Название: Шериф и чертёнок
Автор:  sillvercat
Бета:  цундере-аналитик,  человеческое сердце
Жанр: Romance
Размер: мини
Пейринг/Персонажи: Максимилиан Янг/Гамильтон Сондерс
Краткое содержание: Шериф Максимилиан Янг щадил шестнадцатилетнего Гамильтона Сондерса только потому, что год назад не сумел предотвратить убийство его родителей. Щадил и потому терпел все его возмутительные выходки. Но однажды у невозмутимого шерифа лопнуло его железное терпение...
От автора: Позволяю читателям самим додумать всё, что автор оставил за кадром. не сумев преодолеть внутренние табу...
По соционике: male!Максим Горький/male!Гамлет

Спасибо постоянному первому читателю  F-fantazy, а также доброму консультанту  Stef Boread!



* * *
Шериф округа Элмери в штате Небраска Максимилиан Янг щадил Гамильтона Сондерса только потому, что год назад не сумел предотвратить убийство его родителей.
Понимал это Гам или нет, Макс не знал. Не представлялось случая спросить.
Макс задумчиво покачал в ладонях стакан с виски, отпил глоток и поморщился. Он ничего не смог тогда сделать. Просто не успел. Трое беглых каторжников среди ночи ворвались в уединённый дом Сондерсов, разграбили его и сожгли. Все обитатели дома были убиты, выжил только мальчишка. Тогда ему было пятнадцать.
Макс выполнил свой долг – выследил подонков, одного пристрелил на месте, двоих доставил в тюрьму штата, где после коротких судебных разбирательств их быстро вздёрнули.
Но что толку? Вернуть мальчишке родителей Макс не мог.
Он же не Господь всемогущий. Он шериф.
Но он должен был поймать ублюдков, прежде чем…
А мать мальчишки была красавицей, такой, что другие глаз не могли от неё отвести, пялились, как шальные. Он позволял себе иногда взглянуть на неё – незаметно. Он надеялся, что незаметно.
Наполовину француженка. Мэделайн. Мадлен…
Парень унаследовал от неё светлые волосы, зелёные глаза и быструю лукавую улыбку.
Макс отпил ещё глоток из стакана.
Вернувшись из больницы в Омахе на развалины родного дома, Гамильтон Сондерс не стал его отстраивать. К дальним родственникам на Восток он тоже не поехал. Он не придумал ничего лучше, как отправиться прямиком в резервацию чейеннов, где и прижился. Подбивая таких же, как он сам, безголовых малолеток на самые разные идиотские выходки.
Пока эти выходки были относительно безобидны, – например, расписать красками и увешать вороньими перьями пасторского мула, – ещё куда ни шло. Но эти сорвиголовы взялись за более опасные штуки. Угонять скот в соседний штат – это уже не детские шалости.
За это можно было всерьёз поплатиться.
Макс глубоко вздохнул и снова повертел стакан так, что виски заплясало по стенкам.
Самое главное, что миром найти управу на паршивцев было почти невозможно. Бейкер, агент федерального Бюро по делам индейцев, обязанный надзирать за делами резервации, – рохля и мямля. Вождь чейеннов Бешеный Волк спивался медленно, но верно. Да, собственно, взрослых уважаемых воинов после окончания всех войн и стычек в племени уже почти не было. Оставались выжившие из ума старики, которых хватало только на то, чтобы плясать Танец Духа, призывая, видите ли, вернуться обратно мёртвецов да бизонов – чушь несусветная... Оставались бабы – в основном вдовы. И эти вот мальчишки, у которых в задницах играла не находившая законного выхода удаль.
И этот идиот Гам – туда же.
Как порох, брошенный в костёр.
Макс поставил стакан на стол и решительно поднялся. Пора принимать меры, и немедленно. Отправиться в резервацию, отыскать парня и призвать его к порядку. Если же тот не образумится… что ж, его печаль.
