ОБУЗДАТЬ БУРЮ

[sillvercat]

Название: «Обуздать бурю»
Автор:  sillvercat
Бета: КИБ
Размер: миди
Пейринг/Персонажи: Оливия, Томас, Дженнифер, Оливер, маркиз Рамси
Категория: гет
Жанр: романс
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: чтобы подразнить жениха сестры, Оливия переодевается на балу в её платье и заманивает Томаса в самую глубину сада…
Предупреждение: пародия на дамский роман.
От автора: Вот это одна из трёх вещей, которые я написала специально для ФБ. Я её очень люблю. Главная героиня – это просто феерия какая-то. буффонада))) Я, правда, не знала, что с ней делать, пока из кустов не вылез главный герой...
Благодарю за консультации в процессе:  Steel Stem и [J]Alcaazar[/J]!

Читать дальше

По соционике: Наполеон (Оливия), Достоевский (Томас), Дюма (Дженнифер), Бальзак (Оливер), Максим (маркиз Рамси)

Ссылка на ФБ-2012: fk-2012.diary.ru/p181514230.htm
Обсуждение в закрытой на время ФБ записи:: sillvercat.diary.ru/p179297402.htm



* * *
Она была ослепительна.
Боже, как же она походила на сестру – ростом, изяществом, цветом пшеничных кудрей, сиянием ясных голубых глаз, точёными чертами лица… и только родинка слева над верхней губой, которая делала улыбку Дженнифер такой трогательной, отличала их друг от друга.
Но на самом деле они не были похожи – абсолютно. Если рядом с Дженнифер он чувствовал себя легко и спокойно, то рядом с Оливией…
Вся она была будто летняя гроза, которая ослепляла и оглушала – росчерками молний на чёрном пергаменте неба, стремительностью хлынувшего ливня, алыми и золотыми всполохами зарниц…
Сравнения эти были, конечно, высокопарны – совершенно в духе лорда Байрона. Но других просто не находилось.
Буря.
Гроза.
Томас Олдингтон с детства панически боялся грозы.

* * *
– Ливи, а зачем ты заказала портнихе такое же вишнёвое платье, как у Дженнифер? Ты ведь не любишь, когда тебя сравнивают с ней. А сейчас ты хочешь быть на неё похожа?
– Это же на бал-маскарад, сестричка. Кто-то изобразит Орлеанскую Деву, кто-то – Чёрную Монахиню замка Сибервилль, ну а я хочу изобразить Дженнифер! Это забавно, разве не так?
– А Джен не обидится?
– С чего ей обижаться? Может быть, и ей захочется сыграть… меня? Пусть попробует, но у неё не получится. Хотя… давай мы не будем говорить ей об этом. Пусть это станет только нашим секретом – твоим и моим. Хорошо, Сара?
– Хорошо… А её жених, мистер Олдингтон? Он всегда такой серьёзный и скромный, а глаза у него серые… как дым, и очень добрые. Он вас нипочём не перепутает, он же любит Джен и узнает её под какой угодно маской! Потому что любовь – она видит сердцем!
– Дорогая моя малышка Сара, в какой из романтических баллад ты вычитала такую глупость? Право, мисс Эшли совсем не руководит твоим чтением!
– Ты нарочно дразнишь меня, Ливи! Ты хочешь подшутить над мистером Олдингтоном, да? Не обижай его!
– Ну что ты, детка! Я просто… хочу кое-что проверить.

* * *
Он был такой трогательный с этой своей серьёзностью и скромностью.
Жених её сестры Дженнифер, Томас Олдингтон.
И глаза у него и вправду были очень добрые, хотя порой он глядел на неё, Оливию, с каким-то почти мистическим ужасом. Это вправду было так забавно, и так умиляло.
Любовь видит сердцем? Какая чушь! Любовь слепа, малышка Сара, и у бога любви так же крепко завязаны глаза, как и у богини правосудия. Иначе он не метал бы свои проклятые стрелы так безрассудно. Так безжалостно.
Пора было проверить это.
Жаль, что дамам не положено держать пари, записывая их условия в специальные толстые книги, как, она слышала, делали это джентльмены в своих клубах.
Она бы побилась об заклад на десяток гиней, что Томас Олдингтон нипочём не распознает её в наряде Дженнифер, под карнавальной маской!
Оливия тряхнула кудрями и ликующе засмеялась.



