Автор: sillvercat для fandom Orcs 2022
Бета: Xenya-m
Канон: ориджинал
Размер: мини, 2516 слов
Пейринг/Персонажи: Ярк/Тарувиэль, Фарлиен, другие разведчики-эльфы
Категория: гет
Жанр: фэнтези, военная драма, приключения, юмор, PWP
Рейтинг: R
Краткое содержание: Тарувиэль прекрасна, как звёздный свет... и командует взводом разведчиков-эльфов, которым приказывает взять в плен оскорбившего её юного орка.
Примечания: написано по заявке о межрасовом взаимодействии)
Предупреждение: AU, насилие, немного крови
Ссылка: тут.
Тарувиэль, командир взвода эльфийских разведчиков, сидела в окружении своих ребят перед визором и сосредоточенно чистила ручной ПМ, предварительно его разобрав. ПМ — пистоль Мандоса — был пушкой довольно-таки устаревшего образца, но Тарувиэль к нему привыкла, он прыгал к ней в ладонь по первой надобности, будто сам собою. Одним глазом она лениво косилась на экран визора, где кривлялась какая-то безголосая певичка в блёстках, непонятной расы и практически безо всего. Парни вокруг одобрительно хмыкали, не позволяя себе лишнего, во-первых, при командире, а во-вторых, не орки же какие-нибудь, прости Эру, а представители высшей расы, Дивного Народа. «А у меня сиськи лучше», — подумала Тарувиэль, пряча усмешку.
— Разреши, командир? — взвешивая в ладони пульт от визора, вдруг осведомился сержант Фарлиен, её правая рука, разведчик от Эру. Никто другой не мог лучше него просочиться сквозь вражеские позиции к командному пункту противника, чтобы выкрасть оттуда какого-нибудь вышедшего до ветру незадачливого штабного. Да, в разведке ему не было равных, кроме самой Тарувиэль, потому она и позволяла ему иногда совершать недозволенное: закатить маленькую тихую пирушку по случаю дня рождения друга или, как сейчас, прощёлкать каналы до запрещённых Высшими Силами вражьих передач.
Тарувиэль хмуро сдвинула брови.
— Ну интересно же, чего они там врут, — невинно пожал плечами Фарлиен в ответ на её безмолвное неодобрение.
Тарувиэль ещё немного помедлила и милостиво кивнула, вновь разрешая недозволенное. В конце концов, ей тоже было интересно.
На вражьих каналах, как оказалось, царила такая же белиберда. Кривлялась другая непонятной расы безголосая и безгрудая певичка.
— А может, певец, Эру их разберёт, — Тарувиэль пробормотала этот вслух под хохоток ребят и уже собиралась приказать Фарлиену выключить белиберду от греха, когда он перещёлкнул очередной канал и на экране появилось название «Прямой эфир», а вслед за этим — молодящаяся орчиха в красном комбезе, совавшая свой микрофон прямо в хмурые рожи каких-то громил в броне, с кокетливым придыханием вопрошая на Всеобщем:
— Но разве мы, орчанки, не способны встать с оружием в руках рядом с нашими мужчинами?
Вопрос для неё был явно риторическим, но на рожах громил тем не менее читался предсказуемый ответ типа «ты только на одно способна, дорогуша». Тарувиэль в этом была с ними полностью солидарна.
— Наши женщины предназначены для другого, — дипломатично, но непреклонно отрубил наконец самый юный из всех, переглянувшись с товарищами. Как и они, он был смуглым, рослым и кудлатым до безобразия. О Эру, у Тёмной Армии испокон веку не было даже смутных представлений о санитарии и гигиене. Для другого у него предназначены женщины, видите ли. Несчастные самки без капли мозгов. Отвратительно!
— Но в рядах наших противников успешно сражаются эльфийки, — не отступала «дорогуша». — Например, печально известная лейтенант Тарувиэль, командующая разведчиками.
Ого!
