Сейчас никого не удивишь тем, что четвероногие полицейские — собаки служебных пород — принимают самое деятельное участие в оперативно-розыскной работе, но так было не всегда.

В 1907 году в Риге и Петергофе открылись первые российские питомники служебных собак, а в 1909 году под Санкт-Петербургом была создана первая школа служебного собаководства, очень быстро получившая звание образцовой. Лучшим выпускником этой школы стал пёс, о котором мы и хотим вам рассказать, — доберман-пинчер по кличке Треф.

Вместе с ним в школе проходил обучение, как вожатый пса, его будущий хозяин и друг — московский околоточный надзиратель Владимир Дмитриев. Эта пара была неразлучной все последующие 11 лет, вплоть до 1920 года, когда жизнь Дмитриева трагически оборвалась, а вслед за ним погибла и знаменитая собака.

Но когда 11-месячный Треф вместе с Дмитриевым прибыл в Москву, они, разумеется, и не подозревали, что им готовила судьба.

Треф прославился сразу после своего самого первого дела — расследования убийства, совершённого в подмосковной деревне Кузнецово. Труп одинокого и очень зажиточного старика Гришаева пролежал в луже крови несколько дней, прежде чем соседи забеспокоились и вошли в дом, дверь которого оказалась незапертой. На место преступления прибыли Треф и Дмитриев. Получив команду «ищи!» и обнюхав засохшую на полу кровь, пёс вывел своего хозяина во двор, к навозной куче, и начал её раскапывать. Под слоем навоза полицейские нашли рваную нижнюю юбку в пятнах крови. Было похоже, что кто-то обтёр руки и зарыл улику в навозе, полагая, что туда-то никто не полезет. Никаких женщин в доме Гришаева не было, поэтому полицейские сделали резонный вывод — она, возможно, была одной из убийц.

Снова получив команду «ищи!» и обнюхав на сей раз юбку, Треф потянул хозяина и полицейских по одному ему ведомому следу. Люди, должно быть, очень доверяли молодой собаке — к тому времени Трефу едва сравнялся год, — что направились следом за ним за несколько вёрст в соседнюю деревню. Треф привёл их к крестьянскому дому, хозяйка которого рассказала, что, действительно, несколько дней назад к ней попросились на ночлег трое бродяг, которых она и раньше пускала переночевать, — двое мужчин и женщина. Те хорошо ей заплатили.

Спустя какое-то время полиция по указанным приметам отыскала всех троих. Сохранились их имена — Василий, Александр и Агафья. Двоих последних отыскали в кабаке, где они всю ночь гуляли, а вот Василий от них отстал и в руки полиции не попался. Задержанные же сознались в убийстве Гришаева и отправились на каторгу. Тогда впервые о Трефе написали крупные московские газеты.

За следующим делом дело не стало, извините за невольный каламбур, и с тех пор газеты принялись писать про Трефа чуть ли не каждую неделю. Так, Треф прибыл на место преступления в Коломенское паровозное депо, когда в своём рабочем кабинете был кем-то застрелен инженер Трофимов. Тот несколько раз, как рассказала семья, получал письма с угрозами за то, что отказывался повысить расценки рабочим. Напомним, что тогда только-только отгремела первая русская революция и озлобленность в обществе была велика, оружия на руках у граждан хватало, а члены партии эсеров, к примеру, не гнушались пускать его в ход. Так вышло и в этом случае.

Треф, взяв след возле трупа инженера, привёл полицейских опять же за несколько вёрст к дому некоего Никиты Павлова, бывшего боевика эсеров, ныне промышлявшего грабежами. Его родители уверяли, что сына давно не видели, но Треф немедля привёл полицейских в подвал, где были найдены вещи, ранее пропавшие с мест ночных налётов банды Павлова.

И снова пёс взял след и повёл сыщиков к лесу за околицей деревни. Там и скрывался Павлов, но в этот раз ему удалось уйти, хотя вскоре он был убит в перестрелке с полицией, а его подельники арестованы.