* * *
Музыка выливалась из дверей и окон бального зала, летела по тёмному саду, зажигая в крови пьянящий огонь.
Леди Оливия Рамси, втихомолку пробравшись в отведённую дамам гардеробную, сменила голубое атласное платье, в котором открывала этот вечер, на шёлковое вишнёвое. Вырез по последней моде, пена кружев… Без помощи горничной переменить платье было не так-то просто, но она справилась. Как она справлялась с любым препятствием – легко и весело.
Так же легко, как мчалась по полям дедовского поместья на строптивом вороном жеребце – в мужском седле, со смехом выдернув поводья из рук Джона, шестнадцатилетнего мальчишки-грума, опешившего от неожиданности.
Так же легко, как убегала в разгар ночной грозы к озеру, выбравшись из окна своей спальни, и там зачарованно наблюдала, как молнии одна за другой раскалывали бездонную черноту неба.
Так же легко, как целовалась в пустой тёмной конюшне всё с тем же обмиравшим от страха и возбуждения грумом Джоном, беспощадно прикусывая его пухлые вздрагивавшие губы, дёргая за спутанные кудри, в которых застряли соломинки, и стискивая до хруста его исцарапанные пальцы, когда он пытался нарушить установленные ею границы дозволенного.
Только она обладала правом дозволять или не дозволять.
Кровь пела в её жилах – пела в такт скрипкам.
Почему дебютанткам сезона без разрешения старых грымз Олмака воспрещалось танцевать вальс?
Это было так глупо!
Сама она давно научилась вальсировать, заставив учительницу танцев мисс Дэвис показать ей шаги и фигуры этого неприличного, как считали грымзы Олмака, танца.
Ну и пусть! Она всё равно повеселится вволю – по-своему.
Интересно, осмелился ли Томас Олдингтон хоть раз поцеловать её сестру? Или Дженнифер целовала его сама?
Сейчас она это проверит.
Благо, Джен незаметно для всех уехала домой – её «тяжёлые» дни месяца проходили для неё воистину очень тяжело. Навряд ли она сообщила об этом своему Томасу.
Своему?
Он ещё не принадлежал Дженнифер, хотя они и были помолвлены.
Оливия вдруг вспомнила, как в детстве стремилась отобрать у сестры подаренные той игрушки.
Или сломать их, если не удавалось присвоить.
Почему ей вспомнились сейчас эти детские шалости?
Платье. Маска. Мушка над уголком верхней губы, так похожая на родинку Дженнифер. И удача.
Вот всё, что ей было сейчас нужно.
Оливия Рамси чувствовала такое азартное ликование, как будто на лисьей охоте раньше гончих заметила лисицу.

* * *
Томас облегчённо вздохнул.
Его чуткая сдержанная Дженнифер снова была рядом с ним. Его рука бережно касалась её пальцев сквозь белоснежную перчатку, подол её вишнёвого платья развевался в фигурах кадрили. А ведь кто-то говорил ему, что она якобы уехала домой. Что за ерунда, она не стала бы уезжать, не сказав ему.
Её голубые глаза ласково блестели в прорезях изящной карнавальной маски. Она всегда могла внушить ему уверенность, приободрить и утешить.
– Я счастлив снова увидеть вас, Дженнифер, – тихо вымолвил Томас, и она снова улыбнулась своей милой улыбкой.
Сразу после объявления помолвки они стали называть друг друга по именам. Вначале ему было как-то неловко это делать, но Дженнифер тогда сразу же преодолела эту неловкость своей тактичной заботливостью.
– А где же ваша сестра? – спросил Томас неожиданно даже для себя.
– Оливия… она внезапно занемогла и отправилась домой, – после некоторой заминки пояснила Дженнифер.
Она, кажется, удивилась. Его вопрос показался ей странным?
– Надеюсь, с ней не случилось ничего серьёзного? – спросил Томас слегка встревоженно. – Такой неожиданный отъезд… Это непохоже на вашу сестру. Она всегда такая… – Он запнулся и взглянул на невесту, ожидая подсказки. Дженнифер всегда угадывала его мысли.
Он привык к такому единству их мыслей и чувств.
Глаза её вновь блеснули. Ирония?
– Взбалмошная? Избалованная? Капризная? – насмешливо подсказала она, и Томас в панике качнул головой:
– Нет, нет, что вы! Стойкая. Упорная. Она бы просто не покинула бал без веской на то причины, просто потому что… ну, чтобы никто не подумал, что она может быть слабой.
– О-о, вы так хорошо знаете мою сестру, Томас? – снова засмеялась Дженнифер, и теперь в её смехе ему почудилась горечь.
Они вдруг остановились прямо посреди бального зала, так что другая танцующая пара почти налетела на них, и Томас тревожно спросил, склоняясь к ней и пытаясь поймать её взгляд:
– Я чем-то задел вас, Дженнифер? Мои слова обидели вас? Да… вы правы… я действительно не имею никакого права обсуждать вашу сестру. Прошу вас, простите меня.

* * *
Его глаза, очень серьёзные и добрые, были совсем рядом.
О, да это оказалось труднее, чем она предполагала – морочить голову Томасу Олдингтону!
Что ж, тем лучше. Он правильно угадал – и как он ухитрился так хорошо узнать её, они ведь и десятком фраз не обменялись за всё время знакомства! Любые трудности только возбуждали её, являясь для неё вызовом, который она всегда с радостью принимала.
Она, Оливия Рамси, просто не могла быть слабой!
Но ему надо было что-то ответить, он ведь так встревоженно смотрел на неё, бедняга.
Жаль, что раньше она отказывалась от прогулок в парке вместе с сестрой и её женихом, считая это довольно скучным занятием… тогда бы сейчас она точно знала, как они общаются между собой, о чём беседуют, что обсуждают.
– Ливи… Оливия всего лишь немного простужена, а чихать и кашлять посреди кадрили или менуэта не совсем прилично, согласитесь, – лукаво улыбнулась она, и тогда он тоже облегчённо улыбнулся ей в ответ. – Я бы не осталась на этом балу, – добавила она по наитию, – если бы Ливи серьёзно захворала.
Томас согласно кивнул, и Оливия поняла, что случайно угадала те слова, которые сказала бы сестра на её месте.
Всё это было довольно… напряжённым. Что ж, тем лучше.
– Прошу вас, проводите меня в сад, Томас. Я… немного устала.
Оливия Рамси никогда не уставала, а вот Дженнифер могла.
Видя, что он колеблется, она как можно мягче добавила:
– Поскольку мы помолвлены, в нашей прогулке не заподозрят ничего предосудительного.
– В ней и не будет ничего предосудительного! – сдвинув брови, поправил Томас, и Оливия мысленно стукнула себя кулаком по голове. Необходимо лучше следить за своим необузданным языком, если она не хотела, чтоб эта увлекательная игра с женихом сестры закончилась слишком быстро.
А она не хотела.
Но чего же она вообще хотела от Томаса Олдингтона? Посмеяться над ним? Испугать его? Показать ему, что любовь слепа, и проклятый Купидон мечет свои стрелы в кого попало? Узнать, каковы на вкус эти губы, только что коснувшиеся её руки в перчатке так целомудренно и нежно? Увидеть, как темнеют от страсти эти серьёзные серые глаза? Подчинить его себе, как подчиняла любого мужчину, стоило ей только пожелать?
Да!
Всё это, и сразу!
Здесь и сейчас.

