Название: Под защитой Великого Эму
Цикл: Следопыт
Автор: sillvercat для fandom British Detectives 2024
Бета: Xenya-m
Канон: Д. Фрэнсис «Фаворит»
Размер: миди, 4226 слов
Пейринг/Персонажи: Джамбала, сержант Хокинс, Энни Гладстон, Питер Раш и другие; упоминается Шерлок Холмс
Категория: джен, гет
Жанр: AU, драма, детектив, экшн, юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Джамбала, юный следопыт из племени австралийских аборигенов, расследует несчастный случай на скачках.
Примечание: «В мифологии аборигенов Австралии большое внимание уделяется объектам звёздного неба... Предполагается, что некоторые стилизованные изображения эму относятся к известному по всей Австралии небесному объекту, образованному тёмными пылевыми облаками Млечного Пути. Примечательно, что тёмным облакам Млечного Пути придавалось определяющее значение также и в астрономии инков». (Википедия)
Время действия — 60-е годы XX века.
Сиквел к текстам цикла «Следопыт» команды Британских детективов 2021 и 2022 гг. «Следопыт», «С помощью Великого Эму», «По воле Великого Эму»; скачать архив перечисленных текстов можно здесь; также в цикл входит мини «Джаджувара» из прошлогодней выкладки команды; разрешение автора на продолжение получено.
Предупреждение: AU по отношению к известному детективу Д. Фрэнсиса; стилизация; упоминается насилие
Cсылка: тут

Великий Эму, плывущий в звёздном небе над подвластной его воле землёй, взирал на своих детей спокойно и строго. Вокруг них всё непрерывно менялось, но он по-прежнему видел каждого из них. Видел он и Джамбалу, молодого следопыта из племени нунггубуйю.

* * *

Джамбалу вполне устраивало, что сержант Хокинс из полицейского участка в Абердино нанимал его для розыска беглых преступников, детей, заблудившихся в буше, потерянных коров, лошадей и овец. За это сержант расплачивался с ним съестными припасами — мешками с кукурузной мукой или рисом, например. Джамбала стал кормильцем в семье после смерти отца, а его пятеро братьев и сестёр, мал мала меньше, быстро росли и постоянно хотели есть.

Другие ванисуйю, белые люди, считали, что сержант эксплуатирует Джамбалу (тот отыскал это слово в словаре из общественной библиотеки Абердино), но это было неправдой. Сержант не только давал Джамбале работу и платил за неё, но и очень уважал его. Как сам говорил, за наблюдательность и дедуктивные (это слово тоже нашлось в словаре) способности — как у Шерлока Холмса, говорил он, и Джамбала, кроме словаря, взял в библиотеке книгу английского писателя с рассказами про этого самого Холмса. Читать было интересно, но Джамбала всё время гадал, как бы сам вёл расследование, справился бы или нет, окажись он на месте английского сыщика.

Кое-что для сержанта ему удалось по-настоящему расследовать. Например, убийство профессора-археолога, совершённое его помощником. После того, как Джамбала вывел его на чистую воду, сержант отдал ему найденную в раскопках каменную статуэтку Великого Эму, сделанную, как он сказал, предками Джамбалы много веков тому назад. После такого сержант мог вообще ничем с Джамбалой не расплачиваться, тот и так бы всё делал для него.

Ещё одним расследованием Джамбалы стал розыск пропавшей и якобы растерзанной динго породистой кобылки, принадлежащей Энни Гладстон, дочке богатого скотовода. Джамбала догадался, что исчезновение лошади подстроено самим Гладстоном, желавшим получить страховые выплаты. Кобылку по кличке Красотка по приказу Гладстона просто спрятали где-то в горах. Энни очень огорчилась из-за такого вероломства папаши, да и то, он был настоящий камайсойю, вонючка, высокомерный и презирающий всех або — аборигенов. Однако сама Энни такой не была: пусть и немного взбалмошная, но прямая и справедливая, она нравилась Джамбале.

Он порадовался за неё, когда она уехала из дома, от своего отца-камайсойю, чтобы работать с лошадьми в расположенных неподалеку конюшнях Уайт-Маунтин. Конюшни примыкали к ипподрому, который назывался так же. На ипподроме белые люди ванисуйю гоняли лошадей по кругу, чтобы узнать, какая из них самая быстрая. Джамбала не сомневался, что Красотка, которую Энни взяла с собой, стала там чемпионкой. Он не знал, зачем это нужно, но у ванисуйю были и другие, не менее странные развлечения.

Из этих конюшен Энни и заявилась в посёлок нунггубуйю рано поутру на маленьком красном автомобильчике. Дети тотчас обступили его, а она высунулась наружу, белокурая и растрёпанная, и спросила, здесь ли Джамбала.

Тот как раз собирался выйти в буш, но немедля забыл об этом, увидев хорошенькое, но расстроенное лицо Энни. Да, она была чем-то очень взволнована, когда выскочила из автомобильчика навстречу подоспевшему следопыту. Одета она была по-походному — в тёмные бриджи до колен и клетчатую ковбойку. За ней вылез невысокий молодой ванисуйю с симпатичным открытым лицом и рыжеватыми волосами, в потёртых джинсах и зелёной футболке с какой-то эмблемой на груди. Он протянул Джамбале руку, и представился: «Питер Раш», а Энни, облегчённо улыбнувшись, даже обняла Джамбалу, что было очень приятно. Он видел, что она искренне ему обрадовалась.

— Мне… нам, — поправилась она, взглянув на своего спутника, — нужна твоя помощь. Очень.

Её голубые глаза были тревожными, и вообще она показалась Джамбале сильно повзрослевшей.

— Тогда рассказывайте, — попросил он, ободряюще ей улыбнувшись. — А вы идите отсюда, каравимба, — прикрикнул он, повернувшись к детям, среди которых были и его озорные братишки и сестрёнки.

Каравимба, попугайчата, получив от рассмеявшейся Энни немного мелочи и конфет, мигом разлетелись, а Питер, Энни и Джамбала уселись в автомобильчик с распахнутыми дверцами: Энни и Питер впереди, Джамбала — на заднем сиденье.

— Питер — жокей, — начала Энни, сосредоточенно хмуря брови. — То есть он, как и я…

— Скачет верхом, — солидно подсказал Джамбала. — А другие люди приходят на это смотреть.

— Я работаю в конюшнях, — Энни с улыбкой кивнула, как бы похвалив Джамбалу за его познания, — и участвую в скачках на Красотке и на лошадях других владельцев. У Питера нет собственной лошади, он соревнуется на чужих, но у него есть друг, и вот с этим другом на днях случилось ужасное происшествие на скачках с препятствиями… — она умолкла, нервно сжимая и разжимая на коленях тонкие пальцы.

— Давай я расскажу, — мягко вмешался Питер и повернулся к внимательно слушавшему Джамбале. Он тоже хмурился, видимо, происшествие с его другом и впрямь было нешуточным. — Я живу у своих друзей, Боба и Сюзанны Рейн. Так вот, Боб тоже жокей-любитель, но он выступает только на своём коне по кличке Генерал. Этот Генерал — великолепная скаковая лошадь, признанный всеми фаворит. Большинство зрителей ставит на него, если он участвует в соревнованиях. Ставят деньги через букмекеров на то, что он выиграет скачку, — пояснил он.

— В этом бизнесе крутятся большие деньги, — вставила Энни, и Джамбала кивнул в знак понимания. Наверное, это и объясняло всё. Где деньги, там всегда есть люди, готовые ради них совершить что угодно. Тем более ванисуйю.

— Позавчера, — сказал Питер, — были традиционные скачки с препятствиями на кубок… впрочем, неважно, — он махнул рукой. — Я не участвовал, но Боб на Генерале — да. И вот, когда лошади уже пошли на второй круг, а Генерал, как обычно, лидировал, он вдруг упал на дальнем барьере. Я этого не видел, но другие жокеи, скакавшие следом, рассказали, что Боб вылетел из седла, а конь грохнулся следом и, пытаясь встать, видимо, как-то Боба задел. У Боба, как объяснили врачи, серьёзная травма головы, повреждена селезёнка, ему сделали экстренную операцию… в общем, он в коме третий день и не может рассказать, что произошло.

Он замолчал и уставился на свои сцепленные на коленях руки. Энни ласково погладила его по плечу.

— Боб поправится, вот увидишь, — с жаром проговорила она.

Но по её тревожному взгляду стало ясно, что сама она в это не очень-то верит.

Джамбала вздохнул и напрямик спросил:

— Почему вам понадобился я?

— Потому что нам кажется, что падение Генерала было кем-то нарочно подстроено, — горячо выпалила Энни. — Кем-то, кто хорошо на нём заработал, ведь большая часть зрителей, как всегда, ставила на Генерала, и когда он упал и выбыл из игры, денежки загребли те, кто ставил не на фаворита. Генерал — великолепный прыгун, а тут он упал ни с того ни с сего.

— Полиция… — начал Джамбала, но Питер с прорвавшейся в голосе горечью прервал его:

— Полиция слушала не нас, а службу безопасности ипподрома. А те заявили, что это типа обычный несчастный случай на скачках, ничего экстраординарного. Им невыгодно выносить сор из избы. И никому не важно и не интересно, что Сюзанна третий день сидит в больнице у постели Боба.

