Автор: sillvercat для fandom Old adventure books 2022
Бета: Xenya-m
Канон: кроссовер: А. Дюма «Три мушкетёра», А. С. Пушкин «Каменный гость»
Размер: мини, 1008 слов
Пейринг/Персонажи: Констанция Бонасье, Д’Артаньян, Дон Гуан
Категория: гет
Жанр: AU, приключения, юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Что, если Дон Гуан столкнётся с Констанцией Бонасье раньше, чем Д’Артаньян?
Примечание: написано по заявке с Инсайда
Арт: oversoul12
Ссылка:: тут.
Госпожа Бонасье, Констанция, рассеянно поправила выбившийся из причёски золотистый локон и зябко передёрнула плечами, поплотнее кутаясь в тёмную саржевую накидку. Всё-таки этот пылкий юнец, этот гасконец, — сумасшедший! Подумать только, заманил её среди ночи на кладбище, в пантеон давно усопших дворян и мраморных статуй! Точно полоумный. И полоумной стала она, когда на такое согласилась. Но, думая так, она мечтательно улыбнулась, рассеянно проведя носком туфли по усыпавшему тропинку гравию. Юнец весь дрожит при виде неё, как необузданный жеребец. А как он пожирает её своими чёрными пылающими глазами! Констанция легонько вздохнула. Отдать цвет своей юности толстому старому галантерейщику, зануде и сквалыге, было куда большей несправедливостью, чем упасть в объятия вот такого горящего от страсти юнца. Пускай даже среди холодных мраморных надгробий, взирающих на неё пустыми глазами статуй.
Она снова вздрогнула, на сей раз от испуга, и порывисто обернулась. Позади неё, в темнеющих кустах боярышника, раздался шорох и приглушённое проклятие. И это не был отчаянный мальчишка-гасконец. Увидев её замешательство, оттуда выбрался высокий человек в грубой монашеской рясе с капюшоном. Но, когда он откинул этот капюшон, Констанция заметила гордую лепку его лица, седеющие виски, а под рясой — шпагу и испугалась ещё сильней.
Будучи камеристкой королевы и каждодневно появляясь при дворе, она не раз становилась предметом галантных ухаживаний и откровенных покушений на своё целомудрие со стороны придворных кавалеров. Но там она могла постоять за себя, прикрываясь именем Её Величества, а тут… она была совершенно одна. Д’Артаньян, на её беду, запаздывал — вероятно, его задержали в казармах гвардейцев. О Небо, что же ей делать?
Заметив её испуг, незнакомец выступил вперёд из тени высившегося над ними мраморного павильона и учтиво поклонился. Голос его был негромким, мелодичным и как-то сразу успокоил женщину. Ещё более её успокоил явственно звучавший в его речи испанский акцент, такой же, как у Анны Австрийской.
— Прошу прощения, я не желал напугать вас, сударыня, и ни в коей мере не собираюсь причинять вам зла. Дело в том, что у меня здесь назначено свидание. А у вас?
На его красивых губах появилась лёгкая улыбка, и Констанция, чуть помедлив, призналась:
— И у меня. Но не с вами.
— Какая жалость! Я несказанно удручён, — сокрушённо произнёс он, и Констанция не удержалась от невольного смешка.
— Вы просто фат! — упрекнула она. — Неблагородно приходить на свидание к одной даме и тут же вздыхать о другой.
— У меня есть оправдание, — живо возразил её собеседник, не переставая улыбаться. — Я неудачно выразился, обмолвившись о свидании. Дама и не подозревает, что я сюда приду. Она — молодая вдова, не так давно похоронила мужа и часто является на его могилу. Очень добродетельная вдова, и я горю желанием её утешить.
«Хотела бы я стать такой вдовой!» — тотчас подумала Констанция и вздёрнула брови:
— Допустим. Но я-то не к вам пришла на свидание, сударь, и выразила своё намерение вполне ясно. Тем не менее вы позволили себе в отношении меня достаточно откровенный намёк, не так ли?
— Вторично прошу прощения, сударыня, — покаялся незнакомец. — Всякий раз при виде прекрасной дамы я пылко влюбляюсь в неё, будто мальчишка. Все женщины прекрасны, — добавил он, — и я не могу удержаться от того, чтобы не выразить им — вам — своё восхищение.
— Так уж и все? — рассмеялась Констанция, не в силах противиться обаянию этого глубокого бархатного голоса.
— Все до единой, — убеждённо подтвердил незнакомец. — От особы королевской крови до последней судомойки в захудалом трактире. Они — женщины, и именно поэтому прекрасны.
— Должно быть, вы редко встречали отказ, — задумчиво резюмировала Констанция, поглядывая на него из-под ресниц. Он действительно был неотразим! Пожалуй, она сама бы не устояла!
— Очень редко, — серьёзно ответил он, — и только от женщин, беззаветно влюблённых в кого-то другого. Поверьте, чувство долга, супружеские узы и прочие высокие материи немедля отступают в тень перед зовом сердца. Но если сердце женщины занято, она становится холодной и неприступной, как каменная скала посреди океана. Так ваше сердце занято, сударыня?
— Разумеется, — решительно заявила Констанция, — иначе бы я не пришла сюда в такую пору на свидание с мужчиной, который мне не супруг.
Её супруг сейчас безмятежно храпел на пуховой перине их спальни, считая, что она исполняет свои обязанности камеристки при Анне Австрийской. Подумав об этом, Констанция испытала не укол совести, а раздражение.
— И вы не смените свидание с одним мужчиной на свидание с другим? — продолжал допытываться незнакомец, лукаво глядя на неё. Он будто читал её мысли.
— Нет, — отрезала Констанция, и тут же из кустов за её спиной раздался полный ярости возглас:
— Тысяча чертей, сударь! Что вы себе позволяете?
Лунный свет блеснул на лезвии шпаги, которую выскочивший на дорожку Д’Артаньян мгновенно выхватил из ножен.
Констанция вскрикнула и прижала ладонь к груди, а незнакомец рассмеялся, срывая с себя рясу и тоже становясь в боевую позицию со шпагой, засверкавшей в его руке:
— Так эта дама пришла сюда на свидание с вами, сударь? Не слишком ли вы молоды для такой великолепной женщины?
— Как ты смеешь даже упоминать об этом, каналья?! — вскричал гасконец, и противники закружились в смертельном танце, готовые пронзить друг друга насквозь.
Не раздумывая ни мгновения, Констанция кинулась между ними, простирая руки к обоим в отчаянной мольбе:
— Прошу вас, господа, не надо! Д’Артаньян, этот человек ничем не оскорбил меня и не покушался на мою честь!
