@темы: фото, кошачье, зверики

@темы: фото, кошачье

@темы: фото

@темы: фото, зверики

@темы: фото, кошачье

Название: И милость к падшим призывал
Автор: sillvercat для fandom Russian original 2024
Бета: Xenya-m
Канон: ориджинал
Размер: мини, 1430 слов
Пейринг/Персонажи: Иваныч, Татьяна, Варька и другие
Категория: джен
Жанр: драма, повседневность
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: «Иваныч бросил пить на маминых похоронах. Вернее, на поминках. Вернее, на поминках он не пил и с тех пор не пил тоже...»
Примечание: случай из реальной жизни; процитирован отрывок из текста Егора Летова
Предупреждение: сленг; упоминается смерть персонажей
Ссылка: тут.

Иваныч бросил пить на маминых похоронах. Вернее, на поминках. Вернее, на поминках он не пил и с тех пор не пил тоже.

Хотя страшно, до беспамятства, напился накануне, когда умерла кошка.

Масяня. Масяня прожила двадцать два года, все ветеринары изумлялись: «Как, может, вы неправильно считали?» А чего там считать, сейчас Иванычу было под полтос, а когда мама принесла в пригоршне крошечного полосатого котёнка — Масяню, — он ещё даже не женился.

Потом он женился, родил дочку Настю, развёлся и спился, но Масяня всё это время жила у мамы. К маме он в конце концов и переселился. И похоронил. Сперва Масяню, потом маму. И у той, и у другой был рак. Но маме рак не сразу диагностировали. Сперва ставили ковид. Ковид многих забрал, а мама была уже старенькая, куда ей с ковидом бороться.

Надо отдать должное бывшей жене Юльке, она пришла и помогла с мамиными похоронами. Панихида в морге, кремация, поминки в столовке напротив дома, всё как полагается. Соседи собрались, друзья. Бывшие. Некоторых, Димана например, Иваныч не видел лет пятнадцать точно. Надо же, пришёл. Впрочем, его маму они все любили. Стояли, мялись, мычали что-то несуразное. Потом осторожно присаживались за столы: кутья, компот, борщ, плов, водка. Салат из огурцов «Витаминный». Всё по самым низким расценкам. Пили, закусывали. Иваныч не пил, не ел, сидел, тупо уставившись в стол.

Что-то менялось в его жизни, что-то громадное наваливалось, словно под его ногами поворачивалась земля.

Он остался совсем один.

Сразу после похорон Юлька с Настей часто звонили ему, потом всё реже, потом — перестали.

Правильно, зачем им алкаш, они развязались с ним уже давно, а сейчас просто жалко стало, как старого шелудивого бродячего пса возле «Пятёрочки» — можно покормить «Чаппи» из пакетика, а можно и пнуть. Или просто равнодушно пройти мимо.

Иваныч не хотел быть таким псом. Всё, хватит.

Он начал делать ремонт. Это помогало не думать о бутылке. О бездарно просранной жизни. Вообще ни о чём не думать.

Благо после мамы остались деньги: она, как только поняла, что умирает — сам Иваныч тогда ещё этого не понимал, — перевела все сбербанковские вклады на свою карту, а потом — на его. А то ведь только через шесть месяцев в права наследства можно было вступать. Сделав это, мама легла в областную больницу и уже не вышла из неё.

Квартира её находилась в старом бревенчатом доме, бывшем бараке, который власти всё обещали снести, но так и не снесли. На первом этаже. Половицы рассохшиеся, в кухне стены обиты клеёнкой, кафель в санузле весь покоцанный. В общем, мрак, ужас, работы — начать и кончить, слава богу. Можно было нанять каких-нибудь узбеков, но Иваныч хотел всё делать сам. Тем более что на третий трезвый день руки у него перестали трястись и в голове прояснело. Временами он, правда, выл в голос, как волк, но недолго, боялся, что соседи милицию вызовут. Но они не вызывали — стены в бывшем бараке, построенном пленными немцами сразу после войны, были толстенные.

Иваныч пахал как проклятый — встал с утра и погнал. В фирме, где он числился электриком, ему дали отпуск за свой счёт.

Когда он закончил с ванной комнатой и к вечеру перешёл на кухню, в кухонное окно постучали. Он распахнул створку — под окном стояла и смотрела на него какая-то старуха. Бабка в поношенном тёмно-сером пальто и стрёмной детской шапочке с помпоном. Был апрель, но вечера и ночи, мягко говоря, не жаркие. Столица Сибири, хуле.

— Чего надо? — нелюбезно спросил Иваныч.

— Лёш, ты меня не узнал? — тихо спросила старуха. — Я ключи от дома потеряла.

У Иваныча сердце захолонуло так, что не вздохнуть. Он стоял и тупо пялился на старуху. Бог знает, что ему примерещилось, но он наконец понял, что это не мама, понял, кто это, и опять офигел. Татьяна, бывшая жена дядьки Петра, с которой тот сто лет назад расплевался, как собственная жена Иваныча расплевалась с ним. И всё по той же причине — Татьяна бухала как не в себя.

И вот теперь она стояла у него под окном, вся чёрная, сморщенная, будто гриб сморчок, в болтавшемся на ней пальто, и что-то лопотала про ключи. Какие ключи? Как она вообще его нашла?

— Я знаю, что твоя мама умерла, кто-то говорил, — прошелестела она, робко, по-собачьи взирая на него.

Город — миллионник, а все всё про всех знают, как в деревне, ёлы-палы.

— Щас открою, — буркнул Иваныч и пошлёпал в подъезд. Домофон у него не фурычил.

Он усадил Татьяну на табурет, налил чаю, нарезал колбасы и хлеба. Себе он ничего не варил, перебивался «дошиком», сосисками и пельменями. Те как раз закончились, надо было снова идти в магазин, но Иваныч не хотел отрываться от работы, а вот же, пришлось.

Татьяна ела мало, отщипывала по кусочку, клевала как птица и всё время искательно поглядывала на него.

— И телефон я тоже потеряла, — прошептала она, снимая шапку: волосы у неё были седыми и торчали неопрятными клочьями. Баба Яга, и только. А ведь она была старше Иваныча всего лет на десять — и шестидесяти ещё нет.

Иваныч глубоко вздохнул, взял свой мобильник и принялся отыскивать Варькин номер. Варька была дочкой дядьки Петра и Татьяны, разбитной девахой-нефоркой с двумя детьми, прижитыми от таких же нефоров, сейчас она жила со следующим. Работала в ГУМе, и даже не просто продавцом, а целым завотделом. Не дура, значит.

Самому дядьке Петру не было смысла звонить — пошлёт. И то, кто ему теперь Татьяна? Никто. Зато Варьке она приходилась матерью. Мамой.

Последний раз он видел её и дядьку Петра на похоронах.

— Привет, — сказал он в трубку без предисловий, услыхав Варькин голос. — Твоя мама ключи потеряла, сидит у меня.

— А нахера ты её впустил, алкашку? — тоже без предисловий и почти без паузы зло осведомилась Варька. — Гони её, она же небось синяя вся, как всегда.

Татьяна съёжилась на стуле, она явно всё слышала, и Иваныч вышел в коридор.

— Куда гнать-то? — зашипел он. — Холодно, не лето. Сама не гони. У тебя запасные ключи от её хаты есть?

— Ну есть, — пробурчала Варька. — Но я не приеду, Лёх. Сам с ней вошкайся, раз ты такой… дурак, что её впустил.

