Название: Малюсики
Цикл: Про зверей и людей
Автор: sillvercat для fandom Russian original 2019
Бета: Санди Зырянова
Размер: мини, 1661 слово
Пейринг/Персонажи: Варвара Степановна, Лера, Анютка, Фёдор, его гости, котики
Категория: джен, гет
Жанр: драма, повседневность, хоррор, мистика
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: пожилая соседка просит Леру и её дочь присмотреть за своими котиками на время отъезда... но тут в дом вламываются четверо непрошеных гостей
Примечание: время действия — наши дни
Предупреждение: обсценная лексика, насилие, смерть второстепенных персонажей
Ссылка на ФБ-19: тут.

Все в дачном посёлке считали Варвару Степановну бывшей учительницей. А Лере она казалась похожей на курсистку позапрошлого века: хрупкая, изящная, всегда в чёрном, учтиво здоровавшаяся с Лерой при встречах, она жила через два дома от Лериного участка.

Назвать её «старушкой» язык не поворачивался, хотя ей было никак не меньше семидесяти лет. А может, и больше. Гораздо больше.

Несколько раз Лера помогала ей донести до её дома сумку с продуктами. Вот и всё общение. Но почему-то именно Леру учительница попросила присмотреть за своими котами, когда ей понадобилось срочно уехать из посёлка.

— На свадьбу к племяннице еду, — скупо пояснила Варвара Степановна, проворно накрывая на стол в маленькой аккуратной кухоньке. Кружевные салфетки и изящные щипчики в сахарнице были непременным атрибутом этого стола. — Моя единственная родственница, а живёт далеко — в Омске. Через неделю я вернусь.

— Вы так легко мне всё доверяете, — не выдержала Лера, принимая у неё ключи в день отъезда. — Вы же меня совсем не знаете.

— Как и вы — меня, — спокойно проговорила Варвара Степановна, едва заметно улыбнувшись. — И… Валерия, будьте построже с моим соседом. Он алкоголик, хоть и не буйный. Если, не дай Бог, начнёт хамить, пригрозите участковым. Но он никогда себе такого не позволял. Он неплохой человек, работящий и неглупый. Водка его сгубила.

Лера вздохнула. Со своим мужем она развелась всё по той же печальной причине — он пил. Теперь Лера жила вдвоём с шестнадцатилетней дочерью Анюткой, перешедшей в одиннадцатый класс. Денег у них всегда было в обрез, но они не унывали. Лера работала бухгалтером, да ещё и подрабатывала, и вот смогла наконец позволить себе отпуск в деревне.

Анютке тут было скучновато: кругом одни старушки да малолетки, а Интернет — через пень-колоду, с телефона. Но она читала книги на своём планшете — и не только по школьной программе, смотрела скачанные загодя фильмы и помогала матери ухаживать за старым запущенным садом.

Сад и такой же старый дом достались Лере по наследству от почти незнакомой ей двоюродной тётки.

— Вы спрашиваете, почему я вам доверяю — так вот, вы понравились моим котам, — совершенно серьёзно сказала Варвара Степановна, пряча в сумочку запасные очки в синем футляре и сборник сканвордов.

Коты взирали на Леру так же серьёзно, как их хозяйка. Первый, Тихон, был вальяжен, круглобок и круглоголов, с крохотными ушами и короткой серебристо-серой шерстью. Когда Лера попыталась взять его на руки, он лишь басовито муркнул, деликатно вывернулся и соскользнул на пол.

Второй кот, Евлампий-Лампик, был изящным молочно-бежевым сиамцем. На его длинных лапах красовались тёмные чулки, на усатой мордочке — такая же шоколадная маска, в прорезях которой поблескивали любопытные ярко-голубые глаза.

Ну, а третья кошечка, Бонни, походила на комок чёрного пуха, откуда светились зелёные — даже не глаза, а очи. Она пугливо съёжилась, когда Лера, присев на корточки, протянула к ней руку, но не убежала, позволила себя погладить.

— Я никогда не выпускаю котов из дома, — продолжала Варвара Степановна. Серые глаза её за стёклами очков показались Лере огромными. — Да они и сами не выйдут. Ни к чему им.

Это было весьма странно для деревенских животных, привыкших гулять где вздумается, особенно по ночам, но такие странности Леры не касались. Не придётся искать котов по всей улице — и слава Богу.

Лера проводила Варвару Степановну к автобусу и ободряюще помахала на прощание:

— Не волнуйтесь, всё будет хорошо.