— Уж будто бы, — процедил юноша, растрёпанный и красный от гнева. Он и сам не мог бы сказать, что его больше взбесило: то, как мило Констанция — его Констан-ция! — болтает с этим невесть откуда взявшимся проходимцем, или откровенные намёки проходимца на его молодость и неумение обходиться с женщинами.
Незнакомец тем временем опустил шпагу и даже убрал её в ножны, тоже не колеблясь ни на миг.
— Желание дамы для меня — закон, — с полуулыбкой поклонился он Констанции, которая замерла, встревоженно глядя на него. — Я удаляюсь. Если вам угодно убить меня, сударь, прошу, не стесняйтесь, — он перевёл смешливый взгляд на нахохлившегося Д’Артаньяна. — Уверяю вас, очень многие в нашем подлунном мире мечтали бы об этом.
— Да кто вы такой, тысяча чертей? — проворчал тот, исподлобья косясь на него и невольно думая, что хотел бы стать похожим на этого странного человека, такого беспечного и уверенного в себе.
— Дон Гуан, к вашим услугам, сударь, — спокойно ответил тот, легко поклонился сперва Констанции, а потом своему недавнему противнику и бесшумно отступил в кусты за павильоном.
Констанция едва заметно вздохнула и повернулась к Д’Артаньяну, который более чем когда-либо напоминал встрёпанного молодого петушка. Ей предстояло утешить его… и утешиться самой.
Название: Констанция
Автор: sillvercat для fandom Old adventure books 2022
Бета: Xenya-m
Канон: А. Дюма «Три мушкетёра»
Размер: драббл, 495 слов
Пейринг/Персонажи: Д’Артаньян/Констанция Бонасье
Категория: гет
Жанр: романтика, драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: Если бы свидание Констанции и д’Артаньяна в павильоне Сен-Клу удалось.
Примечание: AU
Ещё примечание: Править ничего не стала, хотя народ на Инсайде ломал головы над тем, каким образом д’Артаньян снял платье с Констанции. Вероятно, мне просто не удалось объяснить, как я это вижу. ну и нехай. Снял и снял. Молча))
А, ну и про гуся, который прошёл по могиле Констанции. Тоже не отвечаю за то, что кто-то этого не понял и допытывался об этой могиле у анонов с упорством, достойным лучшего применения).
Но зато вся эта шумиха повлекла за собой появление двух прекрасных артов. Всё, что ни случается, к лучшему.
Арт: Elle-r
Предупреждение: лютая стилизация
Ссылка:: тут.
Павильон в Сен-Клу
Констанция Бонасье сверху вниз смотрела на своего юного воздыхателя, на этого нелепого в своём необузданном пыле гасконца, и сердце у неё почему-то сжималось, пока он, упав на колени, покрывал поцелуями её руки, которых она не отнимала.
Как королеве, пришло ей в голову.
Да, этот юнец обращался с нею не только пылко, но и с благоговейной почтительностью, не так, как придворные кавалеры, для которых незнатное происхождение молодой камеристки было поводом попробовать за нею приволокнуться. И только страх перед гневом Анны Австрийской мешал таким грубым ухаживаниям зайти чересчур далеко.
А этот неотёсанный юноша, задира и буян, в бедной провинциальной одежде, со смешным гасконским выговором, и желал её, и боготворил.
Она почувствовала, что на глаза её наворачиваются слёзы. Д’Артаньян встревоженно поднял голову, и эта его чуткость заставила её сердце вновь содрогнуться.
— Что случилось, любовь моя? Я чем-то обидел вас, упаси Боже? — взволнованно спросил он, и Констанция торопливо сморгнула влагу с ресниц.
— Нет, ничем, — шепотом проговорила она. — Вы так любезны со мною, сударь, вы... — у неё не хватало слов, чтобы выразить теснящиеся в груди чувства, и она замолчала.
Ни вино, ни фрукты, разложенные на столе, под мягким светом лампы, не привлекали любовников. Д’Артаньян помог госпоже Бонасье ослабить шнуровку корсета, а затем стянуть и корсет, и простого покроя платье. Когда она осталась в одной батистовой сорочке, он легко подхватил её на руки и отнёс в постель.
Констанция считала, что всё знает о плотской любви. В конце концов, она вот уже несколько лет была замужем, а в первые годы после свадьбы её муж весьма исправно исполнял супружеский долг. Кроме того, она пережила опыт нескольких коротких интрижек при дворе, но быстро поняла, что не стоит этого делать, иначе она рискует потерять благосклонность своей повелительницы — Анна Австрийская придерживалась весьма строгих нравственных правил.
Констанция думала, что юный гвардеец по причине своей молодости и пылкости набросится на неё, как необузданный жеребец, и неосознанно напряглась под его руками. Но он, хотя и желал её тела со всей страстью молодости (Констанция ощущала бедром доказательства этого яростного желания), оставался всё так же чуток и нетороплив. Он ласкал её тело руками и губами, горяча так медленно, но неотступно, что она в конце концов сама начала задыхаться от подступившего желания. Все потаённые уголки её тела словно запылали, между ног проступила предательская влага. Она была готова принять его — и приняла, обвив руками и ногами, прильнув к нему, как стебель плюща льнёт к несокрушимому крепкому дубу, чувствуя его естество глубоко внутри своего истосковавшегося по ласке тела.
Налетевшая буря страсти наконец схлынула, оставив их без сил, сражённых сладостной негой. Д’Артаньян пришёл в себя первым и принялся, едва касаясь, водить пальцами по горячему плечу Констанции, с которого во время любовной схватки спустилась тонкая сорочка. Констанция задрожала всем телом, вновь чувствуя, как к глазам подступают непрошеные слёзы. «Да что это со мной такое?» — с досадой подумала она.
— Что с вами, любовь моя? — нежно спросил и Д’Артаньян, склонившись над нею.
Запуская пальцы в его густые тёмные волосы, она принуждённо усмехнулась и ответила:
— Не обращайте внимания. Должно быть, кто-то только что прошёл по моей могиле.
Название: Звёздный странник
Автор: fandom Old adventure books 2022
Бета: fandom Old adventure books 2022
Канон: Джек Лондон «Смирительная рубашка» («Межзвёздный скиталец»)
Размер: драббл, 830 слов
Пейринг/Персонажи: Дэррил Стэндинг, тюремщики, ОМП, ОЖП
Категория: джен, гет
Жанр: AU, фантастика, экшн
Рейтинг: R
Краткое содержание: один из эпизодов путешествий Дэррила Стэндинга
Примечания: использованы стихи поэтов Кофи Авунора и Давида Диопа из сборника «Поэзия Африки»
Предупреждение: насилие, принуждение, смерть второстепенных персонажей
Ссылка:: тут.