Тонкое чутьё и необыкновенный ум добермана проявлялись не только при расследовании убийств, но и обыкновенных краж. На всю Москву прогремела история о краже четырёхсот рублей (по тем временам немалые деньги) в воспитательном доме. Здесь преступниками оказались дворник и истопник, подсадившие к форточке мальчишку-воспитанника. Треф ухитрился найти не только их, но и семьдесят рублей, завязанных в узелок и пропавших накануне у кухарки. Увидев, что во дворе работает знаменитая розыскная собака, вор (очевидно, один из ребят) испугался и выбросил узелок в окно.

Перед самой Октябрьской революцией 1917 года Трефа и Дмитриева призвали в числе других полицейских искать лидера большевиков — Владимира Ильича Ленина, который тогда скрывался в Разливе. Но найти будущего вождя революции даже Трефу не удалось.

Тем не менее с Лениным он всё-таки встретился. Из полиции его хозяин перешёл в ряды Московской рабоче-крестьянской милиции: бандитов и налётчиков кому-то же надо было ловить. Вот и в 1919 году такие налётчики угнали автомобиль самого Ленина, а Треф их отыскал. Ильичу вернули машину, которая, кстати, была казённой. Ленин, немало наслышанный о знаменитой ищейке, захотел встретиться с Трефом — он, как известно, вообще любил животных.

Но даже это не помогло Дмитриеву — в 1920 году он всё-таки был расстрелян по приговору пролетарского суда как «контрик» — бывший полицейский, и к тому же «буржуй», потому что до революции ему полагался определённый процент от стоимости найденного ворованного имущества. Семья его стала весьма зажиточной, ведь практически все расследования Трефа были успешными.

Судьба самого Трефа закончилась не менее печально. Горячо привязанный к Дмитриеву — он и ел-то лишь из его рук, — пёс истосковался, вообще перестал есть и пить и вскоре погиб.

После него осталось потомство, но ни один щенок не достиг высот своего знаменитого отца.

— Вот, брат Треф, пишут, что имя тебе-де неправильное дали, слишком пошлое. — Зашуршали газетные страницы, потом раздался смешок хозяина. — Пинкертоном предлагают тебя назвать или Шерлоком, гляди-ка.

Треф поднял морду — хозяин улыбался, но потом озабоченно спросил:

— Да ты не зазяб ли? Потерпи, скоро сани наши прибудут. Или давай обратно в вокзал вернёмся.

В ответ Треф лишь успокаивающе вильнул обрубком хвоста. Конечно, он немного мёрз, короткая шерсть была плохой защитой от февральского морозца, но согревало предчувствие близкого настоящего дела, настоящей работы, как называл это хозяин.

Позже газеты написали:

«Поначалу в тупик зашло расследование преступления, совершенного в Воронежской губернии, на границе Бобровского и Павловского уездов. Там, в имении князя Б. А. Васильчикова, в своей сторожке был найден мёртвым сторож конюшен и скотного двора Степан Кузьмич Василенко. О смерти сторожа управляющему имением около шести часов утра 31 января сообщил местный крестьянин Алексей Багаев. Когда из Павловска прибыли следственные власти, то обнаружилось, что в домике нет ни копейки денег, хотя всей округе было известно, что денежки у Василенко водились. Этот одинокий крестьянин очень любил золото, всегда старался разменивать «бумажки» на золотые монеты. Местная полиция никаких следов преступника не обнаружила. На счастье, кто-то накануне читал в газете, как в Москве собака Треф отыскала деньги и вора в Воспитательном доме. Решено было дать телеграмму московскому полицмейстеру с просьбой прислать удивительное животное с хозяином, околоточным надзирателем Владимиром Дмитриевым, для раскрытия сего злодейского преступления».

Когда кавалькада из трёх предоставленных московским сыщикам саней двинулась от станции, Треф, надёжно укрытый меховой полостью, услышал, как хозяин вполголоса сказал своему помощнику Фёдору Цыганкову:

— Пятый день уже пошёл, следы давным-давно не то что остыли… — не закончив, он досадливо махнул рукой.

— А замёрзли, — буркнул понятливый Цыганков.