* * *
Беседка, куда привела его Дженнифер, совсем не просматривалась из дома, и это его не на шутку обеспокоило. Дженнифер была его невестой, и в первую очередь именно на него была возложена обязанность оберегать её репутацию – так, чтобы её не коснулась и тень какой-либо сплетни.
– Вы находитесь под моей защитой, Дженнифер, – решительно заявил он, опять неожиданно для самого себя, и она опять как-то странно улыбнулась.
Почему-то в этот вечер он всё время говорил что-то невпопад, когда беседовал с нею. Говорил какие-то смешные и нелепые глупости. Странно. Никогда раньше между ними не было подобной натянутой неловкости, подобного барьера.
– Вы могли бы снять маску, Дженнифер, – робко предложил он. – Вам, должно быть, душно.
Солнце уже закатилось. Но сад освещали китайские фонарики, развешенные повсюду по последней моде, и в их призрачном свете Томас увидел, как Дженнифер, чуть поколебавшись, – или ему так показалось, в очередной раз показалось, – сняла свою изящную полумаску, и такая знакомая её улыбка немного успокоила его. Какой же всё-таки милой она была… с этой её родинкой над верхней, чуть вздёрнутой губкой.
Томас поспешно перевёл взгляд с её губ на веер, которым она играла, то разворачивая его, то складывая вновь.
Зачем он подумал о том, что на вкус эти губы, наверное, сладки, как мёд?

* * *
Звенящий азарт охоты по-прежнему бурлил в её крови, но теперь к нему почему-то отчётливо примешивалась нотка горечи. Как в терпком осеннем сидре, которым Оливия украдкой угощалась в деревне, в доме матери всё того же Джона, мальчишки-грума, куда она как-то заглянула вместе с ним. Что, конечно, совершенно не подобало леди.
Оливия подавила невольный досадливый вздох. Не от того ли она чувствовала эту горечь, что опять вела себя так, как не подобало леди. Но мало ли таких не подобавших леди поступков она совершила за последние два года, пока их дед, маркиз Рамси, был с какой-то важной миссией на континенте, а три его внучки оставались на попечение компаньонки, гувернантки, экономки и няни! Где уж им всем, вместе взятым, было уследить за ней, Оливией!
Но то, что она собиралась совершить сейчас, было не просто неприличным, а… подлым.
Подлым.
Это слово прозвучало у неё в голове так отчётливо, будто его кто-то там произнёс. Негромко, но настойчиво.
Из-под опущенных ресниц она украдкой взглянула на Томаса. Тот, – сам, очевидно, этого не замечая, – зачарованно глядел на её губы.
Она тряхнула головой. Подло? Вот ещё! Она хочет, хочет ещё поиграть, хочет испытать этого юнца, такого трогательного в своей тихой серьёзности. Хотелось ли Дженнифер когда-нибудь обнимать его за плечи, целовать, хохотать и тормошить его? Вряд ли. Она слишком правильна для таких распущенных мыслей.
Но Томас Олдингтон – её жених. Её, а не Оливии. И не просто жених. Их соединяло не только газетное объявление о помолвке, их соединяла…
Любовь.
Это слово опять отчётливо прозвучало у неё в голове, и, вздрогнув, как от толчка, Оливия порывисто опустила руку с веером и разжала пальцы. Веер мягко упал на траву, и, пока Томас машинально провожал его глазами, Оливия чуть приподнялась на цыпочках и прильнула губами к его губам.

* * *
Слаще мёда.
Томас услышал собственный полувздох-полустон, когда её руки решительно легли ему на плечи. Он вмиг ощутил всё её стройное тело под тонким шёлком платья – от пальцев, крепко стиснувших его плечи, до колен, прижавшихся к его ногам.
Что это? Сон?
Он нередко видел такие томительные сны – дурманящие, волшебные.
Да, это был сон. Под звуки скрипок, доносившиеся из невидимого за кустами бального зала, он держал в своих объятиях видение, растерянно отвечая на поцелуи, которые получал как самый щедрый в мире дар.
На мгновение оторвав свои горящие губы от её губ, таких же пылающих, он ошеломлённо заглянул ей в глаза.
Омут, бездна…
Он тонет, он падает...
Увлекая её за собой.
Нет, нет, это она. Она хочет этого падения, этого… полёта!
– Джен… ни… что… – потрясённо пробормотал он, прежде чем её властные, упругие, нежные губы вновь отняли у него возможность говорить.
И снова погружаясь в головокружительный жаркий рай, который она ему дарила, Томас отчаянно зажмурился, так, что перед глазами завертелись огненные круги. Это было похоже… похоже на налетевшую грозу, и он испытывал такой ужас и восторг, будто находился в центре бури и ждал, обречённо ждал, когда же ударит молния и испепелит его.
Буря.
Гроза.
Это не Дженнифер!
Томасу показалось, что перед его глазами и впрямь ударила молния, расколов пополам ночное небо и осветив всё вокруг.
Грянул гром, и земля закачалась.
Он вдруг всё понял.
Девушка, которую он сжимал в объятиях, которая прильнула к нему так тесно, что он всем своим существом чувствовал все изгибы её пленительного тела… эта девушка не была его невестой Дженнифер.
Она была её сестрой.
Оливией.