Солнце, солнце, солнце, солнце, солнце сделало нашу кожу чёрной, как плоть эбенового дерева, и сейчас льёт с неба свои благодатные, свои неистовые лучи. По моему лицу струится пот, как и по лицам моих товарищей, насквозь пропитывая волосы на головах и остатки тряпья, которыми прикрыты чресла. Наши тела испещрены свежими вспухшими рубцами от кнута, а раны от ножей, стрел и копий прикрыты окровавленными лоскутами или просто листьями.
Мы — остатки разбитого войска короля Мбунгу, мы захвачены в плен вождём Отоми, нас гонят к прибрежному городу пиратов и работорговцев, чтобы продать там белым людям, чья кожа похожа на выпученные белёсые глаза мёртвых рыб. В гавани нас посадят на корабли и повезут в неведомую даль, к тем берегам, откуда никто из чернокожих никогда не возвращался.
Я пытаюсь сглотнуть слюну, но глотка у меня будто забита песком родной пустыни. Солнце невыносимо печёт, порезы, прочерченные ритуальным копьём колдуна, горят таким же огнём. Кровь запеклась на них.
Солнце, солнце, солнце, солнце, солнце смотрит на нас сверху.
Из-под наших босых ног подымается бурая пыль. Звякают кандалы. Мы ступаем медленно. Щёлкают бичи надсмотрщиков.
Впереди видны башни города работорговцев.
Надсмотрщик вновь повелительно взмахивает бичом, и тогда наши женщины, что идут впереди нас, начинают мерно петь глубокими сильными голосами.
Их всего дюжина против наших девяти дюжин.
И они не скованы.
Они совершенно обнажены.
Блестят на солнце их круглые ягодицы, гибкие спины, стройные плечи. Их певучие голоса похожи на звуки боевых рогов.
Ближе, ближе, ближе, ближе, ближе башни города белых, его узкие улицы. Работорговцы выходят нам навстречу. Их глаза округляются от восхищения и вожделения. Вождь Отоми прислал сильных рабов и красивых рабынь!
Они не сводят глаз с наших женщин, которые продолжают петь, грациозно покачивая бёдрами в такт.
...Белый убил моего отца —
Гордого моего отца.
Белый опозорил мать мою —
Мою красавицу мать.
Белый заставил моего брата,
Могучего моего брата,
Спину под солнцем гнуть...
Работорговцы не понимают, о чём поют наши женщины. Они только алчно смотрят на них, особенно на вышагивающую впереди пышногрудую Вунулаки, чью наготу прикрывают только браслеты на руках, а она ещё выше поднимает голову под похотливыми взглядами.
Я чуть поворачиваю голову влево — там шествует мой побратим Макоа. Его крепкие плечи покорно согнулись, но он едва заметно улыбается в ответ на мою усмешку.
Тогда мы тоже начинаем петь.
...Мы погибнем на поле боя,
Мы не примем позорной жизни,
Наши луки погибнут с нами,
Наши копья погибнут с нами, —
Мы погибнем на поле боя!..
Работорговцы вновь не понимают ни слова из нашей песни. Они только глазеют и глазеют на наших женщин, пересмеиваются, подталкивая друг друга локтями. Некоторые уже спорят между собой.
Мы знаем, о чём они говорят, о чём спорят. О том, кто из них первым возьмёт наших женщин на ложе. Кто бросит на колени обнажённую Вунулаки, заставив сначала лизать вздёрнутое естество хозяина, а потом покорно повернуться и подставить ему трепещущее лоно.
Наш надсмотрщик, Руанга, в последний раз щёлкает бичом, глаза его сверкают яростью, когда он высоким голосом кричит:
— Пора!
И тогда мы сбрасываем фальшивые кандалы. Мы выхватываем из-под лохмотьев пистоли и короткие изогнутые ножи, а наши женщины из собранных в высокие пучки волос — духовые трубки с отравленными стрелами.
Вождь Отоми — велик. Это он придумал план, как нам проникнуть в город работорговцев и захватить его.
Вскоре этот город на берегу океана, этот смердящий гнойник, поглотивший столько чёрных мужчин, женщин и детей, перестанет существовать. Но в последнем доме, куда мы с Макоа и Руангой заходим, в живых остался старик-купец. Он только что перерезал горло собственной дочери, чтобы она не досталась нам, и стреляет в упор, когда мы врываемся в его спальню, полную дыма — он жжёт в камине какие-то бумаги. Девушка ещё дёргается на полу в луже собственной крови, её глаза заволокло смертным туманом. Возможно, она была бы не против раздвинуть перед нами свои стройные белые бёдра, чтобы выжить, но её отец решил иначе.
Ружейная пуля бьёт меня в грудь, и я отлетаю к стене, но не успеваю ощутить удара...
***
Я пришёл в себя на полу своей одиночной камеры, в тисках смирительной рубашки. Надо мной склонились четверо: начальник тюрьмы Азертон, капитан Джеми, доктор Джексон и главный староста Эл Хэтчинс. Я заставил губы растянуться в вызывающей улыбке, напрягая все силы, потому что восстановившееся кровообращение причиняло мне нестерпимую боль.
Я страстно мечтал о том, чтобы они ушли. Я хотел только одного — чтобы они оставили меня в покое, дали возвратиться на берег Африки, на этот дикий вольный берег.
Я выпил воды, которую они поднесли к моим губам, и отказался от предложенного мне куска чёрствого хлеба — всё это в полном молчании. Я закрыл глаза и постарался вернуться назад. Но пока непрошеные посетители стояли подле меня и разговаривали, мне не было избавления.
— Совершенно то же самое, что и вчера, — заметил доктор Джексон. — Ни малейшей перемены в ту или иную сторону.
— Значит, он может выдержать ещё? — спросил начальник тюрьмы.
— И не охнет. Ещё сутки выдержит так же легко. Он ненормальный, абсолютно ненормальный. Я не знаю, как он это всё проделывает. Эй, Стэндинг!
Я знал и уплыл в небытие всё с той же улыбкой на губах.
Я в очередной раз обвёл их всех вокруг пальца.
Как вождь африканцев, великий Отоми.
Название: Победа тётушки Било
Автор: sillvercat для fandom Old adventure books 2022
Бета: Xenya-m
Канон: Теофиль Готье «Капитан Фракасс»
Размер: драббл, 935 слов
Пейринг/Персонажи: барон де Сигоньяк, герцог де Валломбрез, Изабелла, другие актёры, актрисы, дворяне, тётушка Било и её тазик
Категория: джен, гет
Жанр: AU, приключения, юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: первая встреча барона де Сигоньяка и герцога Валломбреза... и блестящая победа тётушки Било!