— Вы хотите, чтобы я осмотрел место происшествия? — осведомился Джамбала. — Осмотрел и сказал, что я думаю? Но ведь это будут просто слова против слов вашей службы безопасности. Здесь, в буше, за мной стоит сержант Хокинс, — он прямо посмотрел в расстроенное лицо Энни, — ты же знаешь. А там, у вас, мои слова всё равно никто не станет слушать. Я же просто какой-то або.

— Дело ещё и в том, — со вздохом пояснил Питер, — что завтра на Генерале скачу я. Снова большие скачки с препятствиями. Всё то же самое. И я не хочу, чтобы меня постигла участь Боба.

Джамбала задумчиво кивнул.

— Тогда поедем к вам в Уайт-Маунтин, я посмотрю, что там такое.

— Спасибо, — облегчённо выдохнула Энни и снова крепко обняла Джамбалу. А тот поверх её кудрявой белокурой головки поглядел на Питера и понял — эти двое влюблены друг в друга. Очень.

Стоило порадоваться за Энни: её парень показался ему порядочным и храбрым. Но Джамбале вдруг стало грустно.

* * *

Джамбала раньше никогда не бывал на ипподроме, это было интересно: уходившие вверх разноцветные ярусы трибун, залитые косыми лучами заходящего солнца, поле, на котором проходили скачки, и расставленные по нему там и сям препятствия — высокие заборы, через которые предстояло прыгать лошадям с наездниками на спинах.

— Ты считаешь это никчемным времяпрепровождением, не так ли? — внезапно осведомилась Энни у Джамбалы, когда они пробирались по влажной траве вдоль края поля к самому дальнему препятствию, возле которого и произошло несчастье.

Следопыт подумал и серьёзно ответил:

— Мои каравимба ловят в буше больших мататоке, таких жуков величиной с палец, и смотрят, чей жук быстрее побежит. Я тоже так делал, когда был маленьким, со своими друзьями.

Энни и Питер озадаченно покосились на него, а потом громко расхохотались. Джамбала был рад, что развеселил их.

Они наконец подошли к дальнему препятствию — забору из оструганных белых кольев между двумя толстыми столбами.

— Высота — четыре фута и десять дюймов, — сказал Питер. — Лёгкое препятствие.

Но Джамбала его почти не слышал. Началась его работа.

Он обошёл забор со всех сторон, то и дело присаживаясь на корточки. Никаких следов недавнего происшествия — падения лошади и всадника — тут не было и в помине, на песке виднелись только бороздки от грабель. Кто-то здесь старательно всё заровнял.

Радуясь, что вырос достаточно высоким, чтобы суметь всё проделать без посторонней помощи — а то пришлось бы просить Питера его подсадить, — он принялся не только осматривать, но и ощупывать первый несущий столб от самой его верхушки до земли. Дюйм за дюймом, по всей окружности гладко оструганного столба. Он мог только подозревать, что именно ищет, но охотничий азарт, азарт гончей, взявшей след, уже забурлил у него в крови.

Не произнося ни слова, он покончил с первым столбом и перешёл ко второму, точно так же ощупав его кончиками пальцев сверху донизу. Потом повернулся к Энни и Питеру, взиравшим на него безмолвно, но с явным беспокойством и нетерпением.

— Что-то заметить глазом очень трудно, — медленно проговорил он. — Вроде как ничего нет, никаких отметин. Но если провести по всей поверхности пальцами, вот, как я, — он указал на первый столб, — можно нащупать борозду у самой верхушки, кольцевую борозду, как будто вокруг было что-то обмотано.

— Проволока? — выдохнула Энни, потрясённо переглянувшись с Питером.

— Возможно, — бесстрастно ответил Джамбала. — Твой друг, — он посмотрел в напряжённое лицо Питера, — вылетел из седла, так? И только потом на него сверху рухнул его конь. Это значит, что конь за что-то зацепился ещё в воздухе, не смог удержать равновесие и тоже упал. Если бы твой друг остался в седле и упал вместе с конём, он, возможно, не пострадал бы так сильно. Но случилось то, что случилось. — Он сделал паузу и закончил: — На втором столбе таких отметин нет.

— Но почему? — изумилась Энни.

Джамбала наморщил лоб и ответил вопросом на вопрос:

— Следом за вашим Генералом скакали другие всадники, так? Если бы проволока была прочно примотана к обоим столбам…

— Они посыпались бы все, как груши с деревьев, и это сразу привлекло бы внимание, — подхватил Питер. — Этот ублюдок, наверно, держал второй конец проволоки, или что там у него было, в руках.

— Крепко держал, — буднично произнёс Джамбала. — Хотя я думаю, что конь, зацепившись копытами, вырвал её у него из рук. Когда он увидел, что всё удалось, он отцепил проволоку от столба и забрал, пока не началась суматоха. Кто был здесь, когда твой друг упал?

— Какой-то служитель дал отмашку белым флагом для санитаров, — пояснил Питер, и Джамбала немедля задал следующий резонный вопрос:

— Кто? Вы узнали его имя?

— Какой-то Патрик Смит, как сказали другие ребята, — вмешалась Энни. — Но он в конце скачек забрал дневной расчёт и не пришёл ни вчера, ни сегодня. Наши служители получают почасовую оплату, а он был одним из тех, кого наняли временно, и бригадир просто не стал его искать, нанял другого, да и всё.

— Но это не обязательно он, — задумчиво проговорил Джамбала. — Это мог быть кто угодно из тех, кто имел право здесь находиться и не вызывал подозрений. Не посторонний человек.

— Служитель. Тренер. Санитар. Кто-то из своих, — с горечью резюмировал Питер. — Кто-то, кого нипочём не заподозрят, увидев в таком месте в такое время. Ладно. Понятно. Но что теперь делать мне? — он в замешательстве посмотрел на Джамбалу. — Я скачу завтра. Проделает ли этот тип то же самое или нет, вот что я хочу знать.

— Мы ещё ничего не доказали, — пожал плечами следопыт. — Ну, допустим, он действительно захочет повторить этот трюк с проволокой. Тогда ему удобнее всего будет снова сделать это здесь. Этот забор самый дальний от зрителей.

От трибун, полных взбудораженных ванисуйю. С их мороженым, попкорном, пивом, воздушными шариками, музыкой и объявлениями из репродукторов. Джамбала вдруг понял, что хотел бы всё это увидеть.

Он поднял глаза на Энни и Питера.

— Когда скачки? Я мог бы покараулить в засаде у этого забора. Засел бы вон в тех кустах, тот камайсойю наверняка там и стоял…

Он осёкся на полуслове, едва не хлопнув себя по лбу, развернулся и торопливо направился к кустам, к узколистым кустам басбонаку. Хорошо, что тут нет сержанта Хокинса, подумал он сокрушённо, и тот не видит, как позорно его следопыт не довел до конца осмотр места происшествия. Да уж, Шерлок Холмс точно посмеялся бы над ним!

Заинтересованные Энни и Питер поспешили туда вслед за Джамбалой. Тот присел на корточки, протянув ладони над пожухлой травой, будто над пламенем костра. Если она и была примята ногами топтавшегося здесь человека, то давно распрямилась. Никаких отпечатков подошв, ничего. Вот только… Окурок. В траве валялся почти скрытый ею от глаз сигаретный окурок, а неподалеку — три обгоревшие почти до основанья спички. Кто-то нервно прикуривал, и у него не получалось.

Джамбала вынул из кармана бумажный пакетик и осторожно отправил туда находки. К этому его приучил сержант. Может, и не пригодится, но…

— Значит, кто-то здесь всё-таки был, — пробормотал Питер, словно не веря.

Да, был. Примотал проволоку к столбу и отошёл в кусты. Сперва просто курил. Ждал. Потом, когда лошади пошли на второй круг, натянул и крепко сжал в кулаке другой конец смертоносной проволоки. Скорее всего, он был в перчатках, чтобы не повредить руки. Стоял и слушал, как приближается слитный грохот лошадиных копыт.

Джамбала словно увидел это наяву. Он повернулся к Питеру.

— Могу я посмотреть на вашего коня? На Генерала?

* * *

Сперва они подошли к стойлу кобылки, принадлежавшей Энни, — Красотки, — и Джамбала с удовольствием погладил её по шелковистой узкой морде и послушал, как Энни воркует со своей любимицей. Потом они пошли к Генералу. По счастью, кроме них, в конюшне никого не было — не пришлось объяснять, откуда взялся Джамбала.

— Если что, скажу, что ты новый конюх, — заявил Питер.

Генерал был очень красивый. Гнедой масти, с чёрной гривой и хвостом, с белой отметиной на выпуклом лбу. Просто созданный для скачек, это понимал даже Джамбала. Изящный, но крепкий, с длинными стройными ногами, которыми он нетерпеливо переступал по своему деннику, раздувая ноздри и встряхивая гривой. Он ткнулся носом в нагрудный карман Питера, и тот засмеялся:

— У меня тут всегда леденцы для него. Ну-ну, малыш, стой смирно.

Он придерживал Генерала за шею, пока Джамбала осторожно водил пальцами по его груди, как давеча по столбу. Но Генерал и так стоял спокойно, лишь хрупал своими леденцами.

— У него тут старые шрамы. Откуда? — негромко поинтересовался Джамбала, не оборачиваясь.