Иванычу показалось, что сперва она хотела сказать: «Ты такой же».

— Яндекс-доставка, — устало буркнул он.

— Чего? — не поняла она.

— Того, — гаркнул Иваныч. — Ключи с курьером передай, я её домой отвезу. Мобилу она тоже потеряла.

— Айфон ей восьмидесятый купи, если ты такой жалостливый, — ехидно посоветовала Варька, и Иваныч стиснул зубы. В висках у него стучало, и казалось, что внутри головы, между ушами, натянута склизкая студенистая верёвка. Выпить хотелось невыносимо.

— Жду. Ключи, — почти по слогам процедил он. — Курьера могу оплатить, если ты не можешь.

Варька фыркнула и бросила трубку.

Курьер — молодой пацан на модном электросамокате — прибыл минут через сорок. Платить ему не пришлось. Он отдал Иванычу маленький ключ на блестящем кольце с брелоком и отсалютовал.

Татьяна всё это время продолжала сидеть на табурете, закрыв глаза и раскачиваясь из стороны в сторону. «И вот они на крюках легонько покачиваются, тихонько звенят», — вспомнилось Иванычу, и его опять передёрнуло. Она больше ни слова не произнесла. Иваныч тоже молчал, но, получив ключ, бодро выпалил:

— Всё. Можно ехать. Я вас… тебя… отвезу на такси. И это… — он взглянул на кухонную полку, где сиротливо лежал немой мамин «Самсунг». — По дороге заедем в МТС, симку купим, я номера забью кое-какие. Чтобы хоть звонить можно было.

Татьяна заторможенно кивнула, он не понял, поняла ли она.

Вернулся он поздно, так поздно, что продолжать работу уже не было смысла. Купил симку, поставил в «Самсунг», забил номера — Варькин и свой. Какие ещё нужны Татьяне, он не знал. Она сидела в машине безмолвная, как тень, маленькая и плоская. Он довёл её до квартиры, отпер дверь, положил на полку у двери ключ и мобильник. Неловко попрощался, захлопнул дверь — замок защёлкнулся автоматически — и загремел вниз по лестнице.

Как он успел заметить, квартирка казалась чистой, но какой-то нежилой и затхлой.

Его мобильник зазвонил, и он обречённо решил, что это Татьяна, но это оказалась Варька.

— Отвёз? — спросила она каким-то насморочным гундосым голосом. Ревела, что ли?

— Отвёз, — буркнул Иваныч и добавил, не удержавшись: — Слушай, она не пьяная и не похоже, что вообще пьёт. Но она… убитая совсем. Ты бы это… съездила бы к ней.

— Ты знаешь, сколько мы от неё натерпелись?! — немедля взвилась Варька.

Он представлял, но тоже взвился:

— Это же твоя мать! Мать! — с силой повторил он.

Варька явно проглотила какую-то готовую вырваться гадость — слава богу, хотя бы соображала, с кем говорит, — и вместо этого ехидно проворчала:

— Ты как Мордаунт какой-то. Моя мать, моя мать…

Иваныч понятия не имел, кто такой этот самый Мордаунт.

— Так ты поедешь? — настойчиво спросил он. — Ей, мне кажется, в больницу бы.

Варька долго молчала, потом выдавила: «Съезжу» — и отключилась.

Иваныч сел на табуретку и почесал маковку. Рассеянно посмотрел в окно. Там чернела глухая сибирская ночь. Дубак. Но скоро майские праздники, а потом и лето.

— Надо кошчонку, что ли, какую-нибудь подобрать, — вслух проговорил он.

Точно. Он подберёт котёнка. Бегают же они по улицам. Голодные, холодные, блохастые. Не Масяню — ту уже не вернёшь, как и маму, — но Мурку, например. Или нет. Маркизу. Или Маркиза. Или Мордаунта. Хорошее имя, для кота подходящее.

Кто подвернётся.

Название: Лёгкое тревожное расстройство
Автор: sillvercat для fandom Russian original 2024
Бета: Xenya-m
Канон: ориджинал
Размер: мини, 1190 слов
Пейринг/Персонажи: Марина Сергеевна, психиатр, Ольга и другие
Категория: джен, гет
Жанр: драма, повседневность, юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Марина Сергеевна — одинокая женщина и никому не верит, как в полузабытой рекламе «МММ».
Примечание: случай из реальной жизни
Предупреждение: сленг
Ссылка: тут.

Марина Сергеевна — одинокая женщина и никому не верит, как в полузабытой рекламе «МММ». Кстати, когда эта реклама впервые вышла на экраны телевизоров, Марина Сергеевна ещё в ясли ходила. Теперь в ясли ходит её дочь, а сын — в четвёртый класс школы, где Марина Сергеевна преподаёт географию.

Она сидит под дверью кабинета самого настоящего психиатра в самой настоящей психбольнице — психушке на Маяковского. «Ты что, на Маяковского захотел?» — так принято говорить.

Марина Сергеевна не хотела, но ей очень плохо. Бессонница, полное отсутствие аппетита, глаза всё время на мокром месте. И на Маяковского её привела подруга, школьная психологиня, Ольга Васильевна, она тут на полставки работает в детском стационаре. Она подсунула Марине Сергеевне кучу специфических тестов, и, как бы та ни старалась отвечать «правильно», в конце концов всё равно вышла депрессия. Чёрное страшное слово, происходящее, наверное, от «пресса». Или от «пресса» и «стресса». Гибрид.

Марина Сергеевна сидит, ёжится и выдумывает такую ерунду, потому что боится. Ей стрёмно, как говорят дети и её собственный старший ребёнок. Ещё одно слово непонятного происхождения. Она не филолог, она географ. Географ глобус пропил, как известно.

Дверь открывается, Ольга бодро подмигивает Марине Сергеевне и взмахивает рукой, приглашая в кабинет. Потом сообщает с прежней бодростью: «Ну я за тобой зайду» — и исчезает за дверью.

«Псих» — психиатр — смотрит на Марину Сергеевну устало и, как ей кажется, неприязненно. Навязали её ему на голову. Он уже пожилой, лысоватый и седой там, где не лысоватый, ему, наверное, лет шестьдесят, но она к нему и хотела. То есть Ольга сказала: «У нас два психиатра, но молодой — он, гм, такой странный…»

Странного Марине Сергеевне не надо, она сама странная.

Она коротко вздыхает, когда «псих» говорит: «Я вас внимательно слушаю», и заунывно, почти шёпотом начинает:

— В общем, я развелась полтора года назад. Зимой. Ушла от мужа, теперь живу с детьми у мамы. Дочке два с половиной, сыну десять. Частный дом, очень старый, семьдесят процентов износа, бытовые условия тяжелые. Мама сильно болеет, у неё щитовидка, диабет и инвалидность третьей группы. Ещё с нами живёт мой младший брат, ему двадцать, он работает менеджером в «Магните», но набрал кредитов, и ещё долги за свет и воду, поэтому нам очень… стеснённо. У мужа маленькая зарплата, на алименты я не подавала, он, конечно, помогает, но… в общем, это всё очень угнетает.

Упс, она сумела такое сказать! Чужому постороннему человеку! Может быть, он дедушка кого-нибудь из её учеников, город-то маленький, все друг друга знают… Всё равно, без разницы. Она незаметно, как ей кажется, вытирает влажные ладони о юбку. Ещё кое-что надо сказать, самое, на её взгляд, главное, и она даже открывает рот, но тут «псих» перебивает её:

— По чьей инициативе и по какой причине произошёл развод?

