынувшей вместе с бурей тьме.

— Он разобьётся! — в ужасе закричала Белка, запрокинув голову. Дождь смешивался на её смуглом лице со слезами.

Мотор несколько раз чихнул, закашлялся и снова натужно взвыл. Чёрный силуэт начал быстро снижаться.

— Он сядет в ручей! — крикнул Вийака, тыча пальцем перед собою. — Надо спасать!

И они ринулись в темноту, задыхаясь от волнения. Шунка Скан мчался впереди, и каждый чётко различал его тень, летящую среди валунов.

Самолёт приземлился неудачно, завалившись на левый бок, на крыло, словно подбитая птица. Вийака проворно вскарабкался на это крыло, подал руку Уэйну, и оба они полезли в перекорёженную кабину, торопясь вытащить тех, кто был там — пока не взорвались топливные баки. Девчонки и Хлебушек нетерпеливо подпрыгивали внизу. Апи попытался было тоже полезть в кабину, но Вийака гаркнул на него:

— Стой, где стоишь! Вот, принимайте лучше!

И они с Уэйном потащили из кабины обмякшее тело в джинсовом комбезе. Черноволосая голова пилота бессильно моталась на тонкой шее, лицо было перемазано кровью, сочившейся из раны на голове.

— Храбрый пацан… — уважительно пробормотал Вийака.

— Это не пацан, а моя сестра, Джеми! А я — Колин! — прозвенел тонкий детский голос из глубины кабины, и оттуда вылез мальчишка, темнокожий, тощий, в шортах и лёгкой курточке.

Вийака только глянул на него и тоже без церемонии, как щенка за шкирботник, спустил вниз. А следом — здоровенный рюкзак, который мальчишка выволок наружу.

— Беги вон в те кусты! — скомандовал он. — А то щас взлетим… без крыльев!

Дважды повторять это не пришлось, все опрометью припустили подальше, неся почти бездыханную Джеми, как мальчишка её назвал. Апи и Белка помогли Колину, ухватив за лямки громадный, в его рост, рюкзак. Апи поразился, каким тот был тяжёлым. И угловатым, будто бы там лежали кирпичи.

— Книги! — внезапно догадался он. — О Вакан, это же книги… там, у тебя!

Колин глянул на него снизу вверх огромными круглыми глазами и гордо заявил:

— Моя сестра — библиотекарь, она собрала всё, что… что не исчезло, и мы полетели… искать людей. Вас то есть.

И в этот миг топливный бак самолётика всё-таки взорвался. Они прижались к мокрой земле, обхватив головы руками — казалось, огненное зарево залило полнеба. На какие-то мгновения стало светло как днём, и нестерпимый жар опалил лица.

— Твою ж… — пробормотал Вийака, наконец усаживаясь, и закашлялся. — Татоке, глянь, что там с этой Джеми, только аккуратно, вдруг позвоночник у неё… И кровь вон…

Он с беспокойством вгляделся в заострившееся лицо девчонки, осторожно отвёл с её выпуклого лба спутанные кудряшки.

— Позвоночник у меня есть, а как же, — прошептала вдруг та, не открывая глаз, хотя слипшиеся ресницы её дрогнули. — Пальцами шевелю, вот. И на руках, и на ногах.

Её чёрные сверкающие глаза распахнулись и требовательно уставились прямо в лицо ошеломлённому Вийаке, а узкая ладонь легла на вихры братишки, облегчённо уткнувшегося ей в плечо. В глазах этих плясали отблески пламени от догоравшего самолёта.

— Вы и правда тут живёте? В Чёрных горах? — она закашлялась и попыталась приподняться на локте. — Я видела вас всех… во сне.

Вийака потрясённо переглянулся с Апи и Уэйном, а Татоке резко сказала:

— Пойдёмте обратно. Её надо перевязать… и дождь льёт. Дома поговорим.

Вийака про себя с облегчением отметил это «дома» (всё-таки Олениха была самой эмоциональной в их компании) и снова подхватил Джеми на руки. Ему не хотелось её выпускать, как Хлебушку — рюкзак пацана с драгоценным содержимым.

— Вакан… о Вакан… — бессвязно и благоговейно бормотал тот снова и снова, пока Татоке сердито на него не цыкнула, а Уэйн не выпалил ехидно:

— Там, может, это… сто экземпляров библии. Или учебники алгебры.

— Это всё равно книги, чтоб ты понимал, — огрызнулся Апи.

— Книги беложопых, — не унимался Уэйн, и Апи, не выдержав, свирепо пнул его под тощую задницу. Тот, однако, ловко увернулся, не переставая хохотать.

Джеми тоже тихо рассмеялась, подняв голову с плеча Вийаки, оступавшегося в грязи. И вполголоса пояснила, оглядываясь на Апи:

— Библии нет, но учебники есть. И другие истрепанные книги, я принесла их домой заклеить… и они остались, когда всё исчезло, остались в рюкзаке.

Она прерывисто вздохнула. Её глаза, совсем близко от глаз Вийаки, вдруг переполнились слезами.

— Люди исчезли, а старые рваные книги остались… — голос её сорвался, она беззвучно заплакала.

Вийака захотел было погладить её по щеке или поцеловать, но удержался.

— Ты сказала, что видела нас во сне, — отрывисто проговорил он. — Как это?

