Автор: sillvercat
Бета: Маленькое добродушное привидение
Размер: мини, 2500 слов
Пейринг/Персонажи: Вирджиния Келли, её мама, дедушка, уборщик Джейкоб, дети, гитлеровские солдаты
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: 1942 год, канадский город Виннипег, в котором неожиданно высаживается гитлеровский десант...
Примечание: история основана на реальных событиях, но в авторской интерпретации
От автора: за сюжет спасибо Крысо в чайнике!
Впервые в моей практике с этим рассказом наши библиотекари ходят на мероприятия))))
По соционике главную героиню я бы определила как Достика.
Ссылка на ФБ-2015: fk-2o15.diary.ru/p205231891.htm?oam#more2
читать дальше
Джинни — Вирджиния Келли — очень любила свою работу, хотя та не приносила ей особенного дохода. Муниципалитет Виннипега платил библиотекарю чуть больше, чем уборщику. Однако не это было важным. Джинни любила читать, сколько себя помнила. И не только читать, но и пересказывать прочитанное — маме, дедушке, соседям и подругам. А сейчас — детям, которые обожали, когда мисс Джинни рассаживала их полукругом прямо на ковре перед собою и раскрывала большую книгу сказок, в которую лишь изредка заглядывала. Она и так знала большинство сказок назубок.
— Кто идёт по моему мосту? — спрашивала она басом, изображая страшного тролля, и дети охали и взвизгивали, округляя глаза.
А когда сказка благополучно заканчивалась, они смеялись, подталкивая друг друга локтями: мол, так мы и знали, так и знали!
Джинни даже пыталась научить как следует читать Джейкоба, старого негра-уборщика. Тот отпирался, смущённо бормоча: мол, что это вы удумали, мисс Джинни, моя метла да швабра — вот и вся грамота, что мне надобна. Но Джинни упорно задерживалась после работы, чуть ли не за рукав тащила Джейкоба к своей кафедре и заставляла прочесть страницу из какой-нибудь детской книжки с большими буквами.
Она написала красивым почерком на листе картона: «Книги — это корабли Мечты», — и прикрепила этот импровизированный плакат над кафедрой. Она свято верила в эти слова. Не в то, что книги уносят читателей из скучных будней в лучшие миры, нет — её радовали и забавляли разные повседневные мелочи, из которых и состоит жизнь. Но то, что книги позволяют мгновенно перенестись куда угодно безо всякой машины времени, придуманной мистером Уэллсом, в мир, созданный фантазией писателя — это она знала точно.
Джинни и сама робко мечтала стать писательницей, подобно леди Агате Кристи, романами которой она зачитывалась. Но, закончив среднюю школу, она сразу же пошла работать, заняв вакансию муниципального библиотекаря. Их небольшой семье, где недавно умер отец, нужны были деньги, а рассчитывать на стипендию колледжа не приходилось. По вечерам девушка подрабатывала ещё и судомойкой в пиццерии соседей, итальянцев Корелли. Она надеялась поднакопить денег и после войны обязательно поступить в такой колледж или даже университет, где её научат азам писательского мастерства.
Война шла уже третий год. Далеко от Виннипега, за океаном, в Европе, где армии разных государств сражались с нацистами. И по другую сторону континента тоже шла война: американские войска сражались с японскими. Мир горел в огне, мир погрузился в безумие, и это очень удручало Джинни. Если бы она могла, она выбежала бы на поле битвы между воюющими сторонами с белым флагом в руках и кричала бы: «Опомнитесь, люди! Что вы делаете?! Ведь вы же люди!..»
И пусть бы её даже убили, главное — чтобы закончилась война.
Здесь, в Виннипеге, конечно, не было слышно даже отголосков той мировой бойни, что разгорелась в Европе три года назад. Дедушка следил за ходом военных действий, всё время исправно слушая радио и читая газеты, так что все новости Джинни узнавала от него. Хотя мама и протестовала против дедушкиных «военных сводок», особенно за ужином, когда они втроём собирались за столом. Она заявляла, что это совсем неподходящая тема для застольных бесед. Но дедушка делал вид, что не слышит её ворчания, изображая внезапный приступ глухоты и подмигивая при этом внучке, которая прыскала со смеху, в свою очередь притворяясь, будто кашляет.
— Нам следует благодарить Всевышнего за то, что мы живём так далеко от войны, — уже серьёзно говорил дедушка, нравоучительно поднимая вилку. — Но помяните моё слово, дамы: немало наших парней поляжет в Европе, как это было в четырнадцатом году. Зато, — он снова поднимал вилку, — у всех оставшихся в доминионе, будет работа. Война хорошо пришпоривает экономику, знаете ли.
— Что ты такое говоришь, отец! — ещё сильнее возмущалась мама, нервно собирая со стола звякающие тарелки.
