(с)тащено

Пишет daily_kitten:

Подобрала кадры с котиками, остальное тут.



+62.


3.


4.


5.


6.


7.

URL записи

Пишет Pam Jones:

Как одежда меняет человека …

Вот две колхозных советских тётки. Все говорит о том, что ждут сельского скрипучего автобуса на остановке после удачного похода за грибами (корзина видна справа)…

… Немного смущает то, что тетку слева зовут Хельга Адамовна Фон Траушенберг, а ту, что справа Мария Аристидовна Сумарокова-Эльстон. Та, что слева - один из зачинателей неравновесной термодинамики, ближайший сподвижник Ландау, окончила школу в 15 лет с отличием, в 21 год — московский университет, работала у академика Абрама Фёдоровича Иоффе — отца советской физики.

Правая - двоюродная племянница убийцы Распутина князя Феликса Юсупова, один из авторов учебника по электродинамике, кандидат наук, автор более 90 научных работ, помощник редактора «Журнала экспериментальной и теоретической физики».

И та и другая сотрудницы Института Физических проблем П.Л.Капицы.

Они действительно возвратились из похода за грибами. Эти походы регулярно устраивал своим сотрудникам Пётр Капица. Любопытно, что фото у центрального входа в институт в 1959 году сделал Т.Хаммонд, русист, профессор истории Вирджинского университета. Фотограф принял их за торговок грибами, загадочным образом пробравшихся на территорию.
Подсмотрено у Якеменко

URL записи

Соберу сюда весь цикл про вождя Мбунгу



Название: Здоровый образ жизни
Цикл: Каре-каре
Автор: sillvercat для WTF Africa 2023
Бета: WTF Africa 2023
Канон: ориджинал
Размер: мини, 1010 слов
Пейринг/Персонажи: вождь Мбунгу, Сэм Мапуи, люди племени каре-каре, белые городские люди, свинья
Категория: джен
Жанр: повседневность, драма, юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Белые городские киношники спасают свинью.
Примечание: автор ни в коем случае не желал обидеть зоозащитников и ЗОЖников!
Предупреждение: стёб

В маленькую деревню каре-каре белые городские люди наведывались редко, и это весьма печалило вождя Мбунгу, потому что у белых городских находились весьма занятные и полезные для каре-каре вещи. Белые городские отдавали свои чудесные вещи охотнее, чем белые деревенские, которых каре-каре видели куда чаще.

Среди последних были торговцы, охотники и проводники, а ещё миссионеры из посёлка за рекой, требовавшие, чтобы их называли «отцами. Но никто из них не спешил делиться с каре-каре чудесными вещами, веселящей водой или деньгами. Это тоже печалило вождя Мбунгу. Его племя было бедным, очень бедным. Чтобы прокормить себя и своих детей, каре-каре приходилось много и тяжело работать, выращивая просо, ямс, бататы и маниоку, а также охотиться в буше и ловить рыбу в озере.

Праздник у каре-каре случился, когда Сэм Мапуи привёз в деревню трёх белых городских на своём джипе. Да, Сэм был чёрный городской, и у него даже был джип, который, правда, всё время ломался. Но в этот раз он не сломался и трёх белых городских довёз. Вся деревня сбежалась поглазеть, как они выгружают из джипа какие-то коробки и баулы.

Сэм, сияя всегдашней белозубой улыбкой от уха до уха, объяснил вождю Мбунгу, что белые городские будут снимать кино про местные обычаи и потом показывать его в своих белых городах, чтобы другие белые городские узнали про племя каре-каре. Вечером они рассчитывают увидеть, как люди каре-каре танцуют и веселятся, вот что сказал Сэм и подмигнул вождю.

— Мгум-м, — задумчиво протянул Мбунгу, пожёвывая нижнюю губу.

Если бы он был белым городским, то добавил бы, что такое предложение открывает блестящие перспективы и потому очень радует. Но он не стал пустословить, а произнёс лишь

— Сколько?

Это было самое главное слово.

Сэм подмигнул ему ещё раз и заговорщически прошептал:

— Они предлагают пятьдесят шиллингов. Тебе, вождь.

Он знал, что Мбунгу — человек справедливый и разделит доход между всеми жителями деревни.

— Мгум-м, — повторил Мбунгу. — Веселящая вода?

Тут Сэм, однако, отрицательно качнул головой и уныло изрёк:

— Эти белые городские её не пьют и не хотят, чтобы кто-то при них пил. Они называют это, — он на миг задумался, припоминая, — «здоровый образ жизни».

— Мгум-м, — в третий раз сказал Мбунгу. — Тогда семьдесят пять.

Другие белые городские привозили с собой веселящую воду. Не то чтобы Мбунгу любил её пить (перебродившее пиво вполне устраивало его, как и других каре-каре), но наличие веселящей воды всегда входило в расчёты с белыми городскими.

Сэм отошёл к вождю приехавших белых городских (по крайней мере, другие обращались с ним очень почтительно, а он с ними — не очень) и заговорил о чём-то, указывая в сторону Мбунгу. Тот терпеливо ждал, понимая, что сойдутся на шестидесяти шиллингах.

Так оно и вышло.

— Реж сказал, чтобы вы вели себя как обычно, — добавил Сэм, — пока они снимают кино.

Режем звали вождя белых городских.

Мбунгу, кряхтя, поднялся со своего громоздкого плетёного кресла, вынесенного в центр деревенской площади (кресло это ему пять лет назад отдал белый деревенский, фермер по имени Джонатан, у которого работал поденщиком средний сын Мбунгу), и объявил столпившимся вокруг соплеменникам:

— Занимайтесь своими делами! Белые городские станут снимать вас для кино, а потом показывать у себя в городах. Только пускай женщины прикроют грудь.

Он знал, что белые городские относятся к оголённым женским грудям неспокойно, особенно миссионеры. После чего Мбунгу величественно прошествовал в свою хижину — обдумывать предстоящий вечер. Две маленькие внучки проворно потащили за ним кресло.

Сперва белые городские, отмахиваясь от мух и комаров, лезли в каждую из хижин каре-каре со своими камерами, жужжащими похлеще мух. Они наводили их на младенцев, мирно сопящих в колыбелях, охотников, мастерящих ловушки, и их жён, сноровисто растирающих зерно в деревянных плошках.

К вечеру на площади было подготовлено всё для длинного кострища, расчищен круг для плясок и уложены толстые брёвна, чтобы на них могли сидеть дряхлые старики и беременные женщины, которые собирались петь, но не плясать. Каре-каре понесли к костру бататы, ямс и маниоку, а также калебасы с пивом и плетёное кресло Мбунгу.

Тут к площади подкатил Сэмов джип, развернулся и затормозил, взметнув ржавое облако пыли и распугав кур. Оттуда вылез радостно улыбавшийся Сэм. В багажнике джипа громко визжала связанная бурая свинья.

Мбунгу приветственно помахал Сэму. Без жареной свинины какой праздник? Резать кур или козлят ради белых городских Мбунгу не собирался: ведь куры несли яйца, а козы давали молоко. Но свинья, купленная на деньги белых городских в соседней деревне у богатенького племени макуа, — почему нет? Мбунгу специально для этой цели выделил Сэму три шиллинга из денег, полученных им от Режа. Пусть каре-каре вдоволь наедятся мяса.

Каре-каре тоже оживились, благодарно рукоплеща вождю, а некоторые уже даже начали танцевать. Но тут воспротивились белые городские. Сэм попытался было объяснить им, как обстоят дела, но, выслушав, они загалдели ещё пуще. Мбунгу никак не мог сообразить, почему они возмущаются. Реж так разгорячился, что начал вопить не хуже связанной свиньи, вторящей ему из багажника.

— Он говорит, — зычно перевёл Сэм, перекрикивая обоих, — что они против убийства животных. Что нужно принимать лишь растительную пищу. Это и есть здоровый образ жизни.

Мбунгу посмотрел на вздутые животы окруживших джип детишек каре-каре, подумал пару минут и поднялся из кресла, выпрямившись во весь свой немалый рост. Внучки, державшие над ним опахала для защиты от мух, почтительно отступили в сторону. Все замолчали, даже свинья.

Мбунгу невозмутимо спросил у Режа:

— Сколько?

Сошлись на десяти шиллингах, и ухмыляющийся Сэм сгрузил свинью под куст варепенге. Теперь свинья принадлежала Режу. Та вопила всё так же самозабвенно.

Воины каре-каре ударили колотушками в барабаны, сделанные из выдолбленных древесных стволов. Раздался мерный низкий рокот. Свинья умолкла, видимо, в изумлении.

Женщины каре-каре принялись проворно разносить расписные деревянные блюда и жестяные миски с приготовленной ими едой. На некоторых были надеты лиловые бесформенные балахоны, когда-то полученные от отцов из миссии. Самые молодые из женщин запели, встав в круг. Их юные груди были благопристойно прикрыты разноцветными связками бус. Зажужжали камеры белых городских. Те закружились вокруг костра, будто сарычи. Видно было, что они очень довольны.

Но каре-каре были довольны куда больше. Когда белые городские уедут, на десять шиллингов справедливый Мбунгу позволит купить трёх свиней. Значит, праздник будет продолжаться три дня.

Мбунгу был воистину великим вождём.

Далеко за полночь белые городские наконец отбыли. Разбуженная свинья с прежним пылом выражала своё возмущение, снова отправившись в багажник. Право, Мбунгу был рад, что такое голосистое и сметливое животное осталось в живых.

Реж наверняка заставит её вести здоровый образ жизни.

Название: Вербовка
Цикл: Каре-каре
Автор: sillvercat для WTF Africa 2023
Бета: WTF Africa 2023
Канон: ориджинал
Размер: мини, 1180 слов
Пейринг/Персонажи: вождь Мбунгу, его жена, Сэм Мапуи, люди племени каре-каре, военные
Категория: джен, гет
Жанр: повседневность, драма, юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Произошёл военный переворот, и армейские из города пытаются завербовать молодых каре-каре.
Примечание: автор не имел в виду никаких конкретных политических реалий.
Предупреждение: стёб

Мбунгу, вождь племени каре-каре, редко ощущал себя таким старым и усталым, как в тот недобрый день, когда в его деревню прибыл здоровенный пятнистый грузовик с солдатами.

Вообще Мбунгу себя старым не считал. Какой же он старый, если до сих пор осчастливливал жён всякий раз, когда им того хотелось? Жён у Мбунгу было три, и только старшая из них, Варанга, была равна ему годами, они вместе выросли, и Мбунгу любил её крепче остальных. Любил и хотел, потому как видел её всё той же смеющейся быстроглазой девушкой, что бежала по тропинке от озера с корзиной, полной свежевыстиранного белья.

Солдаты, прикатившие в деревню каре-каре на грузовике, были чёрными, а их толстый командир — белым. Солдаты резво попрыгали на землю, когда тот сердито на них закричал. Последним вылез Сэм Мапуи, деревенский охотник и проводник, всегда переводивший каре-каре слова белых. Вылез нехотя, боком, как подбитая нахохлившаяся птица, которая и рада бы улететь или хотя бы убежать, но не получается.

Сэм вяло помахал Мбунгу рукой. Тот, смекнув уже, что дело неладно, цыкнул на внучек, вознамерившихся было вытащить на площадь его большое плетёное кресло и пальмовые опахала. Рассиживаться перед военными из города было ни к чему.

Толстый краснолицый белый командир вытер лоб большим клетчатым платком и растянул губы в гримасе, долженствующей изображать улыбку. Но тут же снова брезгливо скривился, оглядев выходивших из своих хижин каре-каре.

— Давай, парень, скажи им, — приказал он Сэму.

Вообще-то Мбунгу безо всякого переводчика понимал язык белых людей, но не показывал этого. Так было полезнее для каре-каре.

Сэм откашлялся, выступил вперёд и возвысил голос:

— В нашей стране отныне новое справедливое военное правительство, оно наведёт порядок, а президент Катанга, который не заботился о народе, сбежал, — он в замешательстве оглянулся на толстого командира, дождался его милостивого кивка и продолжал: — Если храбрые молодые воины каре-каре захотят вступить в ряды новой справедливой правительственной армии, они отправятся в столицу, чтобы побеждать трусливых солдат Катанги. Они получат ружья и прекрасную новую форму, а их семьи получат от нового правительства много денег и еды.

Услышав эдакое, Мбунгу постарался сохранить на лице вежливую улыбку. Он не спросил: «Сколько?», как спрашивал почти всегда, разговаривая с белыми людьми, которые всё на свете мерили деньгами. Он ещё раз покосился на грузовик, откуда вылезли чёрные солдаты и их толстый белый командир. Чёрных было трое. И Сэм. В грузовике же, как Мбунгу успел заметить, вдоль бортов были приколочены длинные скамьи, и там могло усесться не меньше десятка молодых дураков каре-каре, которые уже потихоньку обступали солдат, навострив любопытные уши.

Они не понимали, что слово «если» в речи Сэма было равносильно слову «когда». «Если храбрые молодые воины каре-каре захотят вступить в ряды новой справедливой правительственной армии…» – означало, что в противном случае их увезут силком. Иначе эта самая армия прислала бы сюда обычного вербовщика, каких Мбунгу достаточно повидал на своём веку, а не командира с солдатами в пятнистой форме и с ружьями.

Мбунгу в свой черёд откашлялся и величаво провозгласил:

— Каре-каре — отважные охотники и воины, и каждый из них с радостью возьмёт ружья белых, чтобы сражаться с трусами. Это большая честь для любого каре-каре.

— Скажи, что никакого оружия рекрутам никто сейчас не даст, — отрезал толстый командир, когда Сэм торопливо перевёл ему торжественную речь Мбунгу. — Мы заберём их в город. И мне не нужны все эти дикари скопом, упаси Господь. Хватит пока и дюжины.

— Отлично, — улыбаясь ещё шире, произнёс Мбунгу на языке белых после того, как Сэм перевёл слова командира, дипломатично опустив самые нелестные из них. — Вечером мы устроим праздник для храбрых воинов каре-каре, ставших солдатами.

Краем глаза он заметил, как его Варанга вытаскивает из любопытной толпы зевак среднего и младшего сына, пинками направляя обоих к хижине. Он удовлетворённо усмехнулся. Варанге не надо было много объяснять, она всё понимала с полуслова.

Толстый белый командир запротестовал было, услышав про праздник и возможную задержку, но Мбунгу принялся горестно хлопать себя по щекам и восклицать что-то о покровителе-леопарде, который непременно, непременно разгневается, если каре-каре не устроят ритуальных плясок и пиршества в честь важных военных гостей.