* * *
Оливия тоже закрыла глаза, жадно отдаваясь этому поцелую, наслаждаясь каждым его мгновением. Теперь она наконец узнала Томаса Олдингтона – робкого, пылкого, беззащитного, нежного… его руки, его губы…
Его губы неожиданно сомкнулись, а руки, разорвав кольцо объятий, оттолкнули её – почти грубо.
Не веря себе, она уставилась на Томаса.
Взъерошенный, растрёпанный, он тяжело дышал, так, что грудь под белой измятой сорочкой ходила ходуном, и глядел на неё глазами обиженного, несправедливо наказанного ребёнка.
– Оливия! – потрясённо выдохнул он, и она сперва почувствовала, как вся кровь отливает от лица, а потом – внезапную волну жара, опалившего всё тело.
Ещё несколько мгновений он смотрел на неё отчаянным взглядом, а потом… она только и успела, что протянуть руку, – кинулся в кусты, не разбирая дороги, под хруст ломающихся веток.
– Погибли клумбы леди Миртл, – пробормотала Оливия, судорожно сглатывая и хватаясь за перила беседки. Ей хотелось смеяться – хохотать, запрокинув голову… пока не хлынут слёзы, которые солёным комом застряли в горле и жгли глаза.
Ну разве это не забавно?
Глупышка Сара оказалась права!
Томас Олдингтон обнаружил подмену и исправил ошибку.
Любовь видит сердцем…
Чёрт бы её побрал!
Несколько раз судорожно вздохнув, Оливия машинально пригладила волосы, поправила платье и подобрала с травы свою маску и веер.
Теперь надо было улучить подходящую минуту, чтобы незаметно пробраться в дом и привести себя в надлежащий порядок в комнате для гостей. Этот дурачок Олдингтон вряд ли вернётся, а ей хотелось ещё повеселиться, прежде чем её разыщет заполошная компаньонка Лили или хватится кто-нибудь из подруг.
И довольно думать о том, что только что произошло в этой проклятой беседке. О том, что она сделала. Это же был просто пустяк… шалость. Ерунда!
Подумаешь, пара поцелуев…
А этот горемыка так смешно испугался!
Подняв голову, Оливия прищурилась, глядя сквозь мокрые ресницы на россыпь звёзд в чёрной пропасти неба.
Олдингтон никому не расскажет о том, что случилось, тем более – Дженнифер, своей невесте. Он просто побоится. Это останется их маленьким секретом, принадлежащим только им двоим.
Последняя мысль неожиданно доставила ей удовольствие, и, тряхнув головой, будто сбрасывая с себя всё происшедшее, Оливия поспешила к дому, подхватив подол вишнёвого платья, чтоб не испортить его ещё больше.
Внезапно она остановилась, чуть не налетев на какого-то человека, вышедшего прямо из-за беседки, в которой она скрывалась.
Это был джентльмен, которого она не замечала в бальном зале – старше неё лет на десять-двенадцать, очень высокий, светловолосый и бледный, – насколько она могла разглядеть его в неярком свете китайских фонариков. Его очень светлые прищуренные глаза оглядели её насмешливо и понимающе, и она вспыхнула до корней волос – от стыда и ярости. Неужели…
Словно подслушав её мысли, он со смешком выставил руку вперёд ладонью и лениво проговорил:
– Только не надо убивать свидетелей, тем более, что я не свидетель. Я глухой, слепой и, самое главное, немой бродяга, случайно ставший гостем этого дома. Через несколько дней я отбываю прочь из Англии – в колонии, и вашу… хм… маленькую шалость похоронят вместе со мной, если тамошним дикарям будет угодно меня прикончить.
– Вы кто такой?! – прошипела она.
– Меня зовут Оливер Эванс. – Тот слегка поклонился. – Поскольку нас друг другу не представляли, пусть ваше имя останется для меня тайной.
Тайной, как же!
Оливия стиснула зубы.
– Проводить вас в дом? – Светлые глаза его смеялись – откровенно и невыносимо. – Я могу проникнуть туда первым и сбросить вам верёвочную лестницу прямо из окна комнаты для гостей. Поиграем в пиратов, дорогая?
Нет, это уже слишком!
– Прочь с дороги! – Оливия ринулась вперёд. Она бы с удовольствием оттолкнула наглеца прямёхонько в кусты, если бы он вовремя не посторонился. И. чёрт бы его побрал, она опять услышала за спиной его тихий язвительный смешок.
Осторожно проскальзывая в дом по чёрной лестнице, Оливия подумала, что, тем не менее, стоит отдать этому наглецу должное – от злости она почти забыла происшедшее в беседке.
Почти.
«Вот если бы и Томас Олдингтон всё забыл», – горячо пожелала она, нетерпеливо расправляя нижние юбки вишнёвого платья.
И наглец в саду – тоже.
Кстати, надо будет разузнать о нём… поподробнее.
Музыка в бальном зале звала её, искушая, притягивая. Оливия с наслаждением потянулась всем телом, потрогала кончиком пальца мушку над верхней губой и озорно улыбнулась своему отражению в большом зеркале.
Что ж, ещё пару часов она побудет Дженнифер Рамси. В конце концов, это же бал-маскарад!