Примечания: авторская версия известных канонных событий
Предупреждение: стилизация; упоминание насилия
Ссылка:: тут.
— Господин герцог, — отчеканил полный сдержанного гнева твёрдый голос над самым ухом де Валломбреза, — мадемуазель Изабелла сама приклеивает себе мушки и в посторонних услугах не нуждается.
Жёсткая ладонь сжала запястье Валломбреза под кружевной манжетой, словно в кузнечных тисках.
Мгновенно вспыхнув, а потом так же мгновенно побелев от гнева, молодой вельможа выдернул руку, оттолкнул актёришку, посмевшего нанести ему такое оскорбление, и схватился за эфес шпаги. Вокруг немедля раздались женские вскрики и взволнованные возгласы других дворян, заполнивших уборную актрис перед генеральной репетицией пьесы «Бахвальство капитана Фракасса».
Изабелла, тоже побелев, как полотно, вскочила со своего места, уронив коробочку с мушками, и чёрные тафтяные звёздочки рассыпались по полу. Минуту назад молодая актриса, гримировавшаяся перед зеркалом, как и её товарки, едва успела уклониться от дерзкой руки герцога Валломбреза, вознамерившегося прилепить мушку ей на грудь, целомудренно прикрытую голубой шемизеткой. Со словами: «Эта «злодейка» подчеркнёт белизну вашей кожи и будет казаться родимым пятнышком», молодой повеса почти исполнил своё намерение, но был крепко схвачен за руку капитаном Фракассом.
Теперь герцог стоял, раздувая ноздри от бешенства, его красивое лицо исказила отвратительная гримаса, на пунцовых губах едва не выступила пена. Его друг, кавалер де Видаленк, пришедший сюда, как и прочие знатные горожане и щеголи, полюбоваться на полуобнажённые прелести актрис, пытался увещевать его, но герцог и слушать не желал. Мгновение — и он выхватил из ножен шпагу.
Кровь вскипела у него в жилах — та голубая кровь, которую он считал благороднейшей на свете. Он мог приказать прикормленной им шайке бретёров подкараулить наглого актёришку после представления и избить или даже убить, но яростно возжелал уничтожить его немедленно, на глазах собравшейся в гримёрной толпы, на глазах этой строптивицы Изабеллы, готовой, кажется, упасть в обморок, и других актрис.
Какая разница, что этот капитан Фракасс, по сути, безоружен? Не считать же оружием театральную проволочную рапиру?! Герцог сделал стремительный выпад, намереваясь проткнуть наглеца насквозь. Рука его, хоть и унизанная перстнями, была умелой и твёрдой, он не зря снискал себе славу лучшего фехтовальщика в Пуатье. Но, к его великому изумлению и ещё пущей ярости, актёр своей бутафорской рапирой молниеносно парировал удар, который должен был стать смертельным. Валломбрез скрипнул зубами и вновь ринулся вперёд, отшвырнув стоявшее на пути кресло — но всё тщетно. Капитан Фракасс отбивал выпад за выпадом, ловко орудуя рапирой, шпага герцога везде натыкалась на непробиваемую, будто каменную стену его защиты.
Барон де Сигоньяк, из любви к Изабелле и благодарности за доброту присоединившийся к труппе под личиной капитана Фракасса, никогда не кичился, подобно Валломбрезу, голубой кровью или умением владеть шпагой. Но в своём ветхом замке, под руководством старого солдата Пьера, сам того не подозревая, он отточил мастерство фехтования до невиданных высот. Ему прежде не доводилось драться на дуэли, это был его первый настоящий бой, и с замиранием сердца он понимал, что ослеплённый гневом герцог всерьёз намерен его убить.
С грохотом падали стулья и кресла, трещал, ломаясь, отбрасываемый дуэлистами реквизит. Зрители прижимались к стенам, дабы не попасть под удар, в ужасе вскрикивали женщины, призывы остановиться канули втуне. Сквозь прорези шутовской маски Сигоньяк видел кровожадное перекошенное лицо Валломбреза, которое ещё недавно казалось красивым, как у архангела Гавриила.
Гнев, обуявший Сигоньяка при виде того, как высокомерный вельможа протягивает дерзкую руку к груди испуганной Изабеллы, всё рос и рос, ворочался в сердце, будто зверь, готовый вырваться на волю. Проклятые дворяне считают, что им всё дозволено! В этот миг он забыл, что и сам по рождению — такой же дворянин, что и прочие высокородные господа, столпившиеся вокруг.
Театральная тяжёлая рапира не была боевым оружием, тупой конец клинка не мог нанести существенного вреда, однако мог причинить боль. Теперь Сигоньяк сам пошел в наступление, его старое, но мощное оружие легко находило брешь в защите герцога и наносило колющие тычки — то в грудь, то в плечо, то в бедро. И там, куда приходился беспощадный удар, на белом атласном костюме Валломбреза расцветали красные цветы: рапира, хоть и не пробивала тело, но оставляла кровоподтёки и ссадины. Потрясённый и ошеломлённый этой болью, герцог уже не мог должным образом отражать атаки и понемногу отступал, а его собственные атаки вязли в умелой защите Сигоньяка.
Никто не осмеливался лезть под руку разъярённым поединщикам. Неизвестно, чем бы кончилась эта немыслимая схватка — комедиант с шутовской рапирой против дворянина со шпагой, — но внезапно на верхней галерее показалась тётушка Било, жена хозяина гостиницы «Герб Франции», расположенной по другую сторону улицы — именно там остановилась труппа. В полных крепких руках она держала оружие пострашнее шпаги — огромный жестяной таз с горячей мыльной водой. Примерившись, тётушка Било развернулась и выплеснула её, окатив дуэлистов с головы до ног широким пенным водопадом.
Валломбрез отскочил, отплевываясь и сквернословя, Сигоняк же, хоть и мокрый, рапиры не опустил и настороженно наблюдал за соперником, гневно сверкая глазами сквозь прорези маски. Опомнившаяся Изабелла схватила своего защитника за руку и потянула прочь из уборной — на сцену. К ним немедля присоединились остальные актёры.
Зрители, немного помявшись и взахлёб обсуждая столь небывалое для высшего света событие, поспешили в зал. Скоро в разгромленной уборной остались только Валломбрез и кавалер де Видаленк, который молча смотрел на друга, исходившего злобой, будто паром.
