Небольшое предисловие: больше всего я наваяла по «Трём мушкетёрам» (включая миди про мышонка для команды Грызунов), потому что в своё время вслух прочла своей младшей сестре эту книгу четыре раза и знаю её практически наизусть)))

Название: Анна и Констанция
Автор: sillvercat для fandom Old adventure books 2023
Бета: Xenya-m
Канон: А. Дюма «Три мушкетера»
Размер: мини, 1198 слов
Пейринг/Персонажи: Констанция Бонасье, миледи Винтер (Анна де Бейль), д'Артаньян, Атос, упоминается граф де Рошфор
Категория: гет, джен
Жанр: AU, альтернативная сцена, драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Констанции удалось постоять за себя.
Примечание: написано по заявке с Инсайда
Иллюстрация Мориса Лелуара (1894 г.); стихи Ю. Ряшенцева
Предупреждение: стилизация; насилие; смерть персонажа
Ссылка: тут

«Пальба, трактиры, стычки, шпаги, кони,
И буйный пир от схватки до погони,
И миг любви, и миг святого пыла,
Рука ласкала, а душа любила.
Та встреча не чета простой удаче,
Была любовь и было всё иначе.
И вот среди друзей я как в пустыне,
И что мне от любви осталось ныне,
Только имя...
Констанция…»

Констанция Бонасье, бывшая камеристка и наперсница королевы Франции, а ныне скромная послушница монастыря кармелиток в Бетюне, с восторгом принимала в своей келье гостью. Конечно, эту гостью привела добрая мать-настоятельница, но Констанция сразу же безотчётно почувствовала к той необъяснимое расположение. Белокурая красавица-англичанка, попросившая называть себя просто миледи Винтер, так много знала о придворной жизни! С такой ненавистью говорила о всесильном кардинале и его кознях по отношению к ней. С такой приязнью — о четверых мушкетёрах и, самое главное, о д’Артаньяне.

Д’Артаньян!

Констанция вся затрепетала, услышав его имя из уст молодой женщины, и миледи Винтер, конечно, сразу же это заметила. Она оказалась не только красивой и доброй, но и очень чуткой, и ей не стоило большого труда выспросить у юной послушницы все её сердечные тайны.

Собственно, Констанция и рада была всё без утайки рассказать своей внимательно и сочувственно слушавшей гостье. Ведь не с матерью-настоятельницей же ей было откровенничать, делясь такими грешными подробностями своей прошлой жизни. Констанция уже была на исповеди, всё чистосердечно рассказала отцу Жерару, и тот даже наложил на неё довольно строгую епитимью во искупление грехов. Но её любви к храброму гасконцу это нисколько не умалило, ведь Бог есть любовь, это Констанция знала твёрдо. А вот своего законного супруга, господина Бонасье, галантерейщика, она никогда не любила, покорившись своей участи по воле семьи.

Итак, она без утайки, наивно и скромно, поведала миледи историю своего знакомства с д’Артаньяном и все перипетии дела с алмазными подвесками королевы, за которыми д’Артаньян ездил в Лондон, чтобы перехитрить кардинала. Миледи немало веселилась, слушая эту историю, но Констанция вдруг немного оробела, заметив какой-то пронзительный блеск в её светлом взоре. Она решила было, что гостья шокирована и потеряет к ней всякое расположение. Она устыдилось было своей откровенности, но такого, к счастью, не произошло: леди Винтер по-прежнему дарила ей тепло своей улыбки.

Подбежав к окну кельи, чтобы попрощаться со всадником, галопом проскакавшим внизу, — она назвала его своим братом, — миледи вдруг повернулась к Констанции, будто бы осенённая какой-то мыслью.

— Послушайте, — взволнованно заговорила она, комкая в руке платок с кружевами, — брат снял для меня домик неподалеку, он присылает за мной карету. Давайте же уедем отсюда вместе, дитя моё, и поселимся там, где нас никто не найдёт.

— Но д’Артаньян… — пробормотала ошеломлённая Констанция, невольно отступив. — Я же говорю вам, он приедет за мной, он прислал мне письмо. Он обещал!

Миледи в явной досаде возвела глаза к потолку.