Джеми несколько раз глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, и наконец объяснила:

— Мы из Маунтин-Кросс. Папа — он опылял поля на заказ. Я потому умею водить самолёт. Он меня учил, сказал, вдруг пригодится. Мама… давно умерла. Мы проснулись утром — а никого нет, — голос её снова задрожал. — И ничего. Ни нашего дома, ничего. Только этот рюкзак. И самолёт. Зачем так? Зачем?!

— У нас тоже все исчезли, — глухо отозвался Вийака. — Рассказывай.

— Я… сразу поняла, что надо облететь окрестности, вдруг кто-то всё-таки уцелел, — взахлёб, всё быстрее продолжала она. — Но никого, никого нигде не было, а топливо — на исходе. И есть совсем нечего. Мы с Колином охотились на сусликов, их можно убить палкой. Воду брали в ручье. Неважно… Мне показалось, что я заметила дым… вот здесь, — она мотнула головой. — В Чёрных горах. А потом мне приснился сон, как будто я сижу у костра, я, Колин и какие-то незнакомые парни и девчонки. Это были вы, — убеждённо повторила она, переводя взгляд на шедших рядом Апи и Татоке. — И ещё собака. Странная, с рёбрами наружу. Но я её не боялась.

Шунка Скан гавкнул откуда-то, словно подтверждая её слова, и Джеми выдавила дрожащий смешок.

— Я подумала: а вдруг? Вдруг вы действительно где-то здесь? Я забрала книги, больше всё равно нечего было, и мы полетели. Только вот буря началась, я еле выровняла самолёт, и мы сели в ручей, — закончила она.

— Вакан Танка привёл тебя, Великий и Таинственный, — убеждённо изрёк Апи.

— Аминь, — не удержался ехидина Уэйн, косясь на то, как доверчиво тонкие руки Джеми обвивают шею Вийаки. Он бы тоже хотел нести эту девчонку, такую храбрую и красивую. И не только нести. Впрочем, решил он, ещё выдастся случай поболтать с ней не при всех. Может, он понравится ей. Может…

Вийака спокойно произнёс, останавливаясь перед пещерой:

— Теперь здесь будет ваш дом. Паха Сапа, наши горы. Они для всех. Я сказал, хейапи.

— Хейапи, — вразнобой отозвались остальные, и Джеми тоже озадаченно повторила:

— Хейапи. А что это означает?

— Да будет так, — ответил Вийака.

Название: Он твой
Автор: sillvercat для fandom Orcs 2023
Бета: Xenya-m
Канон: ориджинал
Размер: мини, 1555 слов
Пейринг/Персонажи: Ярк/Тарувиэль и другие
Категория: гет
Жанр: фэнтези, романтика, флафф, юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Тарувиэль, когда-то командовавшая взводом эльфийских разведчиков, а сейчас — экипажем дерзкого проворного судна контрабандистов, снова встречает Ярка.
Примечания: сиквел к командному высокорейтинговому мини прошлого года «Он мой!»; разрешение автора на продолжение получено; прямые цитаты из предыдущего текста выделены курсивом
Предупреждение: AU, упоминание насилия и крови, немного розовых соплей в сахаре)
Ссылка: тут

Тарувиэль, когда-то командовавшая взводом эльфийских разведчиков, а сейчас — экипажем дерзкого проворного судна контрабандистов, стояла на рынке близ порта Ашаффе и придирчиво выбирала фрукты, откинув с золотоволосой головы капюшон тёмного плаща. Пожалуй, рыжие, как солнце, с плотной шкуркой цитрины были ничего себе, решила она. И вон те румяные круглоки — тоже.

Повернувшись к подобострастно улыбавшемуся торговцу, она холодно осведомилась на Всеобщем:

— Найдётся у тебя две пары мер этих цитринов и мера круглоков?

После паузы торговец часто, хоть и ошеломлённо закивал. Был он человеком, явным выходцем откуда-то из Фаррии — меднокожим, плотного сложения, с заплетёнными в две косы седеющими волосами.

— Только если попытаешься гнильё подсунуть, я тебе его в задницу затолкаю, — хладнокровно пообещала эльфийка, отсчитывая дукаты из поясного кошеля. — А попробуешь меня обвесить — тогда повешу.

Торговец смиренно забормотал: «Что вы, что вы, госпожа, как можно», кланяясь и попутно раздавая подзатыльники мальчишкам-подручным, чтобы те побыстрее раскидывали названные фрукты по плетёным корзинам.

— А тебе по-прежнему нравится всех пугать, — весело произнёс над её плечом до ужаса знакомый голос, и она стремительно повернулась, машинально коснувшись ножа на поясе, хотя не пускала его в ход уже Эру знает сколько времени.

Ярк, сын Шарса, стоял перед нею, лыбясь во весь рот. За пять с лишним лет, прошедших со дня их последней встречи, он заматерел, словно сам Эру стремился вылепить из него настоящий образчик грозной мощи. Но двигался он по-прежнему легко для такого боекомплекта литых бронзовых мускулов, словно танцор, уклоняясь от бегающих с корзинами прислужников торговца. Он был одет в простые замшевые штаны и грубую синюю рубаху. Голова, как и у неё, была непокрыта, но буйная копна чёрных кудрей собрана в небрежный хвост. Рожа смуглая почти дочерна и самая что ни на есть разбойничья. Орк. Проклятый орк, отродье Тьмы.