Вообще покровителем племени каре-каре был богомол, но Мбунгу счёл, что леопард в этом качестве больше понравится белому командиру. Как и слово «пиршество».

И правда, тот ещё немного поколебался, покосился на своих переминающихся с ноги на ногу и умоляюще вращавших глазами подчинённых, а потом махнул Сэму рукой:

— Переведи старому дуралею, что сперва работа.

Мбунгу очень хорошо это понимал. Поэтому он приказал вынести на площадь своё плетёное кресло, в которое воссел белый командир, а также синий пластиковый столик, позаимствованный в своё время в миссии. Внучки вождя исправно встали возле кресла с пальмовыми опахалами в руках, а командир, пыхтя, принялся заполнять принесённые ему из кабины грузовика бумаги. К столику вереницей потянулись молодые каре-каре, поочерёдно называвшие своё имя, возраст, имя отца, имя матери. Сэм добросовестно переводил, командир записывал, внучки махали опахалами, солдаты скучали, каре-каре резали кур в качестве необходимой жертвы для вечернего костра.

Что тут долго рассказывать? Наступило славное время пиршества. В свете пламени и звёзд блестели глаза поющих и пляшущих женщин, блестели их обнажённые груди. Мбунгу решил, что сорго маслом не испортишь. Песни возносились к звёздам, пальмовое вино и пиво лилось рекой. А поутру в селении каре-каре не оказалось ни пятнистого грузовика, ни самих солдат с ружьями, ни их злого толстого командира.

Спустя неделю в селение прикатил ещё один грузовик, вовремя замеченный мальчишками, которые теперь днём и ночью несли дозор на единственной дороге, ведущей в город. Но прибывшие солдаты новой правительственной армии (их командир оказался белым, но тощим) так и не обнаружили ни грузовика, ни первого своего отряда, ни навербованных им рекрутов. Вообще не обнаружили молодых каре-каре. Мбунгу со стоическим философским терпением разъяснил им, что все они отбыли воевать с трусливым президентом Катангой, причём сообщил об этом сам, без переводчика, ибо Сэм Мапуи тоже как в воду канул.

На самом деле в воду канул грузовик, но об этом вновь прибывшим, а потом отбывшим восвояси военным из города было вовсе необязательно знать.

Когда хриплое радио миссии сообщило сперва отцам в чёрных одеждах, а потом через них — всей округе, что президент Катанга, преодолев сопротивление незаконно захватившей власть военной хунты, триумфально вернулся в столицу, из буша тоже вернулись ушедшие туда в достопамятную ночь молодые воины каре-каре. А также черные солдаты, прикатившие на грузовике. А также Сэм Мапуи.

Просторы буша приняли всех.

Мбунгу заранее знал, что им не придётся сидеть там вечно. Президент Катанга, его ровесник, был опытным и хитрым лисом, под стать ему самому. Таких армейских бунтов он пережил уже с десяток, все они заканчивались одинаково: небольшой резнёй и его триумфальным возвращением к власти.

Толстого белого командира вождь Мбунгу самолично вытащил из глубокой удобной ямы на окраине деревни, где тот уныло сидел под охраной старшей жены и среднего сына Мбунгу. Раньше яма предназначалась для зверей, которых ловили в буше охотники каре-каре для белых городских «зоо-парков». Чтобы толстому командиру было приятнее там сидеть, Варанга сама вырыла для него отнорок – отхожее место – и каждый день готовила ему вкусную жирную еду. Так что, покинув яму, он даже не выглядел похудевшим, лишь крайне мрачным и злым. Свирепо глянув на собравшихся каре-каре, он поплёлся в миссию. Его солдаты за ним не пошли.

Вот только пятнистый грузовик так и остался в озере, сорвавшись туда в назначенный час с обрыва.

Он был там не единственным, покоившимся на дне и проржавевшим автомобилем белых, но кто бы сказал об этом белым городским? Только не вождь Мбунгу.

Название: Мокеле-мбембе
Цикл: Каре-каре
Автор: sillvercat для WTF Africa 2023
Бета: WTF Africa 2023
Канон: ориджинал
Размер: мини, 1340 слов
Пейринг/Персонажи: вождь Мбунгу, его жёны Варанга и Куала, колдун Джембе, Сэм Мапуи, люди племени каре-каре, белые городские люди
Категория: джен
Жанр: повседневность, драма, юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Вождь Мбунгу захотел купить для каре-каре генератор.
Примечание: начало цикла см. в предыдущей текстовой выкладке команды: «Здоровый образ жизни» и «Вербовка»; каждая часть может читаться отдельно
Прочитать о мокеле-мбембе можно здесь.
Предупреждение: стёб

Вождь Мбунгу долго колебался перед тем, как принять важное для племени каре-каре решение. Он даже подумывал, не посоветоваться ли ему с колдуном, старым Джембе.

Когда Мбунгу был мальчишкой, тот уже выглядел дряхлым стариком. Волосы у него полностью выпали, как и зубы, но последнее обстоятельство не мешало ему поглощать на праздничных пиршествах жареную свинину куда проворнее молодых воинов.

Глубокой ночью Мбунгу потихоньку растолкал свою последнюю по счёту жену, Куалу, которая сладко посапывала рядом с ним, и шёпотом велел ей сейчас же сбегать к колдуну и предупредить старика, что на рассвете вождь Мбунгу будет ждать его на правом берегу озера, возле пещер. Куала, пугливо хлопая глазами, заныла, что она хочет спать и боится колдуна, и тогда со своего места со вздохом поднялась первая жена вождя Варанга, разбуженная препирательствами. Она цыкнула на дурочку и, набрасывая на плечи накидку, сказала, что сходит к колдуну сама. Остальные домочадцы по-прежнему безмятежно спали. Мбунгу кивнул. На Варангу всегда можно было положиться. Первым отправляться к колдуну вождь посчитал ниже своего достоинства.

На это ему и намекнул ехидный Джембе в первые же минуты встречи. Он ждал вождя возле пещер, не разводя костра, чтобы не привлекать излишнего внимания. Он рисовал на сыром песке какие-то узоры заострённой палочкой и, когда Мбунгу бесшумно подошёл, поднял на него смешливые и совсем молодые глаза. Лицо у него было сморщенным, как сушёный фрукт, наготу тощего иссохшего тела прикрывала лишь кожаная набедренная повязка. Он широко ухмыльнулся, отчего его лицо сморщилось ещё сильнее, и выпалил глубоким рокочущим голосом, совсем не подходящим для такого маленького тщедушного человечка:

— Я думал, Мбунгу, что ты опять пришлёшь вместо себя жену, чтобы поговорить со мною. Садись, — примирительно добавил он, увидев, что тот досадливо хмурится, и похлопал ладонью по песку рядом с собой. — Только не на мои рисунки. Они священные.

— Мгум-м, — промычал Мбунгу, осторожно присаживаясь возле колдуна и всматриваясь в его каракули. Предрассветная тьма не мешала ему, он до сих пор видел в темноте не хуже леопарда. Но, глядя на почти голого колдуна, он чувствовал пробирающий до костей озноб, хотя сам был в рубашке и шортах.

Наконец Джембе отложил палочку, запустил пятерню куда-то под свою повязку, вытащил пачку «Лаки страйк» и предложил сигарету Мбунгу. Тот мотнул головой, тогда колдун чиркнул колёсиком зажигалки, тоже извлечённой невесть откуда, и закурил. Оба молчали.

— Я тебя слушаю, — спокойно проговорил Джембе, когда сигарета догорела до самых его пальцев.

— Хочу купить у белых городских генератор, — выпалил Мбунгу. — Такой же, как у отцов в миссии.

— Хо, — после паузы выдохнул Джембе. — Зачем?

— Электричество, — почти по слогам произнёс вождь. — Пусть у каре-каре будет немного электричества, как у белых городских, чтобы мы могли класть в холодильник мороженое и смотреть кино, а также делать другие вещи, те, что делают белые городские. Любые вещи.

Колдун прищурился:

— Я понимаю, о чём ты толкуешь, Мбунгу. Где ты его поставишь, этот ге-не-ра-тор?

— В общинном доме.

— А что он ест?

— Бензин, как машина.

— А кто тебе поможет купить этот ге-не-ра-тор у белых городских? — продолжал допрос Джембе. Он любил всегда докапываться до сути.

— Сэм Мапуи, — кратко отозвался вождь.

Колдун кивнул лысой головой и изрёк, на миг коснувшись плеча Мбунгу костлявыми пальцами:

— Вижу, ты всё продумал. Но ведь те вещи, которые хотят твоего э-лект-ри-чест-ва, тоже стоят денег. Где мы возьмём столько их?

— Я потому и позвал тебя, чтобы…

— Получить благословение духов? — перебил колдун, склоняя голову к худому плечу.

— Твоё благословение, — прямо ответил Мбунгу. — Потому что я знаю, где бы каре-каре могли получить такие деньги. И как. Но мне нужна твоя помощь.

— Говори, — велел колдун.

Он радостно засмеялся глубоким гортанным смехом, когда Мбунгу закончил рассказ. И снова похлопал его по плечу.

— Считай, что моё благословение ты получил. Кино и мороженое, хо! Я тоже хочу всё это!

Мбунгу поднялся с места и поблагодарил колдуна, который опять начал царапать что-то на отсыревшем песке.

— Что это? — полюбопытствовал Мбунгу.

— Генератор, — важно ответствовал Джембе. — Я призываю его, — он вновь затрясся от неудержимого смеха, но тут же посерьёзнел, внимательно глядя снизу вверх на опешившего вождя. — Я пошутил. Я призываю мокеле-мбембе.

* * *

Подготовка каре-каре к явлению мокеле-мбембе, а вслед за ним и чудесного генератора заняла весь лунный цикл. Женщины прилежно сшивали куски чёрного брезента, а молодые воины учились плавать в слаженном ритме — ведь чтобы управлять мокеле-мбембе, требовалась одновременная работа десятка человек.

Сэм Мапуи доставил в селение каре-каре автомобильные шины, которыми следовало наполнить сшитую из брезента шкуру мокеле-мбембе. И только когда Мбунгу убедился, что каре-каре полностью готовы выполнить всё, что требовалось, он дал Сэму команду, и тот привёз из города белого репортёра, работавшего сразу в нескольких газетах. Звали его Джек Раскин.

Сэм и репортёр засели в кустах у озера и провели там несколько дней и ночей. Мбунгу опасался, что у Раскина лопнет терпение, но тот, привлечённый таинственными россказнями Сэма, всё же дождался того зыбкого часа между тьмой и рассветом, когда всё вокруг заполнило туманное марево.

И в этом мареве репортёр увидел поднявшегося из самой глубины и медленно, бесшумно плывущего вдоль берега мокеле-мбембе. Чёрная шкура чудовища блестела в лучах зари, маленькая голова на длинной шее была настороженно вскинута, оно двигалось легко и грациозно. Вернее, легко и грациозно плыли молодые воины каре-каре, находившиеся внутри блестящей шкуры вместе с автомобильными шинами.

Раскин придушенно ахнул и схватился за фотоаппарат. Он успел сделать несколько снимков, весьма нечётких (руки его тряслись от волнения). Эти снимки на следующий же день опубликовали все городские газеты.

В течение туристического сезона в селении каре-каре не было отбою от белых городских. Хотя вождь Мбунгу ещё только раз распорядился показать им медленную осторожную прогулку мокеле-мбембе рано поутру. После этого все части тела чудовища были по отдельности спрятаны в пещерах. Мбунгу не хотел попусту рисковать. Он и без того опасался, что кто-нибудь из его людей проболтается о содеянном после бутылки веселящей воды.

Но никто не проболтался. Каре-каре хотели кино и мороженого.

Экономика селения получила неслыханное развитие. Мбунгу собирал с белых городских дань за каждое благодеяние, будь то ночёвка под крышей, поход вокруг озера с проводниками или горячий ужин — у костра или без. Ужин у костра с песнопениями и танцами стоил на порядок дороже.

Таким образом, к началу сезона больших дождей у каре-каре набралось достаточно денег, чтобы купить генератор, топливо к нему, небольшой холодильник и телевизор с видеомагнитофоном и набором кассет. Всё это невиданное богатство доставил в деревню Сэм Мапуи — как раз перед тем, как дороги окончательно раскисли. Мороженого, к сожалению, он не довёз — оно растаяло.

Но он пообещал что-нибудь придумать в следующий раз. Пока что каре-каре хватило и кино. Сэм включил генератор, обучив сыновей Мбунгу с ним обращаться, равно как и с другими устройствами белых городских — телевизором и видеомагнитофоном. Первым просмотренным каре-каре фильмом стала «Белоснежка и семь гномов», и с тех пор они повадились часами пропадать у экрана в общинном доме, пока Мбунгу их не разгонял.

На самом деле он был счастлив. Как и остальные каре-каре, он изрядно устал от нашествия галдящих и требующих то того, то сего белых городских. Пусть даже те щедро платили за свои капризы.

Кроме того, пришлось затащить поглубже в озеро упавший туда пятнистый военный грузовик и две другие машины белых городских, ржавевшие там вот уже несколько лет. Грузовик принадлежал тем солдатам, что пытались завербовать каре-каре в армию. Одна из машин — белым археологам, утопившим её после пиршества с веселящей водой. Самих археологов каре-каре тогда успели вытащить. Ещё один автомобиль был браконьерским — этих приезжих каре-каре попросту не пустили в буш и спасать не стали. Мбунгу не хотелось, чтобы на свет вместе с автомобилями всплыли все эти стародавние истории. А ведь белые городские, желая поймать или хотя бы увидеть мокеле-мбембе, вполне могли опустить в озеро водолазов, о чём вождя с тревогой предупредил Сэм. Но пока что всё обошлось. Да и озеро было очень глубоким.

Очень.

Мбунгу как раз размышлял обо всём этом, стоя на берегу рядом с колдуном. Озёрная гладь была непроницаемо черной, воду слегка рябил налетевший ветерок.

— Если отцы из миссии прознают о нашем обмане… — сокрушённо сказал подошедший Сэм и запнулся, когда Джембе, стоявший рядом с вождём, повернул голову и посмотрел на него.

— Никакого обмана нет, — спокойно произнёс колдун, и Мбунгу невозмутимо подтвердил:

— Не волнуйся, Сэм. Мы никого не обманули.