— О, как вы ещё наивны, дитя моё, но я завидую вашей наивности и пылкости, — поспешно добавила она, заметив, видимо, что Констанция бледнеет от обиды. — Верить мужским обещаниям… Все мужчины лгут, чтобы добиться от женщины своего, запомните это.

— Но д’Артаньян не таков! — горячо возразила Констанция, прижимая руки к груди. Ей снова показалось, что в светлых глазах миледи что-то вспыхнуло… что-то необъяснимое, но та лишь принуждённо засмеялась и покачала головой:

— Вовсе не желаю умалять вашу веру в него, но ведь мать-настоятельница непременно расскажет ему, куда мы с вами направились, и он тотчас явится туда за вами. Между тем, как мне сообщил мой брат, тут с минуты на минуту могут оказаться гвардейцы кардинала. Именно поэтому он и снял для меня домик в Армантьере.

Констанция заколебалась, не зная, на что решиться. Слова этой красивой женщины, которая была явно расположена к ней, казались убедительными и внушали доверие. Слегка пугал только стальной блеск её светлых глаз: Констанции вдруг пришло в голову, что так могут смотреть одержимые.

Одержимые бесом!

Она едва не перекрестилась.

— Я слышу топот копыт! — вскричала тем временем миледи, почти отталкивая её от окна. — Это гвардейцы кардинала, как я и говорила вам! Нужно спешить! Соберите свои вещи, мы спустимся вниз!

Констанция задрожала всем телом, ломая руки и не зная, на что решиться. Она почувствовала, как вся кровь отхлынула у неё от лица.

«Берегись», — вдруг подсказал ей какой-то внутренний голос. Она внезапно вспомнила, что и раньше слышала его в минуты опасности — например, когда люди кардинала нагрянули в уединённый павильон во время её несостоявшегося свидания с д’Артаньяном.

Но на этот раз — она это ясно чувствовала — смертельная опасность исходила как раз от женщины, стоявшей перед ней. Красивой, цветущей, белокурой и статной женщины со стальным блеском в глазах.

Неожиданно Констанции пришла в голову простая мысль.

— Нет, я не могу идти! — простонала она, поднося руку ко лбу, словно боясь лишиться чувств. — Господь Вседержитель, у меня кружится голова…

Голос её оборвался, она ухватилась за край стола и осела на ковёр.

Миледи попыталась приподнять её обмякшее, словно в полуобмороке, тело, но безуспешно. Констанция чувствовала, как та трясёт её за плечи. Сквозь полуприкрытые ресницы она заметила, что миледи метнулась к столу, где стояли остатки их ужина, бутылка вина и недопитые бокалы.

— Выпейте, это вас подбодрит! — почти приказала миледи, оборачиваясь к ней, и Констанция с ужасом заметила всё тот же острый блеск в её глазах.

Она похолодела: изящная рука миледи бросила на дно схваченного со стола бокала что-то похожее на маленькое красное зёрнышко, которое немедленно растворилось в вине.

— Пейте же! — властно распорядилась миледи, опускаясь на колени рядом с Констанцией и прижимая к её губам край бокала. — Пейте, говорю вам!

Яд!

Собрав все силы, Констанция оттолкнула бокал, и вино расплескалось по светлому платью миледи, чьё лицо исказилось бешеной яростью. Теперь она уже не скрывала своей ненависти к потерявшей дар речи молодой женщине.

Меж тем во дворе внизу раздались мужские голоса, и Констанции показалось, что она узнаёт голос д’Артаньяна.

— Я здесь! Я здесь! — с восторгом закричала она, вскакивая на ноги.

Миледи тоже услышала ненавистный ей голос молодого мушкетёра и бросилась на Констанцию, как разъярённая тигрица. Та в отчаянии поняла, что сильные руки сейчас задушат её, и, оперившись на стол, тщетно попыталась нащупать хоть что-нибудь, чем можно защититься от этой дьявольской ярости.

Всё, что она нашла — крохотный серебряный ножичек для чистки фруктов. Пальцы её судорожно сжались на рукояти, и, когда миледи снова набросилась на неё, Констанция взмахнула ножом, вся содрогаясь.

— Отойдите, — вскричала она, — или я убью вас!

— Это я убью тебя и твоего любовника, маленькая мерзавка! — выкрикнула в ответ миледи. Теперь её голос вовсе не был мелодичным и нежным, в нём тоже звенела сталь.