* * *
Томас кое-как выбрался из загородного дома леди Миртл и долго брёл по пустынной ночной дороге, иногда судорожно всхлипывая.
Всё кончилось, всё разбилось вдребезги.
Если он станет жертвой грабителей – что ж, отлично. Это именно то, чего он заслужил.
Как он только мог принять другую женщину за свою невесту, единственную любовь всей своей жизни?! Как он мог настолько забыться, чтобы отвечать на её поцелуи вместо того, чтобы, заботясь о её репутации, немедленно отвести её обратно в дом? С такой пылкостью отвечать… отвечать…
Томас громко застонал. Ему казалось, что на его губах пылает клеймо.
Клеймо раба.
Что ж, он джентльмен, и знает, что от него теперь требуется. Но как же это тяжело! Как больно…
Томас с силой провёл ладонью по мокрому лицу, смахивая слёзы.
Дженнифер… Дженнифер…

* * *
– Леди Оливия! – чей-то перепуганный настойчивый голос вытащил Оливию из глубин крепкого сна, и она что-то протестующее забормотала, отмахиваясь.
– Леди Оливия!
Господи, она же только что легла…
– Оставь меня, Маргарет, – пробормотала она, пряча голову под подушку.
– Лорд Рамси немедленно требует вас к себе! Леди Оливия...
Маргарет всхлипнула. Дурёха до смерти боялась деда. Впрочем, немудрено.
Оливия нехотя села на разворошенной постели и мрачно покосилась на горничную.
– Лорд Рамси ожидает вас у себя в кабинете сразу после того, как вы позавтракаете.
Дед, конечно, уже давно позавтракал. Балов и прочих увеселений он не признавал, ссылаясь на подагру, посещал только официальные приёмы, и на вчерашнем балу у леди Миртл его, к счастью, не было.
Мог ли кто-нибудь доложить деду о случившемся на балу? Никто не мог. Потому что ничего и не было.
«Не надо убивать свидетелей», – совсем некстати вспомнила она и против воли усмехнулась, но тут же нахмурилась. Этот наглец? Да он даже незнаком с дедом! И на балу больше не появился, как она его ни высматривала.
Правда, она очень осторожно расспросила о нём леди Миртл, которая охарактеризовала Оливера Эванса как «чудака» и близкого друга её незабвенного сына Мортимера, погибшего в морском сражении пять лет назад. Далее последовал рассказ о незабвенном Мортимере, перемежавшийся слезами, и Оливия в очередной раз терпеливо его выслушала, успокаивающе похлопывая леди Миртл по плечу.
Хватит размышлять об этом незнакомце! Чего хочет от неё дед? Вот это важно.
Надев домашнее платье, умывшись, но не позавтракав, – непрошеная тревога больно сжимала ей горло, – Оливия постучала в кабинет деда, и, не дожидаясь ответа, вошла.
И оцепенела, едва успев прикрыть за собой дверь – возле стола лорда Рамси, заложив руки за спину, стоял Томас Олдингтон, очень бледный и решительный. Губы его были плотно сжаты. Вспыхнув, как мак, при виде неё, он неловко поклонился, а когда выпрямился, лицо его вновь было таким же бледным.
Оливия перевела взгляд на бесстрастное лицо деда и почувствовала, как по спине бежит холодок. Сделав над собой усилие, она присела в почти придворном реверансе, выпрямилась и вздёрнула подбородок.
Лорд Рамси сдвинул седые брови, внимательно глядя на внучку, и наконец спросил – чётко и негромко:
– Вчера на балу у леди Миртл ты была в таком же платье, что у твоей сестры, Оливия?
– Да, – ответила она так же отчётливо, глядя на Томаса.
– Ты танцевала с мистером Олдингтоном?
– Да.
– Ты… целовалась с ним в садовой беседке?
– Да.
– Что ж… – дед медленно встал из-за стола, выпрямляясь во весь свой внушительный рост. – Мистер Олдингтон расторгает свою помолвку с твоей сестрой Дженнифер и предлагает свою руку и имя тебе, Оливия.
На мгновенье онемев, Оливия яростно затрясла головой – так, что из небрежно уложенных кудрей вылетела шпилька.
– Он сошёл с ума! Этого не будет!
– Вот как? – Мимолётная улыбка на суровом лице деда пугала сильнее, чем сдвинутые в гневе брови. – Мистер Олдингтон, как джентльмен, согласно общепринятому порядку, стремится загладить свою оплошность. Ты выйдешь за него.
– Но он жених Дженнифер! Он любит её! – выкрикнула Оливия, сжав кулаки так, что ногти врезались в ладони.
– Почему ты забыла об этом вчера? – невозмутимо парировал лорд Рамси.
О, дед всегда мог заставить Оливию почувствовать себя мелкой и ничтожной! Она сглотнула и промолчала, наконец опустив глаза на тёмно-серый ворс ковра, где валялась её шпилька.
Нельзя молчать! Надо что-то говорить, возражать! Но она не могла выдавить ни звука.
Не дождавшись её ответа, дед спокойно продолжал, каждым словом вбивая её в ковёр:
– Ты нарушила все правила и нормы, принятые в обществе, но это можно исправить – замужеством.
– Да если б я выходила за каждого, с кем целовалась, – выпалила Оливия, снова вскинув голову и сжав кулаки, – я бы уже пятьдесят раз была замужем!
Томас, кажется, тихо ахнул. Уже не обращая на него внимания, Оливия сверлила свирепым взглядом чеканное лицо деда.
– Вот как? – раздумчиво повторил тот.
– Да! – Оливия топнула ногой. – Пятьдесят! Может, мне и за грума Джона выйти?!
В кабинете повисла такая тишина, что стало слышно, как тикают на стене старинные ходики.
– Если на то будет моя воля – выйдешь, – голос деда был холоден и твёрд, как глыба льда. – Но я не могу обречь мальчишку на такую участь. – Он перевёл тяжёлый взгляд на Томаса. Тот молчал, машинально теребя полу сюртука. – Так же, как я не могу обречь на эту участь вас, мистер Олдингтон. Вашей вины в случившемся вчера нет, и вы остаётесь женихом Дженнифер, если это вам угодно.
– Лорд Рамси! – горячо воскликнул тот, прижимая ладони к груди, но маркиз поднял руку:
– Я слишком долго отсутствовал дома, и теперь моя младшая внучка нуждается в напоминании о том, что такое порядок и дисциплина. Пока она этого не усвоит, ей рано выходить замуж.
Оливия преодолела немоту и открыла было рот, но Томас заговорил первым. На его щеках горели красные пятна, но голос был так же твёрд, как и у лорда Рамси.
– Ответственность за всё происшедшее вчера лежит на мне, потому что я мужчина, а значит, я обязан был держать себя в руках и контролировать происходящее. Прошу вас простить леди Рамси, она ещё слишком молода, чтобы...
– Леди Рамси является достаточно зрелой, чтобы… – Маркиз сделал многозначительную паузу и усмехнулся. – Она не готова к замужеству, я признаю это, но она будет готова. Скажем, через год она выйдёт за человека, способного, подобно мне, держать её в узде.
– Никогда! – процедила Оливия, дёрнувшись, как от удара.
Но никто её не слышал.
– Не делайте этого, прошу вас! – воскликнул Томас, подавшись вперёд. – Вы… вы сломаете её!
– Она моя внучка. Она – Рамси, – спокойно отчеканил дед. – Рамси невозможно сломать.
– Но…
– Достаточно обсуждений, – прервал его маркиз. – Если вы хотите увидеться с Дженнифер, я даю вам на это своё разрешение. Оставьте нас, мистер Олдингтон.
Кусая губы, Томас метнул на Оливию тревожный взгляд, и та ещё выше вздёрнула подбородок. Только его жалости ей не хватало!
Когда за ним захлопнулась дверь, Оливия бестрепетно встретила испытующий взгляд деда, хотя внутри у неё всё дрожало и сжималось. Она чувствовала себя зайчонком в когтях ястреба, но дед ни в коем случае не должен был этого понять.
Секунды томительно текли.
– Ты завтракала, Оливия? – вдруг осведомился дед, и она растерянно заморгала, не веря своим ушам.
Он терпеливо ждал ответа, и девушка только ошеломлённо покачала головой.
– Что ж, это ещё одна твоя ошибка, – заключил лорд Рамси, подходя к ней, – ибо всю следующую неделю ты проведёшь в своей комнате на хлебе и воде.
Перед глазами Оливии вдруг предстала аппетитно шкворчащая яичница с беконом, которая тщетно ждала её в столовой сегодня утром – вплоть до хрустящей золотистой корочки в пузырьках масла.
– У тебя есть воля и характер, – продолжал дед, вглядываясь в её лицо прищуренными глазами, ничуть не выцветшими с возрастом – яркими глазами Рамси. – Дисциплина – вот всё, что тебе нужно. Дисциплина и приучение к порядку. Твоя гувернантка и твоя компаньонка оказались не в силах внушить тебе это. Они будут уволены с выплатой выходного пособия, как и этот… мальчишка-грум. – Губы деда пренебрежительно скривились, и Оливию так и обдало жаром. – Ты слишком импульсивна, Оливия. Тобой руководят ненужные страсти. Этого быть не должно. – Его большая ладонь клещами сжала ей локоть. – Ты всегда хотела заполучить ту игрушку, которая была у Дженнифер. Если тебе это не удавалось, ты хватала и портила её. В этот раз тебе не удалось испортить чужую игрушку. Я не наказывал тебя должным образом в детстве, потому что ваша бабушка, – голос его чуть смягчился, – баловала вас. Что ж, никогда не поздно наверстать упущенное. Повернись к столу и обопрись на него локтями.
Его ледяной голос был неумолим.
Она рванулась было прочь, как пойманная птица, но его железная рука удержала её, и, не в силах больше сопротивляться, она только конвульсивно зажмурилась, когда раздался свист трости.