Тарувиэль вся подобралась под мгновенно обратившимися к ней взглядами остальных ребят. Кто-то из них коротко присвистнул, не сдержавшись, но вообще все хранили гробовое молчание, прикинувшись глухонемыми. Они знали: сболтнёшь лишку — командир вполне может язык откромсать. Таковская. Прецеденты имелись.
Молодой орчонок на экране визора, понятное дело, этого не знал, потому и сказал, наклонив вперёд лобастую башку, будто бычок, изготовившийся боднуть соперника:
— Какая это женщина? Это же змея. Только того и заслуживает, чтобы хребет её поганый переломить, вот и всё.
Все вокруг Тарувиэль, казалось, перестали дышать, а спёртый воздух сгустился до состояния готовой к немедленному взрыву горючей смеси. Фарлиен поспешно нажал на кнопку пульта и даже спрятал его за спину. Он на Тарувиэль не смотрел, уставился вниз, явно проклиная тот миг, когда ему вздумалось полюбопытствовать, что там врут противники.
Вот и полюбопытствовал.
Тарувиэль коротко выдохнула и негромко бросила, деловито начав сборку пистоля:
— Фарли.
— Слушаю, командир, — немедля отозвался тот.
— Выясни, где найти этого маленького гадёныша, и втихаря доставь его сюда. Давно я не развлекалась, — добавила она после паузы.
Мёртвая тишина наконец взорвалась одобрительным хмыканьем и присвистыванием. Тарувиэль могла бы и сама отправиться за поганцем-орчонком, но слишком много чести было бы для него. Хватит и того, что он умрёт от её руки. Сдохнет, как падаль.
Фарлиен усмехнулся и заверил:
— Сделаем, командир. Нынче же ночью.
* * *
Ярк, сын Шарса, очнулся с гудящей тяжёлой головой в какой-то яме, скрученный по рукам и ногам, босой и в одних подштанниках. Вверху, над стенками ямы, равнодушно сияло звёздное небо, которое медленно начинало светлеть. Ярк ошеломлённо повёл плечами, потом попытался приподняться и зашипел от боли в жестоко заломленных за спину локтях.
Какого рожна стряслось-то?
Всё, что он запомнил, это как после хорошей баньки он натягивает исподнее, оставшись в предбаннике последним — остальные не стали ждать его и потопали в казарму.
Самое резонное и стрёмное, что Ярк мог предположить, — его подрезала и утащила в своё расположение эльфийская разведка. Но на кой он им сдался, эльфам-то? Он ведь дослужился только до младшего сержанта. Прикончили бы сразу, да и всё. Нет, маялись, пёрли на горбу через боевые позиции, а ведь Ярк был не лёгонький. Для чего?
Он сразу понял, для чего, когда увидел заглянувшую в яму женщину. Среди россыпи созвездий её лицо казалось таким же равнодушно-холодным и прекрасным, как ледяной звёздный блеск. Светлый ёжик коротко остриженных волос, высокие скулы, надменно сощуренные глаза и плотно сжатый твёрдый рот.
Тарувиэль, командирша разведвзвода.
Пока Ярк ошеломлённо таращился на неё, она разлепила губы и словно выплюнула:
— Наверх его!
«Пора тебе помолиться, Ярк, сын Шарса, — отрешённо подумал он, пока другой эльф, кошкой спрыгнув в яму, набрасывал на его беспомощное тело новый виток петли, чтобы остальные могли вытянуть пленника на край. — Помолиться о том, чтобы твоя смерть была быстрой».
Но он уже знал, что такой она не будет.
Тарувиэль совершенно неподвижно застыла перед ним, тонкая, будто клинок, высокая, почти одного роста с ним, но куда более лёгкая. В её правой руке сверкало лезвие слегка изогнутого, длиной в локоть, клинка.
Значит, не левша.
— Ты, грязный орчонок, знаешь ли, что ты здесь делаешь? — прозвенел её негромкий голос.
Ярк откашлялся и сплюнул в песок. Его только что грубо вздёрнули на ноги, и он резонно ответил:
— Стою. И я не грязный, я успел помыться в бане.