* * *

Глубоко под водой, на самом дне, гораздо глубже, чем мог себе представить любой белый водолаз, глубже того места, где покоились проржавевшие остовы автомобилей, мокеле-мбембе шевельнулся во сне.

Но время проснуться для него ещё не настало.

Название: Змея и браконьеры
Цикл: Каре-каре
Автор: sillvercat для WTF Africa 2023
Бета: WTF Africa 2023
Канон: ориджинал
Размер: мини, 1280 слов
Пейринг/Персонажи: вождь Мбунгу, его жена Варанга, Сэм Мапуи, люди племени каре-каре, браконьеры, змеи
Категория: джен, гет
Жанр: повседневность, драма, юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Вождь Мбунгу и змеи справляются с браконьерами.
Примечание: начало цикла см. в предыдущей текстовой выкладке команды: «Здоровый образ жизни» и «Вербовка»; каждая часть может читаться отдельно
Предупреждение: стёб

Когда для блага племени каре-каре потребовалось показать белым городским людям живущего в озере мокеле-мбембе, все знали, что это было не совсем честно. Потому что в сшитую из брезента шкуру мокеле-мбембе влезли молодые воины каре-каре в компании с автомобильными покрышками. Влезли и медленно, величественно плавали вдоль берега, на котором восторженно щёлкали затворами своих фотокамер белые городские люди. Щедро платившие за возможность увидеть мокеле-мбембе, зверя из легенд.

Так у каре-каре появился генератор, холодильник и телевизор с видеомагнитофоном, с помощью которых можно было смотреть кино.

И, пока вождь Мбунгу готовил для белых городских своё представление, он, как и все каре-каре, вспомнил, о браконьерах, утопивших машину в озере рядом с мокеле-мбембе.

Случилось это ровно пять лет тому назад, когда последний по счёту внук вождя Мбунгу ещё не родился, а ведь сейчас он уже вовсю вздымал босыми пятками деревенскую пыль. В селение каре-каре тогда прикатили трое белых городских, вооружённых винтовками, на большом пятнистом джипе. И, что самое удивительное, Сэм Мапуи, охотник и переводчик из соседней деревни, с ними не приехал. Это сразу насторожило Мбунгу.

Но своей озабоченности перед незваными гостями он никак не выказал, а с достоинством поприветствовал их, выйдя из хижины. Он велел старшей жене Варанге проводить их под тростниковый навес и поднести охлаждённого питья.

Помимо отсутствия Сэма, Мбунгу не понравилось то, как эти люди смотрели на Варангу. Не с вожделением, это бы Мбунгу как раз понял. Он специально не послал к гостям своих более молодых жён или дочерей. Нет, они смотрели на его Варангу с пренебрежением, потом один из них что-то сказал двум другим, и все трое рассмеялись. Варанга же не растерялась и не стушевалась, услышав этот презрительный смех. Хотя её волосы поседели, грудь стала плоской, а спина сгорбилась под бременем лет, никакие усмешки белых городских не могли её смутить. Она высоко подняла подбородок и оглядела их поочерёдно с таким же выражением на морщинистом лице, с каким они смотрели на неё. Потом уничтожающе фыркнула и вышла из-под навеса летящей плавной походкой, хотя ещё утром сетовала на то, что колени ей будто огнём печёт.

Белые городские притихли, уставившись ей вслед. Тогда вождь Мбунгу решил, что время отдыха для гостей закончилось, и велел внучкам вынести из хижины своё большое плетёное кресло, в которое и уселся.

И стал терпеливо ждать, что же скажут белые городские. Объяснят, зачем они заявились к каре-каре.

Переглянувшись и побормотав что-то друг другу вполголоса, приезжие вышли из-под навеса и направились к Мбунгу. Стульев он им не предложил, к их явной досаде. Старший из них, худой и жилистый, с колючими глазами, отрывисто сказал:

— Мы ловим в буше зверей.

Он старался говорить короткими фразами, чтобы Мбунгу лучше его понимал. Мбунгу и так бы его прекрасно понял, но учтиво кивнул, обронив только:

— Мгум-м. Ловите.

Старший кашлянул в некотором замешательстве и продолжал:

— Нет, вы поймаете нам их, а мы вам заплатим.

Мбунгу высоко поднял брови, изобразив удивление, которого не испытывал, и вместо своего излюбленного «Сколько?» спросил:

— Что это за звери?

На белый свет явилась бумага с рисунком, и Мбунгу взял её из рук старшего, сильно сощурившись. Видел он отлично, как в молодости, но прекрасно знал, что перед белыми городскими лучше лишний раз выказать слабость.

И ещё одно. Они были опасны — он это чувствовал. Поэтому не стал интересоваться, есть ли у них не эта бумага с рисунком, но бумага с разрешением от белых городских властей на ловлю животных.

Он чувствовал ещё, что такой бумаги у них нет и быть не могло. Перед ним стояли браконьеры, потому что животное, изображённое на их рисунке, теперь встречалось в буше весьма и весьма редко. Мбунгу сожалел об этом.

— Мгум-м. Это мберуи, — спокойно произнёс Мбунгу. — Змея-колючка. Очень редкая. Очень ядовитая. Сто шиллингов за каждую.

— Да ты спятил, старик! — взвыл старший, переварив эту информацию. Кстати, представляться Мбунгу он так и не пожелал, да и его имени не спросил. Дикарь. Просто дикарь, одно слово.

— Говорят, что кончик её хвоста, если сделать из него настойку, увеличивает мужскую силу, — неожиданно брякнул младший из приезжих, у которого на левой руке была татуировка в виде человеческого черепа, а рыжеватые лохмы прикрывала бейсболка козырьком назад.

Мбунгу покосился на него. Три его жены родили ему трёх сыновей и семь дочек. Змея-колючка? Он ухитрился и ухитряется как-то справляться без неё. Ничего этого Мбунгу вслух не сказал, заявил только:

— Мужская сила? Прекрасно. Сто двадцать шиллингов за змею. Переночевать можно под навесом. Бесплатно. Утром наши воины отправятся в буш. Вы получите своих змей, готовьте деньги.

Старший попытался было просверлить Мбунгу свирепым взглядом — не вышло. Мбунгу невозмутимо смотрел ему прямо в лицо, усмехаясь уголком рта. Старший зло сплюнул в пыль, развернулся и направился к навесу. Остальные побрели за ним, негромко переговариваясь.

Мбунгу велел Варанге вынести для них одеяла и сам прошествовал в свою хижину. Действительно, пора было спать.

Ночью, когда остальные домочадцы уже уснули, по крайней мере, отовсюду неслось их тихое посапывание и сонное бормотание, Варанга, чья голова покоилась на плече мужа, полушёпотом спросила:

— Что ты намерен сделать, Мбунгу?

Её чёрные глаза блестели в полутьме.

Мбунгу улыбнулся и погладил её по шелковистым волосам. Разумеется, она знала, что он намерен что-то сделать. Не торговать же, в самом-то деле, змеёй мберуи.

Любые змеи для каре-каре были священны, а эта — вдвойне. Если она заползала под человеческий кров, хижина считалась благословенной. Змею ни в коем случае не следовало выгонять наружу, а тихонько налить ей в миску свежего козьего молока. Мберуи напьётся и уйдёт.

— Сто двадцать шиллингов, — весело фыркнул Мбунгу. — Не беспокойся, жена, эти белые уберутся отсюда с позором.

Браконьеров Мбунгу ненавидел. Они убивали беззащитных животных ради выломанного рога, кисточки волос или кончика хвоста. Или напихивали их в клетки, где те погибали от духоты и жажды, чтобы отвезти их в города белых людей.

Да, охотники каре-каре продавали животных звероловам. Но Мбунгу всегда отличал настоящих звероловов от браконьеров, готовых на всё ради наживы.

— Они уберутся с позором, — с силой повторил Мбунгу, и, возможно, его клятву услышала змея мберуи, притаившаяся где-нибудь под парусиновым пологом. Услышала и помогла.

Наутро, после того, как Варанга вынесла приезжим кукурузную кашу (которую они неохотно поковыряли), к их навесу стали подходить воины каре-каре. Старший из браконьеров, сидевший на деревянной скамье, настороженно покосился на них. Первый из воинов (это был средний сын Мбунгу), учтиво поклонившись, протянул белому городскому калебас, в котором что-то шуршало. То же самое сделал и каждый из доброго десятка воинов, важно шествовавших следом.

Калебасы зашуршали одновременно. Белые городские со сдавленными проклятьями повскакали со своих мест.

— Змеи-колючки, — торжественно объявил сын Мбунгу, неловко повернулся и нечаянно уронил калебас. Тот, разумеется, раскололся. Был он уже старый, весь в трещинах. Из калебаса, рассерженно шипя, узорчатой лентой вытекла большая змея и заскользила по земле.

Старший в ужасе отскочил, перевернув скамью и по-женски взвизгнув. При этом он толкнул другого охотника, тот тоже выронил расколовшийся от удара калебас. Спустя секунду под навесом раздавался только треск разбивающихся калебасов и отчаянные вопли насмерть перепуганных браконьеров. Вопли эти заглушили сердитое шипение грациозно расползающихся змей.

Когда впоследствии Мбунгу рассказывал об этом хохочущему Сэму Мапуи, он озабоченно прибавил:

— Единственное, чего я боялся — как бы они не начали топтать наших змей своими сапожищами. Но они оказались просто трусами.

— Я тоже трус, я с ними не поехал, когда они принялись меня искать. Удрал в буш, — честно признался Сэм. — Они мне сразу не понравились. Прости, вождь.

Мбунгу в ответ поднял стакан с ячменным пивом.

— Так, подожди, а что это были за змеи? — спохватился Сэм.

— Водяные ужи, — спокойно отозвался Мбунгу. — Они большие, красивые, ленивые и неядовитые, сам знаешь.

Сэм снова громко захохотал.

— А потом эти белые так торопились уехать, что утопили свой джип в озере.

— Но сами выплыли? — уточнил Сэм.

–Выплыли, — со вздохом сообщил Мбунгу после драматической паузы, и теперь они рассмеялись оба.

— Мне пришлось отправить ребятишек в миссию, чтобы святые отцы приехали за ними и отвезли в город, — прибавил вождь и царственно помахал рукой Варанге, чтобы та принесла ещё пива.

Жизнь определённо удалась.

Как и у последнего из принесённых охотниками водяных ужей, который остался под навесом и теперь пил молоко из осколка калебаса.

Название: Его дочь
Цикл: Каре-каре
Автор: sillvercat для WTF Africa 2023
Бета: WTF Africa 2023
Канон: ориджинал
Размер: мини, 1114 слов
Пейринг/Персонажи: вождь Мбунгу, его жёны, его дочь Даяна, её дружок Парги, монахиня, упоминаются Сэм Мапуи и колдун Джембе
Категория: джен, гет
Жанр: повседневность, драма, юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Вождя Мбунгу ставит в тупик его подросшая дочь.
Примечание: начало цикла см. в предыдущих текстовых выкладках команды: «Здоровый образ жизни», «Вербовка», «Мокеле-мбембе», «Змея и браконьеры»; каждая часть может читаться отдельно
Предупреждение: все герои достигли возраста согласия и совершеннолетия.
Задание: Всё будет хорошо

Вождь Мбунгу старался не иметь общих дел со святыми отцами, братьями и сёстрами из миссии у реки, но это особо не получалось.

Старался — потому что у него сохранялись не самые приятные воспоминания о времени, проведённом в миссионерской школе. Там монашки в чёрных одеяниях до пят с детьми каре-каре не церемонились: линейка и розги так и ходили по тощим задницам и костлявым пальцам. А Мбунгу тогда считался отъявленным озорником.

А особо не получалось — потому что все его дети и внуки тоже проходили через ту же миссионерскую школу, куда стекалась ребятня из окрестных поселений. И Мбунгу заранее знал, кто из отпрысков его чресел, как вещали святые отцы, будет озорничать, а кто станет отрадой монашек. Но, так или иначе, всем им предстояло после этой школы вернуться в родное селение и вести ту жизнь, какой испокон веку жили их отцы, деды и прадеды.

Какой жил он сам.

Когда к селению каре-каре подъехала на «ровере» сестра Лаура, длинноносая и очкастая, похожая в своём чёрном до пят одеянии на ворону, Мбунгу очень удивился. Но виду не показал, вышел навстречу, когда она резво выпрыгнула из машины, захлопнув дверцу. Сам провёл монахиню под тростниковый навес, усадил, велел младшей жене Куале принести кувшин с прохладительным питьём.

Сестра Лаура, сверкнув стёклами очков, вежливо попробовала принесённый напиток и без долгих предисловий заговорила, внимательно глядя на Мбунгу, у которого неприятно ёкнуло сердце:

— Меня волнует ваша дочь, вождь Мбунгу. Даяна.

— В чём она провинилась? — быстро спросил Мбунгу, изумившись до крайности.

Даяна не была послушной, — все его дети сроду не были бездумно послушными, на всё у них имелось собственное мнение, — но она была серьёзной, умной и училась с удовольствием. Таким образом, она уже взяла в миссионерской школе всё, что там могли ей дать.

Сестра Лаура снова блеснула очками и с нажимом произнесла:

— Вы хотите для своей дочери обычной судьбы женщины каре-каре? Она способна на большее.

— Я хочу, чтобы моя дочь была счастлива, — с расстановкой произнёс Мбунгу, тоже будто подчёркивая каждое слово. — Чем для вас плоха обычная судьба женщины каре-каре?

Он прищурился, заранее зная ответ.

Сестра Лаура вяло отмахнулась:

— Вы лукавите, вождь. Неужто для девушки с мозгами родить пятерых детей и всю жизнь махать мотыгой в поле — завидная судьба? Даяна способна на большее.

— Мгум-м. Вы в своей школе тоже так говорите? — Мбунгу сильнее прищурился, припоминая и наконец вспомнил: — «В поте лица своего будешь добывать хлеб свой и в муках родишь ты чадо своё». В священной книге ведь так написано? И чем женщина с мозгами отличается от мужчины с мозгами?

— Вы снова лукавите, вождь, — сестра Лаура опять качнула головой под чёрной накидкой. — Касательно вас я всегда считала, что и вы достойны участи более высокой.

— Я там, где мне надлежит быть, — отрезал Мбунгу. — Чего вы хотите от моей дочери Даяны, сестра?

— Мы можем отправить её в колледж Святой Цецилии в городе и договориться о стипендии на обучение, — напрямик заявила монахиня. — Даяна будет жить в кампусе при колледже, учиться и… наконец определится с жизненными целями и устремлениями. Сейчас она слишком молода. Вы не станете препятствовать, надеюсь?