Тарувиэль в смятении прикусила губу, отчаянно надеясь, что щёки её не покраснели, хотя сердце забилось неровно и часто. О Эру, что тут делает этот дикарь? Ей успешно удавалось избегать с ним встреч все эти годы! Она уже поверила, что так будет и впредь.

Но Эру судил иначе.

— Ты небось гадаешь, что я тут делаю, — заявил проницательный дикарь. В этом он тоже ничуть не изменился. — Провизию закупаю, как и ты, хозяйка «Мятежного».

Так назывался её корабль. Выходит, он знал! Он не случайно тут оказался! Что ещё он знает о ней?

— Я спросил вон у тех ребят, — он небрежно указал пальцем куда-то себе за спину, где располагались овощные ряды. — И они сказали мне, кто ты теперь.

— А ты что, нанялся к кому-нибудь поваром и покупаешь здесь картошку? — с ехидным смешком осведомилась она, радуясь, что голос её звучит почти равнодушно. Почти.

Он пожирал её глазами, не стесняясь, и вроде как даже не услышал вопроса. Пришлось ткнуть его локтем в твёрдый бок.

— Ох! Прости, ты что-то сказала? — он сощурил тёмные яркие глаза. — Я залюбовался.

Засранец.

— Я спросила, — проворчала Тарувиэль, — не кок ли ты у кого-то на камбузе.

Он тихо рассмеялся:

— Нет, звёздочка моя. А ты ищешь повара?

— Никого я не ищу, — сердито отрезала она. — И, если бы даже искала, тебя бы не взяла. И… какая я тебе звёздочка?

— Ясная, — тотчас вымолвил он, продолжая ласкать её взглядом. — Прекрасная. Я скучал. Я тебя искал.

Она сделала всё, чтобы Ярк, сын Шарса, никогда её не нашёл.

…После того как она впервые увидела его по визору в новостях, где он пообещал сломать ей шею при встрече, заявив, что она, мол, змея, а не женщина… После того, как она приказала своим разведчикам притащить его в расположение их взвода… После того, как она изрезала острием своего клинка всё его сильное смуглое тело, играя с ним, безоружным, будто кошка с мышью…

Но мышью он не был.


От очередного её удара он увернулся со словами:

— Что ж, попляшем! — И вдруг загорланил, быстро оглядевшись: — Не смотрите на меня, глазья поломаете! Я не с вашего села, вы меня не знаете!

«Гадёныш», — подумала она почти восхищённо, но ярость вскипела в ней с новой силой. Он смеялся над ней. Да как он посмел!

Через полчаса такой пляски тело орчонка было сплошь расчерчено струйками крови и пота, но дыхание всё ещё оставалось ровным, а реакция — молниеносной. Он отклонялся примерно от каждого третьего её выпада. Зрители вокруг — её бойцы — свистели и рукоплескали им обоим.

Отскочив от пленника, Тарувиэль опустила руку с клинком. Это была отличная тренировка, она не возражала бы оставить орчонка здесь, в лагере, чтобы притравливать на него новичков, как охотники притравливают гончих на пойманного в лесу медведя.

— Что, устал? — почти ласково спросила она, и он повёл окровавленными плечами:

— Есть немного.

— Ты шустрый, — снисходительно похвалила она, выравнивая собственное дыхание. — Я ещё не встречала таких. Твой отец, случайно, не эльф, ненароком обрюхативший твою мамашу-орчиху?

Он сморщил нос:

— Он был кузнецом, мой отец, его звали Шарс. Вы не способны никого обрюхатить, ваше семя не прорастает. Взгляни на себя, эльфийка, ты пустоцвет. Твоё лоно иссохло, как пустыня.

Вскрикнув высоким голосом, она вновь ринулась на него, как кобра, уже в своём смертоносном полёте осознавая, что совершает роковую ошибку. Его израненное тело тоже взметнулось в воздух, обрывая её пируэт, но он был гораздо тяжелее неё, и у Тарувиэль перехватило дух, будто от удара о скалу.

Они оба грохнулись оземь, и её на миг словно парализовало, тело подвело её, клинок звякнул о камень, вывалившись из разжавшихся пальцев. А его железные пальцы сомкнулись у неё на горле, и Тарувиэль увидела прямо перед собой его глаза — темнее бури, но с золотыми искрами на дне.

«Змея… Только того и заслуживает, чтобы хребет её поганый переломить, вот и всё...» — отрешённо вспомнила она, глядя в эти глаза.


Но он не убил её тогда. Ярк, сын Шарса, пощадил её, зато её разведчики постарались прикончить его. Собственный хриплый вопль: «Не смейте, он мой!» — до сих пор стоял у неё в ушах.

Тарувиэль тряхнула головой и мрачно, с вызовом посмотрела на орка. Тот стоял и глазел на неё с прежней беспечной и мечтательной улыбкой.

— Ты отрастила волосы, — мягко сказал он и даже вскинул руку, чтобы коснуться золотистых локонов. Но не посмел.

— Ты тоже, — отомстила она, уничтожающе глядя на его гриву. Он и тогда был косматым, как настоящий дикарь, но сейчас, похоже, перестал стричься вообще. Однако смуглая физиономия была не совсем уж заросшей, и на том спасибо.

«Я чистый», — вспомнила она, как он отнекивался, когда она называла его грязным дикарём.

А всё, что случилось между ними тогда, в пустыне… после того, как она исцелила его своей магией и перенесла подальше от лагеря эльфийских войск… всё это она вообще старалась не вспоминать. Но вспоминала, конечно же.