Констанция слепо полоснула ножом прямо перед собой, и ледяные пальцы её согрелись, когда на них брызнула кровь.

Кровь леди Винтер — та стояла, покачиваясь и глядя на Констанцию остекленевшим взором. Кровь из рассечённой шеи хлынула ей на платье, окрашивая его, будто рубиновым вином.

— Ты убила меня… — прошептала она. — Но так же… не должно быть…

Констанция снова зажмурилась, словно сквозь сон слыша, как рухнуло к её ногам тело миледи, чувствуя, как кто-то осторожно вынимает нож у неё из пальцев.

— Теперь меня казнят за убийство, — надломленно пролепетала она, пряча лицо на груди подбежавшего д’Артаньяна.

— У нас есть отпущение всех грехов, написанное лично его высокопреосвященством, — срывающимся голосом возразил тот, крепко прижимая её к себе. — Ничего не бойтесь, душа моя.

— Я скажу, что это я убил её, — прозвучал глубокий спокойный голос Атоса. — Она ведь всё ещё моя жена, — прибавил он так, будто бы это всё объясняло, и посмотрел на распростёртую на ковре неподвижную женщину с рассыпавшимися белокурыми локонами, в залитом кровью платье.

«И вот среди друзей я как в пустыне,
И что мне от любви осталось ныне,
Только имя...»

Анна.

Название: Зеркало
Автор: sillvercat для fandom Old adventure books 2023
Бета: Xenya-m
Канон: А. и С. Голон «Анжелика в Новом Свете»
Размер: драббл, 569 слов
Пейринг/Персонажи: Анжелика, Сваниссит, Уттаке, мальчик, упоминанется Жоффрей де Пейрак
Категория: джен
Жанр: AU, альтернативная сцена, драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Анжелика преподносит вождю ирокезов щедрый дар.
Примечание: время действия — 1680-е гг.
Предупреждение: упоминается насилие
Ссылка: тут

Эта белая женщина, Кава, жена Текондероги, Человека-Грома, сидела прямо на полу своего дома, когда Уттаке и Сваниссит, вожди ирокезов, бесшумными грозными призраками проникли туда. Она сидела возле Ша-венчи, Лисёнка, этого несчастного малыша, вокруг которого всё утро между Текондерогой и ирокезами шёл торг. Лисёнок отказался лечь на подставку, где обычно спят бледнолицые, и улёгся прямо на полу, прикрывшись медвежьими шкурами.

Пленный мальчик мог бы стать хорошим воином в племени ирокезов. Но его маленькая жизнь теперь вновь принадлежала бледнолицым. И за это ирокезы получили право беспрепятственно пересечь реку и уйти в родные леса.

Сванисситу было невыносимо жаль расставаться с Ша-венчи. Он считал его своим внуком, хотя ирокезские воины убили его отца, мать и других родичей, остальных бледнолицых. Но сам он никогда не убивал детей и женщин, его дети и две жены погибли от рук французов.

Война, о, это война.

Но Ша-венчи, Лисёнка, он не хотел отдавать, хоть в жилах мальчика текла чужая кровь, кожа была светлой, как солнечный луч, а волосы цветом походили на речной песок.

Он положил у его изголовья маленький лук и колчан со стрелами, которые сам сделал для него. И снова посмотрел на эту женщину, на Каву. Её тонкая белая рука, ласково перебирающая волосы мальчика, даже не дрогнула. В зелёных глазах, устремлённых на ирокезских вождей, отражалось пламя очага.

Да, она была храброй, как её муж.

Сванисситу вдруг остро захотелось напугать её, разбить её спокойствие. Ненависть к пришельцам, явившимся неведомо откуда, занявшим их земли, поднялась в нём испепеляющей волной. Он повёл себя как несдержанный юнец, как необузданный подросток, расхаживая по её дому, хватая то один, то другой диковинный предмет, подобно сороке. Он вертел в руках то вырезанный из кости гребень, то расшитый невиданными узорами пояс, то хрупкую чашку, такую же молочно-белую внутри, как кожа этой женщины. Сваниссит сильнее сжал пальцы, и осколки брызнули на пол. Он искоса посмотрел на Каву — лицо её не дрогнуло. Она не испугалась.