В сенях того дома, куда привели Трефа, было, как обычно, множество разных запахов, каждый из которых, однако, струился как бы отдельно от другого. Но только запах крови, страшный и яркий, будоражил Трефа, как никакой другой.

Бежать, бежать — среди ослепительно сверкающих сугробов, среди дымков, завивавшихся с крыш, среди удивлённого тявканья местных собак… туда, куда вёл этот запах, подымавший в собственной крови волну невыразимого возбуждения.

«Треф довольно быстро взял след: люди, едва поспевая, буквально бежали за собакой и примерно через версту оказались возле сараев, где обжигали кирпич. Кирпичный заводик принадлежал крестьянину Багаеву — тому самому, который первым сообщил об убийстве сторожа. Когда полицейские устремились к сараям, они услышали крики: Треф, отыскав того, по чьему следу он шёл, уже кинулся на Багаева и сбил его с ног. Работники хотели оттащить пса, но не тут-то было».

Треф глухо рычал, пока хозяин властной рукой отводил его в сторону от дрожавшего человека в расстёгнутом полушубке, с непокрытой головой. Шапка с него слетела и теперь валялась в снегу. Цыганков поднял её и отряхнул, подал человеку, пахнущему кровью.

— Да я, да я же нашёл его… Василенко-то, — заикаясь, бормотал тот, косясь то на Трефа, то на хозяина, то снова на Трефа. — Даже перевернул. Ваше благородие, святой истинный крест, — он широко перекрестился, — ошиблась собачка ваша!

— Ошибся ты, брат, — с сожалением сказал хозяин Трефу, и тот нетерпеливо скульнул.

— Но всё равно умна собачка, умна, — поспешно прибавил человек без шапки, пахнущий кровью.

— Вернёмся в сторожку, — решительно распорядился хозяин, подумав.

Они снова направились к сторожке — и снова бегом, хозяин беспокоился за Трефа. Но тот торопился не потому, что мёрз. Он точно помнил, что запах крови позвал его куда-то ещё. Куда?

«Оскандалившегося Трефа отвели обратно к сторожке и снова приказали искать. На этот раз он повёл совсем в другую сторону и, пробежав около трёх вёрст, остановился на опушке леса, где стояли несколько стогов сена. Порывшись в одном из них, Треф выкопал пук сена со следами крови. Очевидно, убийца вытирал сеном окровавленные руки! Поведя сыщиков с этого места, Треф опять привёл их к багаевскому кирпичному заводику! В доме Алексея Багаева устроили обыск и отыскали там сначала его шубу, залитую кровью, потом горсть золотых монет и, самое главное, орудие убийства: молоток со следами крови».

Хозяин гладил Трефа по голове, кормил с ладони кусочками свиной рульки. Треф благодарно брал их, глотал, почти не жуя. Жена человека, пахнущего кровью, тонко выла, пока полицейские вязали его.

— Ну, на вокзал, брат, и домой, — со вздохом сказал хозяин, покосившись на неё.

— Управляющий князя приглашал-с в имении переночевать, — нерешительно предложил кто-то из местных полицейских.

«На следующий день кавалькада саней с полицейскими возвращалась из имения князя, и, когда они проезжали мимо села Ершова, навстречу им вышел местный священник. Он долго благодарил полицейских «и собачку особенно». Оказалось, что некоторое время назад местную церковь обокрали, а сегодня утром на крыльцо поповского дома кто-то подбросил пропавшие 800 рублей. Священник рассказал, что по деревням пошёл слушок об удивительной собачке и что теперь с ней будут искать воров во всей округе. У того, кто обворовал церковь, наверное, не выдержали нервы, и, заметив двигающийся к Ершову обоз полиции, он поспешил избавиться от краденого…»

Паровоз пронзительно свистнул, но Треф, сидевший у ног хозяина, даже не вздрогнул. Они возвращались в Москву. Домой! Треф вдруг вспомнил, как большой человек в тёмной одежде, остановивший их сани по пути на вокзал, долго смотрел на него, а потом промолвил густым голосом:

— Божий промысел.

— Истинно так, — серьёзно ответил хозяин.