Особенно одинокими бессонными ночами.


— Чего ты разлёгся, орк?

— Я умер, — пожаловался тот, не открывая глаз. — И меня зовут Ярк. Ярк, сын Шарса.

— Мне нет дела до того, как там тебя зовут, — гневно фыркнула Тарувиэль, хватая его за руку и с силой притягивая его ладонь к низу своего живота. — Твоя очередь.


Она вздрогнула, глядя в его тёмные яркие глаза. Он не выходил у неё из головы. Все эти годы. Стервец.

— С-стервец, — прошипела она вслух и осеклась.

Позади раздался ликующий крик:

— Мама! Мам! Вот ты где! Я тебя нашёл!

Две маленькие растопыренные пятерни ухватили её за полу плаща. Тёмные, круглые, будто спелые черешни, глаза заглянули в лицо. Она машинально опустила ладонь на растрёпанные чёрные вихры сына и беспомощно укорила:

— Я же тебе велела не сходить одному на берег.

— Я не один, — торжествующе заявил мальчишка. — Во-он старый Рон ковыляет. Я его обогнал!

В сторону окаменевшего Ярка Тарувиэль старалась не смотреть, но всё равно краем глаза видела его вытянувшееся лицо. Всё это было бы даже забавно, если бы… если бы не…

Она наконец повернулась и со свирепым вызовом уставилась прямо на орка:

— Да, ему пять лет. Да, он твой.

Её лоно не иссохло, и она понесла в ту ночь, в ту единственную ночь, что так редко случалось с эльфийками.

— Могла бы и не говорить, я не слепой, — пробормотал Ярк, присаживаясь на корточки перед мальчишкой, который разинул рот, как галчонок.

— Этот здоровенный бугай — твой отец, малыш, — устало процедила Тарувиэль, махнув рукой.

Из-за которого она ушла из армии, а потом уехала из Илювиена, купила судно и стала капитаном.

— Ты… кто? — выпалил её сын, стискивая у груди кулачки.

— Я капитан брига «Смельчак», — хрипло произнёс тот, осторожно протягивая руку и беря мальчишку за худенькое плечо.

Её сын не был точной его копией. Кровь эльфов сделала его черты тонкими, карие глаза — немного раскосыми. Но он был орчонком, без сомнения, смуглым, крепким и задиристым орчонком… из-за этого ей и пришлось бежать из Илювиена.

— Меня зовут Ярк, сын Шарса, — дрогнувшим голосом закончил орк.

— А меня — Шарс, сын Ярка, — прошептал мальчишка и восторженно взвизгнул, вмиг оказавшись на его широком плече, подхваченный сильной рукой.

— Я не могла дать ему эльфийское имя, — буркнула Тарувиэль, — а из всех ваших дикарских имён знала только твоё… и имя твоего отца… Эй! Поставь меня на место, с-стервец!

Ярк, сын Шарса, крепко поцеловал её в губы и тут же отпустил.

Их сын восседал у него на плечах, вцепившись обеими руками в спутанную гриву его волос. На них глазел, кажется, весь базар, весь этот мир.

— Мама, мама, вон наш корабль, я его вижу, я вижу! — радостно закричал Шарс. — Это «Мятежный»!

— «Мятежный» и «Смельчак», — нараспев проговорил орк, озорно уставившись на неё. — «Мятежный смельчак». Хорошо звучит.

— Пош-шёл ты! — безнадёжно простонала Тарувиэль, а он только рассмеялся прежним беспечным смехом и сообщил:

— Я не настаиваю. Но мы могли бы много чего сделать вместе, разве нет? Много чего, звёздочка моя. Особенно по ночам.

Он ловко увернулся от её пинка, не переставая смеяться. Их сын тоже вовсю хохотал, ничего не понимая, но вне себя от счастья.

— Я исключительно про контрабанду, — прошептал Ярк, сын Шарса, наклоняясь к вспыхнувшему уху Тарувиэль. — А ты что подумала?

Название: Моя колючка
Автор: sillvercat для fandom Orcs 2023
Бета: Xenya-m
Канон: ориджинал
Размер: мини, 1013 слов
Пейринг/Персонажи: Ярк/Тарувиэль, Шарс и другие
Категория: гет
Жанр: AU, фэнтези, романтика, флафф, юмор
Рейтинг: R
Краткое содержание: Тарувиэль и Ярк, эльфийка и орк, вместе занимаются контрабандой... и не только.
Примечания: сиквел к командному мини прошлого года «Он мой!» и мини этого года «Он твой»; разрешение автора на продолжение получено
Предупреждение: герои, участвующие в сценах сексуального характера, достигли возраста согласия и совершеннолетия
Ссылка: тут

Маленький Шарс, сын Ярка и Тарувиэль, орка и эльфийки, преспокойно спал, с головой завернувшись в тёплое колючее одеяло. Рон, старый пират с протезом от колена вместо правой ноги, приставленный Тарувиэль в няньки к сыну, столь же крепко спал на полу каюты.

Тарувиэль осторожно прикрыла за собой так и не скрипнувшую дверь и кивнула Ярку, молча возвышавшемуся поодаль, будто сторожевая башня. Тот кивнул в ответ и, повернувшись, махнул рукой своим людям на борту «Смельчака». Это был его корабль, лёгкий и вёрткий, истинный корабль контрабандистов, предназначенный для дерзких рейдов с краденым либо перекупленным товаром в такие места, куда добрые люди, эльфы и орки старались не заглядывать.