«Надейся», — сумрачно подумал Мбунгу, а вслух сказал:

— Нет. Но это будет решением самой Даяны.

Сестра Лаура уселась в свой «ровер» и укатила, а Мбунгу, велев старшей жене Варанге отправить Даяну к нему, когда та появится, пошёл на берег озера, к своему любимому месту, где обычно встречался с колдуном. Там он запалил крохотный костерок и долго сидел, подбрасывая в огонь щепки и задумчиво глядя в воду, где спокойно спал древний мокеле-мбембе.

Уже начинало темнеть. Наконец вождь услышал позади себя лёгкие быстрые шаги и обернулся, невольно улыбнувшись. Даяна подходила к нему, высокая и стройная, как её мать Варанга. Её волосы были заплетены в две тугие косы и аккуратно заколоты над ушами, подол цветастого платья развевался на ветру. Ноги были босы. Его девочка.

Мбунгу безмолвно подвинулся, давая дочери место у костерка. И когда она, повозившись, устроилась на земле, прямо сказал:

— Приезжала сестра Лаура.

— О… — только и вымолвила Даяна, сосредоточенно нахмурившись.

— Она предлагает мне отпустить тебя в город. В миссионерский колледж, на деньги святых отцов. Чтобы ты жила там и училась. И… — он тоже нахмурился, вспоминая слова монахини. — Определилась. Я пообещал, что не буду возражать, если этого захочешь ты.

Даяна машинально разгладила на коленях подол платья и так же чётко ответила:

— Нет. Нет, отец, я этого не хочу.

У Мбунгу сразу отлегло от сердца, но он тут же спросил:

— Почему?

— Там скучно, — выпалила Даяна. — Там не учат ничему интересному. Чему я бы хотела учиться, я пока не знаю, — продолжала она, упредив новый вопрос отца, — но точно не… не священному Писанию.

Мбунгу кивнул и с неохотой вымолвил:

— Ты могла бы просто уехать в город, но там слишком много… — он запнулся. Даяна внимательно смотрела на него. — Мгум-м, — промычал Мбунгу, — молодые девушки могут просто погибнуть там. Взять хотя бы эти истории… все эти истории с дурными болезнями городских и с девственностью.

В городе почему-то считали, что естество девственницы может вылечить от дурных болезней, если взять её невинность. Просто бред.

— Это ты про СПИД, что ли? — Даяна сощурилась, так живо напомнив ему Варангу, что у Мбунгу перехватило дыхание. — Дураки. Но Парги уже позаботился обо мне. Я его попросила, так что я больше не девственница.

Парги был дружком Даяны с тех пор, как оба научились ходить, и всё это время та вертела им, как хотела.

Мбунгу поперхнулся и мысленно поклялся, что выдернет поганцу Парги ноги, когда его встретит.

— Ты же… ты же могла забеременеть, — просипел он.

Даяна со смешком пожала плечами:

— Я не дура. Я попросила Сэма Мапуи, и он привёз для Парги то, что надо.

Резинки. Их белые городские надевают на свой член, чтобы у женщины, с которой ложишься, не было детей. Умно.

Про себя Мбунгу поклялся, что повыдёргивает ноги и Сэму Мапуи тоже. Всё знал и смолчал, гадёныш.

— Что же ты собираешься делать, когда перестанешь ходить в школу святых отцов? — спросил он, помолчав.

«Неужто для девушки с мозгами родить пятерых детей и всю жизнь махать мотыгой в поле — завидная судьба» — вспомнил он слова монашки.

Его дочь явно не собиралась рожать детей для Парги. Бедняга Парги.

Даяна вдруг протянула руки и взяла его ладони в свои. Её пальцы были тонкими и жёсткими. Работать она умела. Его дочь.

— Если бы ты отпустил меня в заповедник, — мечтательно и требовательно проговорила она. — Там много учёных людей, им всегда требуются рабочие для их животных, и они очень умные. И добрые, иначе бы они не явились сюда спасать наших зверей.

Её глаза тревожно мерцали в полутьме. Видно было, что она уже всё обдумала. И давно.

— Мгум-м, — вымолвил Мбунгу, чтобы хоть что-то сказать. — Этот паршивец Парги наверняка потащится за тобой. Проклятый репей.

Даяна, не возражая, тихонько рассмеялась.

— Моя дочь, — вздохнул Мбунгу, обнимая её за плечи. — Моя дочь.

Он точно знал, что всё у неё будет хорошо. Она понимала, что делает.

Но ему всё равно следовало завтра же попросить у колдуна Джембе охранный амулет для неё.

И для паршивца Парги тоже.

Название: Ритуал
Цикл: Каре-каре
Автор: sillvercat для fandom Africa 2023
Бета: fandom Africa 2023
Канон: ориджинал
Размер: мини, 1250 слов
Персонажи: вождь Мбунгу, его жена Варанга, дочь Даяна, колдун Джембе, Парги, другие каре-каре, Джереми Паркс
Категория: джен, гет
Жанр: повседневность, юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: белый городской пришёл к вождю Мбунгу, чтобы тот принял его в племя каре-каре. Зачем?
Примечание: другие тексты из цикла «Каре-каре» можно прочитать в зимних выкладках команды здесь, здесь и здесь; а также в первой летней текстовой выкладке команды «Выгодная сделка» здесь; разрешение авторов на продолжение получено
Предупреждение: стёб
Ссылка: тут

Мбунгу, вождь племени каре-каре, на седьмом десятке лет считал, что ничто в этом мире уже не сможет его удивить. Но он ошибался. И убедился в этом, когда в деревню каре-каре пришёл молодой белый городской и заявил, что хочет стать одним из каре-каре.

Молодой белый городской пришёл пешком, а не прикатил на джипе с Сэмом Мапуи, охотником из соседней деревни, который обычно служил белым городским людям проводником. Нет, он прошёл до деревни каре-каре немалый путь на собственных худых и жилистых ногах, даже не остановившись передохнуть в миссии за рекой. Он носил очки, которые то и дело протирал краем поношенной голубой рубашки. Его рыжеволосая голова была повязана какой-то тряпицей, которую он важно называл «бандана», голые веснушчатые руки и ноги искусаны москитами. К тому же он обгорел до волдырей, но старательно улыбался каре-каре, обступившим его.

Это понравилось вождю Мбунгу, который, как всегда, встречал любого из белых городских людей, восседая в своём громоздком плетёном кресле посреди деревенской площади.

Этот белый городской представился Джереми Парксом. Лет ему на вид было не больше двадцати. Он заметно волновался, выкладывая вождю, зачем он сюда пришёл, даже от холодного питья, предложенного ему старшей женой вождя Варангой, поначалу отказался.

Но Мбунгу поднял брови в деланом недоумении и заявил, что не привык, чтобы его гости мучились от жажды, и Джереми, ещё немного поотнекивавшись, жадно припал губами к краю запотевшего кувшина.

Отдышавшись, он прямо посмотрел на вождя сквозь стёкла очков и решительно объявил:

— Я хочу стать каре-каре. Примите меня в племя.

Мбунгу, который как раз во время этого заявления решил испить стаканчик прохладительного настоя, даже поперхнулся. Он много чего повидал на своём веку, но чтобы белый городской собрался стать каре-каре!

Немыслимо.

В этом таилось нечто странное. Но что?

Поразмыслив, Мбунгу величаво отозвался:

— Это большая честь для каре-каре, но ведь мы ничего не знаем о тебе.

— Вы можете… э-э… из миссии могут запросить мои данные в городском полицейском участке, — горячо выпалил Джереми, — чтобы вы могли убедиться, что я не какой-нибудь беглый каторжник или ещё кто.

Признаться, поначалу Мбунгу именно так и подумал, но и сейчас это предположение не следовало сразу сбрасывать со счетов.

Он со вздохом поднялся со своего кресла и подошёл к нахохлившемуся Джереми. Тот уставился на него с отчаянной надеждой.

— Неслыханное дело для каре-каре, — прямо заявил Мбунгу, глядя на Джереми сверху вниз, тот был ему как раз по плечо. — Мне надо посоветоваться с колдуном, а ему надо посоветоваться с духами предков. Пока что ты можешь отдохнуть в нашем гостевом доме под этим навесом, Джереми Паркс. Моя жена Варанга принесёт тебе ямс и жареного цыплёнка.

Он сделал Варанге знак рукой.

— Но я уже всё знаю про ваши обычаи и про то, как проходит обряд принятия в племя! — запальчиво возразил пришелец.

Мбунгу, уже повернувшийся было, чтобы направиться к своей хижине, внимательно посмотрел на него. В круглых голубых глазах странного гостя по-прежнему горела отчаянная решимость.

— Вот как? — вождь поднял брови. — Расскажи-ка мне об этом, Джереми Паркс, только пойдём вон туда, под навес, а то с тебя последняя кожа слезет, как с линяющей по весне змеи. Идём, идём.


— ...И там, под навесом, благо, что никого из детей и женщин не было поблизости, он рассказал мне такую дичь, что ты и не поверишь, старый прохиндей, — загадочно проговорил Мбунгу, с ухмылкой взглянув на колдуна Джембе, сидевшего рядом с ним у костра на берегу озера.

— А что такое? — с любопытством поинтересовался тот.

— Оказывается, чтобы стать членом племени, нужно проползти между ног у наших обнажённых женщин — у всех до единой, — объявил Мбунгу, и колдун, не вовремя отхлебнувший принесённого вождём ячменного пива, поперхнулся, как давеча сам Мбунгу, и долго кашлял. Потом утёр рот рукой и придушенно осведомился:

— Что-нибудь ещё?

— Конечно, — важно отозвался Мбунгу, сам отхлебнув пива из калебаса. — Он должен принести в жертву мокеле-мбембе, живущему в нашем озере, часть своего тела.

Колдун поперхнулся вторично.

— Какую именно часть? — выдавил он.

Мбунгу пожал худыми плечами:

— Видимо, любую, какой не жалко. Или, наоборот, жалко. И наконец, наши воины научат его охотиться в буше, откуда он должен вернуться с добычей, убив леопарда, из которого ты, Джембе, сошьёшь ему плащ.

— Я?! — поразился Джембе, тыча себя в голую, расписанную узорами грудь костлявым пальцем.

— Колдун, — любезно пояснил Мбунгу. — Значит, ты. Другого же колдуна у нас нет.

— Я не шью никаких плащей! Вообще ничего не шью! — взвыл колдун. — Откуда белый городской это взял?!

— Из книг, которые пишут другие белые городские, — Мбунгу снова пожал плечами. — Так что, старый лис? Отправить ли нам этого чудака восвояси? Или повеселить всех каре-каре, заставив его проходить сквозь эти испытания? Учти, он настроен очень решительно, больше того, у него такой вид, будто он выпустит себе кишки прямо у нас на площади, если я ему откажу.

— Но зачем ему всё это? — простонал Джембе и одним глотком осушил калебас.

— Причина наверняка есть, и достаточно серьёзная, — с расстановкой произнёс Мбунгу. — Говорю тебе, он выглядит как укушенный бешеной собакой, этот Джереми Паркс. И я не хочу отказывать ему. В конце концов, нам это ничего не будет стоить.

— А он не пожелает заменить все эти глупые ритуалы принесением в жертву двух… нет, трёх хорошо откормленных свиней? — с надеждой спросил колдун.

— Нет, — отрезал Мбунгу. — Он не пожелает. Нужен настоящий ритуал.

— Но шить плащ я всё равно не буду, — сварливо проворчал Джембе. — И… Мбунгу, ты что, действительно хочешь, чтобы этот белый городской ползал между ног у наших женщин?!

В его голосе прозвучал священный ужас.

— Нет, — засмеялся Мбунгу. — Мы выберем способ полегче. Пусть он поочерёдно кладёт голову каждой из них на колени. И, разумеется, они будут одеты.

— Пожалуй, я даже хочу на это посмотреть, — оживился колдун. — А чем ты заменишь леопарда?

Мбунгу почесал кончик носа.

— Пусть хотя бы суриката добудет. Но, — он поднял палец: — белого суриката.

— Хорошо, — кивнул колдун. — А как насчёт жертвы для мокеле-мбембе?

— Можем остричь ему волосы, — предложил Мбунгу. — Волосы — часть тела, как считаешь?

На том и порешили.


…Но осуществить весь ритуал целиком Джереми Парксу, увы, не удалось. Он успел лишиться только своих рыжих волос. Их колдун, торжественно бубня какие-то заклинания, в которых чуткое ухо Мбунгу распознало старинную любовную песню, обрезал большим жертвенным ножом под корень и бросил в воду.

И больше никто ничего не успел сделать, потому что вместе со своим другом Парги и вторым воином по имени Вайе из буша вернулась дочь вождя Даяна. Она не так давно приехала из заповедника, где работала вместе с Парги, и теперь они пытались поймать в буше детёныша циветы, чтобы увезти его с собой.

Она сразу углядела, что на берегу озера что-то происходит (сложно было не заподозрить неладное, увидев, что там собралась вся деревня) и кинулась туда со всех ног.

— Джереми! — изумлённо ахнула она. — Ты что здесь делаешь? — она подбоченилась, уставившись на жестоко обкорнанного колдуном белого городского. Тот, выпрямляясь, близоруко заморгал.

— Я… Даяна, я… — забормотал он, судорожно нацепив очки. — Прости, я хотел…

— Он хотел стать каре-каре, — объяснил Мбунгу дочери, выступая вперёд. — И теперь я понимаю почему. Забери его с собой в свой заповедник, дочка. Можешь вместо циветы.

— Она не хочет, — жалобно пробормотал Джереми, часто моргая. — Она… она прогоняет меня.

Он низко опустил голову.

Каре-каре зашумели, кто насмешливо, а кто — сочувственно. О суровом нраве дочери вождя знали все молодые воины.

Мбунгу принял решение.

— Мгум-м, — хмыкнул он. — Она прогоняет тебя, Джереми Паркс, потому что ты требуешь от неё — чего? Любви?

Тот покаянно кивнул.

— Поработай на благо её животных, — велел Мбунгу. — Докажи ей, что способен на что-то, чтобы заслужить если не её любовь, то хотя бы уважение. А ты, Даяна, — он снова повернулся к дочери.

— Да, отец, — пробормотала она. Но глаз не опустила, хотя её высокие скулы побагровели от смущения.

— Дай ему возможность показать, на что он способен. В конце концов, это может быть полезным, — усмехнулся Мбунгу. — А ты, Парги…

— Я тут, — насторожился молодой воин.