* * *
– Ливи… – Обеспокоенный голос Дженнифер проник в её сознание как ещё один удар, и Оливия дёрнулась, плотнее вжимаясь лицом в мокрую подушку, только просипев:
– Уйди, Джен.
– Тебе… очень больно? – едва слышно спросила та, и Оливия мрачно усмехнулась. Ей следовало благословлять обилие нижних юбок своего домашнего платья.
– Ты должна быть рада этому, не так ли? – язвительно осведомилась она в твёрдой уверенности, что такой праведный Томас, конечно же, поведал обо всём случившемся на балу своей праведной невесте.
– Я знаю, что ты не хотела ничего дурного! – горячо заявила та дрогнувшим голосом, и Оливия сквозь припухшие веки подозрительно вгляделась в бледное хмурое лицо сестры. – Ты просто немного необузданна, и ты…
Да что же всем так хочется обуздать её, словно она – скаковая лошадь!
Кувшин с водой пролетел мимо Дженнифер и с жалобным треском разбился в углу.
– Ух-ходи! – процедила Оливия, снова роняя на подушку свою растрёпанную голову. Послышался торопливый стук захлопнувшейся двери и щелчок повернувшегося в замке ключа. Надо же, дед доверил своей любимице посещение узницы!
Умом Оливия понимала, что несправедлива к сестре, но ничего не могла с собой поделать – ярость и унижение жгли её изнутри, не давая ни на секунду успокоиться.
Год? Год такой жизни? Замужество с кем-то, кто сможет держать её в узде? В узде!
Никогда!
Внимательно осмотрев окно своей спальни, Оливия медленно слезла с кровати. Как хорошо, что за последние два года она часто вела себя так, как не подобает леди! Например, лазила по деревьям.