Таков же был и корабль самой Тарувиэль под названием «Мятежный», где оба они сейчас находились.

Фелука «Смельчак» тем временем стремительной тенью проскользнула к «Мятежному», и Тарувиэль первой направилась к планширу. Луна заливала всё вокруг серебряным светом, и Ярку казалось, что гибкая точёная фигура эльфийки плывёт по воздуху, словно призрак.

Очень грозный и опасный призрак, надо сказать. Тем не менее Ярк не мог не спросить, догнав её двумя широкими шагами:

— Может, останешься тут, звездочка моя? Ох! Моя колючка, — он потёр ушибленный бок и весело пожаловался: — Если бы не броня, проткнула бы до хребта.

Его улыбка сверкнула в полутьме, и Тарувиэль невольно усмехнулась в ответ:

— Не ври.

И кошкой соскользнула вниз на фелуку, ухватившись за свисавший с планшира швартов.

Люди Ярка почтительно пододвинулись, и он сам обрушился сверху — вот уж точно, — едва не проломив сапогами дно злосчастного судёнышка. Тарувиэль снова скупо усмехнулась и сжала губы, поймав его озорной взгляд. Незачем было его поважать.

У их сына был такой же взгляд — озорной, весёлый, беззаботный.

Усилием воли Тарувиэль выбросила эти неуместные мысли из головы — фелука приближалась к скрытой в скалах бухточке каменистого острова, месту назначенной встречи контрабандистов.

А ещё через четверть часа она отчаянно торговалась, уперев руки в бока и время от времени оглядываясь на Ярка, который безмятежно скалил белые зубы. Он, казалось, наслаждался её спором со старым выжигой Паруйром, подогнавшим для них целый бочонок отборного жемчуга с Явайских островов, две бочки редких деликатесных копчёных рыбин с Борбиса и мешок не менее редких ярко-алых кораллов с Пектрианы.

Так, мелочёвка.

Но, наторговавшись до хрипоты, Тарувиэль всё равно была рада тому, что ради этой мелочёвки им не пришлось рисковать своими жизнями.

Она теперь стала осторожной. Она давно стала осторожной — ради своего сынишки. А теперь ещё и ради Ярка. Этого громилы с бронзовыми мускулами, нахальной ухмылкой и тёмными, как буря, раскосыми глазами. Громилы с буйной копной чёрных кудрей, куда так приятно было запустить пальцы.

Было бы.

Тарувиэль, конечно же, вовсе не собиралась этого делать.

Ещё чего!

Громила неслышно, одним бесшумным движением догнал её, пока его матросы волокли купленный груз к фелуке, а старик Паруйр со своими тремя головорезами неспешно удалялся в сторону покачивавшейся на волнах шлюпки. И заявил:

— Давай останемся, а?

И просяще тронул её за руку шершавыми тёплыми пальцами. Тронул — и тут же отпустил.

А Тарувиэль, вместо того чтобы пнуть его в коленку — или хотя бы попытаться пнуть, — выпалила, как дура:

— И как мы потом вернёмся на «Мятежный!?

Она сердито вспыхнула, заметив, что он прикусил нижнюю губу, видимо чтобы не рассмеяться. Он всё понял. Он понял, что она тоже только и думала о том, как бы им остаться наедине, без внимательных взглядом, которые исподтишка бросали на своих капитанов обе команды — и «Мятежного», и «Смельчака».

«Мятежный смельчак — хорошо звучит», — сказал ей мечтательно Ярк при новой встрече.

Зараза! Вот же зараза.

— Я тебя на спине довезу, как дельфин, — горячо уверил он её. — Я отлично плаваю.

И уже безбоязненно взял её за запястье крепкой рукой. И повёл к темнеющим неподалеку скалам.

О Эру Всемогущий…

Тарувиэль прикрыла глаза. Она не хотела знать, что подумает его команда. Что подумает её команда, когда они не вернутся вместе со всеми, оставшись на этом треклятом острове.

Трижды благословенном острове.

Эру, Эру Всемогущий, как же она хотела этого дурня, этого здоровенного остолопа, которого едва не убила шесть лет назад! Который едва не убил её… а сейчас тянул за собою, и песок, перемешанный с ракушками, хрустел под его тяжёлыми шагами.

Его тело тоже было тяжёлым, как она помнила, каменно-тяжёлым, будто скала, но он был нежен с нею, стараясь не придавить к земле своим весом. Он опирался на локти, он…

Будь он проклят!

Её скулы снова запылали под его искоса брошенным взглядом, и она глубоко вздохнула, пытаясь совладать с собой.

Пещера, куда он привёл её, была, как ни странно, сухой и чистой, внутри на песке лежали дрова для кострища, и Тарувиэль тут же язвительно поинтересовалась, облизнув пересохшие губы:

— И часто ты водишь сюда женщин? Это же ты приготовил?

— Тут убежище контрабандистов, моя звёздочка, — преспокойно пожал Ярк могучими плечами, сбрасывая наземь свой плащ и усаживаясь на него.

Тёмные глаза глядели на неё снизу вверх — пылко и с таким благоговением, что Тарувиэль проглотила ехидный вопрос о том, почему он не раздевается и не разувается. Она просто дёрнула завязки своего камзола и принялась лихорадочно расстёгивать пуговицы. Собственные её штаны и сапоги наконец полетели в сторону, а Ярк всё смотрел и смотрел на неё, часто и тяжело дыша.