— Клянусь, я сотру мерзавца в порошок! — прохрипел наконец Валломбрез и надрывно закашлялся. Он совершенно изнемог, будто после нервического припадка, его трясло, ноги ослабели. Пышный белоснежный костюм был безнадёжно испорчен, залит грязной водой и расцвечен кровавыми пятнами. — Убью и плюну в лицо его трупу!
— Непременно убьёшь, — не стал спорить Видаленк, подталкивая его к выходу. — Идём же, я велю подать портшез.
Будучи верным другом, он не желал, чтобы герцог сделал хотя бы шаг по улице в таком виде, пусть его особняк и располагался неподалеку от «Герба Франции». Довольно на сегодня кривотолков.
Тётушка Било, свесившись с галереи, проводила обоих взглядом, удовлетворённо улыбнулась, прицокнула языком и уперла пустой таз в бедро.
— Как же, убьёшь, держи карман шире, вертопрах! — пробормотала она.
Очень вовремя хозяин зала для игры в мяч, где проходили репетиции актёров, позвал её постирать бельё.
Название: Повелитель степей
Автор: sillvercat для fandom Old adventure books 2022
Бета: Xenya-m
Канон: Кир Булычев «Подземелье ведьм», одноименный фильм (СССР, 1990)
Размер: драббл, 817 слов
Пейринг/Персонажи: Октин-Хаш, Андрей Брюс, ОМП, ОЖП
Категория: джен
Жанр: фантастика
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Октин-Хаш очутился в Стране Мёртвых
Примечания: авторская версия известных канонных событий; ГГ видится автору в облике Дмитрия Певцова, а не таким, как в книжном каноне
Предупреждение: упоминание насилия
Ссылка:: тут.
Сначала Октин-Хаш умер.
Действительно умер — его проткнули насквозь страшные копья Старых Людей, и он захлебнулся в потоках льющейся отовсюду воды, когда дрался в глубине Подземелья ведьм с человеком с неба. С этим их вождём. Тот был настоящий вождь, умел драться, и дрался хорошо.
А потом Октин-Хаш, повелитель северной степи, умер и попал в Страну Вечного Сна, Вечной Тьмы, хотя там было светло, как в степи в полуденный зной.
Свет этот лился отовсюду, его излучали потолок и стены странной пещеры, где он очутился.
И все его раны зажили. Октин-Хаш провёл ладонями по телу, ощупывая себя. Кровь не сочилась из ран, на их месте теперь были рубцы, неотличимые от старых боевых шрамов.
Он не удивился. Это же Страна Мёртвых, Страна Вечного Сна! Тут с ним могло случиться всё, что угодно.
Он сидел на ложе, упругом, мягком и тёплом на ощупь, как бедро женщины. Октин-Хаш погладил его, дивясь. С его тела соскользнула ткань, белая и невесомая, как облако — ничего подобного он и представить не мог, даже отлично выделанной квабьей шкуре не сравниться с этой тканью по лёгкости и прочности.
Он обернул ткань вокруг пояса, соскочил с ложа и пошёл вдоль стены, с любопытством ведя по ней рукой. Стена была прохладная и сплошная, он обошёл всю пещеру кругом.
Октин-Хаш поднял голову — над ним равнодушно сиял белый свод. Он хотел есть. Живот громким урчанием напомнил об этом.
***
— Он хочет есть, — устало сказал Андрей Брюс, капитан Космофлота, обернувшись к руководителю экспедиции Барнаби. — Не понимаю, какого рожна я притащил его к спаскатеру.
Он повторял это не в первый раз с тех пор, как внёс безжизненное тело — по сути, труп, — Октин-Хаша в шлюз «Граната».
— Такого, что ты — человек, — мягко ответил Барнеби. — И добить не смог, и оставлять там этого Аттилу... Да ну его к чертям! Возможно, без него развитие цивилизации пойдёт по-другому.
— Мы вмешались в ход исторического развития, — скучным голосом сказал Андрей. — Нас за это в Центре по головке не погладят.
— Вмешались-то как раз не мы, — педантично уточнил Барнеби, — а эти... пришельцы, которых тут называли ведьмами, Старыми Людьми... хрен их разберёт.
Андрей махнул рукой:
— Семь бед — один ответ. Стой! Это что, Лия к нему пошла? — он схватил Барнеби за руку. — Почему не послали дроида?
— Надо же устанавливать контакт, — Барнеби пожал плечами. — Что ты так волнуешься? Она окружена энергетической защитой.
Отделённые от изолятора стеной, они видели всё, происходящее там, на экране.
— Он очень хитрый, — мрачно произнёс Андрей. — Ты даже не представляешь, насколько. Вождём он стал не за красивые глаза.
***
Октин-Хаш снова не удивился, когда в сплошной стене появилось круглое отверстие, а в нём — женщина. В её голубых глазах светились любопытство и настороженность, лицо было очень чистым. Стройное тело обтягивала сверкающая кожа — от шеи до тонких запястий и щиколоток.
В руках она держала прозрачную миску с чем-то вкусно пахнущим и кувшин с золотистой жидкостью. Она приветливо улыбнулась Октин-Хашу и что-то негромко сказала. Прямо из пола тут же поднялся бугор, превратившийся в низкий столик.
Октин-Хаш довольно заулыбался. Всё шло так, как должно. В Стране Вечного Сна великому вождю предлагают еду и женщину. Хорошо!
Он выбросил вперед руку и молниеносно ухватил женщину за локоть. Совсем близко он увидел её расширившиеся от волнения голубые глаза. И волосы у неё были длинные и золотистые, как жидкость в кувшине. Приятно будет наматывать их на кулак. Ему прислали достойную великого вождя женщину. Он одним движением сбросил на пол обвивавшую бёдра ткань, чтобы она могла полюбоваться на его мужские стати.
Но женщина не стала любоваться. Её запястье в твёрдой ладони Октин-Хаша стало невыносимо горячим, как раскалённое железо. И будто десятки острых иголочек впились в его кожу.
Охнув, он отдёрнул руку. Страшно даже представить, что такая женщина могла сотворить с его мужскими статями!
Она выскочила вон из пещеры, и стена снова стала сплошной.
Октин-Хаш уселся на ложе, взял со столика миску с аппетитным мясным варевом и кувшин с золотистой жидкостью. Варево он выхлебал через край, хотя из миски торчала ложка, кувшин осушил. Вода оказалась сладкой и прохладной.
Утолив голод и жажду, Октин-Хаш задумчиво повертел в руках миску и кувшин. Он вспомнил, что именно такой посудой пользовались люди, прилетевшие с неба и жившие у ручья — Стая Железной Птицы. Люди, чьё стойбище он разгромил. С чьим вождём он дрался в Подземелье ведьм.