* * *
В комнате, отведённой ему леди Миртл, лорд Оливер Эванс лениво дочитывал заключительные страницы романа сэра Вальтера Скотта, так же лениво потягивая из стакана бренди, когда в его окно… постучали?
Не веря своим ушам, он отложил книгу.
Стук раздался снова – тихий, нетерпеливый и настйчивый.
Что за чертовщина?
Резко поднявшись, Оливер шагнул к окну. Он терпеть не мог всяческих неожиданностей, справедливо полагая, что ничего хорошего они никогда не сулят.
Ну конечно!
Прямо на подоконник шагнула девушка, откидывая мокрый капюшон тёмного плаща и встряхивая прилипшими ко лбу кудрями. Голубые глаза её вызывающе блеснули, когда, ухватившись за его плечо не по девичьи крепкой рукой, она спрыгнула в комнату.
Оливер мысленно застонал, но вслух ехидно поинтересовался:
– Чему я обязан столь поздним визитом, дорогуша?
– Какая я вам дорогуша?! – зашипела та, сбрасывая на подлокотник кресла свой мокрый плащ и отряхиваясь. – Я леди Оливия Рамси!
Он удержался от того, чтобы сообщить, что прекрасно это знает. Выяснил вчера сразу же после достопамятной встречи с ней в саду.
– Так всё-таки, чему я обязан вашим театральным появлением? – Оливер высунулся в окно, прежде чем его захлопнуть, и внимательно оглядел дуб, послуживший этой сумасшедшей девчонке опорой для упражнений в ловкости. – Пару веток вы всё-таки сломали. Вся флора леди Миртл должна дрожать от ужаса при вашем приближении – цветы, кусты, деревья...
– Чушь! – строптиво фыркнула она, невольно, впрочем, улыбнувшись. – У меня к вам очень важное дело.
– Надо же! И какое?
Несмотря на самые мрачные предчувствия, Оливер залюбовался бледным лицом девушки. Что за красавица!
– Вы не женаты? – Не дожидаясь его ответа, она продолжала: – Впрочем, я знаю, что не женаты. Вы должны жениться на мне.
– Почему же? – невозмутимо поинтересовался он, не теряя самообладания.
– Потому что это нужно мне… и вам! – Она уже знакомо вскинула подбородок.
– Поясните, прошу вас, – он указал ей на кресло у камина, а когда она отрицательно мотнула головой, пожал плечами и уселся сам. – Сушите свой подол и говорите. Бренди?
– Вы странный… – сказала она после паузы, внимательно поглядев ему в глаза. – Но это даже хорошо. Бренди… нет, не хочу. Дело в том, что мой дед, маркиз Рамси, собирается запереть меня дома на целый год… за вчерашний проступок… – пояснила она нехотя, – и…
– Надеюсь, он вас выпорол? – ехидно осведомился Оливер, крутя в пальцах стакан.
– Подите к дьяволу! – взъярилась она, сверкнув глазами, и он только усмехнулся:
– Считайте, что пошёл. Продолжайте.
Она какое-то время молчала, глядя в пол и обхватив себя руками, видимо, пыталась совладать с собой.
Оливер вздохнул, поднялся, сдернул с постели плед и протянул ей. Девушка упрямо дёрнула плечом, но плед взяла и неловко в него закуталась.
– Дальше, – буркнул Оливер, снова опускаясь в кресло и отпивая глоток бренди. Смутное предчувствие приближающейся бури перестало быть смутным – буря стояла прямо перед ним, блестя упрямыми глазами. И, чёрт… она была прекрасна.
– Дед сказал, – сделав над собой явное усилие, продолжила Оливия, – что… приучит меня к порядку и дисциплине, а потом… – она презрительно скривила губы, – выдаст замуж за того, кто сумеет держать меня в узде. И если вы сейчас засмеётесь или скажете какую-нибудь свою гадость, я… я… не знаю, что сделаю!
– Вылезете обратно в окно? Или вылетите в трубу? – предположил Оливер, не удержавшись, но тут же поднял руку. – Всё-всё, я со вчерашнего вечера нем, слеп, глух и даже местами парализован!
Оливия фыркнула и топнула ногой:
– И ничего смешного! Я не смогу так жить, вы что, не понимаете?! – Голос её зазвенел.
Оливер прикрыл глаза ладонью:
– Понимаю. И ещё я понимаю, зачем вам понадобился такой не слишком молодой, не очень красивый и странный человек, как я. Я весьма покладист, не женат, довольно богат, титулован… вы не знали? Не так давно я унаследовал баронский титул от умершего дяди… и через несколько дней отбываю из Англии в колонии. Кстати, вас что, даже не интересует, куда вам предстоит ехать в качестве моей супруги?
– Нет! – бросила Оливия, хотя ей было очень интересно.
– В Канаду, – коротко отозвался лорд Эванс. – Вы хотя бы имеете представление, в какой части света…
– В Америке, – перебила его Оливия, плотнее стянув на груди концы пледа. – Там дикари и французы. Мне всё равно. Я не боюсь. Вот ещё!
Оливер в очередной раз вздохнул и покачал головой:
– В общем, вы получаете то, что на данный момент желаете – свободу от своего деда и от того… гипотетического циркового укротителя, которого он прочит вам в супруги. Хорошо. Ну, а что получу я?
– Не что, а кого, – сердито поправила Оливия. – Меня!
Лорд Эванс тихо засмеялся:
– На мой взгляд, эта честь весьма и весьма сомни…