Он ждал. Он просто ждал, когда она упадёт на него сверху, лёгкая, будто птица. И подхватил он её, как птицу, влетевшую к нему в ладони, — бережно, боясь спугнуть.

Соитие их не было таким бешеным и неукротимым, как то, в пустыне, когда они зачали Шарса. Сейчас волны медленно бились о камни внизу, у подножия скал, Тарувиэль слышала их мерный шум и в такт этому шуму волной поднималась и опускалась на крепком теле Ярка, откидывая голову назад, жмурясь до боли и вскрикивая хрипло, пронзительно, будто чайка. А он всё смотрел и смотрел на неё — даже сквозь плотно сомкнутые веки она чувствовала этот неотступный мягкий взгляд.

* * *

Им не пришлось пускаться к «Мятежному» вплавь. У Ярка, оказывается, была припрятана здесь ещё и лодчонка — крохотная скорлупка, в которой они едва уместились. Тарувиэль молчала, всё ещё кутаясь в его плащ. Нутро у неё сладко и остро пульсировало, словно там уже билась, зарождаясь, новая жизнь.

Ярк, положив ей на затылок большую ладонь, привлёк к себе, легонько поцеловав в уголок припухших губ:

— Чует моё сердце, мы везём отсюда сестрёнку для Шарса. М?

И засмеялся, потянувшись всем телом, когда получил ожидаемый и свирепый тычок в бок.

Название: Сестра
Автор: sillvercat для fandom Orcs 2023
Бета: Xenya-m
Канон: ориджинал
Размер: драббл, 492 слова
Пейринг/Персонажи: Снегогор, Ширтаки, Лютиар
Категория: гет
Жанр: AU, драма, юмор, романс
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: «Ширтаки торговала собственной свежей выпечкой, задорно подбоченясь и отпуская шутки да прибаутки, а этот, как его там, Лютиар, тьфу на него, подошёл купить у неё маковый крендель. Крендель купил, сердце украл и разбил, да вдобавок ещё и обрюхатил...»
Примечания: написано по заявке с Инсайда
В тексте использованы японские стихи-пятистишия
Ссылка: тут

Ширтаки смотрела на Снегогора в упор и с вызовом. Хотя в её черешневых, чуть раскосых глазах мерцали слёзы, голос её не дрожал, когда она негромко, но твёрдо проговорила:

— Я любила его. И не смей требовать, чтобы я избавилась от его ребёнка.

Снегагор в замешательстве кашлянул. В сердце его не было гнева. Лишь горечь и сожаление: почему, ну почему его красавица-сестра не выбрала парня по душе и телу из их собственного племени?! Эру всемогущий, да даже человеческий мужик был предпочтительнее любого сраного худосочного эльфа! И где она его только ртыскала?!

Впрочем, Снегогор знал, где. На ярмарочной площади, где Ширтаки торговала собственной свежей выпечкой, задорно подбоченясь и отпуская шутки да прибаутки, а этот, как его там, Лютиар, тьфу на него, подошёл купить у неё маковый крендель.

Крендель купил, сердце украл и разбил, да вдобавок ещё и обрюхатил.

А толковали, будто эльфы не способны уже детей зачинать. Вот вам и неспособны.

— Чушь не пори, — наконец проворчал Снегогор. — Пацан кому помешает? Родишь — пусть растёт. Он нашей крови.

— Почему пацан? Может, дочка, — тут же ощетинилась Ширтаки.

— Ну или дочка, — со вдохом согласился Снегогор.

Прознав про случившееся, он попытался принять меры. А именно — найти засранца Лютиара. Эру свидетель, он не собирался ломать ему кости или отрывать слишком прыткий корень. Врезал бы пару раз по красивой морде и заставил жениться на Ширтаки. Но куда там! Лютиара в родном селении и следа не осталось — мигом завеялся через горы с торговым караваном. Выяснив это, Снегогор лишь свирепо сплюнул, пожелал поганцу прямо сейчас жидко обосраться, где бы он ни находился, и вернулся домой.

Теперь оставалось только успокоить сестру.

Вновь взглянув в её замкнутое лицо, Снегогор тихо спросил:

— Чем он прельстил тебя, Лютиар этот? Чем он лучше наших ребят оказался? Ведь к тебе кто только не сватался.

Он подумал было, что Ширтаки не ответит: её скулы вспыхнули румянцем, и она на миг опустила ресницы. Но пересилила себя и так же тихо проговорила:

— Он стихи мне читал, понимаешь?

— Сти… хи? — растерялся Снегогор.

Ширтаки кивнула. В глазах её снова заблестели слёзы, когда она нараспев продекламировала:

— Ах, на кровле дома моего
Зацвела «не забывай»-трава.
Всё смотрю:
А где трава «забудь-любовь»?
Жаль, что не выросла она…

Снегогор кашлянул и крепко потёр ладонью затылок. Трава, значит.

А Ширтаки, уже не обращая на него внимания, взахлёб продолжала:

— Когда в цветения час
Не расцветают сливы,
А лишь в бутонах прячут лепестки,
Быть может, так любовь они скрывают.
А может, снег они с тревогой ждут.

— А…э-э… — промямлил Снегогор, а Ширтаки продолжала. Слёзы уже не только звенели в её голосе, но и катились по смуглым щекам.