* * *

Несколько дней всё действительно шло хорошо. Анютка повадилась ходить в соседский дом вместе с матерью: обихаживать котов, поливать цветы и читать «настоящие» книги — у Варвары Степановны оказалась богатая библиотека.

Коты с аппетитом ели и подходили ласкаться — все, даже застенчивая Бонни. Анютка прозвала их «малюсиками» и с удовольствием тискала.

Пресловутый сосед-алкоголик, вечно небритый и хмурый Фёдор, ничем Лере не докучал. Лет ему было не больше сорока, но он казался измождённым, помятая заношенная одежда, пропитанная сивушным душком, болталась на его сутулых плечах. При редких встречах с Лерой он буркал невнятное «Здрасте» и торопился уйти.

Но вот как-то вечером, придя вместе с Анюткой в соседский дом, Лера с удивлением обнаружила у Фёдора во дворе гостей. Там дымился невесть откуда взявшийся мангал, а на дощатом столе, прикрытом выгоревшей клеёнкой, теснились бутылки с водкой и пластиковые тарелки с закуской. А у забора, поблескивая боками, стоял чёрный «Ниссан».

Фёдор, довольный и оживлённый, — таким его Лера прежде не видела, — споро выносил из дома табуретки. На его крыльце курили двое: по виду ровесники соседа, но выглядевшие куда ухоженнее: в дорогих кожаных куртках, чисто выбритые. Третий, сидя на корточках, возился с мангалом. Все с интересом уставились на Леру и на Анютку, быстро юркнувшую в дом.

— Привет, девчонки! — весело крикнул один из них, растянув в улыбке золотозубый рот. — Приходите к нам на шашлычок!

— Нет, спасибо, — вежливо отказалась Лера, поспешно закрывая за собой дверь. Сердце у неё ощутимо ёкнуло.

— Может, уйдём домой? — нерешительно спросила она Анютку, гремевшую на кухне посудой.

— Ты чего, мам? — удивлённо протянула та. — Мы же только что пришли. И малюсики тут скучали одни.

«Малюсики» уже тёрлись ей об ноги, требуя еды и общения.

Лере отнюдь не хотелось стать в глазах дочери истерящей параноичкой. Вздохнув, она осторожно выглянула из-за оконной занавески. Во дворе Фёдор и его гости усаживались за стол, откупоривали бутылки, хохоча и возбуждённо переговариваясь. Лера вдруг увидела, как тот золотозубый, что предлагал ей «приходить на шашлычок», указывает прямо на её окно. Она отпрянула, едва не уронив горшок с бальзамином.

— Аня, пойдём домой, — резко приказала она. Ей уже было всё равно, сочтёт ли её Анютка истеричкой.

Та запротестовала было, но осеклась, увидев побледневшее лицо матери. Лера подтолкнула её к входной двери, схватила сумку с ключами. Коты вышли из кухни, оставив свой ужин, глядели удивлённо и, как показалось Лере, с укором.

Выскочив наружу, она не смогла сразу попасть ключом в замочную скважину — дрожали руки. Притихшая Анютка молча жалась к перилам крыльца. Под тяжёлыми шагами скрипнули ступеньки, и Лера в панике оглянулась. Давешний золотозубый чужак бесцеремонно выдернул ключ у неё из пальцев.

— Не торопитесь, мадам, — врастяжку проговорил он, в упор рассматривая Леру. — Мужика у тебя нету, Федька сказал, так что и торопиться некуда. Выпьешь с нами, расслабишься. И дочура выпьет.

— Рано ей пить, она несовершеннолетняя, — выдавила Лера, чувствуя, как подкашиваются колени и липкая испарина выступает на спине. — Анютка, уходи отсюда. Домой иди!

За себя она не боялась. Ей надо было спасти дочь.

— Ничего не рано, самое то, — уверенно возразил золотозубый, крепко беря Леру за локоть. — Я так в шестом классе впервые забухал.

На тыльной стороне его ладони синела татуировка — церковные купола.

Двое других гостей и сам Фёдор уже поднимались из-за стола, выжидательно ухмыляясь. Леру замутило при виде этих ухмылок.

Смартфон выскользнул у Анютки из пальцев и упал на доски крыльца. Золотозубый отпихнул его носком ботинка. Лера в отчаянии оглянулась. Ни позвонить, ни докричаться — соседский дом стоял на отшибе, окружённый высоким забором.

Всё происходило будто во сне, вязком липком сне, из которого невозможно вырваться. Да как же так?! Ведь люди же они!