Мбунгу выдержал длинную томительную паузу и наконец закончил:

— Не ревнуй.

Название: Ночной костёр
Цикл: Каре-каре
Автор: sillvercat для fandom Africa 2023
Бета: fandom Africa 2023
Канон: ориджинал
Размер: драббл, 798 слов
Персонажи: вождь Мбунгу, его жена Варанга, дочь Даяна, упоминаются колдун Джембе, Парги, другие каре-каре
Категория: джен, гет
Жанр: повседневность, юмор, быт
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: дочь вождя Мбунгу Даяна неожиданно возвращается из заповедника
Примечание: другие тексты из цикла «Каре-каре» можно прочитать в зимних выкладках команды здесь, здесь и здесь; а также в первой летней текстовой выкладке команды «Выгодная сделка» здесь; разрешение авторов на продолжение получено
Ссылка: тут

После того, как его любимая дочь Даяна снова уехала работать в свой заповедник, забрав с собою заявившегося в племя каре-каре белого городского Джереми Паркса и молодого воина Парги (оба были влюблены в неё не на шутку), прошло две луны. Всего две луны, но Мбунгу вдруг забеспокоился.

— Послушай, жена, — негромко сказал он однажды ночью своей старшей жене Варанге, лёжа рядом с нею, пока младшие жёны и дети посапывали поодаль, — я снова стал беспокоиться за Даяну.

Варанга приподнялась на локте, тревожно заглядывая ему в лицо. Даяна была её дочерью, и она, как и Мбунгу, крепко её любила.

— Почему? — тихо спросила она.

— Я чувствую, что в её жизни произойдут какие-то перемены, — нехотя отозвался Мбунгу. Он уже жалел, что затеял этот разговор прежде времени и встревожил Варангу. — Ты разве не чувствуешь?

Та задумчиво покачала седеющей головой и переспросила:

— Изменится её жизнь или она сама?

— Мгум-м, — протянул Мбунгу. Варанга была куда мудрее него. — Не знаю. Но это разные вещи, ты права. Пожалуй… пожалуй, я обращусь к колдуну. Пусть Джембе погадает для меня на лопатке антилопы.

Но, прежде чем Джембе успел это сделать (а курицу в уплату гадания он уже взял), в деревню каре-каре вернулась сама Даяна.

Одна.

Без Парги или Джереми.

На старом синем грузовичке из миссии, в кузове которого лежали тюки с благотворительной одёжкой белых городских.

Мбунгу высоко поднял брови, увидев, как Даяна, в джинсах и белой майке, с непокрытой курчавой головой, спрыгивает с подножки кабины. Водитель, смуглый полукровка Пит Тимбу, улыбнулся ей своей щербатой ухмылкой, как зачарованный.

Даяне все всегда улыбались. Даже Парги, когда она колотила его бамбуковой палкой за очередную каверзу.

Она была красавицей и умницей, его дочь. Но почему она вернулась — и почему одна?

Мбунгу решил спросить об этом сразу и прямо, и Даяна ответила, так же прямо и решительно взглянув на него карими глубокими глазами:

— Мне нужно поговорить с тобой.

— Сейчас? Или вечером? — уточнил Мбунгу.

Сердце у него ёкнуло. Дорога до заповедника была нелёгкой, и если уж Даяна на неё решилась, должно было произойти нечто серьёзное.

— Вечером, — кивнула та и зашагала к хижине, доставая из сумки леденцы для мгновенно запрыгавших вокруг детей.

Что ж, вечером Мбунгу развёл для неё костёр на берегу озера, где обитал старый мокеле-мбембе, и принялся ждать.

Даяна лёгкой тенью возникла из темноты — бесшумно, как настоящий охотник. Мбунгу дождался, когда она усядется на одеяло, скрестив ноги и встряхнув тёмной копной кудрей, и задал вопрос, который не успел задать днём:

— Почему ты не взяла с собой Парги?

— Пусть работает за нас двоих, — скупо усмехнулась она. — И мне нужно было побыть тут одной, без него.

Её глаза снова глянули на него испытующе:

— Я беременна, отец.

Между ними повисло молчание, только костёр потрескивал.

— Что-то такое я и подозревал, — выдавил Мбунгу, соврав.

Ничего «такого» он не подозревал, учитывая, что когда-то Даяна предупредила его, что не хочет пока заводить детей, что предохраняется с помощью средств белых городских.

— Почему ты передумала, ведь ты хотела подождать? — напрямик осведомился он, и Даяна, сдвинув брови, спокойно объяснила:

— Я работаю с животными. Я вижу, какие детёныши жизнеспособнее, смышлёней, крепче. Когда их матери не стары. Я могу работать в заповеднике, учиться в городе, зарабатывать деньги. И я буду это делать, обязательно. Я хочу это делать. Мне нравится так жить. Но ещё я хочу родить ребёнка, пока я молода. Возможно, не одного. Как ты к этому отнесёшься?

Она напряжённо ждала ответа.

— Ты оставишь его нам? Мы с твоей матерью будем только рады. Все каре-каре будут рады, — быстро сказал Мбунгу, сжав её плечо. — Оставляй.

Даяна длинно выдохнула и на миг опустила ладонь на его запястье:

— Возможно. А возможно, и нет. Звери никуда не отпускают детёнышей, пока те не подрастут. А выкормленные людьми из бутылочки плохо приспособлены к жизни в буше. Они какие-то… не такие. Возможно, я буду возить его… или её, или их, — с улыбкой поправилась она, — с собой, как это делают матери, работая в поле. Они привязывают детей к спинам, — она вдруг заулыбалась. — Как мама привязывала меня к спине, махая мотыгой и распевая «Песню сорго».

— Я в это время охотился в буше, — пробормотал Мбунгу почти виновато. Но на сердце у него стало легко-легко.

Он вспомнил, как его Варанга стояла против солнца с мотыгой на одном плече и новорождённой Даяной, сладко спящей в скрутке из одеяла, на другом. Стояла, стройная, высокая, и ждала его из буша. А он спешил к ней со всех ног.

— А ты не хочешь спросить, кто отец ребёнка? — тихонько засмеялась она.

— Засранец Парги, кто же ещё, — проворчал Мбунгу, и она засмеялась пуще. — Он знает про твои планы?

Даяна повела плечом:

— Он примет их.

О да, он примет их беспрекословно, Мбунгу знал.

— Ты любишь его? — решился спросить он.

Даяна сморщила нос:

— Мне нравится с ним спать. И… ну да, он вообще мне нравится, — призналась она. — Только ему не говори.

— Не скажу, — Мбунгу тоже расхохотался.

Он нынче же сходит к колуну Джембе и отнесёт ему ещё одну курицу. Или даже двух. Пусть погадает, родится у него внук или внучка.

Название: Мать-Африка и белые девушки
Автор: sillvercat для fandom Africa 2023
Бета: fandom Africa 2023
Канон: Кваме Нкрума «Автобиография»
Размер: драббл, 366 слов
Персонажи: африканский политический деятель, белые девушки
Категория: джен
Жанр: зарисовка
Рейтинг: PG-13
Предупреждение: POV героя
Ссылка: тут

В пятидесятые мы покидали Африку, чтобы говорить о свободе, став свободными людьми, чтобы потом вернуться и завоевать для Африки эту свободу.

Мы были нищими студентами с горящими глазами, чёрными студентами, умудрившимися поступить в университеты метрополии — почему они позволили нам это, зная, что мы будем говорить о свободе для колоний — свободе от них?

Я даже сейчас не могу ответить на этот вопрос.

Как не могу понять, почему нам так истово, так самоотверженно, не ища никакой выгоды для себя, помогали английские девушки. Белые девушки.

Мы собирали свои конгрессы, споря до хрипоты, мы обсуждали будущее Африки, мы писали статьи и книги, мы выпускали газеты, листовки, журналы.

А эти девушки приходили по вечерам и часами печатали нам на машинке, не требуя ни одного пенса за эту работу. Всё, что мы могли сделать для них — посадить их в такси и заплатить таксисту, если у нас были на это деньги, либо проводить до метро и махнуть рукой на прощанье.

Помню, как я провожал такую девушку, белую девушку, её звали Нэнси, до метро, и какой-то мужчина, белый мужчина, увидев её со мной, грязно обругал её — не меня, ибо я был для него просто животным. Я ударил его, и мы покатились по земле. Нэнси разняла нас, требуя от меня успокоиться, взять себя в руки и не обращать внимания. Она сидела на земле в разорванных чулках со ссадинами на коленях и удерживала меня за руки. А мимо шли люди, с любопытством смотревшие на нас. Оскорбивший нас мужчина ушёл, хромая и выкрикивая угрозы. К моему счастью, там не было полиции. Я посадил Нэнси в вагон метро… и да, помахал на прощание.

От этих белых английских девушек исходили тёплая искренность и сочувствие, и теплом своих великодушных сердец они сделали так много для нас — ради того, чтобы чёрная Африка стала свободной — свободной от гнёта метрополии.

Вы, возможно, станете искать самое пошлое объяснение для проявления ими такого тепла и поддержки — но вы ошибётесь. Они приходили в наши трущобы не для того, чтобы спать с нами — а чтобы помочь нам.

Были ли они движимы стыдом за деяния колонизаторов на протяжении веков? Возможно. Я повторюсь, что не знаю ответа на этот вопрос.

Но чёрная Африка, мать-Африка, без сомнения, видит каждую из этих белых девушек и благодарна им, как благодарен им я.

Название: Баобаб
Цикл: В давние времена
Автор: sillvercat для fandom Africa 2023
Бета: fandom Africa 2023
Канон: мифология Африки
Размер: драббл, 865 слов
Персонажи: Чомбе, Шембе, Лумбе, злой дух, его собака, девушки
Категория: джен
Жанр: сказка
Рейтинг: PG-13
Примечание: по мотивам легенды племени банту
Предупреждение: стилизация, стёб; упоминается насилие; смерть персонажей
Ссылка: тут

В давние времена на землях банту жили три лучших охотника — Чомбе, Шембе и Лумбе. Были они молоды, во всём удачливы, любили друг перед другом своей добычей хвастать, но дружили между собой крепко.

Раз отправился Чомбе охотиться в лес.

— Хорошо, много зверей добуду, — радовался он. Так и вышло. Убил Чомбе антилопу и газель, взвалил туши на плечо и посвистывая, направился к селению. Но устал от тяжёлой ноши и остановился на ночлег у могучего баобаба.

Тот баобаб такой громадный был, что обойти его ствол невозможно было за целую неделю, а в кроне его вили гнёзда орлы.

— Вот это баобаб! — воскликнул Чомбе и присел у его подножия. Положил он наземь свою добычу, развёл костёр, отрезал кусок мяса антилопы и принялся жарить его над костром, насадив на прут.

А надо вам сказать, что в дупле этого огромного баобаба обитал злой дух Бавамбе со своею собакой. Учуяла собака запах убоины, выскочила из дупла и попыталась вцепиться зубами в добычу Чомбе.

Зубы у неё в три ряда, глаза сверкают, рыжая шерсть дыбом стоит.

— Коу-коу, что это за образина! — воскликнул Чомбе, замахнулся на собаку палкой и прогнал. С визгом прибежала собака к хозяину, жалуется ему.

Вылез Бавамбе из дупла и взревел:

— Кто посмел ударить мою собачку?

У Чомбе поджилки затряслись при взгляде на него: высотой злой дух был в три человеческих роста, седые волосы в косы заплетены, нос крючком, зубы даже не в три ряда, как у его собаки, а в четыре.

Струхнул Чомбе, но делать нечего. Крикнул он задиристо:

— Твоя собака хотела мою добычу утащить…

Но не договорил он, потому что Бавамбе ухватил его за волосы и ну вокруг себя мотать, оземь расшибать. Взмолился Чомбе о пощаде. Но Бавамбе его не пощадил, подвесил за волосы к самой толстой ветви баобаба, а сам со своей собакой сел у костра, и в один присест съели они всю добычу Чомбе: газель и антилопу.

Тут к баобабу подошёл молодой охотник Шембе. Злой дух и его собака к тому времени уже снова скрылись в своём дупле и ждут — что будет дальше. Поглядел Шембе на погасшее кострище, ничего не понял, удивился.

Хотел Чомбе ему с ветки крикнуть, предупредить, чтобы тот уходил отсюда, пока не поздно, но не мог от боли и слова вымолвить.

А Шембе тоже разжёг костёр и принялся свою добычу жарить. Охотился он весь этот день в горах и нёс в селение трёх горных коз. Но пожарить мясо ему не удалось, как до этого Чомбе, потому что собака злого духа снова прибежала к костру и попыталась утащить кусок.

— Коу-коу, ты кто? Я не звал тебя, — рассердился Шембе и прогнал собаку палкой. Возвратилась та к хозяину, жалуется ему, а Бавамбе как выскочит из дупла, как взревёт:

— Как ты посмел ударить мою собачку, червяк?

Струхнул Шембе, на Бавамбе глядючи: у того косы седые по широченным плечам рассыпались, зубы в четыре ряда, так и сверкают. Захотелось ему убежать. Но он сдержал дрожь и задорно крикнул:

— Ты страшилище, и собака твоя такая же! Не смейте мою добычу трогать!

Схватил его тогда Бавамбе за волосы, над головой раскрутил и наземь швырнул так, что Шембе едва дух не испустил. Видя, что молодой охотник еле дышит, Бавамбе рассмеялся, будто гром загремел, и подвесил его за волосы к той же ветке, на которой уже висел Чомбе.

Шембе заметил друга и едва не заплакал. Понял он, что вся надежда у них теперь только на Лумбе.

Тем временем Бавамбе со своей собакой сели у костра и съели всю добычу Шембе — трёх горных коз, как до этого — добычу Чомбе, газель и антилопу. И убрались оба вновь в дупло баобаба, притаились и ждут.

А Лумбе в тот день охотился в саванне и убил там молодого слона. Идёт он, счастливый, несёт на плече свою добычу, в другой руке — копьё. Заметил он огромный баобаб, остановился и воскликнул:

— Вот это громадина! Сяду под ним, отдохну немного.

Своих друзей в ветвях дерева он не заметил, а те уже так обессилели, что и слова вымолвить не могли.

Лумбе же развёл огонь, удивившись, что угли в кострище ещё тёплые, отрезал кусок слоновьего мяса, насадил на прут и принялся жарить.