— Он жеребёнком упал на живую изгородь, — объяснил Питер, перебирая гриву Генерала. — Правда, хорош? Какой гад мог такой устроить с этим красавцем! Убил бы за это. И за Боба, — добавил он с силой.

Джамбала покосился на него и уверенно заявил:

— Мы его найдём.

На самом деле он в этом сомневался. На груди жеребца он нащупал небольшие залысинки, пустяк по сравнению со старыми рубцами. Он так и сказал огорчившемуся Питеру:

— Явных ссадин нет. Сложно доказать, что это от проволоки. Он налетел на неё на всём скаку, твой друг не удержался в седле, проволока вырвалась из рук камайсойю, стоявшего в кустах, конь всё равно упал, но сильно не расшибся.

— Что такое «камайсойю»? — только и спросил Питер.

— Вонючка, — через силу улыбнулась Энни. — Джамбала, ты серьёзно насчёт засады? Я могу подежурить в кустах вместе с тобой.

Как бы Джамбале этого ни хотелось, он отрицательно качнул головой и напрямик сказал:

— Если он туда действительно придёт, ты можешь только помешать.

— Вдруг мерзавец решит захватить тебя в заложницы или что-нибудь такое, — встревоженно поддержал его Питер.

— Но ты же окажешься с ним наедине! — упорствовала Энни. — У тебя же нет оружия!

Она стиснула кулачки, голубые глаза метали молнии.

— Не беспокойся за меня, — серьёзно заверил её Джамбала. — Меня защитит Великий Эму.

* * *

Ночевать они отправились в дом Боба и Сюзанны. Когда Энни припарковала возле него машину, Питер воскликнул:

— Сюзанна вернулась из больницы! Вон её «ровер»! И свет в гостиной!

Действительно, на лужайку у крыльца падал свет из двух выходивших на улицу окон.

Питер распахнул дверцу и поспешил в дом по усыпанной щебнем дорожке. Энни схватила Джамбалу за руку:

— Боже! Она бы не уехала оттуда, если бы Боб пришёл в себя. Значит… значит… — голос её оборвался, она на миг прикрыла глаза.

Но, как выяснилось, Сюзанна вернулась, только чтобы помыться и переодеться, а также взять кое-что для ухода за Бобом, который всё ещё был без сознания. Она оказалась маленькой хрупкой блондинкой немногим старше Энни, под её большими тёмными глазами залегли круги.

— Следопыт? Расследование? — ахнула она, переводя ошеломлённый взгляд с Питера на Джамбалу. — Вы считаете, что это… это не… не несчастный случай? Но полицейские к Бобу не приходили.

— Полиция слушает только службу безопасности ипподрома, — сердито объяснил Питер, — а эти олухи знай долдонят, что Генерал просто упал.

— Джамбала, расскажи, пожалуйста, что мы нашли у барьера, — попросила Энни, порывисто обняв Сюзанну. — Джамбала — лучший следопыт в округе, потому я его и позвала. Он мой друг.

В её голосе звучала такая гордость, что Джамбала невольно покраснел. Она и вправду так думала! Он едва не воспарил к небесам, к самому Великому Эму. Но быстро опомнился и коротко рассказал про отметины на первом столбе, про окурок в кустах, про залысинки на груди Генерала.

Сюзанна сразу ему поверила, это было видно по гневно вспыхнувшим глазам. Она возмущённо выпалила:

— Эти негодяи покалечили Боба, чтобы огрести куш на скачках, а полиция их покрывает?! Я дойду до прокурора штата, вот увидите!

— Сейчас главное — чтобы и Питер не пострадал, — убеждённо проговорила Энни. — Пусть пока полицейские нас не слушают, но послушают, если мы завтра снова застанем возле барьера этого злоумышленника.

— Этого камайсойю, — вставил Питер, произнеся довольно трудное слово без запинки.

Джамбала невольно ухмыльнулся, но тут же улыбка его погасла.

— Я очень беспокоюсь за Боба, — еле слышно прошептала Сюзанна, и её запавшие глаза наполнились слезами. — Врачи, конечно, пытаются меня ободрять, но я вижу, что они и сами не верят в свои слова.

Она сжала губы, пытаясь справиться со слезами, и Энни снова крепко обняла её.

— Нужно верить, — глухо вымолвила она.

— У меня уже нет сил, — пробормотала Сюзанна, а Питер кашлянул и торопливо отвернулся.

Джамбала осторожно вытащил из кармана каменное изваяние Великого Эму, завёрнутое в чистую тряпицу. Это была та самая статуэтка, которую сержант Хокинс нашёл в вещах убитого профессора-археолога и отдал ему в награду за поимку убийцы. Джамбала развернул тряпицу, держа изваяние на ладони. Великий Эму лежал и улыбался. Едва заметно, таинственно, как новорождённый младенец или глубокий старик.

— Великий Эму присмотрит за вашим мужем, — спокойно пообещал Джамбала. — Не сомневайтесь, мэм. Мы на моей земле. Он присмотрит.

Сюзанна подняла на него блестевшие от слёз глаза и попросила:

— Можно мне его потрогать?

Проглотив комок в горле, Джамбала кивнул. Он смотрел, как она бережно касается еле обозначенных крыльев, клюва и глаз Великого Эму и что-то неслышно шепчет.

Когда Сюзанна уезжала, она выглядела уже почти спокойной. Она показала Джамбале, где взять постельное бельё и туалетные принадлежности, и попросила Питера звонить в больницу сразу, когда что-нибудь выяснится. Тот уже еле держался на ногах, зевая во весь рот, и Энни погнала его в спальню, чтобы он отдохнул перед завтрашними скачками.

Сама она поехала в пансион, где жила, хотя заметно было, что ей очень хочется остаться и обсуждать всё происходящее. Но она решительно заявила, что Джамбале тоже необходимо хорошенько выспаться, и потом, ей было бы неприлично ночевать под одной крышей с двумя парнями. Говоря это, она даже покраснела. Ванисуйю и их правила иногда бывали такими смешными.

Поглядев на пышный диван в гостиной, где ему предстояло ночевать, Джамбала почесал в затылке. Он понятия не имел и о том, как справиться со всякими блестящими штуками в ванной комнате, которую ему показала Сюзанна. В интернате при миссии он пользовался только душем. Ещё немного подумав, он просто растянулся на мягком, с длинным ворсом, ковре рядом с диваном. В конце концов, ему столько раз приходилось спать в буше у костра, завернувшись в одеяло.

* * *

Питер заглянул в гостиную, когда ещё не начало светать. Джамбала проснулся от его удивлённого возгласа: «Ты почему лежишь на полу?» — и невозмутимо отозвался, подымаясь на ноги:

— Я, наверное, упал.

Они быстро позавтракали тостами с беконом и кофе. Когда Энни посигналила им, подъезжая, они уже стояли на крыльце, заперев входную дверь. Джамбала чувствовал, что его бьёт легкий озноб, но не от утреннего холода, а от возбуждения. От ожидания схватки. Питер наверняка ощущал то же самое, потому что пробормотал, зябко ёжась:

— Предстартовый мандраж.

— Ты готовься к заезду, — решительно велела Энни, прибавляя скорости, — и ни о чём не волнуйся. Я проведу Джамбалу на ипподром.

И действительно, им это легко удалось. Джамбала с досадой подумал, что служба безопасности ванисуйю ни на что не годится, раз в то место, которое они охраняют, может проникнуть кто угодно.

Скаковой круг тонул в белесоватой туманной дымке. Энни смотрела на Джамбалу, взволнованно покусывая губы, но молчала. Не хотела снова без пользы просить.

— Ты будешь мешать мне там, правда, — промолвил он, на миг взяв её за руку, но тут же отпустил.

— Не лезь на рожон, — умоляюще попросила она. — Просто понаблюдай за этим мерзавцем и вспугни его, чтобы он не смог навредить Питеру и Генералу.

Джамбала успокаивающе кивнул со словами:

— Я же почти полицейский.

И побежал вдоль обочины скаковой дорожки, услышав, как Энни нервно хихикнула позади него. Он обернулся — её силуэт маячил в тумане неясной тенью, потом исчез.

Пока он добрался до кустов басбонаку рядом со знакомым барьером из оструганных кольев, его штаны промокли снизу до колен. Но он не обращал внимания на холод. Он напряжённо размышлял, не сглупили ли они, посчитав, что именно это препятствие станет целью камайсойю. А может, тот вообще не придёт сегодня? Или придёт к другому барьеру? Но Джамбала почище любого динго чуял, что они всё рассчитали правильно. Камайсойю, едва не угробивший коня и наездника, решил, что это сошло ему с рук. Ведь расследование не стали проводить, не так ли? Он получил свои денежки и захотел ещё. И тот, кто его сюда послал — а такой человек наверняка был, — тоже получил желанный куш и хочет больше, больше и больше.

Камайсойю придёт. Джамбале оставалось его дождаться. Он поглубже забрался в ближайший куст, не обращая внимания на то, что теперь и рубаха у него промокла насквозь и прилипла к телу. Он ждал, как привык ждать добычу в охотничьей засаде. Спокойно, безмолвно, почти не шевелясь, чтобы ни единым шорохом не выдать своего присутствия.

И камайсойю пришёл.