— Ведь ещё вчера я ночью с милой был,
А мне кажется, что этот миг далёк,
Словно журавли,
Что в небесах летят,
Прикасаясь к белым облакам…

Она осеклась и наконец зарыдала, уткнувшись лбом в грудь Снегогору, а тот неловко ворошил ладонью её тёмные короткие кудри, терпеливо дожидаясь, когда девушка выплачется.

Поверх её растрёпанной макушки он посмотрел в закатную степь и подумал, что надо самому выучить эти клятые стихи.

Раз они так убойно на девок действуют.

Пригодятся.

Название: Выкуп
Автор: sillvercat для fandom Orcs 2023
Бета: Xenya-m
Канон: ориджинал
Размер: драббл, 905 слов
Пейринг/Персонажи: Старшой, другие орки, эльф
Категория: джен
Жанр: военная драма, экшн, юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Разведчики-орки взяли в плен знатного эльфа. И Эру знает, что могло случиться, если бы не старший сержант...
Предупреждение: POV, сленг, обсценная лексика, насилие
Ссылка: тут

Было это в те времена, когда мы со светлявыми, с эльфами то есть, больше рубились, нежели замирялись. Всё время рубиться-то невозможно, устаёшь. Потому и перемирия объявляли. Но, как это обычно бывает, когда перемирие какой-нибудь стороной нарушалось, то рубилово ещё злее становилось.

И вот вышло раз так, что наши парни-разведчики сцапали и притащили к нам в лагерь одного светлявого.

Когда я на гвалт из своей палатки выглянул, то решил сперва, что это девка. У эльфов у всех патлы длинные, светлые, а этот ещё и хрупкий, тонкий был, что твоя струна. Но, поскольку наши хохмачи, пока тащили, успели с него почти что всю одежонку содрать, я пригляделся и понял, что нет, не девка. Парень.

К чести его, пощады он не просил, гордо глазищами синими сверкал, хоть и понимал, конечно, что участь его ждёт лютее лютой. Да и то, сами светлявые тоже особым милосердием по отношению к нам не страдали.

Поглядел я на всё это минуты две и понял, что, ежели не вмешаюсь, тут точно до непотребства дойдёт. Как по мне, так и хрен с ним, ребятам после боя тоже развлечься как-то надобно, но тут имелись два момента.

Первый: когда вся эта бодяга всплывёт — а она непременно всплывёт, потому как дерьмо не тонет, — всевозможные кривозащитники разорутся, как стая грёбаных ворон, за что командование нам всем по башкам настучит.

И второе. Жалко мне стало парня. Не знаю, как ещё объяснить, просто жалко, и всё. Знаю, знаю, что светлявые того не заслуживают, но всё-таки. Не звери же мы.

Но как всё это орде распалённых парней изложить? Того и гляди меня самого распнут, хоть я их сержант и всё такое.

Поэтому я подошёл поближе к их куче мале и заорал, надрывая глотку, иначе их гвалта не перекричать было:

— Вы чего это, бойцы?! Оскоромиться решили? Когда Всевидящее Око смотрит на ту срамотню, что вы тут сотворить собираетесь?

Тут они малость попритихли и лапы свои загребущие поопускали. Разведчик один, Хрох, с вызовом мне говорит:

— А пускай Око отвернётся!

Все ржанули, конечно, а я с такой напускной укоризной и печалью головой покачал, что самому аж скулы свело. И говорю:

— Хрох, ты, как и я, и любой из нас, в любую минуту можешь в высоких Чертогах очутиться по воле Ока, что ты там тогда скажешь?

Ещё я задвинул им что-то про скрепы духовные, сейчас повторить не берусь, но опять же аж самого пробрало.

— Старшой, ты, гад, чего так заясняешь, что у меня упал? — с тоской проворчал Хрох и стал из толпы выбираться. — Ну чистый херов проповедник.

Тут я решил их дожать и спросил то, с чего начать следовало:

— Эльф этот ваш не из знатных ли будет? Вы его где выловили? Кто он такой?

— А чего? — бурчит ещё один разведчик, Прун.

Здесь я ему уже, как у меня водилось, хорошую оплеуху отвесил и говорю:

— Того, дурья твоя башка, что за него выкуп немалый взять можно, если он знатный, смекаешь?

Они все загудели, а я повернулся к этому самому эльфу, который уже даже с земли поднялся и гордо выпрямился — даром что почти голый стоял, — и спрашиваю на Всеобщем:

— Колись, светлявая твоя душа, из какого ты рода?

А сам в зенки его синие так пронзительно смотрю, чтобы он понял, что запираться не следует, а следует даже приврать.

Парень, по счастью, оказался сообразительный, выдрючиваться не стал, зная, что его судьба на волоске висит. Покривился и процедил:

— Ну, из Аларсианов я, и что?

Тут я и ему легонько, в четверть силы влепил, как незадолго до этого влепил за такую же дерзость Пруну, и сурово отвечаю:

— Ценный ты для нас подарочек, вот что.

Накинул я на него свой плащ, отвёл в свою палатку и на цепь посадил. А сам вышел наружу и спать улёгся у входа, чтобы ребята не подумали лишнего, они и так уже вокруг ходили да зубы мыли: мол, наш святоша для себя ангелочка подцепил, ха-ха да хо-хо. Я терпел, никому рыла не чистил, ждал рассвета, чтобы, значит, нарочного к светлявым с письмом о выкупе послать.