Октин-Хаш запрокинул голову и громко рассмеялся. Так вот в чём дело! Он оказался вовсе не в Стране Вечного Сна! Люди с неба забрали его к себе, в свою железную птицу, и куда-то везут.
Это всё меняло.
Октин-Хаш со вкусом зевнул. После сытной еды его потянуло в сон. Он улёгся на ложе, немедля принявшем форму его тела, и натянул на себя ткань, которую раньше сбросил.
Это же просто люди. А он — великий вождь северной степи.
Он непременно возьмёт над ними верх, убьёт их, овладеет красивой женщиной с золотистыми волосами и голубыми глазами и заберёт себе железную птицу. Так и будет.
Умиротворённый, Октин-Хаш натянул ткань до бровей и крепко уснул.
Название: Научиться понимать
Автор: sillvercat для fandom Old adventure books 2022
Бета: Xenya-m
Канон: Кир Булычев «Посёлок»
Размер: драббл, 586 слов
Пейринг/Персонажи: Дик, Марьяна, Олег, Коза
Категория: джен, прегет
Жанр: драма, юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Коза понимала людей, а те её не понимали. Это была трагедия Козы
Примечания: авторская версия известных канонных событий
Ссылка:: тут.
Она стояла и визжала, упоенно и даже с каким-то удовольствием, запрокинув голову к колким острым звёздам, о которых ничего не знала, не знала даже, что существа, к которым она твёрдо решила прибиться, прилетели как раз оттуда. Пусть она этого не знала, пусть! Но они нравились ей, они были добрыми, у них были тёплые руки, особенно у того существа, которое пониже ростом и с более тонким голосом.
То существо, которое было немного повыше первого, тоже не обижало её, но самое крупное существо из всех — оно хотело её убить!
Она чувствовала это и потому жалась поближе к первому, меньшему, существу. Она искательно заглядывала ему в глаза, преданно потиралась боком. Она была так одинока! Так несчастна! Она даже потеряла отца своего ребёнка! Он ушёл, оставил её навсегда!
Вспомнив об этом, она снова горестно заголосила и затопала ногами. Она не желала оставаться одна в этих холодных горах! Не желала, и всё тут. Она хотела еды и тепла!
Если бы она услышала, о чём говорят между собой существа, за которыми она увязалась, то развопилась бы ещё пуще. Но, по счастью для себя, она не понимала. Именно поэтому они считали её неразумной, считали добычей, которую, конечно же, можно убить, если наступит голод.
Дик, которого она про себя называла злым и самым крупным существом, сказал:
— Да, конечно, пускай она идёт с нами. Мясо не надо нести, идёт само, очень удобно.
Он засмеялся.
— Я не дам её убивать, — насупилась Марьяна, меньшее существо с тонким голосом. — Олег, скажи хоть ты! Надо приручать животных. У нас совсем нет ручных. А она беременна. Глядите, как её разнесло.
— Чтобы кого-то приручать, надо самим выжить, — сердито возразил Дик. Он терпеть не мог эти прекраснодушные разговоры, как и другие, высокоучёные, премудрые, которые так любили вести в посёлке взрослые. Это просто бессмысленное сотрясение воздуха, а им надо было выживать.
Особенно сейчас, когда они, самые сильные в посёлке, шли в горы, к давным-давно разбившемуся там кораблю «Полюс», на котором сюда прилетели их родители. Прилетела экспедиция — ещё одно мудрёное слово. Они трое теперь тоже были экспедицией.
А Марьянка нашла себе игрушку и нянчится. Многоногое горбатое чудище, вдвое больше неё самой. Безмозглое, тупое и довольно-таки гнусное. Вон как вопит.
— Олег! — снова беспомощно позвала Марьяна. Она знала, что Дик вряд ли послушает её, но вдруг послушает Олега.
— Вы оба правы, — сказал наконец Олег со вздохом, и Дик насмешливо фыркнул, а Марьяна рассердилась ещё пуще. Такая позиция — ни нашим, ни вашим, возможно, была самой справедливой, но что от неё проку? Вообще никакого, когда требовалось одно-единственное решение.
— Я её приручу, — решительно заявила Марьяна, исподлобья глядя на Дика. — Я не дам её убить. Я её назову... — она задумалась. — Коза.
Дик досадливо затряс головой. Такую глупость могла придумать только Марьянка, больше никто. Но Марьянка ему нравилась. Он, наверное, мог бы пощадить эту Козу ради неё. Конечно, если не возникнет острая необходимость в пище.
***
Коза не знала, что получила имя. Она видела только, что существа, за которыми она увязалась, потому что у них были тепло и еда, сначала громко кричали друг на друга, а потом утихли и смягчились. Коза тоже успокоилась. Но на большое существо всё равно взирала с подозрением. Оно было опасно, она это знала. Оно могло убить её вместе с будущим ребёнком, который рос у неё в животе.
Коза ещё немного понаблюдала за существами и решила, что самое меньшее — самка, как и она. А те, что побольше, с низкими голосами, — самцы. Тогда ясно, почему они кричат. Соперничают за самку. В племени Козы тоже так было.
Она немного постояла, подумала и, удовлетворённо вздохнув, улеглась около стены.
Возможно, когда-нибудь они научатся чувствовать её, как она чувствовала их.
Возможно.
Название: Огонь и вода
Автор: sillvercat для fandom Old adventure books 2022
Бета: Xenya-m
Канон: Ж. Рони-старший «Борьба за огонь»
Размер: драббл, 874 слова
Пейринг/Персонажи: Нао/Май, Нам, Гав, Гаммла, предводительница племени ва, Фаум
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Нао берет с собою девушку племени ва
Примечание: AU
Предупреждение: смерть персонажа
Задание: давным-давно
Ссылка: тут.
Когда Нао, сын Леопарда из племени уламров, увидел у скал девушку племени ва, высекавшую огонь ударами камня о камень, он испугался. Люди всегда боятся того, что кажется им непонятным.
Трое молодых воинов-уламров, Нао, Нам и Гав, совершили тяжкий и страшный путь по неведомым землям, чтобы добыть и поместить в плетенки хоть искорку животворного пламени. А эта девушка с легкостью выбила искры из камней — так, что разом занялись сухие травинки!
Нао жестом попросил у нее камни, и она, лукаво глядя на него снизу вверх, безмолвно протянула их ему. Он озадаченно провел пальцами по гладкой поверхности. Камни даже не были горячими.