И тут Сваниссит нашёл наконец то, что сильнее всего поражало его воображение в жилищах белых людей. Этот предмет отражал лица заглядывавших в него гораздо лучше, чем вода в озере, до малейшей чёрточки. Чёрное Платье, шаман белых людей, отказался подарить такую волшебную вещь Сванисситу, хотя вождь унизился до того, что просил его об этом. Но отсюда Сваниссит не уйдёт без этой колдовской вещи! Старый вождь схватил её, засунул за пояс и с вызовом посмотрел на Каву.

Та поднялась с пола одним плавным грациозным движением, откинула с лица золотые волосы и грустно улыбнулась.

«Это называется «зеркало», — мягко произнесла она, и Сваниссит невольно пошевелил губами, повторяя это слово. — Подожди, я обвяжу его лентой, чтобы оно не разбилось».

Она вынула из шкатулки красивую красную атласную ленту и привязала к рукоятке зеркала, хорошо закрепив его на поясе Сваниссита.

А потом вдруг привстала на цыпочки и обняла его! Обхватила руками его худые плечи и прикрыла глаза. От неё пахло чем-то душистым, будто бы весенними цветами, хотя уже наступила поздняя осень. Это её волосы и платье пахли так сладко, и она обнимала Сваниссита, словно давно потерянного брата или отца, искренне и с любовью.

Потом она разжала руки и отступила назад.

«Идите же, — певуче проговорила она, обращаясь к нему и к остолбеневшему рядом Уттаке. — Идите, пируйте вместе с моим мужем, Текондерогой. Я пригляжу за этим ребёнком».

Она снова посмотрела на мирно спящего на полу мальчика.

«Его зовут Ша-венчи, Лисёнок», — кашлянув, вымолвил Сваниссит. — Он отзывается только на это имя».

«Я запомню», — просто сказала она.

Её светлая улыбка была последним, что видел Сваниссит, выходя за её порог. Потом он больше не оборачивался.


Название: Приходи, вода
Автор: sillvercat для fandom Old adventure books 2023
Бета: Xenya-m
Канон: А. Дюма «Три мушкетера»
Размер: драббл, 784 слова
Пейринг/Персонажи: Гаэтан Арно (ОМП), его овчарка Алис, трактирщик, его жена, Атос, Гримо, д'Артаньян, Планше
Категория: джен
Жанр: AU, альтернативная сцена, юмор, экшн
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Как на самом деле Атос выбрался из погреба в Амьене.
Примечание: иллюстрация Мориса Лелуара (1894 г.); фото — современный Амьен
Предупреждение: стёб; закрытие личного авторского гештальта
Ссылка: тут

Когда Гаэтан Арно наконец приехал в Амьен, чтобы навестить свою тётку, отоспаться и вкусно поесть под кровом постоялого двора её мужа-трактирщика, мэтра Клавеля, выяснилось, что ему не удастся этого сделать, потому что в трактирном погребе засел какой-то сумасбродный дворянчик со своим слугой. Тётка и её муж, рассказывая об этом, вопили и причитали.

Гаэтан Арно очень рассердился, но виду не показал.

В свои двадцать три он выглядел старше, чем был, — истинным пикардийцем, степенным, большеруким, крепким и русоволосым. Улыбка редко посещала его задумчивое серьёзное лицо.

Ещё при жизни матушки Гаэтана в Амьене ходили слухи, что эта добрая женщина прижила его не от покойного мужа, а от кого-то из знатных проезжих дворян. Однако местный кюре не позволял этим слухам распространяться, сурово порицая сплетников, а самого Гаэтана научил грамоте.

Тётка полагала, что подросший племянник будет помогать ей и мэтру Клавелю в трактире, тем более что его мать, сестра госпожи Клавель, к тому времени отдала Богу душу. Но нет, смышлёного и серьёзного мальчишку заприметил и взял в свою свиту помощник королевского лесничего — не иначе, как по чьей-то протекции, болтали в Амьене.

Как бы то ни было, Гаэтан обзавёлся охотничьей хижиной в лесах Шантийи, сворой отличных собак и в Амьен, под гостеприимный тётушкин кров, наведывался редко — лишь когда начинал скучать по копчёным колбаскам, запечённым окорокам и бургундскому вину. И вот тебе: наведался, чтобы узнать, что ничего такого нет и не предвидится. Все запасы мэтра Клавеля остались в погребе, где держит осаду некий проезжий сумасшедший.