Сперва Джамбала снова по-собачьи почуял его приближение. Камайсойю курил. Этот дурак курил! Он действительно даже не помышлял о том, что кто-то может его здесь подстерегать. Джамбала услышал негромкий лязг и стук, чуть подался вперёд из глубины куста и различил в тумане силуэт возле столба. Он понял, что негодяй приматывает там проволоку — на то же место, что и раньше, — и решил не мешать. Пусть сделает это. Пусть для полиции наберётся побольше улик.

Наконец камайсойю закончил свою работу и начал разматывать блестящую проволоку, шаг за шагом приближаясь к кустам, где притаился Джамбала, и тот смог получше рассмотреть злоумышленника. На нём была форма — серая с синим и с жёлтыми полосками на рукавах, скорее всего, форма ипподромного служителя. Наверно, это и был вернувшийся на рабочее место исчезнувший Патрик Смит — кажется, так его назвали Питер и Энни.

Сквозь рассеивающийся туман доносились смутные звуки: музыка и объявления из громкоговорителя, шум трибун, где собрались зрители. Джамбала понял, что начинается заезд.

Тем временем камайсойю уже почти добрался до Джамбалы. Тот слышал его неровное взволнованное дыхание, видел тёмные волосы, выбивающиеся из-под форменного серого кепи. Джамбала шагнул вперёд из кустов, невольно сжимая в кармане изваяние Великого Эму.

«Вспугни его», — попросила Энни. Но, обернувшись и увидев вышедшего навстречу следопыта, преступник не испугался. Он грязно выругался и выхватил из кармана нож. Длинное лезвие блеснуло в лучах показавшегося из-за туч солнца.

Этот человек хотел любой ценой получить свой куш. Свои деньги. И не собирался отступать.

Джамбала увернулся от занесённого над ним ножа и ударил взбесившегося камайсойю кулаком с зажатым в нём изваянием Великого Эму. Метил он не в висок, а пониже — в правую, заросшую тёмной щетиной скулу.

Тот мешком грохнулся оземь, всё ещё не выпуская ножа. Свободный конец привязанной к столбу проволоки он ещё раньше бросил на землю.

Джамбала наклонился над ним. Сердце отчаянно билось в груди. Он слышал, как дрожит земля от гула копыт. И ещё он услышал, как кто-то его зовёт:

— Джамбала! Джамбала!!

Это по внутренней обочине скаковой дорожки со всех ног мчалась к нему Энни. А за ней едва поспевали двое служителей в такой же серо-синей форме, что и у камайсойю, лежавшего у его ног.

Джамбала повернулся к Энни и объяснил:

— Я же говорил, что Великий Эму меня защитит.

* * *

— В конце концов их полицейские во всём разобрались, хоть и поздновато. Этот Патрик Смит сперва всё отрицал, но потом быстренько скис и признался, — рассказывал Джамбала сержанту Хокинсу, сидя возле его шаткого стола в полицейском участке Абердино. На столе пыхтел закипающий кофейник.

Сержант неодобрительно покачал лысой головой:

— Вам — тебе, Энни и этому Питеру — сразу надо было обратиться ко мне, молодые вы остолопы. Я бы поехал с вами и вправил бы там мозги кое-кому.

— В другой раз я так и сделаю, — заверил Джамбала, скрывая невольную улыбку.

— В другой раз? В другой раз? Да тебя же могли арестовать за покушение на убийство, — продолжал ворчать сержант. — Вы, молокососы, сотворили большую глупость.

— Я понял, понял, — заверил его Джамбала. — Но, говорю же, они быстро во всём разобрались. Все дали показания — Питер, Энни, Сюзанна. И Боб в тот же день к вечеру пришёл в себя и рассказал, что видел человека в форме, скрывшегося в кустах перед тем, как Генерал прыгнул. И я отдал в полицию вещественное доказательство — окурок и спички.

— Все они там — олухи, — не унимался Хокинс, досадливо хмуря седеющие брови. — А ещё говорят, что мы тут, в буше, — деревенские простофили.

Он поднялся и похлопал Джамбалу по плечу:

— Ладно, ты всё равно молодец. Только не зазнавайся. Допивай свой кофе и поехали. Скоро стемнеет, а тебя мамка ждёт. Моя Глэдис испекла для твоей мелюзги шоколадные кексы.

Выйдя из участка, Джамбала, как обычно, взглянул на темнеющее небо. Там среди бегущих облаков плыл громадный звёздный силуэт Великого Эму.

Великий Эму, как всегда, присматривал за своей землёй и за всеми, кто на ней живёт.

Джамбала успокоено вздохнул и поспешил вслед за сержантом.

Название: Рождественская история с гусем
Цикл: Альтернативная версия
Автор: sillvercat для fandom British Detectives 2024
Бета: Xenya-m
Канон: А. Конан Дойл «Голубой карбункул»
Размер: драббл, 876 слов
Пейринг/Персонажи: гусь Томас, его хозяева, брат хозяйки, упоминается Шерлок Холмс
Категория: джен
Жанр: драма, AU, юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Гусь, которому хозяйка дала имя Томас, пропал вместе с голубым карбункулом.
Примечание: по канонической версии, Холмс обнаружил голубой карбункул в зобу выпотрошенной птицы
Предупреждение: антропоморфизм, стилизация, смерть второстепенного гуся, спойлер!ХЭ
Cсылка: тут

Гусь с черными полосками на крыльях был самым обычным рождественским гусем, то есть откармливаемым к Рождеству. Ему предстояло стать украшением праздничного стола, гордо блестя золотистыми боками на фарфоровом блюде. Но последнее обстоятельство, по счастью, было покрыто для него мраком неизвестности. Равно как и для остальных гусей птичьего двора, который содержала некая миссис Окшотт.

Гусей на этом дворе была целая стая, отборных, крупных, белоснежных и уже в достаточной степени откормленных, чтобы хозяева начали продавать их на постоялые дворы, в трактиры и лавки. Но, повторимся, наш гусь этого не знал, он весело гоготал, хлопал белыми крыльями, отмеченными по краям несколькими чёрными пёрышками, клевал зерно и предавался прочим маленьким гусиным радостям. Не так ли и мы, люди, существа, которых Всевышний наделил душою и разумом, хлопочем и радуемся жизненным мелочам, не подозревая, что топор мясника по имени Смерть уже занесён над нашими головами?

У гуся с черными полосками на крыльях было ещё одно отличие от собратьев — не в меру доверчивый и любопытный нрав. Он часто льнул к людям, будто прислушиваясь к их разговорам, как это обычно делают собаки. Он буквально ходил по пятам за хозяйкой, которая прозвала его Томасом, на что хозяин, большой и краснолицый, ей пенял: мол, не стоит привязываться к будущему жаркому, ведь гусь вот-вот должен был пойти под нож. Рождество приближалось неумолимо.

Тем временем в жизни Томаса случилось небольшое огорчение: в стае гусей миссис Окшотт появились ещё два с чёрными отметинами на крыльях, пусть не такими отчётливыми, как у него, но всё-таки явственно различимыми. Теперь Томас не был самым приметным среди собратьев, хотя хозяйка всё равно безошибочно отличала его от других.

Неподалеку от птичьего двора гордо высилось здание роскошной гостиницы «Космополитен-отель», где прислуживал лакеем брат миссис Окшотт, о чём Томас, разумеется, не знал. Но он частенько видел этого приземистого худенького человечка с нервно блестевшими глазами в гостях у хозяйки. Каково же было изумление, испуг и негодование Томаса, когда в один непрекрасный день, появившись на хозяйском дворе и поспешно оглядевшись, этот человек бесцеремонно схватил его за шею, свободной рукой раскрыл ему клюв и протолкнул в горло ярко сиявший голубой камешек.

Томас судорожно сглотнул, отправляя камушек в зоб, клекотнул орлом и кинулся на обидчика, шипя и пытаясь ущипнуть сквозь брюки. Обида его была велика. Так грубо обойтись с ним! И для чего, скажите на милость? Будто бы Томас сам не в состоянии склевать мелкий камушек, как это делают все гуси, чтобы лучше перетирать корм!

Обидчик ругался, Томас гоготал и хлопал крыльями. На весь этот шум из дома выскочила миссис Окшотт, удивлённо поинтересовавшись у брата, что случилось.

— Ничего особенного, — небрежно ответил тот, отряхивая свой форменный синий сюртук. — Ты обещала к Рождеству подарить мне гуся, вот я и хотел убедиться, насколько птица откормлена.

Он беззастенчиво врал! Томас не знал, с какой целью, но, конечно, не мог поведать об этом прискорбном факте миссис Окшотт.

— О, они прекрасно откормлены, — заверила брата хозяйка, — и мы вот-вот начнём их продавать, но, Джейми, я предназначала для тебя совсем другого гуся. Сейчас я тебе его поймаю.

— Но я хочу именно этого, — сердито возразил брат. — С чёрными полосками на крыльях.

Дело нечисто, в панике подумал Томас. Во всех этих разговорах он чуял нечто неладное, а уж в действиях гадкого Джейми — совершенно недоброе.

Он поспешно сложил крылья и нырнул в гущу своих собратьев.

Миссис Окшотт незаметно вздохнула. Ей было жаль Томаса, но она не могла отказать любимому брату. А кроме того, решила, что в словах мужа о её глупой привязанности к обречённой на убой птице есть резон и пора от этой глупости избавляться. Всё равно гусь вот-вот будет продан — так или иначе.