Казённо-то как. А с другой стороны, чего она хотела? Это же психиатр, а не психотерапевт, он не должен быть мягким и участливым. И она тут, у него в кабинете, за бесплатно, по Ольгиной просьбе, так что никто не обязан с нею сюсюкаться.

Она облизывает пересохшие почему-то губы и послушно отвечает:

— Инициатива была моя. Он… Денис… муж пил. Много, и бросать не хотел. А я не хотела, чтобы дети…

«Видели это всё», — собирается она сказать, но «псих» снова безапелляционно её перебивает:

— Недостаток половой жизни, значит. У вас, — уточняет он, заметив её недоумевающий взгляд.

Марина Сергеевна вспыхивает так, что ей кажется — загорелись не только щёки, но и волосы. Но одновременно её охватывает гнев, заполыхавший так же жарко.

Откуда такие выводы про её половую жизнь? Может, она со всей улицей уже перетрахалась? В домишке, где по стенам течёт вода, крошится крыша и сортир во дворе. И это что за диагноз вообще такой? Недостаток половой жизни? Ну да, у неё нет мужа, но у неё есть… у неё есть…

Никого у неё нет, даже вибратора. Предлагали же девки на восьмое марта подарить. Какое там, она же спит в одной кровати с дочкой. А сын — рядом на раскладушке. Нет, ну псих-то каков?! Что за средневековое мракобесие, в самом деле?!

Но всего этого Марина Сергеевна, одинокая женщина, никому не верящая, вслух не говорит. Бурлит внутри потихонечку. Потому она и развелась: всё в себе носила, пока не выгорела дотла. Или не выкипело. И тогда она пошла и подала заявление на развод.

И теперь живёт с детьми в избушке, где по ночам на полную громкость орёт телевизор, а мама немедля просыпается, если его выключить или убавить звук. Где брат приносит с работы давно просроченные продукты, а других нет. Где по стенам бегают мокрицы, а по кухне — крысы. И где напрочь отсутствует половая жизнь. И хорошая жизнь вообще.

Это был её выбор. Она сама его сделала и заднюю включать не намерена. Она выкарабкается. Она подала заявку на ипотечную льготную программу для учителей. Осталось только немного подождать. Но как трудно ждать!

«Псих» внимательно смотрит на неё, и Марина Сергеевна понимает, что уплыла куда-то мыслями, что это заметно, и что она, наверное, выглядит как аутистка. Осталось только большой палец в рот засунуть и начать раскачиваться на стуле. Она снова заливается жарким румянцем. Дура. Боже, какая всё-таки она дура!

— Перечислите, что вас беспокоит, — велит «псих», и Марина Сергеевна готова нервно рассмеяться. Её беспокоит, что ей не дадут льготную ипотеку, что сын хочет ходить в спортивную секцию по боксу и придётся тратиться ему на форму и на всё остальное, но самое главное, что её беспокоит…

Она обрывает себя на полумысли и послушно рассказывает про плохой сон, отсутствие аппетита и истерики по пустячным поводам.

«Псих» кивает, записывает, а потом деловито сообщает:

— Типичное тревожное расстройство. А скажите… — его взгляд вдруг оживает, — вас вообще что-нибудь в жизни радует?

Как это понимать? Марина Сергеевна окончательно теряется и бормочет:

— Ну, конечно, радует, как же иначе?

Он недоверчиво хмыкает:

— Что именно? Уточните.

— Дети, — удивлённо отвечает Марина Сергеевна. Она не понимает, как можно этого не понимать. — Мои дети меня очень радуют. Они растут, меняются, узнают новое, я им читаю, беседую с ними, рассказываю… И ещё работа.

— Работа? — сильнее оживляется психиатр. — Вас радует работа?

«А вас нет?» — подмывает Марину Сергеевну спросить, но она только кивает и уточняет:

— Мне нравится… учить. Преподавать. Я люблю свой предмет. Географию то есть.

Психиатр тоже кивает и пишет поверх предыдущего диагноза на листочке: «Лёгкое тревожное расстройство».

Лёгкое. То есть, если бы она сказала, что её ничто не радует, было бы тяжелое. А так — лёгкое.

Слава богу.

Что или кто её ещё радует, она уже не расскажет. Ни в коем случае.

Марина Сергеевна наконец вываливается из кабинета наружу — растерянная, растрёпанная, с рецептами на пирацетам, какое-то снотворное (тоже лёгкое) и на магний с витамином B6.

Она чувствует себя симулянткой.

Звонит сотовый в кармане снятой с вешалки куртки. Наверное, Ольга хочет проводить её к выходу и узнать, что же сказал специалист.

Но это звонит её главная радость. Её счастье. И несчастье.

Учитель математики, который не подозревает, что он — её радость и несчастье. На семь лет младше неё, балабол и вообще раздолбай. Так и директор школы считает, и весь остальной педколлектив. Марина Сергеевна втихаря от всех помогает ему заполнять электронный журнал и вести сайт. Вернее, не помогает, а просто делает это за него.

У них нет никакой половой жизни, но есть какая-то… странная дружба. Ночами напролёт она ждёт его редких смс-ок и следит за его аккаунтом на местном сайте знакомств: когда заходил? Обновлял ли профайл?

А сейчас ему наверняка требуется помощь в проверке ВПР. Всероссийских проверочных работ то есть.

— Алло? — говорит Марина Сергеевна в трубку и счастливо улыбается.

Психиатр бы удивился, если бы увидел её.

Название: Феденька
Автор: sillvercat для fandom Russian original 2024
Бета: Xenya-m
Канон: ориджинал
Размер: драббл, 610 слов
Пейринг/Персонажи: Феденька, Фёдор, Яга
Категория: джен
Жанр: драма, мистика
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Одним росным утром Феденька проснулся в лесу.
Примечание: время действия — середина XIX века
Предупреждение: стилизация
Ссылка: тут.

Одним росным утром Феденька проснулся в лесу.

Верней сказать, не проснулся, а очнулся. Напоённая влагой трава холодила его голые коленки, не прикрытые ночною сорочкою, ступни были босы.

Лёгкий ветерок шевелил его взмокшие от испарины кудри, белая сорочка липла к спине промеж лопаток.

Столь страшно ему ещё никогда не было. Он стоял и дико озирался по сторонам, трясясь так, что клацали зубы.

Где родной дом? Где тёплая постель? Где маменька с папенькой, старая нянька Епистинья, которая по сию пору приходила к нему перед сном, чтобы поцеловать в лоб и перекрестить, шепча молитву.

Именно это и было последним, что он помнил: как сухонькая нянькина рука перекрестила его, а потом заботливо укутала пуховым одеялом, подтянув до подбородка. Как будто Феденьке было по-прежнему пять лет от роду, а вовсе не пятнадцать. Отрок. Почти что юноша.

Но он уснул с блаженной улыбкой, а вот теперь стоял, в ужасе оглядываясь на грозно темнеющую поодаль опушку леса, ожидая, что оттуда вот-вот выскочат медведи, волки или ещё какие-нибудь дикие звери. Они растерзают его, и папенька с маменькой никогда не узнают о страшной сыновьей участи!

Феденька всхлипнул.

И тут позади него в самом деле раздался какой-то шорох!

Феденька тонко, совсем по-детски, вскрикнул, увидел два горящих звериных глаза и сомлел, опускаясь на траву, будто опавший с дерева листок.