Выслушав горестный рассказ трактирщика о том, как по наущению властей он обвинил проезжего в сбыте фальшивых монет, после чего тот убил двоих присланных по его душу солдат и заперся в погребе, Гаэтан только в затылке почесал.

— Я разорён! Мы разорены! Он сидит там две недели со своим слугой! Мы совершенно разорены! — стенал трактирщик. — Я не могу предложить знатным господам ни вина, ни окороков! Да нам с детьми уже самим скоро будет нечего есть! А губернатор сказал, что я сам виноват, как я посмел обвинить дворянина без причины! Да как же без причины-то — ведь как раз власти и объяснили мне, что он, мол, фальшивомонетчик, и прислали сюда солдат! А теперь он сидит там! Уже третью неделю! И опустошает мой погреб! Я слышу звон наших драгоценных бутылок! Он разбивает их! И наше оливковое масло, наши колбасы! Горе, о горе! Пресвятые угодники, смилуйтесь над нами!

Когда стенания бедняги трактирщика начались по третьему кругу, Гаэтан перебил его флегматичным вопросом:

— Две недели? Со своим слугой? Пьют там и едят? А куда же они облегчаются?

После долгой трагической паузы тётушка упала в кресло, а мэтр Клавель покачнулся. Очевидно, эта простая и естественная мысль им раньше в головы не приходила.

— А вы пробовали его оттуда извлечь? — спокойно осведомился Гаэтан, пряча невольную улыбку.

— Пробовали взломать дверь в погреб! Но я слышал, как лязгают курки их мушкетов и пистолетов, и мы уходили! — прорыдал трактирщик, заламывая руки. — Этот дьявол, что засел там, непременно будет стрелять, он ведь уже убил двоих солдат и ранил третьего, что ему наши жизни!

— Гм… — задумчиво проворчал Гаэтан. О снисхождении богатых и знатных к жизням простолюдинов он знал лучше, чем кто бы то ни было. — Я могу выкурить их оттуда, хотите?

Тётушка и её супруг в очередной раз онемели, а потом истово закивали.

— Гм… — снова изрёк Гаэтан, взглянув в глаза своей лохматой овчарки по имени Алис, смирно лежавшей на полу у камина в большой зале опустевшего трактира, где все они сидели. — Так вот. Если забросать погреб факелами, сгорит весь трактир.

Трактирщик поперхнулся и в ужасе выпучил глаза.

— Значит, пусть туда придёт не огонь, — невозмутимо закончил Гаэтан, поднимаясь с места. — Пусть туда придёт вода.

Несколько рукавов полноводной Соммы испокон веку несут свои воды через Амьен, и горожане привыкли делать водоводы к собственным домам на свои нужды. Трактир мэтра Клавеля, на удачу, находился в низине, а погреб трактира, соответственно, ещё ниже. Таким образом, если убрать запруду с трактирного водовода, объяснил Гаэтан, засучив рукава рубахи, и перед этим прокопать канаву к окну погреба, вода хлынет прямо туда.

Он не ставил на то, что трактирщик непременно согласится принять этот план, но мэтр Клавель воинственно сжал губы и тоже стал засучивать рукава.

— Гадить в моём погребе! — прорычал он. — Это уже слишком!

Таким образом, к моменту долгожданного прибытия д′Артаньяна и Планше в амьенский трактир сумасшедший дворянин, то есть Атос, и его слуга Гримо, мокрые до нитки и совершенно протрезвевшие, мрачно сидели у очага в большой зале, закутанные в одеяла. Оружие у них конфисковал лично Гаэтан во время эвакуации.

Весь двор был залит водой Соммы, и кони прибывших шлёпали копытами по лужам.

— Что за чертовщина? — воскликнул д′Артаньян, изумлённо озираясь, но увидел только Гаэтана с топором на могучем плече, босого, в подвёрнутых до колен штанах — тот только что восстановил запруду вместе с хохочущими амьенцами. Рядом с Гаэтаном деловито трусила Алис.

Оба предвкушали пылающий очаг, колбасу и окорока. Возможно, даже сыр.