По толпе окружавших их разведчиков — было их около двух десятков — прокатился невнятный шумок, похожий на сдавленный смех, и Тарувиэль сощурила глаза. Были они у неё какого-то странного цвета — словно серый лёд.
— Для чего ты здесь… стоишь? — процедила она, и Ярк так же честно ответил:
— Для того, чтобы тебе было удобнее меня прикончить.
— Правильно, — одобрила она, чуть переступив с ноги на ногу. Ноги эти были стройные и длинные, словно у молодой кобылицы. Сколько ей на самом деле лет — вот что вдруг стало интересно Ярку.
— Потому что ты залупилась, когда я во всеуслышание назвал тебя змеёй, — хладнокровно добавил он. — Но я хоть сейчас могу это повторить.
Вытащивший Ярка из ямы эльф, стоявший рядом, пребольно ткнул его кулаком в бок, и Ярк едва сохранил равновесие.
— Не смей его трогать, Фарлиен, — теперь ледяной колкий взгляд Тарувиэль обратился на эльфа, и тот отступил на шаг. — Он мой.
* * *
Орчонок оказался точно таким, как на экране визора — высокий, крепкий, с копной чёрных, как сажа, спутанных волос, падавших ему на спину и широкие плечи, почти голый. Его смуглое литое тело было то там, то сям помечено татуировками и рубцами, застарелыми и свежими. И он не боялся. Стоял и дерзил, прямо глядя на Тарувиэль тёмными раскосыми глазами. Она уже предвкушала, как заставит его визжать и умолять — не о пощаде, но о смерти.
С такими было куда интереснее, чем с теми, кто, едва очухавшись, принимался скулить и причитать, обещать, что родня заплатит выкуп… и Эру ведает, что ещё.
Этот тоже вдруг опустил ресницы и что-то зашептал себе под нос, быстрое и напевное. Тарувиэль против воли прислушалась — не Всеобщий, а орочье дикое наречие.
— Молишься своим божкам, орчонок? — насмешливо осведомилась она.
Он умолк и поднял на неё глаза.
— Великой Матери молюсь, — ответил он просто. — Тебе не понять, вы ведь давно забыли своих матерей.
Тарувиэль скрипнула зубами. Почему этот маленький стервец так раздражал её? Потому что он говорил искренне, вдруг поняла она, вот почему. Он не дразнил её намеренно, не старался взбесить, он действительно так думал. И говорил, что думал.
Поганец.
— Развяжите его, — приказала она. Фарлиен немедля выполнил этот приказ, потянув за хитроумно вывязанные узлы, и тут же предусмотрительно отскочил. Орк принялся разминать руки и ноги, восстанавливая нарушенное кровообращение. Потом усмехнулся:
— Тогда, может, и оружие дадите?
— Размечтался, — отрезала Тарувиэль, раздувая ноздри. — Просто хочу поиграть с тобой.
Его запёкшиеся губы тронула почти мечтательная улыбка:
— Я бы с тобой в другую игру поиграл.
— Заткнись, — процедила Тарувиэль. — Не боишься смерти, что ли, орчонок?
— Нет, — чуть подумав, так же честно ответил он. — Чего её бояться? Смерти же нет.
— Это для нас её нет, — Тарувиэль надменно вскинула голову, слегка покачивая в руке идеально сбалансированный клинок. — А вы — падаль, добыча ворон.
— Но это же просто тело, — убеждённо сказал он, разводя руками и зачем-то оглядывая себя, своё собственное тело, мускулистое и крепкое. — А вы — нежить. Сколько тебе лет? — он посмотрел прямо на онемевшую Тарувиэль сквозь ресницы. — Пятьсот или больше? Старуха.
Кровь хлынула ей в лицо, понесла по жилам редкое удовольствие — ярость. Он достал её больнее, чем мог достать клинком, и она в почти незаметном для глаза пируэте нанесла ему первый удар, пропоров предплечье. Он почти успел уклониться — почти, он был хорошим бойцом, этот мальчишка, но клинок Тарувиэль — продолжение её руки — жалил и жалил его.