Только раз я в палатку заглянул, ибо продрог как цуцик, без плаща-то. Взял какую-то дерюгу в углу, спросил светлявого:

— Пить хочешь?

Но он ничего не ответил, опять глазами зло сверкнул. Ну точно, из знатного роду, решил я и принёс ему свою баклажку с водой. Так что вы думаете? Он, прежде чем попить, для виду до-олго так у баклажки горлышко краем плаща обтирал. Моего плаща, между прочим. И всё зыркал на меня сквозь свои растрёпанные патлы, стервец.

Плюнул я и ушёл. И больше не заходил. Только маркитантку Зару к нему прислал с ячменными лепёшками. Перед нею он если и выдрючивался, то она мне про то ничего не сказала. Вздохнула только, выходя, а я её по щеке потрепал, как бы извиняясь: ребятки-то наши в ту ночь совсем её заездили.

Только рассвет наступил, сами эльфы уже были тут как тут с белым флагом, даже нарочного посылать не пришлось. Проследили, видать, куда их Аларсиан девался. Вывел я его им за цепь на ноге, в моём плаще, как был, показал им, что цело ихнее сокровище и относительно невредимо, за исключением десятка синяков и шишек. А сокровище всё на меня глазюками зыркало исподтишка. Сделал я вид, что этого не замечаю.

Отдали они нам полноценный мешок золотых монет, забрали своего Аларсиана и убрались. Монеты мы по чесноку между всеми разделили. Тут и командование подоспело с расспросами, но мы так же по чесноку растаращились, ничего, мол, не знаем.

Хрох мне потом говорит с ехидцей эдакой:

— Старшой, а ведь Всевидящее Око всё видело.

Но я притворился, что его не слышу.

А свою долю от выкупа я Заре отдал. У неё дитё, от нашего разведчика убитого прижитое, ей нужнее.

Название: Возвращение Короля-чародея
Автор: sillvercat для fandom Orcs 2023
Бета: Xenya-m
Канон: трилогия П. Джексона «Властелин колец»
Размер: драббл, 378 слов
Пейринг/Персонажи: мастер Гроз, Ых, Чух, Оп, Король-чародей
Категория: джен
Жанр: AU, юмор, повседневность
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Иногда назгулы возвращаются...
Примечание: сиквел к командному драбблу 2022 года «Штаны застёгнутыми держать!»
Написано по заявке на Инсайде
Предупреждение: сленг, обсценная лексика
Ссылка: тут

— Местная администрация бабло распилила, им и являйся, а мы чо, мы ничо, нас это… наняли, мы простые работяги, ясно?

Мастер Гроз подивился тому, что голос его не дрожит, когда он смотрит на чудовищную рогатую башку Короля-чародея. И даже ему хамит.

А что ещё оставалось? Он же был тут старшим. Это вон подмастерьям Ыху, Чуху и Опу пристало обделываться за грудой кирпичей, откуда торчали только их макушки. Ему, урук-хаю, не пристало.

Их бригаду подрядили для реставрации древней гробницы Короля-чародея, а они сдуру не отказались.

«Я знал, что будет плохо, но не знал, что так скоро», — вспомнилась Грозу строчка из не раз петой под гитару в отрочестве песни.

Материалы для реставрации были, мягко говоря, совсем не теми, что заявлялись в смете. Как минимум в полтора раза дешевле. Бетон хуёвой, инструменты хуёвые, даже песок — и тот хуёвый. Гроз так и объяснил.

— И что, спрашивается, нам делать? — задал он риторический вопрос, понимая, что правда на его стороне.

И вообще Король-чародей был призраком. Тыщу лет как мёртвым.

И ещё его одолела баба.

Вспомнив про это, Гроз даже приободрился, но снова посмотрел в лицо призраку — вернее, в то место, где должно было быть лицо, — и устыдился. Призрак пребывал в явной растерянности. Конечно, он же не знал, что такое «администрация» и какие там козлы-жадобы восседают.

— Короче, ты это… звиняй, что потревожили, — изрёк Гроз наконец.

Макушки его подчинённых тем временем потихоньку превратились в полноценные головы, высунувшиеся из-за кирпичей, а рожи оказались уже не такими перекошенными, а, напротив, полными любопытства.

— Делаем, что можем, в таких-то условиях, — Гроз развёл руками, в одной из которых был всё ещё зажат шпатель. Он как раз заравнивал швы, когда из руин гробницы возник этот… кхм… Король-чародей, короче.

Здоровенный, в полнеба, как им сначала показалось, чёрный, извергающий клубы дыма. Страхолюдина, в общем, куда страшнее, чем в блокбастере Джексон снял.

Но ничего, как оказалось, вполне внятный.

— Тебе туда надо, — Гроз ткнул шпателем в сторону новенького особняка главы администрации. Туда и ушли, как он полагал, все стройматериалы, выделенные на реставрацию гробницы. — Только завывай погромче, чтобы наверняка.

Король-призрак величаво кивнул и улетучился в указанную сторону струёй чёрного дыма.

Оп, Ых и Чух вылезли из кирпичей и уставились на мастера благоговейно, едва ладони, как для молитвы, не сложив.

— Чего стоим, кого ждём? — Гроз нахмурил брови, слегка, впрочем, польщённый. — Работа сама себя не сделает. Глядишь, матерьялов получше подвезут.