Название: Есть в графском парке чёрный пруд
Автор: sillvercat для fandom Old adventure books 2023
Бета: Xenya-m
Канон: А. Дюма «Три мушкетера»
Размер: драббл, 613 слов
Пейринг/Персонажи: граф де Ла Фер/графиня де Ла Фер
Категория: гет
Жанр: AU, альтернативная сцена, драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Что, если бы миледи удалось «заговорить» Атоса, прежде чем тот решил повесить её на дереве?
Примечание: иллюстрация Мориса Лелуара (1894 г.)
Предупреждение: стёб; насилие
Ссылка: тут

— Но я ведь ваша жена, — проронила она, глядя прямо ему в лицо сквозь рассыпавшиеся пряди белокурых волос. — Я ваша жена перед Богом и людьми. Что, если я беременна?

Он едва не застонал. Не от смысла её слов, а от вида этой хрупкой, беззащитной и вместе с тем вызывающей наготы, едва прикрытой лохмотьями, в которые он превратил её платье. Дьяволица, дьяволица, воплощение похоти, суккуб!

Он и сейчас желал её, возможно, ещё сильнее, чем раньше, вот такую, растрёпанную, полуголую, как трактирная шлюха, с глазами, вызывающе сверкавшими сквозь светлые пряди, с клеймом на белоснежном плече. Не только её тело сводило его с ума, но и её гордый нрав, её кипучий ум.

— Я любил вас, — прошептал он почти жалобно.

Она усмехнулась уголком обольстительно пухлых губ, и в её взгляде он ясно прочёл: «Не ты один».

— Итак, я ношу ваше имя… и вашего ребёнка, — проронила она с прежним бесстрастием, так, словно сидела в кресле у камина в их гостиной, а не полулежала, упершись спиной в ствол дерева на глухой лесной поляне. — Давайте же, убейте его вместе со мной. Убейте своего наследника, своего сына.

Говоря так, она наверняка понимала, что он уже не сможет этого сделать. Она всегда читала его как книгу. Его, графа де Ла Фер!

Он стиснул челюсти так, что зубы заскрипели.

Она коротко засмеялась. Она смеялась! Над ним! Дьяволица!

— Я позову повитуху из деревни, — беспомощно процедил он, — чтобы та удостоверилась, что вы лжёте.

— Ах, боже мой, — она повела плечом, испятнанным синяками от его пальцев. — И что же дальше? Вы уже не в состоянии убить меня.

— Я посажу вас под замок до конца дней, — мрачно пообещал он, стискивая кулаки. — В подвале. Пусть люди говорят, что хотят, мне всё равно. Я здесь господин.

— И у вас хватит духу есть, пить, спать с другими женщинами, зная при этом, что ваша законная супруга сидит на цепи у вас под ногами? Полноте, милый граф, — проговорила она с каким-то ласковым презрением, — да вас не удастся за уши оттащить от двери этого вашего подвала.

Боже, она опять была права. Как же он её ненавидел!

— Я уеду на войну, — прорычал он, — и велю своим людям сторожить вас.

Она снова коротко засмеялась. Разумеется, она, с её ловкостью, через пару дней обольстит сторожа и сбежит — вот что означал этот смех.

— Послушайте, граф, я хочу предложить вам прекрасный выход из создавшегося неловкого положения, — неожиданно предложила она, и он против воли выжидательно посмотрел ей в глаза. — Просто уходите. Сейчас. Оставьте меня здесь. Можете даже не развязывать, чтобы не прикасаться ко мне, — добавила она равнодушно, — мне всё равно. Как всё равно, если вы захотите напоследок овладеть мною. Любовник вы никудышный, иначе бы давно обнаружили это проклятое клеймо… Да успокойтесь же вы! — прикрикнула она, словно нянька на капризного ребёнка, когда он гневно дёрнулся от обиды. — Какие ваши годы, ещё научитесь доставлять женщинам удовольствие в постели, не просто задирая им подолы. Так, о чём это я? Ах, да. Уезжайте и забудьте обо мне. Сходите на войну, в самом деле. Отправляйтесь ко двору. Поступите на службу. Мушкетёром, например. Среди них много знатных и родовитых дворян. Можете взять себе вымышленное имя. Например… хм… — она на миг наморщила лоб. — Атос. Красиво, звучно, загадочно. Во время попоек можете рассказывать друзьям о своей трагической любви и о жене с клеймом на плече, которую вы повесили на дереве в собственном лесу. Они будут потрясены и зауважают вас ещё больше. И…

— Подите к дьяволу! — в бессильной ярости выкликнул он, не дав ей закончить, и кинулся к лошади. — Там ваше истинное место! В аду!