Джинни торопливо кидалась ей помогать. На этом неприятная беседа обрывалась сама собой, и дедушка, кряхтя, охая и опираясь на костыль, возвращался к своему старенькому радиоприёмнику.
Джинни считала, что он прав абсолютно во всём. Им действительно следовало благодарить Бога за то, что их страну миновала война — этот гигантский жернов, перемалывающий человеческие жизни там, далеко на востоке. И на западе, в Тихом океане.
Но однажды ранним февральским утром Виннипег тоже узнал, что такое война.
Сначала уже знакомо завыли сирены воздушной тревоги. В Виннипеге с самого начала войны были сформированы так называемые отряды самообороны, и утробный вой учебных сирен то и дело сотрясал воздух. Джинни тогда должна была вывести своих читателей вон из библиотеки и отправиться с ними в ближайшее бомбоубежище — старый подвал муниципалитета.
Если такое случалось дома, она вместе с раздражённой мамой и прихрамывавшим дедушкой бежала в садик на заднем дворе. Там с помощью соседа, мистера Мейсона, дедушка вырыл какое-то подобие укрытия и выложил его изнутри досками.
— Разве это спасёт от попадания авиабомбы? Профанация какая-то, — бурчал он, сердито прикусывая свою трубку и сноровисто орудуя лопатой. — Вот увидишь, Джинни, твоя мать, благослови её Господь, сюда ещё и подушек понастелит. Помяни моё слово.
Дедушка оказался прав. Мама, с её любовью к домашнему уюту, поставила в убежище маленькую садовую скамейку и застелила её одеялом.
Со стороны это могло казаться даже смешным, но на самом деле было страшным. У Джинни перехватывало дыхание при мысли о настоящих бомбёжках, происходивших где-то там, далеко в Европе. О том, как над головами мирных, обычных людей вдруг возникают самолёты, раскрываются бомбовые люки, из которых сыплется смерть.
Она видела это в кадрах кинохроник, которые многократно крутили в кинотеатрах перед началом сеансов. А в Виннипеге появились беженцы: дети, вывезенные из Лондона, подальше от авианалётов. До конца войны они должны были находиться в согласившихся их принять семьях доминиона. В библиотеку к Джинни ходили пятеро таких детей: Поллианна, Джереми, Ройс, Бетти и Кон. Были они худенькими, измождёнными и малоразговорчивыми, о бомбёжках в Лондоне предпочитали не рассказывать, а Поллианна и Бетти часто плакали. У Джинни останавливалось сердце от жалости, когда она глядела на их бледные личики.
…Тем февральским утром сирены завыли как-то по-особому надрывно. Не успела Джинни испугаться, как дедушка схватил её за плечо и поднял с постели. Она потрясла головой, испуганно глядя на полуодетую маму и насупленного деда, пытаясь сообразить, видит ли их во сне или наяву.
— Подымайся, Вирджиния! — закричал дедушка.
Голос его дрожал. Что это? Он никогда не называл её Вирджинией!
Джинни выскочила вслед за дедушкой и мамой во двор, на ходу застёгивая ботики и заматывая вокруг шеи шарф. Утро было морозным, голые корявые ветви вязов и лип покрывал лёгкий иней, изо рта шёл пар.
Сирены вдруг смолкли, на миг наступила тишина. И в этой звенящей тишине из репродукторов, установленных на столбах в начале и в конце улицы, раздался чёткий, какой-то механический голос:
— Жители Виннипега! Территория провинции Манитоба в настоящее время является частью Великого Рейха под юрисдикцией гауляйтера полковника Эриха фон Нюрембурга. С сегодняшнего дня этот город получает наименование «Гиммлерштадт». Вы обязаны находиться в своих домах и не покидать их до особого распоряжения. Запрещается появление гражданских лиц на улицах города с девяти часов пополудни до девяти часов утра. Каждый домохозяин должен предоставить достаточно места для расквартирования пяти германских солдат. Повторяю. Жители Виннипега…
— Что такое? — срывающимся полушёпотом вымолвил дедушка.
Вцепившись в его рукав, Джинни запрокинула голову и потрясённо уставилась в предрассветное небо, откуда донёсся самолётный гул. В небе, словно белые погребальные цветы, расцветали парашюты. Десятки, сотни парашютов.