Выскочила тут с лаем собака Бавамбе. Глянул на неё Лумбе, и сердце у него захолонуло от страха. Но он ничем этого не выказал, а, наоборот, приветливо сказал:

— Присаживайся к моему костру, пёсик, угощайся.

Оторопела собака, но улеглась у костра, начала мясо грызть. Тут вылез из дупла сам Бавамбе, спрашивает насмешливо:

— Всех ли ты угощаешь, дурень?

— Угощаю тех, кто голоден, — спокойно отвечает Лумбе. — Садись и ты, хоть твоего имени я не знаю.

Бавамбе подсел к костру, и принялся со своей собакой есть мясо слона, как до этого они съели газель, антилопу и трёх коз. Ели они, ели, ели, ели, ели… пока не лопнули от своего обжорства.

А не надо жадничать!

Тут Лумбе поднял глаза и увидал своих друзей, висящих на ветке баобаба. Вынул он из-за набедренной повязки нож, взобрался по стволу баобаба наверх, отрезал волосы сперва у Чомбе и втащил его на ветку, а потом сделал то же самое с Шембе. Спустились они на землю и поспешили в своё селение.

Там девушки стали наперебой расспрашивать Чомбе и Шембе, почему у них обрезаны волосы и почему все трое вернулись без добычи, но друзья так никогда и никому ничего про то, что случилось возле баобаба, не говорили.

Спросите, откуда я об этом знаю? Мне баобаб рассказал.

Название: Волк и красавица Айя
Цикл: В давние времена
Автор: sillvercat для fandom Africa 2023
Бета: fandom Africa 2023
Канон: мифология Африки
Размер: драббл, 800 слов
Персонажи: Айя, её отец, мать, женихи, охотник Пенге, волк
Категория: гет
Жанр: сказка
Рейтинг: PG-13
Примечание: по мотивам легенды племени йоруба
Предупреждение: стилизация, стёб; упоминается насилие; смерть персонажей
Ссылка: тут

В давние времена в одной деревне жил вождь, а дочь у него была такая красавица, что солнце на небе останавливалось, чтобы на неё полюбоваться. Вождь и его жена своей дочерью очень гордились и в мужья ей хотели лучшего из лучших.

Как только красавица, а звали её Айя, вошла в женский возраст, к порогу хижины вождя женихи стали толпами приходить. Но вождь всех отвергал, потому что ни один не казался ему достойным его дочери. И самой Айе никто не полюбился, не то нашла бы она способ отца уговорить.

Так вот ходили женихи к Айе свататься, ходили, пока тропинка к дому вождя не превратилась в настоящую широкую дорогу. Надоело это вождю смерть как. Ни заснуть толком, ни поесть, ни по нужде присесть, всё кто-то в дверь стучит и за тростниковые занавески лезет, хоть вождь уже двух больших псов завёл, чтобы дочкиных женихов гонять.

Вот однажды ушёл вождь от такой докуки в лес, уселся там под деревом и думает-гадает, как ему быть. Был у него с собой калебас пальмового вина, осушил он его до дна, и не иначе, как злой дух Бавамбе ему подсказал, что надо сделать. Поднялся вождь на ноги да как крикнет:

— Слушай меня, всесильный бог Опо! Клянусь я тебе своей жизнью, что выдам мою красавицу-дочь Айю за первого, кто встретится мне, когда я в деревню буду возвращаться. Так говорю я, вождь, и слово моё твёрдо.

Выпалил он этакое и вмиг протрезвел, потому что в верхушку дерева, под которым он сидел, ударила молния и расщепила его — в знак того, что всесильный бог Опо его клятву услыхал и принял. Вождь даже за голову схватился, потому что понял, что наделал: теперь ему предстояло выдать свою выхоленную и вынянченную красавицу-умницу Айю хоть за горбуна, хоть за умалишённого, хоть за бедняка распоследнего. Но делать нечего, поплёлся вождь в деревню, едва ноги передвигая.

А вышло так, что в лесу в то время охотился сын вождя из соседней деревни по имени Пенге, парень хоть куда, молодой, красивый, умелый да сильный. Сватался и он к Айе, но, как и прочие, получил отказ. Услышал он клятву вождя богу Опо и понял, что ему следует сделать — первым попасться ему на пути к дому. Но он захотел не просто так встретить вождя, а ещё и проучить его и всю его семью за высокомерие и надменность.

Прокрался тогда Пенге к волчьему логову. Там был волк и его волчица с волчатами. Волчицу и волчат Пенге заколол копьём, а когда волк кинулся на него, ударил его охотничьей дубинкой по голове. Волк рухнул наземь, и Пенге принялся было сдирать с него шкуру, чтобы надеть на себя, но бросил, потому как увидел, что вождь уже из-за деревьев показался. Встал Пенге на четвереньки, волчьей тушей прикрылся и завыл грозно:

— Вождь, слышишь ли ты меня, видишь ли ты меня? Отдай за меня свою красавицу-дочь!

Решил вождь, что перед ним оборотень, заплакал горше горького, но делать нечего, клятва-то произнесена. Вошёл он в дом, оборотня на опушке оставив, и повинился перед женой и дочерью в своём опрометчивом поступке. Те зарыдали в отчаянии, но красавица Айя наконец утёрла слёзы и сказала:

— Значит, так мне на роду было написано, отец. Не плачь, не убивайся по мне, и ты, мама, тоже. Выйду я за оборотня и буду жить в лесу, это мне кара за мою гордыню.

Сказала она так, повернулась и вышла из дома, отправившись по охотничьей тропе в лес. А там уже на опушке Пенге поджидает. Обрадовался он несказанно, увидев Айю, понял, что удался его хитрый замысел. Улыбнулся он во весь рот, встал и сбросил тушу волка на землю. Ударился волк оземь и поднялся живёхонек, только кровь запеклась на нём там, где Пенге пытался шкуру с него снять. Говорит волк красавице Айе:

— Твой отец поклялся богу Опо, что выдаст тебя замуж за первого, кого встретит по дороге к деревне. Так вот, мы вместе там были. Этот хитрец, — указал он на Пенге, — подслушал клятву твоего отца и решил тебя и твою семью наказать, себя за волка выдав. Убил он всю мою семью, оглушил меня, себе на плечи взвалил и притворился оборотнем. Но и я, выходит, вместе с ним первым твоего отца встретил. Что решишь ты, Айя? За кого из нас замуж пойдёшь?

Посмотрела Айя на его клыкастую морду, на окровавленную шкуру, потом — на посеревшее от страха лицо Пенге и говорит решительно:

— За тебя пойду, волк. Тебе женой буду.

Тут Пенге опомнился да как закричит:

— Ты что, ополоумела, несчастная? Ведь он даже не человек вовсе!

— Ты тоже, — ответил ему волк, и началась у них тут схватка не на жизнь, а на смерть. Боролись они, боролись, пока волк не изловчился и не перегрыз Пенге горло. Упал тот бездыханным наземь.

А красавица Айя с волком отправились в самую чащу, где было волчье логово. Похоронила Айя убитых волчицу и волчат и стала жить с волком, как с мужем. От их детей и пошла та ветвь племени йоруба, что называет себя «йокооко», волки.

Они мне эту историю и рассказали.

Название: Три друга и мудрый Окити
Цикл: В давние времена
Автор: sillvercat для fandom Africa 2023
Бета: fandom Africa 2023
Канон: мифология Африки
Размер: мини, 1020 слов
Персонажи: Окити, вождь соседней деревни, другие сельчане
Категория: джен
Жанр: детектив
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: как мудрый вождь раскрыл преступление
Примечание: по мотивам легенды племени йоруба
Предупреждение: стилизация; упоминается насилие; смерть персонажей
Ссылка: тут

В давние времена в одной деревне жил мудрый вождь, которого звали Окити — Ястреб. Не только односельчане приходили к нему за советом, но и люди из окрестных деревень. Вышел ли спор из-за охотничьей добычи или земельной межи, или приданого невесты, или неверности жены, все к Окити спешили.

Однажды случилось вот что. В соседней деревне трое молодых друзей пропали — к побережью направились за рыбой и домой не вернулись. Земляки забеспокоились, начали их искать, и только через три дня нашли в лесных зарослях — мёртвыми. Принесли их тела в родную деревню, но перед тем, как предать земле по обычаю, вождь той деревни решил позвать Окити, чтобы тот разобрался, кто молодых рыбаков убил и за что. Потому как раньше разбойников в том месте никогда не водилось.

Пришёл Окити в соседскую деревню, вышел на общинную площадь, где лежали завёрнутые в рогожу тела убитых — а над ними уже мухи кружились. Опечалился Окити — жаль ему стало до слёз, что такие молодые и не успевшие жениться парни безвременно погублены.

Обошёл он покойников кругом, коснулся безжизненных рук, зачем-то посмотрел на ладони и велел вождю:

— Можете хоронить их.

Зарыдали плакальщицы, а родичи рыбаков принялись громко стенать и расцарапывать себе лица.

А Окити поманил к себе вождя, чтобы спросить тихонько:

— Готов ли ты услышать, кто убил твоих юношей, о вождь?

— Конечно, я ведь для того и позвал тебя! — горячо воскликнул тот.

Окити только головой покачал:

— Даже если мои слова покажутся тебе оскорбительными для их памяти и для их родичей?

— Хочу узнать правду, — твёрдо ответил вождь. — если ты считаешь, что она горше листьев дерева мбере, то пускай её узнаю только я.

— Что ж, — вздохнул Окити и начал: — Думаю, ты видел, что младший из этих парней погиб от удара чем-то тяжёлым по затылку. Его череп размозжён. Думаю, это была окованная железом дубинка. Был ли ты на том месте, где нашли тела, о вождь?

— Да, и такая дубинка там была, — медленно проговорил тот. — Она лежала возле мертвецов. Я ещё удивился, почему разбойник не унёс её с собою.

— Но двое других, старших юношей умерли вовсе не от удара дубинкой, — продолжал Окити. — Они умерли от яда. Их ладони и ногти, а также губы стали чернее самой чёрной земли, их лица вздулись, их глаза побагровели. Это сок лилии одобо убил их. Видел ли ты рядом с ними на земле остатки какой-нибудь еды?

— Да, — снова кивнул вождь, — там была рыба, завёрнутая в листья эве, и печёный батат.

— Кто-нибудь из твоих людей прикасался к этой еде? — с тревогой вскричал Окити. — Или, может, ею лакомились собаки?

— Никто не прикасался, — поспешил успокоить его вождь. — А собака… она только понюхала эту еду и сразу убежала.

Окити вздохнул с облегчением.

— Но объясни же, что случилось! — взмолился вождь. — Я не понимаю тебя!

Тогда Окити снова вздохнул — уже с глубокой грустью — и заговорил:

— Возможно, ты не поверишь мне, но дело было так. Трое этих юношей, друживших между собой, нашли что-то во время своего пути, и эта находка погубила их всех.

— Та еда, что они съели? — недоумённо спросил вождь.

— Нет, — возразил Окити. — Что-то очень ценное и дорогое, что-то, ради чего каждый из них не пожалел жизни своего товарища. Твои юноши сами убили друг друга, о вождь.

— Что ты такое говоришь! — в ужасе вскричал тот, и Окити ответил печально, но твёрдо:

— Я же предупреждал, что правда тебе не понравится. Они нашли это нечто, и злой дух вселился в них при виде этого сокровища. Я думаю, они отправили младшего в ближайшее селение за съестными припасами, и, пока того не было, сговорились убить его, чтобы не делиться с ним находкой. А тот меж тем тоже решил избавиться от своих друзей и забрать находку себе. Вот почему он раздобыл в том селении, куда пришёл, не только еду, но и яд, который в неё добавил. Если ты спросишь тамошнего колдуна, он наверняка расскажет тебе, как всё было, ведь сок лилии одобо он мог раздобыть только у него.

Вождь во время этого страшного рассказа раскачивался из стороны в сторону, а тут и вовсе закрыл лицо руками. Окити прервался, тревожно глядя на него.

— Этот младший — сын моей сводной сестры по отцу, мой племянник, — с трудом выговорил вождь. — Продолжай, прошу тебя.

— Мне недолго осталось рассказывать, — с грустью промолвил Окити. — Едва твой племянник вернулся к привалу, двое остальных накинулись на него и размозжили ему череп дубинкой. Они были так голодны, что даже не удосужились сперва закопать тело убитого или хотя бы прикрыть его камнями. Они знали, что уже не вернутся в твою деревню. Возможно, они решили на побережье наняться на корабль белых людей и уплыть далеко отсюда. Так или иначе, они уселись пировать прямо возле мёртвого тела, но сок одобо убил их ещё быстрее, чем они убили твоего злосчастного племянника.

Вождь снова застонал:

— Горе, о горе мне!

— Ты можешь никому не говорить о том, что я поведал тебе, чтобы не позорить мёртвых перед роднёй и односельчанами, — успокоил его Окити, — и я тоже сохраню эту тайну, клянусь тебе.

Вождь утёр залитое слезами лицо и растерянно спросил:

— Но что же они такое нашли? Что именно так помутило их разум? Ничего особенного не было ни рядом с ними, ни в их перемётных сумах.

— Расспроси тех или того, кто нашёл тела, — со вздохом посоветовал Окити, поднимаясь с места. — Он наверняка забрал это и присвоил себе. И теперь эта вещь или что там было такое, может стать причиной других смертей.

Вождь задумался и твёрдо сказал:

— Я понял тебя, мудрый Окити.

…Спустя несколько дней в деревню Окити примчался гонец от соседского вождя. Его быстрые ноги так и мелькали в красной пыли. Он принёс Окити нечто, тщательно завёрнутое в рогожку и перевязанное верёвками.

Когда Окити, оставшись один, развернул этот свёрток, внутри оказалась вырезанная из эбенового дерева блестящая фигурка богини Орисы в виде чёрного леопарда с глазами-изумрудами и золотыми когтями. Такую фигурку можно было дорого, очень дорого продать белым людям, прибывающим на побережье на своих больших кораблях, подумал Окити. Скорее всего, по дороге трое молодых дурней наткнулись на старинное святилище богини и разорили его, а богиня, в свой черёд, разгневалась и покарала их, лишив разума и совести.

Окити склонил голову и воззвал к богине Орисе, поклявшись ей найти святилище и вернуть туда фигурку. Так он и сделал.

Он никогда не расспрашивал соседского вождя, кто именно нашёл изображение богини в перемётных сумах мертвецов.

Вот и я не знаю этого.