Но она не стала собственноручно ловить Томаса, а просто кивнула брату:

— Забирай его.

И скрылась в доме.

Ну что ж, Томас с замиранием сердца следил за тем, как брат миссис Окшотт хватает и сворачивает шею другому гусю с чёрными отметинами на крыльях. Если бы гусиное племя имело представление о Всевышнем, Томас, без сомнения, горячо возблагодарил бы его за собственное спасение, увидев, как Джейми небрежно суёт в холщовый мешок безжизненно обмякшее тело его несчастного собрата.

Той же ночью Томас потихоньку покинул птичий двор миссис Окшотт и устремился в поля. Несмотря на холод, голод и прочие лишения, ранее ему неизвестные, он не погиб и не стал добычей бродячих собак. В конце концов его подобрал хозяин маленькой цирковой труппы, легко обучивший смышлёную птицу разным трюкам. Томас стал звездой его шапито, получив кличку Габриэль, ведь он прибился к цирку прямо в канун Рождества.

Таким образом, из-за пропажи гуся с камнем в зобу — главной улики — всемирно известный сыщик Шерлок Холмс не сумел разгадать тайну исчезновения из «Космополитен-отеля» знаменитого голубого карбункула графини Моркар. Похититель карбункула, лакей Джеймс Ридер, остался ни с чем, вернее с гусем, в зобу которого не оказалось украденного им камня. Джеймс опасался, что полицейские схватят его и обыщут, вот и придумал столь странное место для хранения карбункула. Поняв, что ему досталась не та птица, он в панике кинулся обратно к сестре, но та уже распродала гусей, а поиски по трактирам не принесли похитителю ничего, кроме стычек с трактирщиками.

Полиция так и не обнаружила доказательств вины арестованного за кражу ни в чём не повинного жестянщика Джона Горнера, и тот вернулся домой сразу после Рождества.

Хотелось бы написать, что спустя некоторое время миссис Окшотт посчастливилось побывать на представлении бродячего шапито, где она снова встретила своего любимчика, но нет, такие трогательные совпадения бывают только в бульварных романах.

Или в рождественских историях.

Название: Элеонора
Цикл: Полная версия
Автор: sillvercat для fandom British Detectives 2024
Бета: Xenya-m
Канон: А. Конан Дойл «Пёстрая лента»
Размер: мини, 1964 слова
Пейринг/Персонажи: Элен Стонер, её сестра Джулия, доктор Ройлот, Элеонора, упоминаются Шерлок Холмс и доктор Уотсон
Категория: джен, гет
Жанр: драма, AU
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: «Этот мистер Холмс действительно на диво проницателен, но он так и не догадался о моём общении с Элеонорой...»
Примечание: по канонической версии, доктор Ройлот покушался на жизнь падчериц с помощью ядовитой ручной змеи
Предупреждение: POV героини, стилизация, канонная смерть персонажей
Cсылка: тут

Разумеется, мне не стоит записывать, как я убила своего отчима, доктора Ройлота. Это безумие с точки зрения здравого смысла, не говоря уж о том, что эти записки могут попасться на глаза моему мужу Перси, и мне больно даже на миг представить, как он будет обескуражен и шокирован таким признанием своей кроткой супруги.

Да, я от природы кроткий, незлобивый и богобоязненный человек, хотя моя совесть отягощена грехом убийства, о котором я не признаюсь ни одной живой душе, даже священнику на исповеди. Но как гной вырывается наконец из незаживающей раны, так и слова эти рвутся из глубины моей души, я должна их записать.

Прежде всего я должна признаться, что годами желала смерти доктору Ройлоту, своему отчиму. Кто угодно может сурово осудить меня за это, но мы с Джулией, моей сестрой-близнецом, единственным родным мне после смерти матери человеком, претерпели от него столько, что и описать невозможно. В местности, где мы жили, в деревне возле его мрачного обветшавшего особняка, куда он нас поселил при переезде из Индии, его считали кем-то вроде графа Дракулы, чудовища, живущего преступлениями. Уверена, что там никто не осудил бы меня, узнай они правду о смерти доктора. Более того, они благословили бы меня. Все жители деревни прятались в своих домах, когда наш отчим проезжал в двуколке по главной улице. А каково было нам с Джулией жить с ним под одной крышей!

Но мы терпели. Терпела я — пока он не убил Джулию.

Я не сразу поняла, как он это сделал, но напряжённо размышляла об этом ночи напролёт — пока не убедилась, что стану следующей его жертвой.

Согласно завещанию нашей покойной матери… о, зачем, зачем она вышла замуж за это чудовище?! Ведь отчим и в Индии был точно таким же, я помню шёпотом рассказанную нянькой Камалой историю, как он насмерть забил за какую-то провинность слугу-индуса… Так вот, согласно материнскому завещанию, каждая из нас, Джулия и я, должны были, выйдя замуж, получить ежегодную ренту из её капитала. Мы не понимали, чем такое завещание нам угрожает, но страстно желали вырваться на волю из этого мрачного дома.

Когда Джулия полюбила очень достойного человека и собралась выйти за него замуж — уже обсуждался день свадьбы, — я была счастливее, чем когда-либо, радуясь за неё. Хотя я понимала, что теперь останусь наедине с отчимом, и это пугало меня до дрожи. Но Джулия уверяла, что заберёт меня в свой новый дом, сказав наречённому, что не сможет со мной разлучиться, и я ждала этого дня, как манны небесной.

Но как раз накануне своей свадьбы Джулия умерла. Вернее, была убита.

Как я рассказывала впоследствии приглашённому мною из Лондона знаменитому сыщику, мистеру Шерлоку Холмсу, страшная ночь её гибели неизгладимо врезалась мне в память. Вечером мы долго сидели у меня в комнате, обнявшись, и разговаривали обо всём на свете. Главным образом, о том, как славно мы устроим всё в своём новом доме. Нам не мешала даже разыгравшаяся за окном буря, порывы которой иногда заглушали наши слова.

Уже собравшись уходить свою спальню, Джулия вдруг спросила, не слышу ли я по ночам странный мелодичный свист и лязг, похожий на лязг задвигаемого засова. Вопрос удивил меня. Ничего подобного я не слышала, о чём и сказала ей.

Вообще-то в странных звуках внутри или снаружи нашего дома не было ничего удивительного. Мы обе смертельно боялись не только доктора Ройлота, но и его питомцев — гепарда и павиана, выписанных им из Индии. Кроме того, он привечал и опекал целый цыганский табор, то и дело останавливавшийся на ночлег возле особняка.

Я с улыбкой сказала сестре, что точно не свистела, на что она тоже улыбнулась и пожелала мне спокойной ночи. Это были не последние её слова, обращённые ко мне. О, какими ужасными оказались её последние слова!

Она выскользнула в коридор, настороженно оглядевшись. Её спальня была по правую руку от спальни отчима, а по левую руку — моя. Бедняжке Джулии не раз приходилось ночами слышать его шаги и вдыхать запах его крепких сигар. Иногда, перепив джина, он громко и непристойно ругался. Мы обе опасались встретить его в коридоре, но Джулия благополучно проскользнула в свою комнату, я услышала, как щёлкнул замок, и после этого заперлась сама.

Спустя несколько часов меня разбудил отчаянный крик сестры. Накинув шаль поверх ночной сорочки, я в испуге выбежала вон, зовя Джулию и спрашивая, что случилось. Моя сестра стояла на пороге своей спальни, цепляясь скрюченными пальцами за дверной косяк, мертвенно-белая, будто призрак.

— Боже мой, Элен! — простонала она и протянула ко мне дрожащую руку. — Лента! Пёстрая лента!

Её ноги подкосились, она лишилась чувств, соскальзывая на пол. И в этот невыносимый миг, пытаясь подхватить её, я явственно услышала свист, про который она говорила, — несколько нот, мелодичных и даже приятных слуху. Но я моментально забыла об этом, в панике призывая отчима, ведь он всё-таки был врачом. Началась суматоха, кучер поскакал ещё и за деревенским доктором, но никто не смог помочь моей несчастной сестре. Она скончалась на рассвете, так и не придя в сознание.

От потрясения я и сама слегла в жестоком приступе нервной горячки. Едва оправившись от неё, я снова и снова обдумывала происшедшее с Джулией. Коронер объявил, что она, вероятнее всего, умерла от сердечного приступа, вызванного сильнейшим испугом. Но что или кто так напугал её? Я без устали перебирала в памяти её последние слова. «Пёстрая лента»? Цыгане?

Прошло довольно много времени, я снова начала наносить визиты соседям, чтобы немного развеяться — без сестры находиться в особняке отчима стало вовсе невыносимо. И вот, находясь в гостях у нашей соседки, леди Рединг, я познакомилась с другом её сына Джозефа, сэром Персивалем Армитеджем. Мы сразу поняли, что симпатичны друг другу, нас объединяли общие интересы, мы подолгу разговаривали и никак не могли наговориться… и в конце концов он попросил у отчима моей руки. Тот дал своё согласие даже без ожидаемой мною неохоты. Свадьбу наметили по окончании моего годичного траура по Джулии, через месяц. Но спустя пару дней отчим объявил мне, что хочет подготовить дом к этому празднеству и намечает кое-какие переделки. Он нанял рабочих, и в результате мне пришлось переехать из собственной спальни в спальню Джулии.