читать дальше
* * *
Всё было именно так, как и предполагал Макс. Агент Бейкер что-то невнятно блеял ему вслед, когда он направился в палатку к вождю. И такие… существа представляют здесь федеральное правительство! Шериф едва сдержался, чтобы не сказать это вслух.
Бешеный Волк был трезв и поэтому зол. Катал желваками на скулах и притворялся глухонемым. Мысленно плюнув, Макс наконец оставил попытки достучаться до него, раздражённо откинул дырявый полог палатки и вышел наружу, с наслаждением вдохнув свежий вечерний воздух. Голопузые чумазые ребятишки брызнули во все стороны, как воробьи, но он успел ухватить одного из них за тощую ручонку.
– Где Гам? Мне нужен Гам Сондерс, – процедил Макс сквозь зубы, пихая в эту ручонку пятицентовик, прежде чем пацанёнок заорал. Впрочем, он вряд ли заорал бы – чейенны с колыбели чейеннны.
– Шериф, да вы никак опасного преступника поймали? – прозвучал за спиной ленивый, врастяжку, голос, и Макс не спеша обернулся, отпуская пацанёнка и как бы невзначай положив ладонь на рукоять револьвера.
Гам стоял чуть поодаль – руки в карманах, на худом лице – такая же ленивая, как голос, усмешка, зеленые глаза прищурены, ветер ворошит волосы, выгоревшие уже чуть ли не добела.
Нахальный чертёнок.
Незаметно вздохнув, Макс кивком головы указал ему в сторону:
– Надо поговорить, Сондерс.
Помедлив, Гам вздёрнул левую бровь, но направился туда, куда ему было указано – по тропинке, ведущей в холмы, где паслось несколько низкорослых лошадок – всё, что осталось от некогда богатых чейеннских табунов.
– Всё, что вы им оставили, так? – неожиданно бросил Гам, будто прочитав его мысли.
Макс искоса глянул на него и ровно проговорил:
– Угнав скот у Миллера, ты им помочь хотел? Ты прямо самаритянин, как я погляжу.
Парень дурашливо округлил глаза:
– Какой ещё скот, какой Миллер? Вы что-то путаете, шериф.
Остановившись, Макс опустил ладонь на его худое плечо и крепко сжал:
– Пока ты не появился в резервации, Гамильтон Сондерс, этих… художеств не было. Ты их организуешь. Прекрати это. Ты сильно рискуешь.
Гам перестал ухмыляться и опять сощурил глаза, ставшие из зелёных совсем чёрными:
– Я бы нипочём здесь не появился, если б вы как следует выполняли свои обязанности, шериф!
Макс отозвался всё так же ровно:
– Я всегда выполняю свои обязанности как следует… – И, пропустив мимо ушей злой смешок мальчишки, продолжал: – Я сюда пришёл как раз потому, что это моя обязанность – предупредить тебя, что ты сильно рискуешь.
– Да что вы говорите?! – Верхняя губа мальчишки вздёрнулась, как у ощерившегося волчонка, глаза метнули молнию. – Чем же я рискую? Своим будущим? У меня его и так нет, отчасти благодаря вам.
– Своей жизнью, – ответил Макс, едва удерживаясь от того, чтобы не встряхнуть его как следует, так, чтоб зубы лязгнули.
– Вас волнует моя жизнь, вот как? А меня – нет, представляете? – Гам ощерился ещё больше.
– Фермеры линчуют тебя, если поймают, дурак! – Макс всё-таки тряхнул его за плечо, не давая вывернуться. – А если я тебя поймаю, отправлю прямиком в тюрьму.
– Не поймаете! – В глазах его плескались насмешка и вызов. – А поймаете, так никуда не отправите! Вы мне должны. И я вас не боюсь, шериф, я никого теперь не боюсь!
– Неужели? – Макс чувствовал, как к сердцу подступает, закипая, холодная ярость. Да что он о себе возомнил, этот наглый чертёнок!
– Потому что мне нечего терять, у меня нет никого и ничего, и я теперь свободен! – задыхаясь, выпалили Гам. – И мне плевать на себя… и на вас!