Не успев договорить, он поспешно вскочил и отступил за высокую резную спинку кресла – на всякий случай, потому что Оливия Рамси взвилась, как фурия ада:
– Да как вы смеете! Вы не смеете!
– Выражайтесь яснее, будьте добры, – с удовольствием поддел её Оливер, положив руку на спинку кресла, и девушка снова свирепо топнула ногой:
– Вы подозреваете меня в том… в том, что я… что я…
– До этого момента вы изъяснялись довольно бойко, – усмехнулся он, кладя на спинку кресла ужа обе руки и упираясь в них подбородком. Глаза его были насмешливо прищурены. – Ладно, я помогу вам и сам скажу, что подозреваю вас в том, что вы мне предлагаете… м-м-м… слегка подпорченный товар.
– Я вас убью! – бешено выкрикнула Оливия, и он быстро выдвинул вперёд кресло, как боевой щит.
– Я имею право это знать, если должен служить вам… спасательным плотом, – проговорил он уже совершенно серьёзно.
Ноздри Оливии раздувались, брови сошлись в одну сплошную черту над пылающими от гнева глазами, и он опять невольно залюбовался ею.
– Свою честь я запятнала только несколькими поцелуями, – наконец процедила она сквозь зубы. – Я сказала деду, что… если бы выходила за каждого, с кем целовалась, уже пятьдесят раз была бы замужем… не свистите! Я преувеличила – от злости. Шестеро. Их было шестеро. Ну что вы там увидели, на этом проклятом потолке?!
– Паутину, – кротко откликнулся Оливер. – Слуги леди Миртл довольно безалаберны.
– Вы всегда так… по-дурацки острите?
– Всегда. Привыкайте.
Наступила тишина. Перерыв, как в поединке боксёров, – подумал Оливер, пряча улыбку.
Наконец девушка снова заговорила:
– Я сказала вам правду. Теперь скажите – вы женитесь на мне? Если не женитесь, то я…
– Утопитесь? Закричите на весь дом, что я вас насилую? – любезно подсказал Оливер. – Отправитесь искать другую жертву?
Она в упор уставилась на него, и Оливер приготовился к новому яростному взрыву, видя, как полыхнули её глаза, но тут девушка пошатнулась, торопливо цепляясь за спинку кресла.
Чёрт, чёрт, чёрт!
Несмотря на всю свою силу, она была совсем лёгкой.
И маленькой.
Пшеничные кудри её пахли дождём.
– Не плачьте, – неловко пробормотал Оливер, поддерживая её. – Чёрт с вами, я согласен.
– Я не плачу, вот ещё, – глухо отозвалась она, не выпуская лацкан его сюртука, который судорожно комкала. – Я просто ничего не ела… со вчерашнего вечера. Это пройдёт.
Вполголоса выругавшись, Оливер осторожно усадил её в кресло и взял со стола тарелку с послеобеденными бисквитами, накрытую салфеткой, и графин с водой.
– Ешьте.
Пока она жадно поглощала бисквиты, почти не жуя, он исподтишка её разглядывал – от спутанных влажных кудрей до таких же промокших туфелек.
– Вы не пожалеете, – перехватив его взгляд, уверенно сказала Оливия.
– Ха-ха, – угрюмо парировал Оливер. – Я уже жалею.
– Врёте, – заявила она так же безапелляционно. – А что за дело у вас в Канаде?
– Дипломатическая миссия, – нехотя пояснил он. – И жить мы будем в Монреале, а не в индейской хижине.
– Ну и зря! – объявила она с озорной улыбкой. – Мне нравятся приключения!
– Это заметно, – фыркнул он язвительно. – Но что мне с вами делать сейчас?
– Как что? – Оливия пожала плечами. – Всё очень просто – мы вылезем в это окно и отправимся в Гретна-Грин, где можем сразу пожениться.
– Мы вылезем в окно… о Боже!.. и отправимся в мой лондонский дом, – поправил он твёрдо, – где я вас оставлю на попечение своей экономки и поеду выправлять специальное разрешение на брак. Учтите, с вами наедине я оставаться не собираюсь. Я, может, и парализован частями, но не всеми частями.
– Это скучно! – прыснув, откликнулась она и весело заболтала ногами.
– Да, я такой. Я скучный. Был, – пробормотал Оливер, снова приоткрывая окно.
Дождь, по счастью, прекратился, а небо на востоке медленно светлело. Приближался рассвет.
Оливер осторожно потряс ветку многострадального дуба под окном, посмотрел вверх, потом вниз.
– Надеюсь, эта ветка выдержит нас двоих, – с сомнением проворчал он. – Как и моя лошадь.
Всё это настоящее безумие, вот что это такое. Не для того он добрый десяток лет избегал брачных силков, чтобы…
«Может, потому и избегал?» – мелькнула в его мозгу неожиданная шальная мысль, и он даже замер.
Повернувшись, он почти наткнулся на Оливию, которая, встав из кресла, оказалась совсем рядом с ним, и быстро приложил руку к её губам. Губы были тёплыми, нежными и удивлённо шевельнулись под его пальцами.
– Целоваться мы начнём в церкви, – строго проговорил Оливер, завороженно глядя в её доверчиво распахнутые глаза. – Я буду первым, кто достанется вам только после свадьбы. И последним, предупреждаю!
Глаза её расширились ещё больше, губы снова дрогнули, и наконец, схватив его за руку, Оливия засмеялась и решительно кивнула:
– Только всё равно не надейтесь, что вам удастся… меня обуздать!
Оливер наконец впервые широко улыбнулся – совсем по-мальчишески – и уверенно пообещал:
– Удастся.