Название: Мера
Цикл: В давние времена
Автор: sillvercat для fandom Africa 2023
Бета: fandom Africa 2023
Канон: мифология Африки
Размер: мини, 1037 слов
Персонажи: Мера, его жена, погонщики, незнакомец
Категория: джен, гет
Жанр: сказка
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: однажды один человек по имени Мера решил, что живёт как-то неправильно...
Примечание: по мотивам легенд народов Северной Африки
Предупреждение: стилизация, стёб; упоминается насилие; смерть персонажей
Ссылка: тут

Однажды один человек понял, что живёт он как-то неправильно. Скучно живёт, тоскливо. Годы его к сороковой весне подкатили, а ни детей, ни богатства он с женою так и не нажил. Весь его мир был куском пустыни, где у единственного полноводного ручья стояло селение из десятка глинобитных хижин. Бывало, конечно, так, что проходил мимо караван торговцев, спешивших отвезти свои товары через горный перевал. Покупал у них тогда человек — а звали его Мера — мотыги для своего поля да кусок цветастой ткани, чтобы жена сшила себе новую юбку. Вот и всё. Поразмыслив так, сказал Мера своей жене:

— Послушай, управляйся тут без меня, а я пойду мир посмотрю, иначе от тоски вот здесь на дереве за домом и повешусь.

— Что ты, что ты, Мера, — не на шутку перепугалась жена, — конечно, ступай, погляди, как другие люди живут.

Про себя-то она подумала, что везде одно и то же. Везде люди, как и в их селении, много и тяжело работают, чтобы добыть для себя и своих детей пропитание. Что ж, пускай Мера в этом сам убедится.

А тот взял мешок с припасами, нож, тёплую накидку и лёгкую ореховую палку… да и пошёл себе по дороге, ведущей в горы. Подумал ещё, что надо бы оглянуться, чтобы увидеть напоследок крыши родного селения, но тряхнул головой и скрылся, не оборачиваясь.

Много чего он повидал за время своего путешествия, другие земли и разных людей. И действительно — понял он, что повсюду люди много и тяжело работают, чтобы прокормить себя и своих детей. Устал он бродить, по жене соскучился, да и денег каких-никаких заработал. Понял он, что пора домой возвращаться.

На скопленные деньги купил он десять верблюдов и осла. Гонит их домой через горы, сам на осле сидя, и мечтает, как они теперь с женой заживут спокойно и в достатке.

Только вот встречает его возле колодца человек незнакомый. Накидка на нём чёрная, капюшон низко на лицо надвинут, а под капюшоном — такая тьма, словно лица там и вовсе нету. Оробел Мера, на него посмотрев, поклонился низко, а путник ему и говорит:

— Отдай мне пять своих верблюдов, Мера, и я дам тебе такой совет, о котором ты не пожалеешь. А если откажешься, то тогда уж пожалеешь точно.

Разобрало тут Меру любопытство, и он подогнал прямо к путнику пять своих верблюдов.

А тот спокойно так и негромко говорит:

— Никогда не ложись спать возле сухого дуплистого дерева.

И исчез вместе с верблюдами — только его и видели.

Мера почесал в затылке, крякнул — вот так совет, и за это он пять верблюдов отдал? Но дело-то уже сделано, отправился он дальше.

Ещё через пару дней пути Мере снова понадобилось воды в колодце набрать. Глядь — а на деревянной крышке колодца сидит тот самый путник в тёмной накидке, без лица, и говорит:

— Здравствуй, Мера. Если отдашь мне пять верблюдов, я тебе дам совет, который тебе жизнь спасёт и который ты никогда не забудешь. А если не отдашь, горько пожалеешь.

— Уже жалею, — сердито проворчал Мера, но подтолкнул к путнику ещё пятерых своих верблюдов. Остался у него только осёл.

Путник — по голосу было слышно — с усмешкой говорит:

— Никогда не переходи реку, не проверив брода.

И снова пропал, будто его и не было, только пыльный вихрь завился. И верблюды, как и в прошлый раз, пропали вместе с ним.

Сплюнул Мера, взгромоздился на уныло опустившего уши осла и потрусил дальше через горы, грустно размышляя о собственной глупости и доверчивости. Экие советы ценные он получил взамен своих верблюдов! И почему он каждый раз беспрекословно слушался незнакомца, будто ребёнок малый — строгого отца? Что он теперь жене скажет?

К вечеру догнал он караван, тоже направлявшийся в горы. Были в нём и верблюды, и лошади, и ослы, а погонщиков всего двое. Мера и подрядился к ним третьим.

Наступила ночь, и погонщики стали на ночлег устраиваться. В предгорьях редкие деревья росли, и Мера увидел, что его товарищи разводят костёр как раз под сухим старым деревом, в котором на высоте человеческого роста зияло дупло. Сперва Мера решил было промолчать, но потом не выдержал и говорит решительно:

— Не будем здесь ночевать. Лучше возле вон тех камней ляжем.

Уговорил он товарищей — а ночью из дупла того дерева, рядом с которым они чуть было не заночевали, вылезла огромная змея и ужалила одного из верблюдов, да так, что бедолага помер.

«Вот дела», — подумал Мера, но вслух ничего не сказал, глядя, как расстроены другие погонщики.

Отправился дальше караван.

На второй день, как миновали они горы, перед ними раскинулась река. Узкая с виду, но бурливая. Погонщики разулись и собрались вброд переправляться, на что Мера им говорит:

— Не делайте этого. Вперёд осла пустите.

Только осёл через стремнину, понукаемый ими, стал перебираться, как провалился в омут чуть не по самые уши. Помог ему Мера из воды выбраться, и все тронулись искать хороший брод. Остальные стали Меру благодарить:

— Если бы не ты, кто-нибудь бы непременно утонул, спасибо тебе, мудрый ты человек.

«Это не я мудрый», — подумал Мера, но вслух опять ничего не сказал.

Наконец дошли они до развилки дорог и с Мерой распрощались, дав ему с собой припасы и пару монет за его труды и помощь.

Мера тоже с ними сердечно простился, но, даже не успел на осла своего взобраться, глядь — снова стоит перед ним давешний путник в тёмной накидке и без лица. Злой-презлой, сердитый-пресердитый.

— Ну не дурак ли ты?! — кричит он Мере. — Конечно, дурак! Один погонщик погиб бы возле сухого дерева, второй — на переправе, и весь караван достался бы тебе! Когда я давал тебе свои советы, не думал, что ты такой!

Мера смолчал, опять ничего не сказал.

Тем временем путник немного успокоился и говорит:

— Отдай мне осла, получишь третий совет. Последний.

«Теперь ещё и осла лишусь», — подумал Мера с тоской, но только рукой махнул: бери, мол.

Путник забрал осла, топнул ногой по сухой земле, где стоял, и говорит:

— Копай тут.

И исчез в вихре пыли вместе с ослом.

«Угу, — сумрачно подумал Мера, — чем копать-то, руками?» Ни кирки, ни мотыги у него с собой не было. Однако взял он нож и принялся землю долбить там, где путник указал.

До самой ночи долбил, хотел уже бросить, но тут его рука с ножом будто провалилась куда-то. Глубоко в земле оказалась пустота, а в ней — глиняный горшок. Разбил его Мера, и посыпались из него золотые монеты.

Вернулся он домой к жене, встретившей его радостно, и построили они караван-сарай для проезжих. И даже сыночка родили на старости лет себе в утешение.

А кто был тот путник, Мера никогда так и не узнал.

Название: Делл и Делани
Автор: sillvercat для fandom Africa 2023
Бета: fandom Africa 2023
Канон: мифология Африки
Размер: мини, 1216 слов
Персонажи: Джек Форрестер, Делл, Делани, бармен, охранник
Жанр: повседневность, мистика, юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: приезжий американский инженер встречает в ночном клубе Браззавиля странную пару...
Предупреждение: стёб, пародия
Ссылка: тут

«Бог и король пауков Ананси может принимать любой облик, который ему угодно будет принять. Как каждый трикстер, он обожает притворяться не тем, кем является: человеком, зайцем или лисой. Народ ашанти считают его творцом мира. Однако чаще всего он занят тем, что делает более приятной свою собственную жизнь. Если при этом она становится более трудной для других — тем веселее...»

* * *

Джек Форрестер, американский горный инженер, служащий по контракту на приисках Кумба, не был завсегдатаем ночных клубов, тем более подобного толка. Но раз уж он попал в Браззавиль на неделю, грешно было бы этим не воспользоваться. Только с осторожностью.

Согласно изученной им статистике, именно здесь наблюдалось самое высокое число ВИЧ-инфицированных.

Джеку было и стрёмно, и стыдно, и одновременно его разбирало любопытство, когда он преодолев фейс-контроль, вошёл в замкнутое пространство этого клуба, где царил почти что интимный полумрак, прорезаемый только цветными вспышками с танцпола. Впрочем, нет, ярко освещена была барная стойка с традиционно флегматичным и симпатичным барменом. И тускло освещались зоны отдыха над несколькими полукруглыми кожаными диванами, расставленными там и сям у стен.

Народу хватало, на Джека никто особого внимания не обратил, да он и знал, что ничем не примечателен — обычный двадцатипятилетний клерк, неброско одетый, модно постриженный, симпатичный, но стандартно симпатичный, с мягкой улыбкой.

Дойдя до барной стойки, Джек облокотился на неё, заказал бокал дайкири и, понемногу из него отпивая, внимательно оглядел зал. Он так и замер, увидев на одном из диванов очень своеобразную пару.

Близнецы. Эти двое явно были близнецами, — тонкие черты одного лица повторяли грубые черты другого, — но разнились они просто как небо и земля.

«Землёй» был коротко стриженный темнокожий парень спортивного вида. «Качок», сказали бы в родном квартале Джека, оставшемся за сотни миль отсюда, на другом конце света, в Балтиморе. Кожаный жилет, надетый на голое тело, подчёркивал его бугрящиеся бицепсы, украшенные татуировками. Он спокойно попивал свой коктейль, так же, как и Джек, остро оглядывая зал.

«Небо» было хрупким, тонкокостным, почти таким же смуглым, как его брат, с ярко накрашенным ртом, с тёмным чокером на гибкой шее. Чокер больше напоминал ошейник, правда, украшенный стразами. Обнажённые руки — тонкие и длинные, а одето «Небо» было во что-то вроде шёлкового струящегося комбинезона, белоснежного, как облака. «Небо» бросало вокруг скучающие взгляды из-под накрашенных ресниц.

«Ох, ну ничего ж себе!» — ошарашенно подумал Джек.

Он ни на что особо не рассчитывал, когда залпом допил дайкири, поставил бокал на стойку и решительно направился к диванчику со странной парой на нём. Он заметил, как «Небо» отшило как минимум одного подошедшего к нему парня, застенчиво опустив длинные ресницы и робко покачав головой в ответ на его приглашение на танец. Возможно, Джека ждала та же участь, когда он подошёл к диванчику и заглянул в тёмные глубокие глаза «Неба», уставившиеся на него с некоторым любопытством.

— Может быть, потанцуем? — негромко спросил Джек и неловко улыбнулся обоим.

И тут — он даже оторопел — «Небо» взглянуло на него так же остро, как его брат, и кивнуло, опустив ресницы.

Джек не поверил своим глазам, получив это согласие, и осторожно сжал тонкие пальцы «Неба» в ладони.

— Аккуратнее, чувак, — негромко, но чётко предупредил Джека второй близнец, разлепив полные губы. Его словно вырезанная из тёмного дерева физиономия вдруг показалась Джеку одним из тех древних ликов, что он видел в музеях.

Джек ошеломлённо кивнул.

Краем глаза он заметил, что окружающие наконец обратили на него внимание, и кое-кто пялится на них с завистью, а кое-кто... с сожалением? Да, с сожалением. Странно. Машинально отметив это, он прекратил оглядывать толпу и заглянул в яркие, сильно подведённые, глубокие глаза «Неба», ведя его к танцполу. Он спросил, старательно подбирая слова, будто офицер армии конфедератов, обращающийся к благовоспитанной леди-южанке:

— Могу я узнать ваше имя?

— Делл, — прозвучал высокий тихий голос, очень мелодичный.

— Оно вам подходит, — искренне сказал Джек, нерешительно положив ладонь на гибкую талию под шёлком комбеза и гадая, настоящее ли это имя. — А я — Джек. Джек Форрестер. Я горный инженер в «Юнайтед Сан». В столице по делам, но они уже… закончились. Но вообще я из Штатов, работаю тут по контракту.

Предыдущая мелодия оборвалась, и заиграла новая. Тихая, томная, почти сладострастная. Самое то для интимного разговора и медленных перемещений по танцполу.

— Горный инженер из Штатов? Это… м-м… — интересно, — наконец прозвучал ответ.

Джек внимательно посмотрел на «Небо». Само очарование, иначе не скажешь. Но глаза... в них что-то таилось, как на дне глубокого озера. Тревога?

— Зачем вы ходите в такие места, если ваш брат не позволяет вам развлекаться? Или это ваша единственная отдушина? — понял он вдруг. — Посмотреть, как развлекаются другие? Или вашему брату... — пришла ему в голову ещё одна догадка, — нравится дразнить вас и тех, кому вы понравились?

— Его зовут Делани, моего брата, — только и отозвалось «Небо», метнув быстрый настороженный взгляд в сторону дивана.

Джек подумал, что это совершенно ничего не значивший ответ, как вдруг раздался быстрый дрожащий шёпот:

— Умоляю, спасите меня от него… хотя бы на этот вечер. Вы можете сделать вид, что провожаете меня в туалет? Мы можем скрыться чёрным ходом, я знаю, где он, охранники выпустят нас, — тёмные глаза теперь взирали на него умоляюще, хотя гибкое тело продолжало раскачиваться в танце.

Сердце у Джека захолонуло.

— Ра… разумеется, — пробормотал он. — Вы можете на меня рассчитывать.

— Спасибо! — пылко выдохнула «Небо». — Мне сразу стало ясно, что вы порядочный.

Джек зачарованно подумал, что сейчас его сразит сердечный приступ. В двадцать пять лет! Но тогда он не успеет спасти «Небо». Он отчего-то вдруг сразу поверил ему.

Он решительно повернулся к дивану, где восседал Делани, и кивком указал тому в сторону туалетных комнат: мол, мы ненадолго отлучимся. Ему на секунду показалось странным, что тот просто молча кивнул в ответ, даже не пытаясь подняться с места… странным, да, но только на секунду. Потом он снова забыл обо всём на свете, сжимая тонкие прохладные пальцы «Неба».