* * *

— Да то барчук из усадьбы. Федей кличут, как вон тебя.

— Да уж знаю.

— А где ты его нашёл?

— Да на озере, на берегу. Волчка моего увидал, за зверя, вестимо, принял и кувырк на траву. Едва-едва успел подхватить, а то так бы и грохнулся оземь.

Феденька пошевелил спёкшимися губами, пытаясь что-то вымолвить, и это заметили. Над ним склонились два лица. Одно — женское, старушечье, с крючковатым носом, с седыми жидкими волосами, заправленными под грубый полосатый платок, над высоким морщинистым лбом. Второе — молодое, бородатое, очень правильное, как у статуи Лаокоона, только не искажённое гримасой боли, а озабоченное, со сдвинутыми к переносью густыми тёмными бровями.

— Здравы будьте, барчук, — прогудел «Лаокоон». — Запамятовали, как в лес попали?

— Не… не помню ничего, — прошелестел Феденька, и сухая женская рука, похожая на руку няньки Епистиньи, приподняла ему голову, а к его губам прижался щербатый край кружки с упоительным во всех смыслах кисловатым квасом.

Феденька пил и пил, длинными глотками, будто лошадь на водопое, сам приподнявшись на локтях. А потом утёр губы рукавом рубахи, отдышался и озадаченно спросил уставившихся на него людей:

— Кто вы?

Старуха засмеялась удивительно молодым смехом, показав единственный жёлтый зуб в чёрном провале рта:

— Это леший здешний, его, как и тебя, Фёдором кличут. А я, милок…

— Яга она, — перебил «Лаокоон», то бишь Фёдор, и тут же получил тычок в бок.

— Ядвига я, — строго поправила его старуха и поджала тонкие губы. — Попей ещё, милок.

И Феденька пил до тех пор, пока всё вокруг — бревенчатые тёмные стены избы, в которой он лежал, пучки высохших, но испускающих медвяный аромат трав под потолком, крохотное окошко, затянутое слюдой, будто льдом… — пока всё, всё это не закружилось перед ним и не слилось какой-то хоровод.

Тогда он снова уснул.

А голоса над его головой продолжали звучать.

— Мне ученик нужен, давно уже, ты знаешь, — прогудел упрямый бас.

— Да и я бы не отказалась. Ладно, так уж и быть, владей, пользуйся. Я себе кого-никого ещё подыщу. Только вот искать его будут.

— Знамо дело. Нипочём не найдут, закружу.

— Сманил ты его, Фёдор, ох, чует моё сердце, сманил. Ну что ж, значит, так тому и быть.

* * *

И судьба исчезнувшего из усадьбы барчука навеки осталась тайной. Не смогли её раскрыть даже приехавшие из столицы дознаватели со знаменитой полицейской ищейкой. Неподалёку арестован был целый цыганский табор, но в кибитках вопящих цыган никаких улик, говоривших об их причастности к пропаже Феденьки, не оказалось. Дремучий лес вокруг усадьбы тоже сохранил свою тайну.

Только с тех пор его стали называть Фёдоров лес.

@темы: фики, Русреал, ФБ-24

@темы: фото, зверики

Название: Дочь Али-Тебелина
Автор: sillvercat для fandom Old adventure books 2024
Бета: Xenya-m
Канон: А. Дюма «Граф Монте-Кристо»
Размер: драббл, 408 слов
Персонажи: Гайде, Василики, Селим, граф Монте-Кристо и другие
Категория: гет
Жанр: драма, ангст
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Гайде лелеет в душе святую месть.
Примечание: по заявке с Инсайда
Предупреждение: упоминание насилия и вканонная смерти персонажей
Ссылка: здесь

Гайде, дочери Али-Тебелина, янинского паши, и Василики, его любимой жены-гречанки, не было ещё и пяти, когда она взошла на устланный коврами помост стамбульского базара.

На этом помосте выставляли на продажу невольников и невольниц, согнанных сюда со всех близлежащих земель.

Но Гайде не знала этого, повинуясь жёсткой руке работорговца, властно подталкивавшего её. Полумёртвая от усталости и горя, она едва держалась на ногах.

После того, как вместе с другими женщинами, захваченными во владениях Али-Тебелина, Василики с Гайде на руках прошла по раскалённым от зноя дорогам Греции и достигла ворот Стамбула, первым, что она увидела, подняв вверх измученный взгляд, была отрубленная голова её мужа на воздетом к небу шесте.

Гайде всё ещё видела перед собою посиневшее мёртвое лицо отца с окровавленной белой бородой, слышала истошный крик матери, рухнувшей в жёлтую дорожную пыль. Она рыдала, тщетно дёргая мать за полы одежды и умоляя подняться. Василики умерла рядом с останками возлюбленного мужа — её сердце разорвалось от горя.

Слёзы Гайде высохли, когда она поняла, что осталась одна в целом свете. Никто не спасет её.

Стамбульский базар встретил новых греческих невольниц возбуждённым гулом. Гайде ничего не видела, всё мутилось и плыло у неё перед глазами: вместо ярко-голубого неба и бесконечных пёстрых торговых рядов она видела мрачное подземелье с сокровищами Али-Тебелина, где укрывались они с матерью. Видела Селима с факелом в руке, верного слугу янинского паши, готового по приказу своего господина взорвать подземелье. Видела перстень отца в изуродованной рубцом руке предателя — французского офицера, которому удалось обмануть Селима и провести турок в подземелье.

Так Гайде стала рабыней, и теперь, едва переступая маленькими ногами в рваных сандалиях, прошла по пыльным коврам помоста, где продавали невольников. Чьи-то жёсткие пальцы коснулись её подбородка, заставляя поднять безучастные глаза. Она увидела расшитый пурпуром золочёный халат, торчащую бороду, крашенную хной, услышала заунывный льстивый голос. Тогда она не понимала, что говорит работорговец.

— Девочка вырастет настоящей красавицей, мой господин. Взгляните на эти глаза, на её кудри, на фигуру. Это прекрасное вложение денег. Пускай её обучат танцам, пению, игре на лютне. Через десять лет вы получите за неё сотни кошельков с золотом, мой господин.

Армянский купец, купивший Гайде, так и поступил. Он нанял учителей, обучивших девочку языкам, музыке, изысканным манерам, — и, едва ей сравнялось тринадцать, продал в гарем султана Махмуда.

Граф Монте-Кристо выкупил её оттуда за огромный изумруд, равного которому султан никогда не видел.

Но никакие сокровища мира не могли сравниться с подлинной драгоценностью — с Гайде, дочерью погибших Али-Тебелина и Василики. С Гайде, лелеявшей в своей душе тот же святой огонь мести, что сжигал и его.

Название: Субретка
Автор: sillvercat для fandom Old adventure books 2024
Бета: Shiae Hagall Serpent
Канон: А. Дюма «Три мушкетёра»
Размер: драббл, 648 слов
Пейринг/Персонажи: д'Артаньян/Китти, Планше, упоминаются Атос, Портос, Арамис, миледи Винтер и другие
Категория: гет
Жанр: AU, драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Планше упрекает д'Артаньяна за его обращение с Китти.
Примечание: гравюры художника Мориса Лелуара, 1894 г.
Предупреждение: стилизация
Ссылка: здесь

Попав в услужение к д'Артаньяну, Планше сперва не очень-то этому обрадовался. Он ведь полагал, что его нанимает великолепный господин Портос, нашедший его на мосту Ла-Турнель. Там славный пикардиец стоял и задумчиво плевал в воду, наблюдая за расходившимися кругами.