Коротко размахнувшись, Макс одним ударом сшиб его с ног.
Тот вскочил почти сразу же, как распрямившаяся пружина, и Макс снова опрокинул его на землю. И ещё раз, и ещё, пока парень не перестал рыпаться. Сидел, опёршись на руки, и только сверкал глазами исподлобья.
– Не забывайся, мальчишка, помни, с кем говоришь, – бесстрастно сказал Макс. – Это моя территория, и на ней будет порядок, потому что я этого хочу. И я найду способ тебя приструнить, не сомневайся. И этот способ тебе совсем не понравится. Поэтому прикуси свой длинный язык и делай то, что я говорю. Ты понял?
Гам молчал, и шериф чуть наклонился к нему. Из рассечённой губы его капала кровь, и Макс удержался от того, чтобы не поморщиться.
– Я спросил – ты понял, Гамильтон Сондерс? – повторил он невозмутимо.
Парень мотнул головой, то ли подтверждая, то ли отрицая, но Макс выпрямился, решив, что не стоит больше тратить на него время.
Хватит с него. Не понял – ему же хуже.
– Вы бы лучше разобрались, куда агент Бейкер перепродаёт правительственные пайки! – крикнул мальчишка ему вслед срывающимся голосом. – Чейенны и половины их не получают!
– Это не в моей компетенции, – отозвался Макс, не оборачиваясь. И, услышав за спиной язвительный смешок, спокойно закончил: – Но я разберусь.

Припугнуть агента Бейкера оказалось куда проще, чем Гама Сондерса. Бейкер обильно потел, пучил глаза и что-то мямлил – до тех пор, пока Макс не промолвил устало:
– Я вас предупредил и лично прослежу, чтобы пайки и субсидии распределялись справедливо. – И добавил, когда агент снова открыл было рот: – Да, это не входит в мои прямые обязанности. Что ж, я расширю их круг. И вот ещё что… – Он с отвращением поглядел прямо в бегающие глазки Бейкера. – Если я узнаю, что вы хоть как-то замешаны в незаконных поставках спиртного в резервацию…
Агент так отчаянно замотал головой, что с него свалилась шляпа.
Он, конечно же, был замешан, этот мерзавец.
Едва кивнув на прощанье, Макс вышел.
Ну и вечерок выдался. Отвратительный.
Но отвратительнее всего было то, что он и в самом деле не знал, что делать с мальчишкой.

* * *
Последствия визита в резервацию снова оказались достаточно предсказуемы.
Первое: агент Бейкер пожаловался на произвол шерифа в местное отделение Бюро по делам индейцев, но Максу было глубоко на это наплевать – он не ленился проверять документы на каждую партию вещей и продуктов, а также соответствие этих документов содержимому тюков и ящиков, находившихся в обозе.
Второе: вождь Бешеный Волк пришёл в себя, взирая на мир уже не налитыми спиртным глазами, и даже присутствовал теперь при каждом прибытии обоза, заглядывая шерифу через плечо, когда тот проверял документы. Макс терпел.
Третье: Гам Сондерс совершенно сорвался с цепи. И это было очень плохо, ибо шериф по-прежнему не мог определиться, как же с ним поступить.
День, когда он сам сорвался с цепи, Макс запомнил до минуты.
Утром он приехал в город. Зашёл в таверну, в гостиницу, в лавку Молли Блум, чтобы, как обычно, удостовериться, что всё в порядке. Всё было в полном порядке. Было бы. Если б не раздававшиеся у него за спиной тихие нервные смешки и перешёптывания. И только, зайдя в пасторский дом, Макс всё понял – когда пастор Дэвидсон, смущённо отводя взгляд, протянул ему аккуратно сложенный вчетверо листок:
– Это я снял с церковной двери, шериф.
Листовка с надписью «Разыскивается». Он видел десятки таких. Но ни разу – со своим собственным портретом, нарисованным всего несколькими штрихами, но так узнаваемо, словно чёртов художник провёл с ним несколько сеансов позирования! Сходство было идеальным – вплоть до шрама, тянувшегося от правого виска к щеке, вплоть до каменного выражения сумрачного лица.