…К полудню Джинни совершенно извелась. Она уже не могла сидеть в укрытии, откуда их с мамой в конце концов вывел дедушка. В доме они кое-как забаррикадировались изнутри, придвинув к двери тяжёлый сундук. Мама беспрестанно всхлипывала, стискивая пальцы, и расхаживала взад и вперёд по комнате. Дедушка сердито и беспомощно кричал на неё. Джинни же сидела, забившись в угол, и отрешённо глядела перед собой. Ей хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать доносившихся снаружи бодрых звуков нацистских маршей, которые лились из репродукторов, перемежаясь всё тем же каркающим металлическим голосом:
— Следующие преступления караются смертью без суда и следствия: попытка организовать сопротивление оккупационной армии… въезд или выезд из провинции без разрешения оккупационных властей… сокрытие наличия товаров и запасов… хранение огнестрельного оружия…
Этот монотонный голос не был голосом человека. Он звучал словно из чрева гигантской, жестокой и бездушной машины.
— Жаль, что у меня нет оружия, — сквозь зубы процедил дедушка. На морщинистых скулах его ходили желваки, и мама пронзительно вскрикнула, хватая его за руку:
— Папа! Что ты говоришь?!
Дедушка отмахнулся от неё, как от назойливой мухи, и повернулся к Джинни.
— Что ты думаешь обо всём этом, Джи?
Голос его против воли звучал умоляюще, и она поняла, что дедушка в растерянности и не представляет как быть. Он только что отошёл от своего любимого радиоприёмника, в котором на волнах всех местных радиостанций звучали всё та же рубленая музыка маршей и тот же лязгающий голос.
— Я хочу выйти в город, — проглотив слюну, твёрдо объявила Джинни. — Пойду в муниципалитет, там всё узнаю. Я же там работаю.
Она вдруг успокоилась, произнеся это. Ведь нет ничего хуже неизвестности! Она решительно встала и начала собираться: накинула пальто, повязала волосы косынкой, взяла с вешалки свою сумочку.
— Ты с ума сошла! — отчаянно всхлипнула мама, переводя панический взгляд с застывшего лица дедушки на непреклонное лицо Джинни.
— Мама, я должна всё узнать, — с силой сказала та и шагнула к двери. — Мы не можем просто сидеть тут и ждать непонятно чего. Помоги мне отодвинуть этот сундук, пожалуйста. И не беспокойся, я скоро вернусь.
Ей помог дедушка. Мать упала на стул и горько заплакала, а Джинни ещё раз беспомощно выдавила: «Не беспокойся!» — и выскользнула за дверь.
На улице было всё так же пасмурно и холодно. В соседних дворах — никого. И даже собаки не лаяли…
Здание муниципалитета, в котором находилась и библиотека, располагалось недалеко, в паре кварталов. Джинни быстро шла по совершенно пустой улице, изредка взглядывая в небо — не появляются ли там самолёты. Шла перебежками вдоль заборов и стен домов, от одного уличного столба к другому. От одного лязгающего отвратительными маршами репродуктора — к другому. А вокруг по-прежнему не было ни души. Джинни плотнее куталась в пальто, окоченевшими руками машинально прижимая к груди сумочку.
Ей казалось, что всё это происходит во сне — в одном из тех страшных снов, когда хочешь проснуться и никак не можешь: пустой тротуар, по которому она бежит, подгоняемая громыхающей музыкой, и пустота вокруг. Все знакомые магазины и лавки, мимо которых она пробегала, были закрыты: овощная лавчонка китайца Лю, пиццерия Корелли, где она подрабатывала, даже ирландский паб с трилистником на вывеске, дверь которого, кажется, не закрывалась никогда…
Да что же это такое?! Хоть бы кто-нибудь показался на этой пустой, словно вымершей, улице! Хоть бы прекратила громыхать эта проклятая музыка!
И, будто в ответ на немую мольбу Джинни, музыка внезапно оборвалась. В оглушительной тишине позади неё послышались шаги: мерное цоканье подкованных железом сапог по тротуару.
«Кто идёт по моему мосту?»…
Не веря своим ушам, Джинни обернулась и замерла, продолжая прижимать к груди сумочку. Прямо на неё шли трое солдат в болотно-зелёной форме, не похожей на форму канадских армейских частей. На головах у них были низко надвинутые железные каски, на рукавах — красно-чёрно-белые повязки со свастикой в центре круга.
Они приближались к Джинни и улыбались ей, оцепеневшей от ужаса.
— Леди! — окликнул её один из них с сильным акцентом. — Вы живёте здесь? Тут? Ваш аусвайс, леди!
Джинни попятилась. Она пятилась и пятилась, не сводя глаз с этих солдат, а потом повернулась и метнулась за угол, к муниципалитету, абсурдно надеясь, что солдаты, потеряв её из виду, забудут о ней.
Но, оказавшись перед входом в здание, она окаменела, на сей раз даже выпустив из рук сумку, которая мягко шлёпнулась на мостовую.
Двери здания муниципалитета были распахнуты настежь. И солдаты в такой же болотно-зелёной форме, как у тех, что остались позади неё, выносили наружу какие-то папки, картотеки, кипы бумаг…
И книги! Книги из её библиотеки!