Да-да, Планше был уроженцем Пикардии, то есть почти древним римлянином, хоть и предприимчивым, но весьма флегматичным и преисполненным достоинства. Он приуныл, поняв, что молодой гасконский дворянин, к которому его привёл Портос, беден, как церковная мышь, но подумал, что д'Артаньян при его-то настырности и любви к приключениям, непременно добьётся успеха в жизни. Планше пришлось опекать своего лихого юного господина, получать от него колотушки, спать на полу и довольствоваться объедками, но в глубине души он был уверен, что д'Артаньяна ждёт блестящее будущее, и по праву гордился им.

Что ж, только однажды славный Планше по-настоящему разочаровался в своём господине, и, как водится, это случилось из-за женщины. Прехорошенькой бойкой служаночки некой прекрасной и высокомерной английской дамы, которую все называли миледи Винтер. Служаночку же звали Китти.

Китти! Она и вправду была похожа на котёнка — озорная и резвая. Но, увы, встреча с д'Артаньяном заставила её страдать, и её лукавые глазки всегда были полны слёз, а смуглое личико побледнело.

Планше впервые увидел Китти, когда она вручила ему записку от своей госпожи, перепутав его со слугой де Варда, несносного хлыща, с которым молодой гасконец дрался на дуэли. Сам же Планше и сказал д'Артаньяну про хорошенькую субретку. Тогда и завязалась вся эта кутерьма со вскрытыми и поддельными письмами, переодеваниями и любовью.

Любовью! О да, Китти втюрилась в д'Артаньяна, как кошка, и по его просьбе, хоть и заливаясь слезами, впускала в спальню к своей госпоже, принимавшей гасконца за де Варда. А сама... сама уступала притязаниям молодого повесы. Однажды Планше не выдержал и сурово попрекнул своего господина:

— Вы уверяли, что любите похищенную даму, жену того галантерейщика, не так ли? Которую приказал украсть господин кардинал. Эх, сударь! Вы думаете, что слуги слепы и глухи, ан нет. Сейчас вы морочите голову бедной служанке, чтобы залезть в постель к её госпоже. Нехорошо, сударь. Господь всё видит.

Планше произнёс это с уверенностью кюре на проповеди, и д'Артаньян, замахнувшийся было на него за дерзость, принуждён был кулак опустить, признавая справедливость порицаний.

— Ты прав, — сказал он наконец, повесив голову и не спрашивая, как смеет какой-то слуга порицать его, чего никогда не позволили бы себе Гримо, прислуживавший Атосу, или Базен, прислуживавший Арамису. Возможно, только Мушкетон решился бы робко высказать Портосу упрёк.

Молодой гвардеец посмотрел в открытое честное лицо пикардийца, который вдруг стал голосом его собственной совести, и попытался оправдаться:

— Но я хочу проникнуть в тайны миледи Винтер только для того, чтобы разузнать о судьбе несчастной Констанции.

Планше сдвинул брови, и д'Артаньян принуждён был замолчать, скрепя сердце ожидая новых укоров и понимая их справедливость. Он впервые в жизни почувствовал, что робеет перед своим слугой.

Но Планше лишь предупредил его:

— Будьте очень осторожны. И прошу вас, не обижайте больше Китти. Право, я бы женился на ней, если б мог.

Д'Артаньян округлил глаза, вновь с досадой осознав разницу между собой и слугой. Ведь он-то хотел только воспользоваться любовью бедняжки Китти, которую та безоглядно и доверчиво ему предложила.

— Клянусь тебе, — вымолвил он наконец, — что буду впредь относиться к этой девушке, как к твоей невесте, Планше, со всем уважением.

Но совсем не это нужно было самой Китти, уже подарившей гасконцу свою невинность и теперь ожидавшей от него большего. Д'Артаньян понимал это, но слово своё собирался сдержать.

Впрочем, уже очень скоро злосчастный роман завершился ужасающим событием: д'Артаньян обнаружил на плече миледи клеймо королевского палача и выскочил в окно в наспех наброшенном платье Китти — прямо в руки Планше, караулившего внизу.

— Говорил же я вам, хозяин, — укорил он, не в силах удержаться от смешка при взгляде на ошеломлённую физиономию своего господина.

...Как Китти при расставании уверяла д'Артаньяна в преданности и вечной любви, так и Планше не забыл маленькую субретку, в конце концов, женившись на фламандке Трюшен только потому, что та живо напомнила ему любовь его юности.

Но это уже была совершенно другая женщина... И другая история.

Название: Да помилует нас
Автор: sillvercat для fandom Old adventure books 2024
Бета: Shiae Hagall Serpent
Канон: А. Грин «Корабли в Лиссе»
Размер: драббл, 568 слов
Пейринг/Персонажи: Битт-Бой/Итиа, Эскирос
Категория: гет, джен
Жанр: AU, драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: лоцман Битт-Бой, приносящий счастье, приезжает на Самоа умирать.
Примечание: по заявке анона, желавшего Грина; автор пытался в Грина, но у него не очень получилось )
Предупреждение: попытка стилизации; графичное описание болезни; ХЭ
Ссылка: здесь

«Битт-Бой! Битт-Бой! Битт-Бой, приносящий счастье!» — этими криками разбуженных хмельных чаек его встречали моряки в каждом трактире от Зурбагана до Лисса.

Лоцман Битт-Бой, приносящий счастье и удачу экипажам тех кораблей, что он проводил через любые рифы, сидел на золотом песке лагуны одного из островов, именовавшихся на картах Самоа. В ушах его погребальным звоном звучали слова капитана Эскироса: «Как должны вы быть счастливы, если чужая удача — сущие пустяки для вас...»

Бедняга Эскирос! Когда Битт-Бой в ответ распахнул рубаху, размотал бинты и показал ему свою смерть, он стал белее листа писчей бумаги. Лоцман пожалел, что так напугал его. Но он сам был ранен беспечными словами капитана: так под ударом ржавого лома трескается, казалось бы, вечный каррарский мрамор.

Лоцман вздохнул и пошевелил пальцами босых ног, зарываясь ими в горячий песок, золотой, как солнце, и ласковый, как рука женщины. Вот то счастье последних дней на земле, что ему уготовано.

Лёгкая рука, коснувшаяся его спутанных волос, в самом деле принадлежала женщине. Битт-Бой обернулся, уже угадав ее имя: Итиа, внучка здешнего вождя, смуглянка с пламенными гордыми глазами хищной птицы. Её голая грудь была едва прикрыта сладко благоухающей цветочной гирляндой, яркие глаза призывали его. Глупая девочка.

Но, когда она села рядом с ним на песок, слова её были серьёзны.

— Битт-Бой, ты приплыл к нам умирать? Не лги, я это знаю, я видела сон, — её рука снова взлетела, и чуткие тонкие пальцы легли на его обветренные губы. — Что стряслось с тобою?

Он осторожно поцеловал кончики её пальцев и откровенно ответил, когда она отняла руку:

— У меня рак. Опухоль. Вот тут.

Показывать ей эту безобразную белёсую опухоль, уродовавшую его грудь выше левого соска, он не собирался.

Итиа высоко подняла тонкие чёрные брови и вдруг прищёлкнула языком:

— Всего-то? Иди за мной.

Всего-то? Всего-то?