Лёжа на кровати сестры, я внезапно дала волю слезам. Всё, что произошло с Джулией, было так страшно, так несправедливо! Ведь она просто хотела быть счастлива с любимым человеком, подобно мне. Она бы так радовалась за меня! Мои печальные мысли оборвались, когда я явственно услышала тихий мелодичный свист — несколько нот, напоминавших трель какой-то птицы. Я медленно села на постели, прижимая руку к груди, когда свист сменился тихим шипением, похожим на то, с каким струя газа вырывается из газового рожка. Осторожно протянув руку к прикроватному столику, я зажгла спичку, а затем и лампу.

Не знаю, что я ожидала увидеть при этом колеблющемся неверном свете, но только не пёструю ленту, струящуюся по шнуру у изголовья моей кровати. И эта лента была живой! Она двигалась, мерцая и переливаясь!

Не знаю, как я смогла удержаться от крика, вернее — дикого вопля. Этот вопль просто застрял у меня в горле, я так и сидела, окаменев на кровати. Думаю, именно это тогда меня и спасло. Ведь передо мной была змея, одна из самых опасных змей Индии, болотная гадюка. Я видела такую ещё девочкой, её убил один из слуг и гордо принёс на кухню, чтобы всем показать.

Змея подняла голову, изучая меня блестящими бусинками глаз и то и дело высовывая раздвоенный язычок. Неожиданно для себя я вытянула губы трубочкой и очень тихо, почти неслышно повторила тот свист, те несколько мелодичных нот, которые слышала незадолго до этого. Змея на миг замерла, потом быстро проскользнула по изголовью постели, буквально в полудюйме от моего едва прикрытого сорочкой плеча, и снова вернулась к шнуру. Поднявшись по нему, она исчезла в вентиляционном отверстии, оставив меня в неописуемом душевном смятении.

Я наконец отчётливо поняла, что же случилось с моей бедной сестрой. Доктор Ройлот убил её — так же хладнокровно и жестоко, как если бы выстрелил ей в сердце из револьвера.

Он не хотел лишиться даже части денег, оставленных нам по завещанию нашей покойной матери. Ему легче было нас убить — и он убил Джулию накануне её свадьбы. Болотную гадюку он, должно быть, заказал в Индии, как гепарда и павиана, как коллекцию индийских редкостей, которые он собирал.

Он держал её где-то в своей спальне и выпускал по ночам, отдавая команды свистом. В комнату сестры змея проникала через вентиляционное отверстие под потолком, а дальше — к кровати по шнуру для вызова горничной. В моей комнате такого не было. Приподнявшись на коленях, я подёргала за шнур — бесполезно. Ни к какому звонку он не вёл, это был просто шнурок, повешенный, чтобы змее было удобно проникнуть к Джулии, а сейчас — ко мне.

Я чувствовала, как леденеют мои ноги и руки от одной мысли, что я погибну так же, как моя сестра. Надо было немедля бежать — бежать прочь из этого проклятого дома! Я вскочила и начала лихорадочно одеваться, но вдруг замерла, поражённая новой мыслью.

Я не могла сама отомстить за смерть Джулии этому чудовищу, нашему отчиму. У меня не было никаких доказательств его виновности. Даже коронер указал, что смерть сестры произошла от сердечного приступа. Змеиный яд невозможно было обнаружить. Мои обвинения все сочли бы просто плодом больной фантазии истеричной женщины, не сумевшей оправиться от потрясения.

Итак, я была не в состоянии отомстить Ройлоту за Джулию, но за меня это могла сделать змея!

Я вынуждена писать более коротко, душевные силы мои на исходе, и навряд ли я ещё вернусь к этим заметкам, просто спрячу их понадёжнее.

Мой план был таков: приручить змею, чтобы она не ужалила меня, а затем каким-то образом натравить её на самого Ройлота. Я не представляла как, но надеялась, что Провидение подскажет мне выход. Я приманивала змею тихим свистом, уже не опасаясь, что его услышит отчим, он всегда был глуховат. Я приносила ей молоко в блюдечке и ловила для неё жуков и других насекомых. Мы подружились, и, хоть она и стала причиной смерти моей сестры, я её не винила. В случившемся был повинен Ройлот — и только он. Я назвала её Элеонора.

Так прошла целая неделя, и я подумала, что отчим, должно быть, недоумевает и теряет терпение. Его змея каждую ночь посещала мою спальню, время шло, а я оставалась невредимой. В любой момент у него сдали бы нервы — а он был крайне несдержанным человеком, — и он придумал бы для меня что-нибудь ещё. Я поняла, что наступило время решительных действий, и тут само Провидение указало мне, как поступить: я вспомнила, что одна моя родственница рассказывала мне о необычайно проницательном и благородном частном сыщике по имени Шерлок Холмс. Я отправилась в Лондон и обратилась к нему за помощью, разумеется, ни словом не упомянув об Элеоноре. Описала только, как умерла моя сестра, и упомянула, что живу сейчас в её комнате и отмечаю те же обстоятельства, что сопутствовали тогда её гибели.

Как я и ожидала, знаменитый сыщик и его друг, доктор Уотсон, чрезвычайно прониклись отчаянностью моего положения и согласились мне помочь. Тем более что накануне у меня произошла размолвка с отчимом, который резко протестовал против моей поездки в Лондон. Он грубо обошёлся со мной, и кровоподтёки, следы его пальцев на моих руках, отметил внимательный взгляд сыщика. Этот мистер Холмс действительно на диво проницателен, но он так и не догадался о моём общении с Элеонорой.

Дальше всё было просто. Мистер Холмс велел мне переселиться обратно в свою комнату — незаметно для отчима, а они с доктором Уотсоном заняли моё место в комнате покойной сестры. Я не спала, затаившись, как и они. Среди ночи весь дом поднялся от истошного крика моего отчима, это был даже не крик, а какой-то звериный рёв. Господь воздал ему за смерть Джулии, когда лондонский сыщик вспугнул змею, и та, разозлившись, вернулась в комнату и ужалила своего жестокосердного хозяина. Он умер спустя несколько минут.

Я не могла сдержать слёз, но это были слёзы облегчения и торжества. Больше всего я боялась, что мистер Холмс убьёт Элеонору. Но нет, он пощадил её, отправив обратно в её обиталище — стальной несгораемый шкаф, где отчим держал её всё это время. Затем, мне помнится, её забрал какой-то его знакомый, любитель редкостей.

Так я совершила акт мести, который, согласно писанию, может сотворить только Господь. Но разве не я стала его рукой?

Я грешна, но я не раскаиваюсь.

Название: Дело о черепе
Цикл: Королевская Конная
Автор: sillvercat для fandom British Detectives 2024
Бета: Xenya-m
Канон: ориджинал
Размер: мини, 2765 слов
Пейринг/Персонажи: безымянный рассказчик (сержант Королевской Конной полиции Канады), Ванда Яновска, Уэсли Бигхорн и другие
Категория: джен, гет
Жанр: драма, детектив, экшн
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: В этнографическом музее происходит убийство.
Примечание: Про Королевскую Конную полицию Канады можно прочитать здесь.
Предыдущие тексты цикла «Королевская Конная» команды British Detectives 2022 можно прочитать здесь, здесь и здесь; разрешение автора на публикацию продолжения получено.
Частично детективная интрига взята из сериалов «4исла» и «Касл».
Предупреждение: насилие, сюжетообразующая смерть персонажа
Cсылка: тут

Я, должно быть, произвожу не самое приятное впечатление, изводя вас своими нравоучительными сентенциями и жизненными правилами. Так поступают все старики, прошу прощения. Что? Нет? Не извожу? Ей-богу, это удивительно, но мне хочется вам верить, и я поверю.

Сегодня я хочу вам рассказать о неординарном случае, произошедшем во время моей службы в рядах Королевской Конной. За все годы этой службы судьба не раз сталкивала меня с представителями «первых наций», которых в бытность мою молокососом принято было именовать индейцами. Потом название сменилось, и это правильно.

Тогда я ненадолго оставил любимый мною и привычный район Озёр — конечно, не своей волей, а по распоряжению сверху. Наше управление постигла очередная модернизация, когда туда заявились молодые бюрократы с нелепыми идеями. Одной из таких идей стал обмен служаками: мол, ты должен поработать не только в месте, которое знаешь как свои десять пальцев на руках, но и в до сей поры неизвестном, с иной спецификой. Вроде как семьи по обмену — ну вы понимаете, про что я.

Никого не интересовало, как долго такой новичок будет адаптироваться и насколько это повлияет на результаты его деятельности. Преступник-то не будет дожидаться, когда полицейский втянется в работу.

Тому, кто сменил меня в районе Озёр, как раз повезло: местные забулдыги в основном вели себя тише воды, ниже травы, разве что бузотёрили иногда. Я же попал в Миссисогу, город немаленький, и пришлось мне там на первых-то порах туговато, сразу признаюсь.

Оперативная обстановка была мне совсем незнакома, да и ребята хоть и обучали меня, но непрестанно подкалывали, называя деревенщиной, лесорубом и рыбаком. Я не возражал — таким я и был, не умея отличить кофе капуччино от кофе максимилиано. Что? Ну вот, я и сейчас путаюсь.