Макс будто в зеркало смотрел.
А текст! «Особо опасный мошенник. Втирается в доверие, прикидываясь шерифом»! Не грабитель, не убийца – мошенник!
Пакость какая.
Сколько же таких подметных листков нарисовал Сондерс? Судя по реакции в городке, не один и не два. Не поленился, паршивец. И ведь никто не предупредил, кроме пастора. Смеялись за спиной!
Макс даже зубами скрипнул, но, взглянув в озабоченное доброе лицо Дэвидсона, кое-как выдавил улыбку.
Потом бережно свернул проклятый листок и сунул в нагрудный карман. На память.
И холодно поинтересовался:
– Вы ведь знаете, кто это сделал, пастор?
– Это просто детские проделки! – с жаром ответствовал Дэвидсон. Глаза его за стёклами очков умоляюще блестели. – Я уверен, что мальчик не подразумевал ничего дурного!
Да-да, конечно. Не подразумевал.
– У меня к вам небольшая просьба, пастор, – медленно проговорил шериф, надвигая шляпу на лоб. – Не сочтите за труд отыскать все эти… произведения искусства и уничтожить их.
Дэвидсон торопливо закивал.
– Но вы ведь не станете наказывать мальчика, шериф Янг?
Как будто речь шла об украденных в саду яблоках!
– За это – нет, – коротко отозвался Макс и, не дожидаясь других ненужных вопросов, кивнул и вышел.
Внутри у него опять всё кипело. Этот чертёнок, похоже, был единственным в мире, кто умудрялся до такой степени вывести его из себя.
Но оказалось, что это был не предел.
Вечером того же дня Гам Сондерс зашёл ещё дальше.

Макс, как обычно, сидел у камина в своём любимом кресле-качалке и пытался читать, – даже излюбленный сэр Вальтер Скотт плохо помогал, – когда возле конюшни громко залаял Банди, его лучший пёс, отличный сторож.
Да неужели этот чертёнок осмелился?..
Вылетая с ружьём на крыльцо, Макс точно знал – да, осмелился.
Он выстрелил в воздух из обоих стволов, чтобы упредить конокрадство, но увы. Дверь конюшни была распахнута настежь, Банди заливался отчаянным лаем, а Сондерс уже перемахивал через ограду выгона верхом на его лучшем жеребце, вороном Маркизе. И как только тот подпустил к себе этого паршивца!
Паршивец обернулся на скаку и издевательски отсалютовал шерифу. Блестели в закатных лучах его светлые растрепанные вихры, блестела нахальная ухмылка на загорелом лице. Макс едва удержался от того, чтоб ещё раз не выпалить ему вслед – побоялся задеть коня.
Бормоча себе под нос самые отвратные ругательства, какие никогда до этого не произносил вслух, он ринулся к конюшне.
Если б парень действительно хотел угнать у него коня, чтоб перепродать, то явился бы ночью и уж точно постарался бы не поднимать шума. Вывод напрашивался сам собой – Гам Сондерс испытывал его терпение. Дразнил.
Как быка красной тряпкой.
Отлично.
Просто превосходно.

Второй по резвости среди лошадей шерифа была чалая Кэти, и верхом на ней Макс неуклонно нагонял Сондерса, приближавшегося к горам.
Мальчишка даже следов замести не пытался – да за кого он его принимал вообще?!
Шериф догнал его, когда уже почти стемнело – на границе участка Миллеров. Придурковатый работник Миллеров Джонни, зачем-то разводивший там костёр, увидев их, поспешно вскочил на своего неосёдланного пегого мула и растворился в темноте. Брошенный костёр слабо мерцал, освещая Сондерса, оскалившего зубы в обычной ухмылочке.
– Да я просто хотел покататься, шериф, – врастяжку произнёс он. – Просто покататься. Вы же не пристрелите за это бедного сироту, а, шериф?