От очередного удара он, впрочем, увернулся со словами:
— Что ж, попляшем! — И вдруг загорланил, быстро оглядевшись: — Не смотрите на меня, глазья поломаете! Я не с вашего села, вы меня не знаете!
«Гадёныш», — подумала она почти восхищённо, но ярость вскипела в ней с новой силой. Он смеялся над ней. Да как он посмел!
Через полчаса такой пляски тело орчонка было сплошь расчерчено струйками крови и пота, но дыхание всё ещё оставалось ровным, а реакция — молниеносной. Он отклонялся примерно от каждого третьего её выпада. Зрители вокруг — её бойцы — свистели и рукоплескали им обоим.
Отскочив от пленника, Тарувиэль опустила руку с клинком. Это была отличная тренировка, она не возражала бы оставить орчонка здесь, в лагере, чтобы притравливать на него новичков, как охотники притравливают гончих на пойманного в лесу медведя.
— Что, устал? — почти ласково спросила она, и он повёл окровавленными плечами:
— Есть немного.
— Ты шустрый, — снисходительно похвалила она, выравнивая собственное дыхание. — Я ещё не встречала таких. Твой отец, случайно, не эльф, ненароком обрюхативший твою мамашу-орчиху?
Он сморщил нос:
— Он был кузнецом, мой отец, его звали Шарс. Вы не способны никого обрюхатить, ваше семя не прорастает. Взгляни на себя, эльфийка, ты пустоцвет. Твоё лоно иссохло, как пустыня.
Вскрикнув высоким голосом, она вновь ринулась на него, как кобра, уже в своём смертоносном полёте осознавая, что совершает роковую ошибку. Его израненное тело тоже взметнулось в воздух, обрывая её пируэт, но он был гораздо тяжелее неё, и у Тарувиэль перехватило дух, будто от удара о скалу.
Они оба грохнулись оземь, и её на миг словно парализовало, тело подвело её, клинок звякнул о камень, вывалившись из разжавшихся пальцев. А его железные пальцы сомкнулись у неё на горле, и Тарувиэль увидела прямо перед собой его глаза — темнее бури, но с золотыми искрами на дне.
«Змея… Только того и заслуживает, чтобы хребет её поганый переломить, вот и всё...» — отрешённо вспомнила она, глядя в эти глаза.
Эльфы не умирали своей смертью, но и бессмертными не были.
Но он так и не убил её, хотя она ожидала услышать хруст собственных позвонков. Его пальцы медленно разжались, выпуская её, а навалившееся сверху тело дёрнулось под ударом стрелы, вонзившейся ему в бок. Ещё и ещё раз.
Вот и всё.
— Не смейте! — изо всех сил закричала Тарувиэль, надрывая саднившее горло. — Он мой!
* * *
Ярк кое-как приоткрыл распухшие веки. Болело всё, каждая жилка и косточка. Но, к своему удивлению, он ещё дышал. Осторожно подняв руку, он коснулся того бока, куда под рёбра вошла первая стрела. Под пальцами горел здоровенный рубец, взбугрившаяся плоть.
А вокруг Ярка была пустыня. Ночная пустыня, отдававшая песку дневной жар. В небе висел тонкий серпик народившегося месяца, окружённый россыпью звёзд.
Опираясь локтями на песок, Ярк медленно сел. Да, он был жив. Даже не ранен. Кровь больше не текла из многочисленных порезов, нанесённых Тарувиэль. Они зажили. И куда более тяжёлые раны от стрел её бойцов успели зарубцеваться.
— Что за… — ошеломлённо прохрипел он и потряс головой. — Что…
Он оборвал сам себя, поняв, что в этой пустыне не один.
Высокая тонкая фигура, закутанная в тёмный плащ с головы до пят, приближалась к нему легко и бесшумно, будто призрак. Потом она откинула с головы капюшон, и Ярк не поверил своим глазам, узнав Тарувиэль.
Последним, что он помнил, был её надсадный отчаянный вопль:
— Он мой!
Ярк снова потряс головой.