Через две недели такой моей службы детективом в шестнадцатом полицейском участке Миссисоги и произошло то, о чём я собираюсь рассказать. Рано утром поступил вызов — труп на дереве. Представляете? Ребята тут же начали острить — мол, это дело специально предназначено нашему лесорубу, мне то есть, кому ещё по деревьям лазить.

Против этого я тоже не возражал, тем более что вместе со мной на дерево полезла их судмедэксперт, прехорошенькая стройная брюнеточка по имени Ванда. Ванда Яновска. Нет, на её ножки и трусики я не пялился, смирно лез первым, хотя ребята внизу, под деревом, без конца прыскали и подзуживали меня, пока не подъехал кэп и не остудил их.

Насчёт трупа, застрявшего в ветках. Понятное дело, что не гнездо он там вил, а с какого-то из окружающих зданий сорвался, спрыгнул либо был сброшен злоумышленниками. Вопрос — откуда?

Сравнительно молодой человек, белый, прилично одетый, в разбитых очках, и сам весь переломан в результате падения. Непосредственной причиной смерти стал перелом основания черепа, как пояснила Ванда, осмотревшая его прямо там. Остальные травмы, сказала она, скорее всего, тоже стали последствием падения. Добавлю, что никаких документов при нём не оказалось, как и бумажника.

Итак, откуда же прилетел наш аист? Площадку, где росло дерево — кстати, яблоня, — окружали четыре высотки, но, как опять же пояснила хорошенькая и толковая Ванда, судя по гипотетической траектории полёта, его отправной точкой стали верхние этажи или крыша дома номер девять «а».

В этом здании располагалась уйма всяких учреждений, по которым мы и отправились после улаживания всех формальностей с трупом. Утро было в самом разгаре, все сотрудники уже явились на работу, а тут мы — с фотографией нашего приведённого в относительный порядок покойника.

Долго тянуть не буду, скажу, что опознали его на восьмом этаже этого дома, в музее естественной истории. Парень оказался сотрудником этого самого музея, учёным-археологом, тридцатидвухлетним Лайонелом Ортисом.

Остальные музейщики были весьма опечалены его гибелью, наперебой рассказывали, что Лайонел этот-де в последнее время часто оставался в музее на ночь, потому что работал с недавно доставленными реликвиями, найденными во время раскопок в долине реки Тавасента. Он, мол, прямо помешался на этих реликвиях, оторваться от них не мог, проводил разные анализы и всякое такое.

Сами понимаете, при слове «реликвия» любой, ведущий расследование, сделал бы охотничью стойку, что твой пойнтер. Каждая вещица, которую можно было продать таким же фанатикам-коллекционерам, могла послужить причиной для убийства. Тем более все музейщики в один голос сказали, что к суициду Лайонел не был склонен, такого жизнерадостного и увлечённого своим делом человека ещё поискать надо. Если они так заявляли, подумал я, значит, скорее всего, к убийству непричастны — в противном случае кто-нибудь из них как раз попытался бы пропихнуть версию о суициде. Тем не менее я принялся опрашивать их на предмет алиби: мол, где каждый был ночью и всё такое, а потом попросил проверить, на месте ли те редкости, с которыми работал покойник.

Выяснились любопытные детали. Алиби было практически у всех, от директора музея до уборщика. Ночных охранников, кстати, в штате музея не числилось: последний уходивший с работы сотрудник сдавал этаж на сигнализацию. Прошлым вечером таким сотрудником оказался Лайонел, который, кстати, этого так и не сделал, потому что с работы уходить не собирался. Значит, некто проник в здание, подкараулил его и убил. Но почему?

Тут возник директор музея и взволнованно сообщил, что одной реликвии как раз и не хватает. Как-то: черепа, инвентарный номер такой-то, найден во время раскопок в долине Тавасенты. Лайонел больше всего к этому черепу прикипел и называл его почему-то Джеронимо. Да-да, я в курсе, кто он — вождь племени апачей, тогда я это и выяснил.

Значит, появилась версия, что череп был похищен, и ради этого похищения и произошло убийство Лайонела Ортиса. Мы выяснили, где его квартира, вскрыли её — проживал он там один, — а на подземной парковке нашлась его машина, старый чёрный «фиат». Ни в квартире, ни в машине пропавший череп мы не обнаружили. Обстановка в квартире, кстати, была самая аскетическая, Ортис явно приходил туда только ночевать. И никаких следов присутствия посторонних людей, тем более взлома.

Итак, я принял за рабочую версию — о чём и доложил кэпу, — что мотивом для убийства явилась кража археологической реликвии, предположительно с целью продажи. Кэп самолично, дай ему Бог здоровья, принялся осторожно ворошить местных богатеев-коллекционеров, у него в этой среде, в отличие от меня, были связи. Не то что я, деревенщина, вломился бы.

А я принялся ещё раз внимательно шерстить протоколы допросов, и в процессе меня зацепил один человек. Коренной американец, из племени миннетон по происхождению, Уэсли Бигхорн. Единственный такой среди персонала и, естественно, на должности уборщика, выше в те времена индейцам, скажу по старинке, было не прыгнуть.

Возможно, подумал я, для этого парня в находке черепа был свой интерес.

Да, я пристрастен, как и вся наша система. Я же её часть. Так мне этот самый Уэс и заявил, презрительно кривя губы. Вы, мол, часть угнетающей нас системы и потому не можете быть объективным. Очень симпатичный парень, кстати, его бы любой голливудский режиссёр взял для съёмок эпизода в каком-нибудь историческом боевике про Дикий Запад. Куртка и штаны с бахромой, весь перьями да бисерными фенечками увешан, что твой майский шест, на правой скуле рисунок вырезан. Не вытатуирован, а именно вырезан, как на дереве. Волосы чёрные, блестящие, собраны сзади в хвост.

— Меня не колыхало, что там этот Лайонел делал, — заявил он мне.

— А по тебе не скажешь, что не колыхало, — кротко ответил я.

— Вы это про что? — он сразу насторожился, ну а я ему напрямик объяснил:

— Ты демонстрируешь свою национальную принадлежность так ясно, как только можешь. И чтоб тебе при таком отношении к своим корням и происхождению было неинтересно, что за древние редкости твоего племени найдены невдалеке? Не верю, уж извини.

Он хмыкнул, сверкнул на меня глазами и заявил:

— Я же Вождь Швабра, мне не положено лезть к учёным белым с расспросами. А выгляжу я так, потому что работаю в музее, и другим, неучёным белым, сюда приходящим, нравится считать меня экспонатом и фотографироваться со мной. Директор такое приветствует и мне доплачивает.

В его тёмных, как смола, глазах светилось злорадное торжество. Типа: что, съел?

Я не поленился и уточнил у директора, действительно ли он доплачивает уборщику за его экзотический внешний вид, и он это подтвердил. Выходит, Уэсли не соврал.

И у него, как у всех, было алиби — некая девчонка по имени Минни Лайт, у которой он и переночевал. Адрес, телефон, всё чин чинарём.

Тупик.

После своей смены я остался в участке, сидел и долго таращился в монитор компьютера, раздумывая, в какую сторону копать. И тут зазвонил телефон — судмедэксперт Ванда попросила меня зайти со словами:

— Я так и знала, что ты тоже здесь.

Понятное дело, я пулей метнулся в отдел экспертизы — не только ради того, чтобы заигрывать с хорошенькой брюнеткой. Ванда налила мне кофе из кофе-машины — да-да, у них такая имелась, — присела на угол стола — ножки у неё всё-таки были на диво хороши — и задумчиво проговорила:

— Так вот, детектив, хотя причиной смерти Лайонела Ортиса, как я и сообщила с самого начала, стал перелом основания черепа… — тут она выдержала драматическую паузу, — но я выявила также закрытую черепно-мозговую травму. При наружном осмотре — следы от удара тупым предметом по затылочной части головы. И при вскрытии — клиническая картина налицо.

— Его оглушили, — так же медленно проговорил я, — и только потом выбросили в окно его кабинета. Твою мать… Извините, эксперт. И спасибо.

Она засмеялась, очень довольная:

— Официальное заключение я настучу.

Бежать в музей смысла не было, но и с Вандой я не остался. Пустопорожний трёп сейчас мне был ни к чему, да и в полицейский кампус, где меня разместили, возвращаться не хотелось. Я пошёл пройтись и на углу, как сейчас помню, Маунтин-сквер застыл, осенённый некоей мыслью.

Мысль эта была очень странной: почему покойный Лайонел называл найденный череп Джеронимо? Насколько я понимал, знаменитый вождь апачей жил и совершал свои подвиги за сотни миль отсюда, где-то ближе к Мексике.

Глупо, но я напряжённо об этом размышлял, и этот вопрос был первым, который я задал наутро директору музея, едва дождавшись, когда сотрудники придут на работу.

По тому, как изумлённо он уставился на меня, я вмиг сообразил, что внятного ответа не получу, и со вздохом перешёл к следующему вопросу:

— Можете ли вы ещё раз осмотреть кабинет покойного Лайонела и примыкающие к нему залы с экспозициями — вдруг заметите что-нибудь необычное или находящееся не на своём месте?

Директор счёл и этот мой вопрос странноватым, но я не стал ему пояснять, что пытаюсь определить, не осталось ли поблизости от места преступления то орудие, которым некто ударил Лайонела по голове.