Заметив его изумление, девушка радостно рассмеялась. Слышалась в этом смехе и гордость. Она смеялась не над ним, Нао это понял. Она радовалась тому, что может показать ему, воину, то, что он еще не знал и не умел.
С тех пор прошло две луны. Нао, Нам и Гав кочевали по болотам вместе с племенем ва. Нао не раз приходилось теперь видеть, как другие женщины ва добывают огонь, искусно и терпеливо ударяя одним камнем о другой, чтобы высечь искру. Самому ему редко хватало на это терпения, огонь занялся у него лишь однажды, хотя он так яростно колотил камнем о камень, что часто раскалывал оба. Он нарочно уходил подальше от становища, рискуя стать добычей хищников, однако ему не хотелось, чтобы кто-то видел его беспомощные попытки разжечь огонь, даже верные Нам и Гав.
Еще тогда он смутно подумал: ради того, чтобы в племени уламров тоже научились добывать огонь из камней, он взял бы с собой ту девушку, что впервые увидел у ручья.
Она была совсем не похожа на дочь вождя Гаммлу, которую Фаум пообещал отдать ему. Гаммла была высокой, полногрудой и крутобедрой, пышные волосы спадали ей на плечи и спину, будто львиная грива. Она была вынослива, сильна, неутомима, настоящая подруга воина, под стать самому Нао. Девушка же из племени ва, как все их женщины и мужчины, выглядела хрупкой, словно былинка. Ее тело было худым, с едва выдававшимися грудями и тощими бедрами, кожа даже на вид казалась сухой и тонкой, волосы свисали редкими прядями. Но на нее почему-то все равно было приятно смотреть. Возможно, потому, что, когда она улыбалась, эта улыбка будто солнечным лучиком освещала тонкое лицо. И ее глаза — вот что поразило Нао при первой встрече и не переставало удивлять. Глаза ее походили на речные водовороты — такие же глубокие и темные. Огромные, они занимали почти все узкое личико с плотно сжатым ртом, острым носом и подбородком.
Звали ее Май.
Когда племя ва вывело наконец уламров из болот к границе леса, женщина-вождь сказала Нао, что дальше ва не пойдут — этих мест они не знали, здесь водилось множество опасных хищников. Нао кивнул, еще раз поблагодарил величавую седоволосую женщину за помощь и наконец, помявшись, решился спросить, не отдаст ли она уламрам одну из дочерей своего племени, по имени Май.
Казалось, предводительница этого ждала. Она улыбнулась — грустно, как решил Нао, покачала головой и велела привести Май. Нао снова удивился — в племени уламров никогда не спрашивали согласия женщины на то, с кем она будет жить и спать. Он опасался, что Май откажется идти с ними. Но ее огромные глаза загорелись неподдельной радостью, и тогда сердце самого Нао странно дрогнуло.
Ночью же, когда он уложил ее рядом с собою и принялся водить пальцами по ее маленькой груди, она, задыхаясь, спросила:
— Ты берешь меня с собою только ради огня?
Глаза ее тревожно блестели, и Нао, подумав, честно ответил:
— Нет.
Тогда губы ее дрогнули, ресницы опустились, она выпустила его руку, за которую ухватилась было, и позволила Нао делать с собой все, что он захочет.
Май стала для них обузой, конечно же, особенно когда им пришлось переходить вброд реки, сражаться с хищниками или драться с Аго и его братьями, сыновьями Зубра, едва не убившими Нао и его спутников. Но Май выстояла: она, плача, перевязывала раны Нао, Нама и Гава, и Нао каждый раз радовался тому, что взял ее. Она не только знала лечебные травы, но и смягчала его сердце. Во время переходов он нес ее на плечах, легкую, как перышко.
Ревности дочери вождя, Гаммлы, он не боялся: он знал, что Гаммла не сочтет такую некрасивую и слабую девушку, как Май, соперницей.
Когда они принесли уламрам огонь, и вождь Фаум торжественно подвел Гаммлу к нему, грубо бросив ее на колени, Нао не забыл о Май и невольно нашел глазами в толпе уламров ее тоненькую фигурку. Май улыбнулась ему, и эта улыбка, как всегда, осветила ее лицо.
Нао не надеялся, что Май сможет родить ему дитя, он знал, что в племени ва женщины редко беременеют, как со вздохом сообщила ему их предводительница. Но Май все-таки понесла — немногим позже Гаммлы, которая отнеслась к ней не так, как ожидал Нао, а с теплотой и вниманием, опекала ее и резко обрывала других женщин, смевших потешаться над Май.
Май умерла сразу после родов: открылось кровотечение, остановить которое не получилось. Кровью пропиталась вся подстилка из листьев и шкур, где она лежала — так утекла и ее маленькая жизнь. Но ее сын выжил — его, крохотного, но крикливого, заботливо выкормила Гаммла вместе с собственной дочерью.
И Май успела научить женщин племени уламров добывать огонь из кремней, терпеливо и бережно. Она не была огнем, она была водой, тяжело думал Нао, пока ее хрупкое тело опускали в глубокую яму — такую глубокую, чтобы не разрыли звери. Водой, текучей и свежей, без которой не было бы жизни.
Как и без огня.
Название: Хлюст
Автор: sillvercat для fandom Old adventure books 2022
Бета: Xenya-m
Канон: Григорий Федосеев «Смерть меня подождёт»
Размер: мини, 1062 слова
Пейринг/Персонажи: Хлюст, Ермак, Любка, другие беспризорники, геодезисты, красноармейцы
Категория: джен, броманс
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: «Хлюст бы только посмеялся над тем, кто сказал бы ему, что он, мол, боготворит Ермака. Рассмеялся бы, свистнул в два пальца, залихватски сплюнул и гордо ушёл, засунув руки в карманы драных штанов и чертя босыми ногами по пыльной дороге...»
Примечания: авторская версия известных канонных событий
Предупреждение: упоминание насилия
Ссылка:: тут.
Его по-другому и нельзя было назвать — только Хлюст, хотя давно погибшая мать звала его Гринькой. Он это помнил, но смутно, будто сквозь какой-то туман.
Четырнадцатилетний Хлюст вырос на южных рынках и вокзалах, где всегда можно было разжиться чёрствой ячменной лепёшкой, куском дыни или кистью винограда, но главное — тут было тепло. Он прикатил на юг в товарном вагоне вместе с другими такими же оборвышами, лишившимися родителей в горниле гражданской войны. Семь лет уже как она отгремела, а Хлюст всё прятался от облав лягавья, как беспризорники называли милиционеров и красноармейцев. Те собирали сирот, чтобы отправить их в детский дом или в колонию, заставить работать, учиться, сидеть на одном месте — вот уж дудки! Свобода дышала Хлюсту в лицо горячим степным ветром, резала тишину криками стрижей, чертивших синеву неба просверками крыльев. Ни на что бы он её не променял. Ни на какое набитое кашей брюхо и тёплый клифт на плечах. Он и сам был как стриж — стремительный, лёгкий, лихой.