Как в дурмане, Битт-Бой поднялся и, словно послушный ребёнок, побрёл за девушкой, увязая в золотом горячем песке, которого, казалось, вовсе не касаются её маленькие ступни в верёвочных сандалиях.

Итиа привела его к тростниковой хижине. Разноцветные громогласные попугаи расклёвывали пальмовые листья на крыше. На пороге, будто куча тряпья, лежал, вывалив розовый язык, большой пегий пёс. Но Итиа не завела лоцмана внутрь, в прохладный медовый полумрак, как он того ожидал.

Под стеной хижины весело курчавилась зелень маленького огорода из четырёх грядок. Итиа, присев на корточки, поманила Битт-Боя к себе, и, когда он опустился рядом с нею, поджав ноги, легко выдернула из земли целую связку клубней. Битт-Бой глянул на них и вздрогнул всем телом.

Клубни были точь-в-точь как его опухоль. Изъязвлённые, с какими-то наростами, белёсые, уродливые.

Но он послушно протянул ладонь, и прохладные клубни, перемазанные землёй, легли в неё, как в чашу.

— Ешь только их, — строго сказала Итиа. — Ничего не ешь больше.

Его глаза широко раскрылись, полные изумления, и она легко рассмеялась:

— Я дам тебе ещё, когда ты съешь эти.

...Битт-Бой страшно похудел, но был бодр, как птица, готовая взлететь. Он варил и ел только проклятые клубни, которые, будто по волшебству, появлялись и появлялись из земли на грядках Итии.

Потом его почти невесомое тело, состоявшее уже из одних обтянутых кожей костей, стало вновь обрастать плотью. Безобразная язвенная опухоль сперва съёжилась, уменьшившись до размеров пенсовой монетки, потом и вовсе разгладилась и исчезла. На её месте остался лишь крохотный рубец. Волосы Битт-Боя снова закурчавились, голос, не так давно хриплый и тихий, обрёл былую силу.

На своей свадьбе с Итией, глядя в её сияющие глубокие глаза, он вспомнил старинную песню, которую когда-то услышал возле каюты Эскироса:

— Южный Крест там сияет вдали,
С первым ветром проснётся компас.
Бог, храня корабли,
Да помилует нас...

Название: Не совсем инглизка
Автор: sillvercat для fandom Old adventure books 2024
Бета: Shiae Hagall Serpent
Канон: Дж. Ф. Купер «Последний из могикан»
Размер: драббл, 262 слова
Пейринг/Персонажи: Магуа/Кора Мунро, упоминается Алиса Мунро
Категория: гет
Жанр: AU, драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: противостояние Магуа и Коры.
Предупреждение: открытый финал
Ссылка: здесь

— Отпусти мою сестру, — спокойно сказала Кора Мунро. — Отпусти Алису. Возьми меня вместо неё.

Её голос звучал твердо, хотя горло сжималось от ужаса и отчаяния.

Магуа, предводитель гуронов, стоял перед нею, опершись на палицу, и смотрел своими тёмными, как ночь, глазами с таким выражением, от которого её щёки вмиг запылали. Она стыдливо отвела взгляд.

Дождавшись этого, он наконец произнёс с каким-то особенным, как ей показалось, злорадством, подчёркивая каждое слово:

— Я возьму в жёны тебя, либо твою бледную сестру, либо вас обеих — не для того, чтобы вы согревали мне постель. Я знаю, что вы, инглизки, для этого не годитесь. Но я хочу, чтобы вы, гордые дочки полковника Мунро, носили мне воду из ручья, топили очаг собранным в лесу хворостом, варили маисовую кашу, обдирали шкуры с убитых мною оленей. А если мне опять доведётся испытать на своей спине ласку инглизской плети, я знаю, по чьим спинам потом будет гулять моя собственная плеть.

«Дикарь, зверь!» — Кора была готова гневно и гордо выпалить это ему в лицо, но с её пересохших, как в лихорадке, губ сорвались совсем иные слова. Постыдные слова.

— Почему же англичанки не... не годятся... для этого?

Помилосердствуй, Боже, она и в самом деле такое сказала, и Магуа, помолчав целую минуту, — она всё же ошеломила его, — запрокинул голову и расхохотался. Его грубый смех эхом отразился от прибрежных кустов ивняка.

Кора сжала зубы. Её щёки теперь не просто пылали, ей казалось, что они задымились, как угли костра.

Его горячая твёрдая ладонь легла ей на плечо, и она вздрогнула.

— Ты не совсем инглизка, — проговорил он мягко и даже с каким-то любопытством. — Возможно, ты и годишься. Я попробую.

Название: Пигмей
Автор: sillvercat для fandom Old adventure books 2024
Бета: Xenya-m
Канон: А. Шклярский «Томек на Чёрном континенте»
Размер: мини, 1583 слова
Персонажи: Томек Вильмовский, боцман Новицкий, пигмей, Хьюз, его сын и другие
Категория: джен
Жанр: драма, приключения
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Отправившись в африканские джунгли, экспедиция поляков-звероловов спасает пигмея.
Предупреждение: упоминание насилия; стилизация
Ссылка: здесь

Усадьба Грегори Хьюза на берегу Мобанги, полноводного притока Конго, была последним оплотом цивилизации, бесстрашно или безрассудно воздвигнутым этим богатым выходцем из Североамериканских Соединённых Штатов перед вольно раскинувшимися джунглями. Всё здесь выглядело именно так, как когда-то на родине Хьюза в штате Луизиана: белостенный особняк с мраморными колоннами, чернокожие слуги, верховые охранники с винчестерами наизготовку. Только вместо хлопковых плантаций источником доходов Хьюза стали плантации кофейных деревьев и каучуконосов. Но в своих кругах Хьюз слыл хозяином с широкими прогрессивными взглядами, в отличие от настоящей бельгийской аристократии: его работники даже получали оплату за свой тяжёлый труд, отменялись телесные наказания, чернокожие имели право уйти с плантации… словом, Хьюз являлся чужаком, если не изгоем среди ближайших соседей именно из-за этого. И как раз поэтому небольшая экспедиция поляков-звероловов, посланная на Чёрный континент знаменитой фирмой Гагенбека, решила остановиться в усадьбе Хьюза, чтобы немного отдохнуть перед тем, как углубиться в полные опасностей джунгли, называемые здесь «гилея».

— Всё-таки блага цивилизации — великое дело, — философски заметил Ян Смуга, один из поляков, расположившись в удобном кресле возле уютно потрескивавшего камина в красиво обставленной гостиной второго этажа. Именно здесь и находились комнаты, отведённые экспедиции гостеприимным хозяином.

Боцман Новицкий и Томек, сидевшие тут же, первый — с трубкой, второй — с книгой, подняли глаза на произнесшего эти крамольные слова и негодующе фыркнули.

Смуга расхохотался. Именно такой реакции он и ожидал от своих пылких и склонных к безрассудному риску товарищей, которые, несомненно, предпочли бы любым благам цивилизации очередное захватывающее приключение в самом сердце гилеи. И если тягу Томека к риску можно было объяснить его юным возрастом (по сути он мог ещё считаться подростком), боцман ему в этом не уступал.

Динго, большой пёс светло-рыжей масти, лежавший у ног Томека, поднял голову и коротко заворчал, как бы выражая согласие со своим юным хозяином.

— Как я понимаю, завтра утром ты не тронешься с нами и с Хьюзом обследовать окрестности? Предпочтёшь понежиться в тёплой постельке? — с лукавой улыбкой поддел Смугу боцман, откладывая трубку, и тот, тоже с лёгкой улыбкой, отпарировал:

— Конечно, я предпочту тёплую постель. Поспать на голой земле у костра я ещё успею.