Видит Бог, как раз этого Максу больше всего хотелось.
– Слезай с коня, Гамильтон Сондерс, – процедил он.
– Иначе что? – прищурился тот.
– Иначе я пристрелю его, – спокойно сказал Макс, спрыгивая на землю и направляя дуло ружья прямо в бок испуганно прядавшему ушами Маркизу. – Ну?
Лицо Гама странно передёрнулось, он наконец опустил глаза и неловко соскользнул с седла. Но, когда поднял голову, его ухмылочка была на прежнем месте.
– А ваш портрет вам понравился, шериф Янг? – весело поинтересовался он. – Я старался, честное слово… Я…
– Ты, да, ты, – раздельно проговорил Макс, мгновенно оказываясь рядом с ним и хватая его за шиворот. Быстро обыскал мальчишку – оружия не было. – Ты не хочешь слышать добрых советов, и по-хорошему ты не понимаешь, так? Что ж, я тебя по-другому поучу. Чтобы ты понял и запомнил.
Вот тут в зелёных глазищах Гама наконец-то заплескался страх. Но он по-прежнему не просил пощады, только вырывался и отбивался, и даже вцепился зубами в руку шерифа. Что ж… Макс одним взмахом кулака разбил ему губы и, швырнув на землю, сдёрнул с седла хлыст.
Мальчишка отчаянно вскрикнул, только когда на него обрушился самый первый режущий удар. А потом только молча корчился, уткнувшись лицом в землю.
Ровным голосом отсчитав вслух пятнадцать ударов, Макс наклонился к нему и за волосы повернул его голову к себе. По вымазанным в грязи щекам катились слёзы, оставляя светлые дорожки, окровавленные губы были прокушены, но глаза сверкали всё тем же безнадёжным вызовом.
Вот же чертёнок упрямый.
– Ты усвоил урок, Сондерс? – спокойно спросил Макс, тряхнув его за волосы.
Тот только скривился, сплёвывая кровь и грязь.
Не дождавшись ответа, Макс устало продолжал:
– Что ж, тогда я не поленюсь и повторю этот урок. И буду повторять до тех пор, пока ты его не усвоишь.
– Я вас… убью! – выдохнул Гам и судорожно закашлялся.
Макс отпустил его и выпрямился, сумрачно усмехнувшись. Аккуратно свернул хлыст и, засунув в седельную сумку, промолвил:
– Мечтай, мечтай, дурачок. Не ты один тут такой… мечтательный.
Он деловито затаптывал брошенный костёр – до тех пор, пока не погасла последняя искра. Полная луна плыла над прерией, трещали цикады, прохладный ветер обдувал его разгорячённое лицо. Ну какого чёрта, спрашивается, он так сорвался? Просто стыд.
Макс оглянулся через плечо – мальчишка по-прежнему лежал ничком, беспомощно прижавшись к земле. Да уж, сидеть он теперь сможет нескоро. Дней через пять, не раньше.
И это для его же пользы. Меньше непотребств вытворит.
Тяжело вздохнув, Макс подвёл всхрапывавшего Маркиза поближе и, подхватив парня с земли, осторожно пристроил его поперёк седла. Тот, что-то возмущённо забормотав, попытался вырваться, но Макс, крепко прижав его к седлу, уселся сам и подхватил его на руки. Гам опять было затрепыхался, но ойкнул от боли и уронил голову Максу на плечо.
– Так-то лучше, – проворчал Макс, хватая чалую за повод. – Хей, давай, вперёд!

* * *
Но этот паскудный безалаберный день, оказывается, ещё не закончился. Не стоило, наверное, говорить вслух о том, сколько подонков мечтает прикончить шерифа. Это называется – накликать.
Когда в темноте грохнул выстрел, и пуля просвистела у Макса возле самого виска, они были уже почти рядом с домом. Макс дёрнул мальчишку за плечо:
– Твои приятели стараются?
Тот мотнул головой, вскинув на него ошалелый взгляд, но, уже договаривая эту фразу, Макс точно знал, что Гам ни при чём.