Он развернул коня и ускакал, всё ещё слыша за спиной её язвительный смех.

Когда тем же вечером он вернулся на поляну, его наречённой супруги там уже не было. Лишь оборка её кремового платья свисала с ветки, будто в насмешку.

Он протянул руку, сдёрнул её и разорвал в клочки.

Название: Домой!
Автор: sillvercat для fandom Old adventure books 2023
Бета: Xenya-m
Канон: А. Конан Дойл «Затерянный мир»
Размер: драббл, 447 слов
Пейринг/Персонажи: птеродактиль, люди
Категория: джен
Жанр: AU, альтернативная сцена, драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Те же события глазами птеродактиля.
Примечание: иллюстрация В. Шевченко (1968 г.)
Предупреждение: POV героя; присутствует прямая цитата из романа
Ссылка: тут

Пока не пришли двуногие, наш мир был молод и счастлив.

И молод был я.

Мои перепончатые крылья без устали рассекали воздух. Я оплодотворял самок, и они откладывали яйца на горячую отмель. Наши детёныши прорывались сквозь кожистую скорлупу, вырастали и поднимались на крыло. Я охотился для них, я учил их ловить рыбу и убивать пернатых, осмеливавшихся кружить в небе рядом с нами. Их красная тёплая кровь, хрупкость их тел, рассеивавшиеся в воздухе перья — всё это переполняло меня восторгом победителя. Им было не сравниться с нами.

Но пришли двуногие. У них не было перьев, не было крыльев, но была тёплая кровь и плоть и хрупкие тела. Но они оказались куда хитрее пернатых.

И вот я сижу в их тесной ловушке, запертый, пойманный, в темноте, в бессильной ярости щёлкая зубами. Они просовывают мне рыбу сквозь щель, издавая какие-то звуки.

Они поймали меня сетью, они заперли меня, забрали из моего мира.

Я сижу один в темноте, куда двуногие погрузили меня, и всё вокруг раскачивается и скрипит.

Долго. Так долго, долго, невыносимо долго. Мне кажется, что я успеваю много раз умереть и воскреснуть, прежде чем мир перестаёт качаться.

Я слышу гул голосов множества двуногих и какой-то треск. Они открывают свою ловушку, и свет, яркий свет солнца ослепляет меня. Ощупью я выбираюсь наверх; усевшись на твёрдый край ловушки, я вжимаю голову в плечи, крики двуногих достигают такой силы, что режут мне слух.

Наконец мои глаза кое-как привыкают к свету. Я уже не обращаю внимания на вопли двуногих, я осторожно расправляю крылья. Первый взмах — крылья служат мне по-прежнему верно. Они легко держат меня в воздухе, когда я устремляюсь ввысь, к свободе.

Но я не могу вырваться оттуда, это новая ловушка двуногих, только огромная, где находятся все они. Я слепо бьюсь о её стены в поисках выхода и — о счастье! — замечаю высоко вверху кусочек синего неба, всей кожей чувствую залетающий оттуда ветер. Свободный вольный ветер, и я становлюсь этим ветром, когда протискиваюсь в узкое отверстие под усилившиеся вопли двуногих.

Они остаются далеко внизу. Мои крылья по-прежнему могучи, мои когти и зубы остры, я удостоверяюсь в этом, когда на лету хватаю какую-то зазевавшуюся птицу. Миг — и её окровавленные перья уже кружатся в воздухе, пронизанные солнцем.

Я счастлив.

Прочь, прочь отсюда, из этого муравейника двуногих.

Домой.

Я возвращаюсь домой.

* * *

Из записок Э. Д. Мелоуна:

«Добавлю свидетельство, почерпнутое мной из судового журнала парохода американо-голландской линии «Фрисланд». Там записано, что в девять часов утра следующего дня, когда Старт-Пойнт был в десяти милях по правому борту, над судном, держа путь на юго-запад, со страшной быстротой пронеслось нечто среднее между крылатым козлом и огромной летучей мышью. Если инстинкт правильно указал дорогу нашему птеродактилю, то не может быть сомнений, что он встретил свой конец где-нибудь в пучинах Атлантического океана…»