— Старый ты хрыч, — хмыкнул боцман, поднимаясь с места и с хрустом потягиваясь. — Что ж, а я предпочту утреннюю разведку, но перед этим… перед этим тоже хорошенько высплюсь. Парень, — повернулся он к Томеку, — тебе того же желаю. Хватит глаза портить.

— Встречаемся утром на крыльце, — весело отозвался тот, не отрываясь от книги, и Динго снова согласно заворчал.

* * *

Итак, ранним росистым утром ни Смуга, ни отец Томека Анджей Вильмовский не присоединились к маленькому отряду, собравшемуся у парадного крыльца усадьбы. Решили не ехать верхом, чтобы получше всё рассмотреть. Сам Грегори Хьюз и двое белых надсмотрщиков из его охраны были вооружены винтовками и револьверами, и, увидев это оружие, боцман удивлённо поднял брови.

— Отдельные безрассудные пигмеи подчас забредают сюда, — пояснил Хьюз, заметив его недоумение. — Мне не улыбается получить отравленный шип в шею, но вид хорошо вооружённых людей спугнёт их загодя.

Боцман мог бы поспорить с хозяином усадьбы, но не стал этого делать, ведь поляки находились тут у него в гостях, и он диктовал правила и всем распоряжался. Новицкий лишь скептически крякнул и проверил собственный револьвер в кобуре, а Томек успокаивающе проговорил, обращаясь и к нему, и к Хьюзу:

— С нами будет Динго, он отличный следопыт и враз учует чужого.

Услышав свою кличку, умный пёс вскинул голову и заскулил.

— Майкл тоже хотел пойти с нами, но я ему не разрешил, он ещё не совсем оправился после приступа малярии. Проклятые комары — бич здешних мест, — проговорил Хьюз.

Томек сочувственно кивнул.

Майкл, двенадцатилетний сын и наследник хозяина, очень понравился ему, когда они познакомились накануне. Светловолосый, но излишне хрупкий мальчуган отличался живым и пылким нравом и такой же страстью к приключениям, которая всегда жила в сердце самого Томека. Но его здоровье и правда было весьма слабым, поэтому мать с отцом беспокоились за него.

Наконец маленький отряд отправился в путь. Миновав плантации, где уже появились первые рабочие, путешественники углубились в лес.

Если бы можно было посмотреть на эти леса сверху, они напомнили бы наблюдателю бурное зелёное море. Едва ли не ежедневно орошаемая дождями, эта буйная пышная растительность никогда не засыхала и не увядала. Обвитые лианами могучие деревья вздымали ввысь свои величественные кроны, переплетаясь ветвями на огромной высоте. На нижних ярусах росли бананы, папоротники с гигантскими разлапистыми листьями, гевеи, тоже густо увитые лианами. Всё это зелёное великолепие давало приют целому сонму ярких экзотических птиц и мелких зверюшек. Разглядывая окружающую растительность и прислушиваясь к раздававшимся в чащобе забавным и иногда пугающим звукам, Томек подумал, что заметить здесь маленького воинственного пигмея с духовой трубкой просто невозможно.

Он переглянулся с боцманом, который со всей очевидностью разделял эту мысль — на его загорелой, будто вырубленной из просмоленного дерева физиономии явственно читалось беспокойство. Однако сам Хьюз и его охранники бодро шагали вперёд по едва заметной тропке, иногда прорубая путь среди лиан тесаками.

— Не был тут всего несколько дней, и уже всё заплетено, — жизнерадостно провозгласил Хьюз, обернувшись к гостям.

— Можем ли мы сейчас встретить горилл? — тут же поинтересовался Томек. Ведь Гагенбек послал сюда звероловов именно за гориллами.

— Не здесь, — покачал головой Хьюз. — Ближе к горам… и к поселениям пигмеев. Те и другие ушли отсюда, когда мы стали разбивать плантацию.

— Жаль, — искренне огорчился Томек.

Хьюз рассмеялся.

— Поверьте, ничуть не жаль, молодой человек.

Внезапно Динго встрепенулся и напрягся у ног Томека, остановившись на бегу и вытянув шею. Он явно к чему-то принюхивался. Томек с беспокойством окликнул пса, а тот вдруг повернулся и метнулся обратно по тропке, по которой они только что прошли. Теперь и Томек, и боцман, и Хьюз услышали слабый сдавленный крик. У Томека ёкнуло сердце — крик показался ему детским.

Когда они, шумно дыша, выбежали вслед за Динго на поляну, которую не так давно миновали, их глазам предстало странное и страшное зрелище.

Светловолосого мальчишку, в котором Томек не сразу узнал Майкла Хьюза — такой гримасой боли исказилось его лицо с крепко зажмуренными глазами, — волок в гущу переплетённых ветвей худой чернокожий человек в одной набедренной повязке. По виду он казался таким же подростком, что и Майкл, но его скуластое лицо было изборождено морщинами.

Пигмей!

Но почему он сразу не убил Майкла и куда он его тащит?!

— Не стрелять! Не стрелять! — надрывно скомандовал Хьюз, видя, что его люди вскинули ружья и револьверы. — Вы убьёте моего сына!

Динго в несколько огромных стелющихся прыжков догнал маленького чёрного человечка, в крепких руках которого извивался и кричал Майкл, но он не успел сбить пигмея с ног. Тот добежал до берега крохотного ручейка, журчавшего в зарослях, и с разбегу сунул мальчика головой в воду.

Общий вопль ужаса вырвался у всех присутствующих, однако Динго в последнем прыжке настиг похитителя и повалил его наземь, оттащив от ребёнка. Пёс навалился на пытавшегося вырваться пигмея, всем весом придавив его к земле.

Хьюз первым подбежал к сыну и вытащил его из воды. Майкл захлёбывался и судорожно кашлял, но обе ладони отчего-то прижимал к глазам. Хьюз с искажённым ненавистью лицом стремительно повернулся к пленнику и вскинул револьвер.

— Не стреляйте! — Томек кинулся вперёд, повторив его же слова. — Мы поймали его, он теперь беспомощен!

Он подхватил пигмея с земли, срывая с его пояса лук и колчан со стрелами, которыми тот почему-то не воспользовался. Пленник что-то обречённо забормотал, снова оседая наземь и даже не пытаясь отбиваться. Он, очевидно, уже считал себя мертвецом.

Так бы, наверное, и произошло, если бы боцман Новицкий не встал прямо перед разъярённым Хьюзом, заслоняя своей могучей фигурой Томека и его пленника. Динго неистово залаял, а Новицкий властно прогудел:

— Надо разобраться. Этот парень не стремился убить вашего сына, зуб даю.

— Но он пытался утопить его! — негодующе вскричал Хьюз. — Я своими руками задушу этого черномазого мерзавца!

Но тут наконец заговорил Майкл, висевший у него в руках беспомощной тряпичной куклой. Сквозь кашель и слёзы он еле вымолвил:

— Не надо, папа! Он спас меня! В меня плюнула кобра!

Все онемели.

Плюющаяся или черношеяя кобра всегда считалась одной из самых страшных змей экваториальной Африки. Эти кобры способны «выстреливать» ядом в глаза врага, находясь при этом на ветке дерева. Очевидно, так и произошло.