— Ну что ты дёргаешься, орчонок, — прозвучал над ним её насмешливый и досадливый голос. — Смерти же нет, ты сам сказал. И для нашей магии нет препон. Ну или почти нет, — неохотно поправилась она. — Но это не твой случай. Подумаешь, три дырки в боку, такие мелочи. Вылечить легко. Вот если бы ты мне шею сломал, как обещал… Но ты не сломал. Почему? — она вдруг присела на песок, требовательно заглядывая Ярку в лицо. — Почему?
— Потому, — огрызнулся он, строптиво скривившись и пытаясь отодвинуться. Клятая змея, теперь он был обязан ей жизнью! Но она ждала ответа, и он неохотно процедил: — Ты красивая.
Её странные ледяные глаза вдруг торжествующе сверкнули, из складок плаща вылетела твёрдая рука и вцепилась Ярку в волосы:
— Ты говорил, я старуха!
— Шутил, — поспешно выпалил Ярк, начиная улыбаться. — Я это… вообще шутник. По жизни. Эй, ты чего?
— С-стервец, — прошипела Тарувиэль, и плащ тёмным озерцом стёк с её плеч на песок. — С-скотина…
Под плащом на ней ничего не было. Белое тело почти ослепило Ярка — так, что ему захотелось зажмуриться, но не хватало сил. Он как зачарованный смотрел на её дерзко торчащие острые груди, на впалый живот с ямкой пупка и плавно круглящиеся бёдра.
— Значит, у меня лоно иссохло, как пустыня? — продолжала грозно шипеть она, наваливаясь на него, горячая, будто печка. — Грязный орчонок! Я тебе сейчас покажу, как оно иссохло.
— Я чистый, — прерывающимся от смеха голосом возразил Ярк, не пытаясь, впрочем, отстраниться, но тут её цепкие пальцы ухватили его за самое дорогое. — Ох! Осторожнее, звёздочка моя, ты его сломаешь, и никакая магия не поможет! Ох! У меня же нету запасного!
— З-заткнис-сь! — процедила Тарувиэль, наклоняя голову и властно забирая в рот его естество — так что он действительно заткнулся, зажмурился и приготовился теперь к уже неминуемой лютой кончине, а она не отрывалась от него, пока не высосала досуха. И удовлетворённо мурлыкнула, выпуская его наконец из своего жадного рта и откатываясь в сторону.
Ярк всё ещё хватал ртом воздух, когда у него надо головой прозвучало резкое, как удар хлыста:
— Чего ты разлёгся, орк?
— Я умер, — пожаловался тот, не открывая глаз. — И меня зовут Ярк. Ярк, сын Шарса.
— Мне нет дела до того, как там тебя зовут, — гневно фыркнула Тарувиэль, хватая его за руку и с силой притягивая его ладонь к низу своего шелковистого влажного живота. — Твоя очередь.
Её лоно вовсе не иссохло, о нет. Оно было тугим и жарким, таким жарким, что Ярк горел в нём, исходя стонами и рычанием, — и он не выпустил Тарувиэль из рук, пока дважды не залил в неё своё семя. А она беспрерывно оглашала пустыню своими криками — торжествующими воплями течной кошки.
Наконец она отодвинулась, всё ещё тяжело дыша — так она не дышала даже во время давешней смертоносной пляски вокруг него, — встала и подобрала с песка свой плащ, выдернув угол из-под спины Ярка.
— Твои тебя найдут, — заявила она, даже не оборачиваясь, и он ловко ухватил её за полу плаща. — Отвяжись! — гневно сверкнула она глазами через плечо. — Что тебе опять надо?
— Хотел ещё раз увидеть твоё лицо, — кротко отозвался он.
— Пош-шёл ты… Ярк, сын Ш-шарса, — был ответ.
* * *
Через три месяца Тарувиэль пришлось уйти из армии, а ещё через полгода она благополучно разрешилась от бремени. Мальчишкой, горластым, крепким, чернявым и смуглым.
Ортисом, сыном Ярка.
«Он мой!»