А что его и других беспризорников били смертным боем толстые торговцы и чайханщики, поймав на воровстве — ну, значит, когда-нибудь и до смерти забьют, ничто даром не даётся, и свобода тоже, Хлюст знал точно.
Но когда всю босоту этого южного, шумного, многолюдного, яркого и жестокого города объединил Ермак, Хлюст сразу поверил, что с таким вожаком, за его крепкой спиной и справедливым кулаком он не пропадёт.
Хлюст бы только посмеялся над тем, кто сказал бы ему, что он, мол, боготворит Ермака. Рассмеялся бы, свистнул в два пальца, залихватски сплюнул и гордо ушёл, засунув руки в карманы драных штанов и чертя босыми ногами по пыльной дороге.
Но это было именно так. Ермак был для него божеством.
Тот чётко рассчитывал все налёты их шайки, и с тех пор, как стал во главе, они ни разу не попались. И сам Ермак во время ночных похождений не отсиживался в русле пересохшего арыка или за дувалом, нет — он лез в самое пекло, потому-то однажды и словил винтовочную пулю в ногу. Красноармеец, охранявший продовольственный склад, принялся стрелять по стайке отчаянных мальчишек, будто по воробьям. Не пощадил.
Беспризорники утащили раненого вожака туда, где ютились — в руины «старого города». Пуля прошла насквозь, однако рана заживать не желала: грязь и истощение делали своё дело, нога гноилась, распухла, Ермака лихорадило, ходить он мог, только опираясь на самодельный костыль. Но бодрился и даже сам отправился с Хлюстом и двумя другими беспризорниками на очередное дело — обчистить палатку какого-то большого начальника из геологов. В палатке могло быть что-нибудь ценное либо просто интересное. Геологи поставили её возле арыка, и в ней оставался лишь один начальник. Его проводник, татарин, ушёл ночевать в город к своей родне.
Глубокой ночью Ермак разрезал полотнище палатки своей финкой, а внутрь ужом полез Хлюст, самый ловкий и юркий. Но тут ему не повезло: геолог не спал, а схватил что-то, стоявшее у изголовья, размахнулся... и прямо в лицо Хлюсту выплеснулась тёмная невкусная жидкость.
Это оказались чернила, и отмыть их не было никакой возможности, так что плутовскую физиономию Хлюста изукрасили лиловые полосы. Все хохотали над ним, и Ермак хохотал, и Хлюст был рад этому, хотя сердце у него щемило, когда он глядел в горячечно блестевшие серые глаза. Вожак приказал ему сидеть смирно, пока не сойдёт с рожи чернильная метка, по которой его могли легко опознать.
И надо же было такому случиться, что именно тот самый большой начальник геологов проезжал на бричке мимо развалин, где прятались беспризорники. Его татарин-проводник углядел размалеванную физиономию Хлюста — зоркий оказался, гад! — и с криком: «А ну, стой!» выскочил из брички, размахивая кнутом. Пора было делать ноги, но ведь Ермак-то бежать не мог! Он стоял, гордо вскинув голову и развернув плечи, лохмотья болтались на его истощённом теле. Он угрожающе выставил перед собой финку.
— Я резал твою палатку, — с вызовом сказал он геологу, второй рукой спрятав Хлюста к себе за спину, — а полез он, но ты его не трожь, слышишь?
Тогда геолог и татарин скрутили Ермака, выбив нож у него из рук, и поволокли в бричку. Хлюст в отчаянии провожал их глазами, а потом побежал следом, держась поодаль — хотел знать, сдадут ли геологи вожака лягавым, и если да, то нельзя ли будет его как-то выручить из тюрьмы.
Но бричка, не останавливаясь, пропылила за окраину города и скрылась в степи. Запыхавшийся Хлюст понял, что геологи повезли Ермака в своё становище. Ноги у него подкосились, и он осел в бурую пыль, ругаясь в голос на чём свет стоит. Он даже не замечал, что по его чумазым щекам катятся слёзы.
Он понял, что Ермак больше не вернётся.
Но тот вернулся — спустя несколько недель, окрепший, загорелый, спокойный, в новой чистой одёже, и даже не хромал. А с ним была собачища, лохматая, здоровенная, по кличке Казбек.
Но если счастливый Хлюст решил, что теперь всё пойдёт по-старому, то он ошибся.
Сначала в их шайке и в жизни Ермака появилась Любка.
Любке, как и Ермаку, было шестнадцать. Она ругалась и дралась, как пацан, щеголяла в таких же лохмотьях, что и все они, но на неё хотелось смотреть и смотреть. Такая она была гибкая, длинноногая и глазастая, с монисто на стройной шее и быстрой улыбкой. И столь же быстрая на расправу: каждый получил от неё немало оплеух и тумаков, пока не понял, что она вместе с Ермаком тут верховодит.
Но Ермак больше не хотел быть их вожаком — невзирая на Любку, на Хлюста, на лихую воровскую жизнь. Он скучал по лагерю геологов, это Хлюст сразу понял, хотя рассказывал тот о них скупо и словно нехотя.
— Они не геологи, они геодезисты, ну, карты они рисуют, — объяснял он Хлюсту с тоской в голосе. — Все горы, реки, пустыни. По всей стране ездят. Они мне книги давали, чтобы я учился. И ружьё — чтобы охотился. В город меня даже с деньгами отпускали за провизией. Доверяли мне. Начальник, Григорий Анисимович, меня даже к своей маме возил в гости. Она так надо мной... суетилась, будто бы я не вор, а царевич какой.
Он глубоко вздохнул.
— Чего ж ты ушёл от них? — напрямик спросил Хлюст.
Он не чувствовал ничего, кроме горькой тяжёлой обиды, резавшей сердце. И во все глаза глядел на Ермака — на его, хоть и мальчишеское, но строгое лицо с плотно сжатыми губами, на светлую прядь, косо падавшую на высокий лоб, на тень густых ресниц. Будто пытался впитать его, запомнить.
Ермак искоса глянул на него, поколебался, но ответил:
— Я же вор. Другим мне не быть.
Но он тоже ошибался.
Однажды ночью он навсегда исчез из «старого города», оставив Любку верховодить шайкой.
А в лагере геодезистов появился Трофим Николаевич Королёв.