Посреди площади пылал огромный костёр, и солдаты, подходя к этому костру, с хохотом, гиканьем и непонятными выкриками швыряли в огонь всё, что несли в руках.
И книги тоже!
Придушенно вскрикнув, Джинни побежала к костру. Она бежала, спотыкаясь и едва не падая, ничего не видя перед собою, кроме стопки книг под мышкой у ближайшего солдата. Она ясно различала, что это за книги: сказки, которые она читала детям, «Тэсс из рода д‘Эрбервиллей» мистера Гарди, «Песнь о Гайавате» и томик рассказов леди Кристи…
Не помня себя от гнева, Джинни кинулась к солдату и выхватила книги у него из рук. Стопка рассыпалась, часть книг упала наземь. А солдат принялся ругаться клекочущим голосом, наступил своим кованым сапогом на обложку одной из книг и сорвал с плеча винтовку.
Это была большая винтовка или ружьё — Джинни понятия не имела, как точно называется это оружие, дулом которого солдат начал тыкать ей в грудь. Но Джинни уже ничего не боялась, ей было всё равно, выстрелит он или нет. Она должна была защитить свои книги — и она изо всех сил оттолкнула солдата, который пошатнулся и едва не упал.
Остальные что-то закричали и замахали руками. Джинни увидела, как к ним бежит появившийся невесть откуда старик-уборщик Джейкоб, которого она учила читать.
— Отойдите отседова! Убирайтесь вон, вы, вонючие задницы! — закричал он во весь голос, и Джинни, не выносившая грубых слов, чуть не захлопала в ладоши от восторга. — Не трожьте книги!
Но солдаты скрутили Джейкоба, скрутили Джинни. От них мерзко воняло слежавшимся тряпьём, один из них грубо схватил девушку за грудь. Вырываясь из последних сил, сквозь застилавшие глаза слёзы, Джинни с изумлением увидела бочком выходившего из дверей муниципалитета секретаря, мистера Фуллбрайта. Он искоса мазнул взглядом по ошеломлённому лицу Джинни и поспешно отвёл глаза. Подобрал одну из оброненных наземь книг и, угодливо улыбаясь солдатам, швырнул её в костёр.
Позади заурчал мотор грузовика. В обтянутом брезентом кузове Джинни увидела множество незнакомых ей людей. Они были набиты туда, как селёдки в бочку. Борт машины с лязгом упал, и солдаты почти зашвырнули туда Джинни и Джейкоба.
Чьи-то крепкие руки подхватили Джинни… и она наконец потеряла сознание.
…Когда Джинни очнулась, она увидела перед собой мамино лицо, мокрое от слёз. Мама всхлипывала и судорожно гладила её руку.
— Мама? — неверяще прошептала Джинни. — А где… эти?
Она не могла себя заставить произнести слово «нацисты».
— Это была инсценировка, Джи! — раздался где-то рядом резкий голос дедушки — и Джинни приподнялась на локте, чтобы оглядеться.
Она была дома. В своей спальне!
— Проклятая инсценировка! — гневно повторил дедушка и постучал костылём по полу. — Какой умник выдумал такую пакость! Говорят, что всё это было подстроено ради военного займа. Займа, надо же! — он возмущённо зафыркал. — Я в суд на них подам!
Джинни молчала. Горло у неё сжималось, словно во время приступа астмы. Так было с нею в детстве, когда она едва не умерла.
Она чувствовала и облегчение — дикое, яростное облегчение, — и гнев и стыд от осознания всего, что произошло перед библиотекой. Подумать только! Инсценировка!
Но вместе с тем она ощутила, что понимает, для чего всё это было нужно. Даже не организаторам этого страшного спектакля, а провидению, Богу, если угодно.
Для того, чтобы они, жители Виннипега, узнали, что такое война.
Чтобы узнали друг друга.
* * *
Граждане Виннипега, канадского города в провинции Манитоба, всего один день, 19 февраля 1942 года, прожили так, как несколько лет жили люди на оккупированных гитлеровцами территориях — во Франции, Польше, Советском Союзе…
Ложное вторжение организовало общество «Большой виннипегский военный заём», которым руководил местный бизнесмен Джон Перрен. Это действо стало самым масштабным военным учением в Канаде.
Бюджет инсценировки If Day, как указывают исследователи, составил около три тысячи долларов. Но на другой же день граждане Виннипега купили облигаций военного займа почти на три с половиной миллиона долларов. А всего в Канаде после акции If Day было собрано более двух миллиардов долларов, пошедших на нужды войны с нацизмом.
По мотивам этого события в 2006 году был снят документальный фильм, также оно упоминалось в фильме Гая Мэддина «Мой Виннипег».
Прочитать об If Day можно здесь и здесь.