Музыка загрохотала, заглушая все остальные звуки, тонкий дым марихуаны защекотал ноздри, когда оба вывалились в коридор.

Джек подумал, не стоит ли ему попробовать поцеловать ярко-алые губы «Неба»… только попробовать и выяснить, что получится. Он быстро огляделся: в полутёмном коридоре, устланном коврами, они были одни. Стоило попытаться, да.

Он наклонился к этим призывно полураскрытым губам и прикрыл глаза. Поэтому и не заметил, как за его спиной бесшумно возник Делани, будто материализовавшись из воздуха.

Хотя, возможно, действительно из воздуха.

Мощный удар отшвырнул Джека к стене. Он медленно сполз вниз и только тогда наконец раскрыл глаза.

Два силуэта высились над ним: один — широкоплечий и мощный, второй — тонкий и хрупкий, но такой же высокий. И когда они задвигались, сливаясь воедино, Джеку показалось, что он спит и видит кошмарный сон.

Либо одурманен наркотиками.

Но нет. Весь этот ужас происходил наяву: теперь вместо близнецов над ним возвышался громадный паук со множеством конечностей, покрытых тёмными длинными волосками. Одну из этих конечностей он и протянул Джеку со словами, произнесёнными мелодичным тихим голосом «Неба»:

— Потанцуем или пообжимаемся, красавчик?

— Или выпьем? — тут же прозвучал второй голос, низкий и глумливый, голос Делани. — Выпьем… тебя.

И тогда Джек закричал, чувствуя, как горячая струя мочи позорно растекается по его ногам. Его джинсы сразу промокли насквозь.

Да уж, в Браззавиле оказалось нечто пострашнее ВИЧ-инфекции.

— Фу-у, — насмешливо произнёс над ним голос «Неба», и силуэт чудовищного паука снова разделился на два человеческих, — нет, я уже не хочу этого зассанца. Пойдём отсюда, братец.

Прежде чем потерять сознание, Джек Форрестр успел увидеть две удаляющиеся прочь, грациозно покачивающиеся фигуры.

Когда он пришёл в себя, над ним стоял охранник, глядя на него сверху вниз, как показалось Джеку, сочувственно.

— Вызвать вам такси, мистер?

* * *

«Иногда Ананси считают сыном бога Неба или самим Небом. Иногда он предстаёт перед людьми в облике близнецов».

Название: Чудесное исцеление
Автор: sillvercat для fandom Russian original 2023
Бета: Xenya-m
Размер: мини, 1590 слов
Пейринг/Персонажи: Зоя Степановна, её дочь, внук, врач, медсестра и другие
Категория: джен
Жанр: юмор, быт
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Зоя Степановна неудачно упала и вынуждена была обратиться к врачу. Но там её ждали два неприятных сюрприза...
Ссылка: тут

У Зои Степановны в телефоне стоял шагомер, и она исправно проходила в день по восемь тысяч шагов, которые программа рекомендовала для её возраста и веса.

Зое Степановне недавно сравнялось шестьдесят восемь, но больше шестидесяти ей никто не давал, а со спины и вовсе окликали: «Девушка!» — чем она втайне очень гордилась. Хотя сама любила подшучивать над этим: сзади, мол, пионерка, спереди пенсионерка. Тем не менее восемь тысяч шагов в день считала обязательными. До парка, по парку, на набережную и обратно. Ну, можно ещё и в магазин свернуть, купить что-нибудь вкусненькое к чаю. Она любила побаловать себя вкусненьким. Или соседка в гости зайдёт, родные забегут, а у неё всё есть.

Родные жили в соседнем подъезде и всегда исправно таскали Зое Степановне «вкусненькое», но она постоянно отнекивалась, мол, сама могу себе купить, пенсия нормальная. И покупала.

Но надо же было такому случиться, что, выходя из магазина с коробкой зефира в шоколаде (с прошлого месяца на четыре рубля подорожал, надо же), Зоя Степановна запнулась в сумерках о высокий бордюр, не удержалась на ногах и тяжело упала на правый бок, выронив магазинный пакет, из которого высунулись коробка с зефиром и кошелёк.

Оглушённая, она полежала несколько секунд и осторожно попыталась сесть, прикидывая масштаб бедствия. Прежде всего она нащупала в кармане смартфон: тот оказался цел, слава богу. Но правый бок сильно болел. А также правая нога и правая рука.

Тут к ней подскочили два мужичка, вечно отиравшиеся возле магазина и распивавшие пиво за грязным пластмассовым столиком у крыльца. От них разило застарелым перегаром, но они ловко ухватили Зою Степановну под мышки и аккуратно вздёрнули на ноги.

— Сильно расшиблись? — сочувственно и сипло вопросил один из них, с тревогой заглядывая в лицо Зое Степановне. — Идти сможете?

— До дому проводить? — подхватил второй.

Они явно искренне переживали, а не просто надеялись выманить у пострадавшей на чекушку. Зоя Степановна даже умилилась, но автоматически ответила:

— Спасибо, э-э-э, господа, всё в порядке, я дойду.

Она даже выжала из себя улыбку и кивнула им на прощание. Зашагала по тротуару, стараясь не сильно хромать. Она знала, что мужички смотрят ей вслед. Спереди пенсионерка, сзади пионерка, вот так-то.

Однако ночью нога и рука, хоть и натёртые бальзамом «Спасатель», разболелись не на шутку и начали распухать. Зоя Степановна героически протерпела ещё сутки, – она ненавидела обращаться в больницы, – пока из Турции ей не позвонила дочь.

Дочь Маринка с зятем впервые за несколько лет выбрались по горящим путёвкам в Анталию, и Зоя Степановна вовсе не собиралась сообщать им, что с ней случилась такая вот неприятность.

Но накануне к ней заглянула подруга и бывшая коллега, тоже учительница, Вера Васильевна и, несмотря на просьбу Зои Степановны помалкивать, всё-таки позвонила дочери и всё разболтала. «Я тебе это припомню, Верочка!» — грозно подумала про себя Зоя Степановна, устало слушая тревожную воркотню дочери в трубке.

— Нормально всё, не паникуй, — отрубила она наконец. — Я просто споткнулась. Нет, голова не кружилась. Нет, это не инсульт. И не микроинсульт. И не инфаркт. Марина, прекрати панику, пожалуйста. Я ничего не сломала.

На самом деле она вовсе не была в этом уверена.

— Возьми нашего мальчика и съезди с ним в травмопункт, — не унималась дочь. — Я сейчас ему позвоню.

«Нашим мальчиком» в семье называли внука Зои Степановны Пашу. Паше сравнялось двадцать лет, учился он на втором курсе журфака, но для всей семьи оставался «нашим мальчиком». Паша был худ, кудлат, очкаст, сутул, рассеян и интересовался не столько девушками, сколько «настолками». Зоя Степановна несколько раз видела, что это такое, когда к Паше приходили друзья. «Настолки» сильно напоминали ей игры её собственного детства, те, где надо было бросать кубик и делать ходы, только стоили не в пример больше. Зоя Степановна один раз услышала цену и тут же предпочла забыть. На эти деньги она могла бы неделю ходит в супермаркет.

— Не хочу я ни в какой травмопункт, — пробурчала она в трубку. — Там все поломанные, очередь с километр, и сидишь полдня, глядишь на алкашей с битыми мордами.

— Откуда ты знаешь? — сердито сказала дочь, и Зоя Степановна сварливо огрызнулась:

— Это все знают.

— Тогда поезжайте на приём к хирургу. В поликлинику, пусть осмотрит и сделает рентген, — не отступала дочь. — Можно к платному. Даже нужно к платному. Я денег Пашке зашлю.

— Вот ещё, — воспротивилась Зоя Степановна. — Не вздумай! Вам бы только деньги тратить!

Возникла длинная выразительная пауза.

— Мама, — наконец устало процедила дочь. — Или ты сейчас же едешь с Пашкой к врачу, или мы прерываем отпуск и возвращаемся. Тогда я буду возить тебя сама.

Зная Маринку, Зоя Степановна понимала, что так она и сделает.

— Хорошо, — сдалась она. — Но я и одна могу съездить.

Но дочь её уже не слушала. Выжав из матери вожделенное «хорошо», она принялась названивать Паше, и через полчаса Зоя Степановна в сопровождении внука, который оказался дома, отсыпаясь после проведённой за «настолками» ночи, уже катили в такси к районной поликлинике. От «платника» Зоя Степановна категорически отказалась.

В поликлинике их ждала пара неприятных сюрпризов. Хотя Зое Степановне сразу выписали в регистратуре талончик к хирургу и на рентген, очередь у кабинета хирурга оказалась такой, что она обречённо переглянулась с внуком Пашей, сообразив, что до вечера они отсюда не выберутся. Впрочем, внуку было всё равно: усадив бабушку на стул, он немедля уткнулся в свой планшет, нацепил наушники и выпал из реальности. Счастливчик.

Вторым неприятным сюрпризом оказалось то, что хирург-травматолог, ведущий приём, вовсе не был ни хирургом, ни травматологом.

— Как?! — оторопела Зоя Степановна, услышав эту новость от соседки по несчастью, сухонькой старушки, восседавшей с костыликом справа от неё.

— А вот так, — охотно пояснила та, наслаждаясь произведённым эффектом. — Уролог он, его просто туда посадили, чтобы он пациентов в разные места перенаправлял. Кого в перевязочную, кого на рентген, кого сразу в больницу. А хирургиня наша в отпуске, — с грустью добавила она.

— Спасибо, не гинеколог, — тоскливо пробормотала Зоя Степановна, обозревая очередь и понимая, что одни тут стоят как раз к урологу, тогда как другие, в том числе она, — к хирургу. Она снова посмотрела на отключившегося от суровой реальности внука и решительно извлекла из сумки собственный смартфон.

За чтением новостей, которыми Зоя Степановна щедро делилась с соседкой, время пошло быстрее. Она успела не только обсудить внешнюю и внутреннюю политику ряда стран, но и сделать рентгеновский снимок. А также попить кофе из пластикового стаканчика, принесённого внуком из кофе-автомата на углу.

Так что в кабинет уролога-травматолога Зоя Степановна попала бодрой и со снимками под мышкой.

Уролог-травматолог на снимки и на пациентку даже не посмотрел. Он что-то старательно писал на кипе бланков, разложенных у него на столе. Одновременно он разговаривал по телефону, плотно прижав его к уху.

— А она чего? — услышала Зоя Степановна. — Ну пипе-ец… Точно? А он тогда чего?

Зоя Степановна почему-то сразу поняла, что разговаривает тот отнюдь не с заведующим поликлиникой.

Так прошло минут двадцать. Люди в белых халатах входили и выходили, уролог-травматолог пожимал им руки, не отрываясь от разговора по телефону и от заполнения бумажек. Просто Юлий Цезарь какой-то. Вот только на Зою Степановну Юлий Цезарь не обращал ровно никакого внимания.

Приходили и настоящие пациенты, например, очкастый худой мужчина, застенчиво лепетавший что-то про «задержку» чуть ли не на ухо урологу-травматологу. Как человек вежливый, Зоя Степановна притворилась глухонемой и терпеливо ждала. Внук Паша, который завёл её в кабинет, примостился в углу на стуле, не отрываясь от планшета. Наконец очкарик в «задержкой» отбыл. Зоя Степановна деликатно кашлянула и взмахнула рентгеновскими снимками, пытаясь привлечь внимание врача. Но тут дверь в кабинет снова распахнулась, и на пороге возник огроменный мужичина (это некрасовское слово очень ему подходило) в спецовке, с деревянными костылями подмышками и с босой ногой наперевес. Штанина на этой ноге (правой) была до колена подвёрнута, обнажая красную, видимо ошпаренную, кожу.

— Мадам! — громыхнул он, обращаясь не к врачу, а к Зое Степановне, которая так и подскочила. — У вас совесть есть? Вы тут уже сорок минут сидите, а у меня острая боль!

Зоя Степановна оторопела.

— При чём здесь она? — раздался голос внука Паши из угла. Зоя Степановна обернулась — тот отложил планшет и поднялся со стула. — Ею всё равно никто не занимается.

— А вы кто? — надвинулся на него вошедший, но Паша отчеканил:

— Сопровождающий. А вы?

– А я гражданин Российской Федерации, — парировал мужичина..

Зоя Степановна обмерла, пока они сверлили друг друга взглядами.

— Острая боль? — вякнул оживший вдруг уролог-травматолог из-за своего стола, и мужичина тотчас резво повернулся к нему:

— Ага.

И, молодецки крякнув, водрузил босую, распухшую, ярко-красную конечность прямо на разложенные на столе бланки.

Влетевшая в кабинет медсестра возмущённо взвизгнула:

— Что вы себе позволяете?!

— Обварил, — не слушая её, прогудел мужичина, и тогда доктор распорядился:

— В перевязочную. Вероника Пална, посмотрите.

Тут Зоя Степановна сообразила, что надо делать. Она тоже подскочила к столу и балетным движением уложила на бланки правую ногу с пострадавшей лодыжкой, а правую руку не менее грациозно поднесла к лицу уролога-травматолога так, словно тот немедля должен был её лобызнуть по примеру поручика Ржевского. Левая же рука победоносно взмахнула рентгеновскими снимками.

— Я упала, — громко, почти по слогам, произнесла Зоя Степановна, уставившись в округлившиеся светлые глаза уролога-травматолога. — Посмотрите, что со мной.

— А вы что там делаете? — слабым голосом вопросил тот, затравленно скосив глаза в угол.

— Снимаю, — преспокойно сообщил внук Паша, нацелив на него планшет. — Пусть все увидят, какой бардак тут творится. Будете звездой Ютуба.


…— Ушиб, — торжествующе сообщила Зоя Степановна дочери — спустя час, когда они с Пашей уже вернулись домой и попили чаю с зефиром у неё на кухне. — Сильный ушиб и растяжение связок. Ничего особенного, я же говорила.

— Выписал что-нибудь? — поинтересовалась дочь кротко.

— Всякую фигню, на компьютере отпечатанную заранее, он эти листочки всем пихает, — отрезала Зоя Степановна. — Буду прикладывать компресс.

— А Пашка где?

— Ускакал куда-то. Он у нас молодец, — похвалила Зоя Степановна внука. — Отлично справился.

— Будешь опять гулять — поаккуратнее! — взмолилась дочь.

— Ну разумеется, — величественно согласилась Зоя Степановна. — Что я, сама себе враг, что ли? Сегодня начну с двух тысяч шагов.