Но искажённые похабными усмешками лица обступавших крыльцо мужчин уже не были человеческими.

— В тюрьму захотел, мразь? — яростно выдохнула Лера, тщетно пытаясь вывернуться из цепкой хватки золотозубого.

— Да я только что от хозяина, — осклабился тот, волоча её и Анютку в дом так легко, словно они были куклами. — Нашла чем пугать, дура.

За его спиной согласно хохотнули остальные.

Лера ударилась плечом о дверной косяк, вцепилась в него, преграждая дорогу золотозубому, и отчаянно крикнула:

— Аня, беги! Беги, вылезай в окно!

И впилась зубами в державшую её татуированную руку, с наслаждением ощутив во рту солёный вкус чужой крови.

Золотозубый злобно выматерился, Анютка взвизгнула, когда тот попытался снова её схватить… однако все эти звуки заглушил раздавшийся вдруг низкий истошный вой, поднимающийся до пронзительного визга.

Это завыли коты.

Но они уже не были котами, Анюткиными «малюсиками», эти утробно воющие, почти неразличимые в темноте звери, глаза которых яростно засветились на высоте почти в половину человеческого роста.

«С глазами… как мельничные… колёса…» — машинально вспомнила Лера полузабытую сказку, которую когда-то читала Анютке.

Чудовища! Перед ними стояли чудовища… и это точно был сон, решила Лера с невероятным облегчением. Не могло же такое происходить наяву!

Но почему-то она никак не могла проснуться!

— Что за ёбань? — ошалело пробормотал и золотозубый. Его хватка разжалась, и Лера, вырвавшись, метнулась к дрожащей Анютке.

— Мама, — прошептала та.

Крепко держа дочь за руку, Лера бросилась к подоконнику, опрокидывая цветочные горшки, и дёрнула на себя оконную створку.

За спиной выло, визжало и грохотало, но Лера не оборачивалась.

Она не помнила, как выбралась с Анюткой наружу. Всхлипывая, спотыкаясь и падая, они бежали прочь от соседского дома, в котором не умолкал утробный вой, сменившийся вдруг довольным урчанием.

— Мама? — едва пролепетала Анютка. — В по… лицию?

Лера судорожно огляделась по сторонам — они уже стояли возле своей калитки. По всей улице распахивались двери домов, зажигался свет, раздавались тревожные голоса соседей.

— Нет, — решительно отрезала она. — Мы ничего не видели. Нас там не было. Эти ублюдки передрались друг с другом, вот и всё.

Она посмотрела в белое от ужаса лицо дочери и добавила по какому-то наитию:

— Да будет слово моё твёрдо. Да будет по слову моему.

* * *

Официальная версия случившегося, обнародованная даже в программе НТВ, гласила: итогом пьяной ссоры стала поножовщина, повлекшая за собой смерть четырёх человек, включая Фёдора, вломившегося в пустой дом своей уехавшей соседки.

Лера отнесла спешно вернувшейся Варваре Степановне ключи, ни о чём не спрашивая. И та промолчала, лишь остро глянув ей в глаза.

— Я ничего не смогла сделать, — не выдержала наконец Лера. — Те… они сами вошли.

— Я знаю. Туда им и дорога, — спокойно отозвалась Варвара Степановна, и обе они, не сговариваясь, повернулись к окну.

«Малюсики», сидя на подоконнике, чинно умывались. Тихон, Лампик и Бонни.

— Вы не боитесь их? — шёпотом спросила Лера.

— Ну что вы, — всё так же бесстрастно ответила хозяйка. — Я же их хранительница. А вы? Вы боитесь?

Лера помедлила и отрицательно качнула головой:

— Нет.

— А ваша дочь?

Взгляд Варвары Степановны был цепким и пронзительным.

— Тоже нет… наверное, — говоря это, Лера почти точно знала, что сейчас скажет соседка.

Она не ошиблась.

— Я передам их вам, — удовлетворённо произнесла Варвара Степановна. —Через пару лет, когда окончится мой срок. Моя племянница боится их и не любит. А вы с дочерью будете им хорошими хранительницами. Вы защитите их, а они защитят вас.

Лера посмотрела вниз, на чисто выскобленные половицы, с которых была смыта кровь Фёдора и его гостей, и кивнула:

— Я согласна.

«Да будет слово моё твёрдо. Да будет по слову моему.»

«Малюсики» блаженно жмурились на солнце и мурлыкали.