Дьявольщина, вот дьявольщина…
Ещё один выстрел, и чалая, испуганно и тонко заржав, рухнула наземь. Её ноги ещё дёргались в пыли, когда Макс прыгнул вниз, стаскивая с седла мальчишку и толкая его за труп лошади. Выстрелив на звук, он растянулся рядом, свирепо гаркнув на Маркиза: «Пошёл!». Тот стремительно растворился во тьме.
– Зачем вы… – прохрипел парень изумлённо.
– Всадник – слишком хорошая мишень, – проронил шериф, быстро перезаряжая ружьё.
Пальцы Гама вдруг крепко сжали его локоть:
– Дайте мне револьвер!
Повернувшись, Макс внимательно вгляделся в его чумазое лицо – глаза лихорадочно блестели, но взгляд был твёрдым.
– Давайте, – настойчиво повторил тот. И, криво усмехнувшись, добавил: – В спину вам не выстрелю, честное слово.
– Ты же хотел меня убить, – Макс тоже усмехнулся, доставая из-за пояса револьвер и протягивая мальчишке.
– Не сейчас, – оскалился тот. – Попозже. И сам, без этих вот…
Снова грохнул выстрел, и они пригнулись, укрываясь за телом лошади.
– Сколько их там? – выдохнул парень на ухо Максу.
– Двое, не меньше, – отозвался тот, бесшумно откатываясь в сторону. – Ты давай стреляй, а я… отлучусь ненадолго.
Гам молча кивнул и, отвернувшись, выстрелил в темноту.
Понятливый, чертёнок. Молодец.
Первого из нападавших Макс уложил у колодца. Второго – уже возле конюшни.
А третий раскрылся, когда Гам выстрелил в очередной раз. Выпалил в ответ, не удержался, подонок.
Шериф перевернул труп носком сапога – обросшее бородой лицо, совершенно незнакомое. Второй – тоже был ему неизвестен. И первый, что у колодца.
Наёмники.
Ладно, разберёмся…
Выпрямившись во весь рост, Макс направился туда, где оставил мальчишку, по дороге неторопливо размышляя о том, что вот как раз сейчас является для парня отличной мишенью – силуэтом на фоне ночного неба. И никто того не заподозрит – вон ведь сколько трупов разбросано по двору…
Подойдя вплотную, он поглядел Гаму в лицо, и тот, облизнув губы, выпалил:
– Я вас мог бы сейчас снять, как… куропатку!
– Орла, – невозмутимо поправил Макс, подхватывая его под мышки и ставя на ноги. – Исключительно орла.
Тот скривился, но всё равно хохотнул сквозь гримасу боли:
– А ястреб не сгодится?
– Нет, – серьёзно покачал головой Макс, – никаких ястребов. А также никаких филинов, гусей и жаворонков. Только орёл.
– Ладно… – хрипловато проговорил Гам, отводя глаза. – Я понял.
Макс взял его за подбородок, заставляя поднять голову, легко коснулся пальцами его спёкшихся разбитых губ и досадливо нахмурился:
–Ты этого сам добивался. Нарочно меня провоцировал. Зачем?
Мальчишка опять облизнул губы и пробормотал едва слышно:
– Хотел, чтоб вы меня… заметили. Чтоб вы увидели, что я есть. Что я – это я.
Макс на секунду прикрыл глаза:
– Ну что ж, надо сказать, это у тебя получилось. Рад?
– Да! – Гам дёрнул головой, безуспешно пытаясь вывернуться. Макс продолжал крепко его держать, не отводя внимательного взгляда. – Рад! Только я… – Губы его вдруг задрожали, голос упал до шёпота: – Я устал… так устал… – У него всё-таки вырвался всхлип. – Пустите…
Макс вынул револьвер из его беспомощно повисшей руки, поставил на предохранитель и засунул за пояс. Провел ладонью по встрёпанным вихрам мальчишки, притягивая его к себе, подхватывая на руки:
– Я знаю. Потому и не отпущу.