— Я… я пошёл за вами потихоньку, — заикаясь, забормотал Майкл. — Прости, папа. Я увидел кобру в последний момент, когда она свесилась с ветки. Я успел прикрыть глаза, но всё равно… всё равно яд попал в них. Это было невыносимо! И тут меня кто-то схватил и потащил.

Хьюз повернул сына к себе лицом. Глаза его распухли, превратившись в настоящие щёлки, но было очевидно, что вода успела смыть большую часть яда.

— Господи, — с болью пробормотал Хьюз, прижимая к себе обмякшее тело сына. — Господи.

— Надо доставить Майкла в город, к доктору, — с тревогой воскликнул Томек, отпуская пигмея.

Хьюз закивал:

— Конечно!

Он повернулся и с сыном на руках ринулся по тропе обратно в усадьбу, его люди поспешили за ним.

Томек, боцман и Динго остались наедине с пигмеем, который хмуро и устало смотрел на них, сидя на земле. Теперь Томек понял, что этому человечку было не меньше сорока лет, но он казался ребёнком из-за своего малого роста и хрупкости. Его курчавые чёрные волосы топорщились надо лбом, на темнокожем теле, казалось, выделялась каждая косточка, особенно выпирали рёбра и ключицы.

— Парня надо накормить, — рассудительно сказал боцман. — У нас с собой нет никаких припасов, а он того и гляди ноги протянет.

Он перевёл взгляд на босые ноги пигмея.

— Он не пойдёт с нами, — тихо возразил Томек и протянул пигмею его лук и колчан. — Пожалуйста, возьмите. И спасибо вам. Вы добрый благородный человек.

Он низко поклонился маленькому человечку, и боцман Новицкий неуклюже последовал его примеру.

Потом они повернулись и зашагали по тропе в сопровождении Динго.

— Парень не пальнёт нам вслед? — тревожно осведомился боцман своим густым басом.

— Нет, — уверенно заявил Томек и обернулся.

Пигмея уже не было на том месте, где они его оставили. Он будто растворился в напоенном влагой воздухе.

— Когда мы отправимся за гориллами, — Томек посмотрел на боцмана и тряхнул головой, — то непременно встретим его. Я уверен.

Название: Главный свидетель
Автор: sillvercat для fandom Old adventure books 2024
Бета: Xenya-m
Канон: Т. Майн Рид «Всадник без головы»
Размер: драббл, 607 слов
Персонажи: Зеб Стумп, Генри Пойндекстер, Морис Джеральд, Луиза Пойндекстер
Категория: джен
Жанр: AU, драма, хоррор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Зеб Стумп приводит на суд своего главного свидетеля.
Предупреждение: неграфичное описание мёртвого тела, предполагаемая смерть нескольких персонажей, насилие, открытый финал
Ссылка: здесь

— Господин судья и вы, господа присяжные, — говорит старый охотник Зебулон Стумп спокойно и властно, — вот свидетель, который, может быть, прольёт свет на это тёмное дело. Допросите-ка его.

Этот свидетель не спешился. Его высокая фигура, закутанная в полосатое мексиканское серапе, мрачным изваянием высится в седле, пока Стумп крепко держит его коня под уздцы. Конь нервно переступает с ноги на ногу, прядает ушами, явно обеспокоенный присутствием вокруг такого количества людей.

Морис Джеральд, обвиняемый, невольно поднимается с места. Конвоиры не препятствуют ему, они, как и вся эта толпа, а также судья, присяжные, прокурор и адвокат, потрясены происходящим.

Ведь у свидетеля, приведённого Стумпом, нет головы!

Воцарившуюся гробовую тишину прерывает хриплый стон, полный неизбывного горя.

— Это он! — восклицает высокий старик и, пошатываясь, пытается подойти к зловещему всаднику. — Это мой сын Генри! О господи!

Несколько человек поспешно бросаются к нему и мягко, но непреклонно отводят к карете, где находится его дочь Луиза — сквозь занавески виднеется её белое, как мел, осунувшееся лицо. Но среди тех, кто помогает старику, нет его племянника Кассия Колхауна.

А в седле перед присяжными, окоченевший и безмолвный, действительно сидит Генри, юный брат Луизы Пойндекстер, сын старика Вудли Пойндекстера. В его убийстве сейчас и обвиняют Джеральда.

Понимая, что к нему приковано всё внимание потрясённой толпы, Зеб Стумп невольно приосанивается перед тем, как повторить сакраментальное:

— Он, конечно, молчит, но я могу сказать за него...

Охотник намерен сообщить, что в груди у Генри всё ещё находится убившая его пуля, которую необходимо извлечь, — пуля эта и станет на суде главным свидетельством. Но слова застревают у него в глотке, а язык прилипает к нёбу, когда позади раздаётся сдавленный, приглушённый, но достаточно внятный голос, раздражённо произносящий:

— Незачем говорить за меня, мистер Стумп. Просто откройте свою сумку. Или вы запамятовали, что у вас там?

По толпе проносится изумлённый ропот, похожий на рокот бури. Все пребывают в полном недоумении, пока Зеб машинально поворачивается, на негнущихся ногах проходит к своей лошади и снимает седельную сумку. На свет божий появляется её страшное содержимое — человеческая голова в сомбреро, туго натянутом на мёртвую плоть. Все вытягивают шеи, пытаясь разглядеть, что же держит охотник, и дикий женский визг прорезает душный воздух. Но затем снова наступает полная тишина.

— Дайте сюда. Вложите мне в руку.

Теперь уже понятно, что это командует именно голова, хотя губы её не шевелятся, а запавшие глаза плотно закрыты. Лицо искажено гримасой смерти, но его всё ещё можно узнать. В толпе кто-то падает в обморок, кто-то — на колени, кто-то, очевидно ирландец, осеняет себя крестным знамением, как это делает застывший на своём месте Морис Джеральд.

— Иосафат... — побелевшими губами шепчет Зеб своё любимое присловье. — Иосафат!

И вкладывает голову во властно протянутую руку мертвеца.

— Это же сам дьявол! — в невыразимом ужасе вопит кто-то, и раздаётся гром нескольких выстрелов подряд. Мёртвое тело на лошади содрогается, когда в него попадают пули, но и только.

Над толпой вновь повисает гнетущая тишина. Все поднялись со своих мест: и судья, и присяжные, не в силах отвести ошеломлённых взглядов от разворачивающегося перед ними чудовищного зрелища.

Теперь в другой руке страшного всадника оказывается револьвер, и люди отшатываются, приседая, будто испуганные лошади. Мертвецу — или отродью Сатаны, кто он там есть, — пули не страшны, но вот если начнёт стрелять...

Дверца кареты вдруг распахивается, и бледная, растрёпанная Луиза Пойндекстер, очутившись на подножке, громко вскрикивает:

— Генри! Генри! Пощади!

— Вернись к отцу, Лу, — мягко, но непреклонно произносит мертвец, и девушка застывает неподвижно, прижав руку к губам. — Я не хочу, чтобы ты или он пострадали.

— Морис! — стонет Луиза, протягивая руку к подсудимому в отчаянном призыве. Но тот не успевает сделать ни шагу.

— Из-за него мой брат Кассий убил меня, — с обманчивой мягкостью произносит голова. — Но это уже неважно. Вернись в карету, Лу. Вернись сейчас же. Я стану рукой Божией.

И, когда сестра безотчётно повинуется, он открывает стрельбу.

@темы: фики, ФБ-24

@темы: фото

@темы: фото, кошачье