Название: Найда
Цикл: Про зверей и людей
Автор: sillvercat для fandom Russian original 2019
Бета: Санди Зырянова
Размер: драббл, 475 слов
Пейринг/Персонажи: Найда, люди
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: о собачьей верности
Предупреждение: смерть персонажей; хуманизация
Ссылка на ФБ-19: тут.

Он мой хозяин, и он куда-то исчез. Надо ждать его, и потому я не могу уйти с этого места.

С автобусной остановки, откуда его увезла завывающая машина, белая, с красным крестом на боку.

Другие люди хотят, чтобы я ушла. Кричат на меня, бросают палки и камни. Но таких мало. Гораздо больше тех, кто приносит мне объедки, завёрнутые в газету, или сосиску из магазина. Один старый человек говорит мне:

— Пойдём со мной. Твой хозяин умер. Понимаешь? Умер.

Я видела мёртвых собак, кошек и голубей. Но никогда — людей. Никогда — хозяина. Его просто увезла белая завывающая машина. Как это — «умер»?

Он не мог умереть.

Я лежу на земле возле остановки, и мелкий снежок сыплется мне на спину. Какие-то дети сооружают мне укрытие из картонных коробок, но через два дня дворник в жёлтом фартуке, ругаясь, оттаскивает коробки на помойку.

Потом приезжают люди в форме. Они объясняют тем, кто стоит на остановке:

— Да мы её в питомник заберём! В наш питомник!

Я покорно иду с ними в их машину.

В питомнике тепло и чисто, вкусно пахнет едой, из-за решёток лают другие собаки. Но я не могу здесь остаться. Я должна вернуться на то место, откуда белая машина увезла хозяина, и ждать его там.

Вдруг он вернётся и не найдёт меня?

Вдруг он уже вернулся?!

Улучив минуту, я выскальзываю за ворота и долго бегу сперва по лесу, а потом по дороге. По мёрзлой заснеженной дороге. Когда мимо проносятся машины, я прячусь у обочины. Наутро я выхожу к знакомой автобусной остановке.

Хозяина здесь нет, но я ложусь на землю и снова жду его.

— Смотрите, Найда вернулась! — кричит кто-то на остановке.

Мне снова приносят сосиски из магазина и кости в газетном кульке. Дети гладят меня, и я благодарно лижу им руки.

Дворник в жёлтом фартуке, кряхтя и ругаясь, строит мне будку из досок. Он добрый, оказывается.

День сменяется ночью, зима — весной, а потом — летом, снова и снова. Но хозяина всё нет.

Однажды большая машина, отъезжая от магазина, задевает меня колесом. Я не успеваю отскочить. Что-то хрустит в боку и в груди. Это очень больно. И лапы не слушаются. Я не могу встать.

— Отнесём её к ветеринару? — говорит дрожащий детский голос у меня над головой. — Смотри, у неё кровь течёт.

— Денег же нету, — отвечает другой испуганный голос. — Найда, Найда!

Я виляю хвостом, чтобы показать им, что они зря беспокоятся.

Всё хорошо.

Уже ничего не болит, только трудно дышать.

Я так хочу поскорее увидеть хозяина.

* * *

Из новостей.

Жители Комсомольска-на-Амуре собрали деньги на установку памятника собаке Найде, которая 12 лет ждала хозяина на месте его гибели, сообщает РИА Новости.

Хозяин Найды погиб в 2005 году. С тех пор собака на протяжении 12 лет ждала его на автобусной остановке, откуда его увезла «скорая». Горожане подкармливали Найду и соорудили для нее будку.

В августе 2017 года Найду сбила машина. В память о собаке, которая была верна хозяину до последних дней, было решено установить памятник.

Название: Перекрёсток
Цикл: Про зверей и людей
Автор: sillvercat для fandom Russian original 2019
Бета: Санди Зырянова
Размер: драббл, 636 слов
Пейринг/Персонажи: Чиф, Санька, Яська, Феля, Пшик, Цициг
Категория: джен
Жанр: драма, фантастика, мистика
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: все они были когда-то уличными детьми. Беспризорниками
Предупреждение: упоминается насилие и смерть персонажей
Ссылка на ФБ-19: тут.

Санька — девиантный подросток, и Яська, её младшая сестра, тоже. Так говорит Чиф.

— Это не дом, это сраный детдом для девиантных подростков, — ворчит он, и вздыхает, и потирает ладонью широкую грудь под тельняшкой, и раскладывает еду по мискам.

Наверно, у него мало денег, чтобы прокормить такую ораву, думает Санька с беспокойством. Не выгнал бы обратно на улицу.

Хотя нет, не выгонит. Он добрый. Добрый дурак, как говорят про него соседи. Столько дармоедов понабрал.

Но ведь он живёт на Перекрёстке.

Сама Санька, чтобы прокормиться, когда-то воровала и попрошайничала. Как и каждый из них, из пятерых. Давным-давно, до прошлой смерти. Тогда её угнали в Германию, и она работала на фрау Анну Вебер, чистила её свинарник и там же спала, пока война не прикатилась обратно к фрицам. В дом фрау Вебер попала бомба, и Санька убежала. Она пробиралась обратно в Россию, да ещё и Яську с собой тащила, которую нашла под развалинами в одном польском городке. Но до России они так и не добрались. Только до Перекрёстка. Потому что их застрелили психованные фрицы-дезертиры, которым Санька не дала.

Феля молча смотрит из-за угла раскосыми улыбчивыми глазами Будды. У него роскошная светлая грива, в которой застревает расчёска. Вот ему Санька за одну эту гриву дала бы. Он красивый был, Феля, – давным-давно, до прошлой смерти. А сейчас вон Чиф возюкается с ним, причёсывает и снова ворчит, что Феля, мол, такой здоровенный лоб, а не умеет за собой следить. Принц помойки! Хотя он на самом-то деле не принц, а князь. Наследник какого-то там дворянского рода. Он в гражданскую погиб, когда их усадьбу в Крыму дотла сожгли, а Феля со своей мамой пытались в Петроград пробраться. Сперва его мама от холеры умерла, а потом и сам Феля. Так он и попал к Чифу.

А Пшик всё время нудит тонким голосом. Сварливый, как старик. И любит тепло. Он промёрз на улице и жмётся к батарее, часами сидит возле неё, сгорбившись, и огрызается на всех. Девки его особенно бесят, то есть Санька с Яськой. Наверно, какая-нибудь девка его сильно обидела. Давным-давно, до прошлой смерти. Сильнее, чем мать, которая бросила его в роддоме. Чем-то он ей не зашёл. Это ещё при Брежневе было, Леониде Ильиче. А в девяностые, когда повсюду начались братковские разборки, Пшика и подстрелили. Один деловой себе на подхват детдомовских набрал, а его конкуренты беспредельную пальбу устроили. Вот Пшика и вынесло на Перекрёсток.

Всем тут от него достаётся, от бандюка бывшего, так наподдаст, что будь здоров, летишь, кувыркаясь, и воешь. Пока Чиф не подскочит и не гаркнет:

— Ти-ха! Оболтусы! По жопе захотели? Девианты сраные! Работать не даёте!

Чиф делает какой-то проект, чтобы зашибить бабла, и не выносит, когда его отвлекают.

В такие минуты один только Цициг может к нему подольститься, умильно хмылясь. Цициг бойкий, как чёрт, бесстрашный, весёлый и наглый, чему и отсутствие левого глаза не мешает. Чиф долго с ним возился, антибиотики колол, капельницы ставил, боялся, что тот не выживет. Но Цициг выжил, шустряк. Должно быть, кто-то крепко за него молился – давным-давно, до прошлой смерти. Которая случилась, когда Цициг выскочил из канализационного люка у вокзала в разбомблённом Грозном и швырнул бутылку с зажигательной смесью в БТР. Тот загорелся, но Цицига скосила автоматная очередь с брони. И он угодил прямиком к Чифу на Перекрёсток. Уже без глаза.

— Тех, кто был особо боек, прикрутили к спинкам коек, — бурчит Чиф, наливая себе кофе. — Спать ложитесь, девианты. Я ещё чуток ленту почитаю и тоже лягу.

— Мр, — говорит Санька.

— Мр, — говорит Цициг.

— Мр, — говорит Яська.

— Мр, — говорит Пшик.

— Мр, — говорит Феля.

Они и вправду были когда-то девиантными подростками. То есть уличными детьми. Беспризорниками. Давным-давно, до прошлой смерти. Каждый из них погиб на перекрёстке каких-нибудь дорог.

Дорог-то много.

И стали они из уличных детей — уличными котами.

А потом их собрал под своей крышей Чиф.

Они помнят, кем были раньше. Будут помнить всегда.

Как и Чиф, который до прошлой смерти был большим полосатым бродячим котом.

Сбитым машиной на Перекрёстке.