Хотя я в этом сомневался: не дурак же он — или она, — чтоб не попытаться избавиться от изобличающей улики? Тем не менее преступник явно нервничал, только что отправив Лайонела в полёт с восьмого этажа: вот-вот кто-нибудь обратил бы внимание на труп, застрявший в ветках дерева, будто огромная птица. Кроме того, у него в руках был драгоценный череп.

Тут я угадал, хотя и предположить не мог, что искомый предмет — боевая палица конца девятнадцатого века — обнаружится не где-нибудь, а прямо в витрине, но не в той, где следовало, а в экспозиции, посвящённой французской Акадии неподалеку от кабинета покойного Ортиса. Похоже было, что кто-то впопыхах сунул палицу туда, а потом просто не сумел забрать и перепрятать либо выбросить.

Окрылённый такой удачей, я изъял дубинку, методично упаковал и повёз на экспертизу. На первый взгляд, она была чистой — никакой крови или прилипших волос. Но Ванде всяко было виднее. Она, кстати, тоже порадовалась находке и не поскупилась на похвалы.

Окрылённый пуще прежнего, я отчитался кэпу, получив новую порцию похвал, на которые тот обычно бывал скуповат, и отправился было в кампус, чтобы хоть немного поспать. Но по дороге меня посетила новая мысль.

Нельзя ли у самих местных индейцев миннетон, проживавших в Миссисоге компактной общиной, выяснить, какова может быть связь между легендарным вождём Джеронимо и найденным на раскопках черепом? Ведь не мог же в самом-то деле это быть череп Джеронимо, погибшего, кажется, в начале века? Из путаных пояснений директора музея — покойный Лайонел явно был у них наиболее толковым спецом — я уяснил, что находки из долины Тавасенты датируются как минимум пятью веками.

Я вернулся в участок и принялся искать в базе контакты главы местной индейской общины.

Нашёл я их быстро, позвонил по зарегистрированному номеру и вежливо попросил консультации по историческому вопросу. Причём не покривил душой: вопрос и в самом деле был историческим.

Мне отвечал сам глава по имени Чарли Виндкроу, и до его офиса, располагавшегося в центре, я добрался достаточно быстро. У него была даже секретарша, очень миленькая девица явно индейского происхождения, которая скромно исчезла, проведя меня в довольно помпезный кабинет, оформленный гравюрами на историческую тему и такими же картинами. Сплошь орлиные перья, шкуры бизонов и расписные щиты. Я сделал вид, что внимательно на них пялюсь.

Вождь — я старался так его не называть — Виндкроу оказался очень крепким седовласым стариком в цивильном костюме, но с бисерными украшениями и перьями в распущенных волосах. Глядя на него, я невольно вспомнил Уэсли Бигхорна — тот был столь же ярок и экзотичен.

Старец гостеприимно предложил мне присесть и попытался вызвать секретаршу, чтобы та приготовила кофе. Но секретарша на звонок не явилась. Я замахал руками — не надо кофе, мол, — и просто рассказал про найденный череп по прозванию Джеронимо, не упоминая, что исследователь черепа был убит. Вышло коряво, но уж как вышло. По любопытному взгляду старика я понял, что и у него появились вопросы, но он несколько высокопарно пояснил:

— Наше племя миннетон пришло сюда, в эти края, и здесь обосновалось сотни зим назад, задолго до появления на наших землях других краснокожих племён и до появления бледнолицых.

Я гугукнул, как филин, на этот пассаж, и старик с неожиданной для меня запальчивостью продолжал:

— Все разговоры про то, что якобы какие-то племена, живущие сейчас гораздо южнее, поселились тут раньше нашего племени… это ничем не подтверждённые инсинуации. Племя миннетон по праву получает правительственные выплаты за те исконные земли, с которых мы были вынуждены в своё время переселиться.

Я едва не подскочил при слове «выплаты». Деньги? Во всей этой истории были замешаны какие-то деньги?

Я сидел изваянием, обдумывая дипломатичную формулировку следующего вопроса, когда дверь внезапно распахнулась и в кабинет ворвался как раз тот, о ком я недавно думал — Уэсли Виндкроу в своём экзотическом наряде. Меня он сразу не заметил и потому, запыхавшись, выпалил с порога:

— А где Минни? Её нет в приёмной. Мне надо…

Тут он наконец увидел меня.

И замолчал.

А потом попятился и бросился бежать.

Ну что тут ещё добавить. У меня тут же сработал инстинкт гончей, и, не обращая внимания на беспомощные выкрики оставшегося позади старика, я ринулся за убегающим Уэсли. Догнал уже возле лифтов, повалил на пол и сдёрнул с пояса наручники.

Уэсли оказался племянником вождя Виндкроу и… да, убийцей. Секретарша же Минни и была любовницей, предназначенной для обеспечения его алиби. Он у неё, разумеется, в ту ночь не ночевал, в чём она быстро призналась, даже раскалывать не пришлось.

А всё дело заключалось именно в правительственных выплатах за землю, часть которых беззастенчиво присваивала семейка Виндкроу, как сейчас принято говорить, коррумпированная. Племя миннетон некогда обитало в пресловутой долине реки Тавасента, где начались раскопки. Узнав об археологических находках, Уэсли устроился уборщиком в музей и принялся следить за работой Ортиса. Ведь поверья, будто индейцы миннетон не были исконными обитателями этой земли, а первоначально тут проживало племя, ушедшее затем на юг и принявшее имя апачей, существовали очень давно. Реконструкция же найденного черепа, сделанная Ортисом, могла эти слухи подтвердить. Поднялась бы шумиха, и вопрос о правительственных выплатах мог встать ребром. А мог и не встать, но Уэсли решил не рисковать. Кстати, вождь, как выяснилось, был не в курсе мрачных планов племянника, иначе не выложил бы мне с такой готовностью всю историческую подноготную.

Итак, Уэсли понял, что экспертиза черепа ставит под угрозу вопрос о выплатах, и решил перестраховаться, уничтожив не только череп, но и учёного, который эту экспертизу проводил. Он ударил археолога боевой палицей, вытащенной из витрины, и вышвырнул тело в окно. Сунул палицу впопыхах в другую витрину, впоследствии не сумев вернуть её на место — если бы его застали за этим, неминуемо возникли бы подозрения. Кстати, палица эта помогла выстроить обвинение: на ней действительно оказались микрочастички кожи и волос убитого, а также два отпечатка пальцев Уэсли, который, не будь дураком, тщательно обтёр дубинку тряпкой, но до конца всех следов уничтожить не смог.

Под давлением неопровержимых доказательств и признания любовницы Уэсли наконец сознался в убийстве. Череп он, как оказалось, выбросил всё в ту же Тавасенту, и реликвию не нашли.

На процессе Бигхорна защищал грамотный адвокат, нанятый семьёй Виндкроу. Он упирал на то, что подсудимый, дескать, был крайне расстроен святотатством, произведённым археологами, находился в состоянии аффекта и решил вернуть череп предка туда, откуда его забрали. Всё это не выдерживало никакой критики, но Уэсли избежал смертной казни, получив двадцать лет тюрьмы.

В газетах мелькали его фото: очень красивый парень со скорбным лицом, очень фотогеничный. Готовый будущий политический лидер. А по мне, так просто гнусный убийца, отнявший человеческую жизнь ради денег.

Понимаете, я считаю — сейчас последует сентенция, держитесь! — что любая принадлежность, к социальной страте, например, к определённому вероисповеданию, национальности или гендеру, не может служить ни привилегией для чего бы то ни было, ни оправданием для преступления. Не может служить отпущением грехов. Равно как и обвинением.

Между прочим, я приходил в тюрьму к Уэсли. Сказал ему, что его предки не простят ему того, что он сделал. Он посмотрел на меня волком и ничего не ответил.

Что ж, у него появилось достаточно времени, чтобы поразмыслить об этом. Кстати, он вполне мог досрочно освободиться. Я не проверял.

Название: Дело о шарфе
Цикл: Королевская Конная
Автор: sillvercat для fandom British Detectives 2024
Бета: Xenya-m
Канон: ориджинал
Размер: мини, 1290 слов
Пейринг/Персонажи: безымянный рассказчик (сержант Королевской Конной полиции Канады), Питер Доусон, Дэвид Хорн, его жена Дайана, его любовница Ирена и другие
Категория: джен, гет
Жанр: драма, детектив, экшн
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Жену миллионера нашли мёртвой в лифте. Несчастный случай? Наш сержант в этом не уверен...
Примечание: Про Королевскую Конную полицию Канады можно прочитать здесь.
Предыдущие тексты цикла «Королевская Конная» команды British Detectives 2022 можно прочитать здесь, здесь и здесь; а также в мини 1-го текстового квеста «Дело о черепе»; разрешение автора на публикацию продолжения получено.
Детективная интрига взята из сериала «Монк», сюжет изменён.
Написано для всех, кто хотел снова встретиться с безымянным сержантом Королевской Конной.
После критики на Инсайде пришлось переделать текст)
Предупреждение: насилие, сюжетообразующая смерть персонажа
Cсылка: тут

Я рассказал вам несколько разных историй, и почти в каждой из них так или иначе речь шла о любви. В том числе о любви. Взять хотя бы парнишку-лесоруба, который нечаянно пристрелил свою подружку, потому что его приятель из ревности подменил холостые патроны в револьвере боевыми. Или женщину, подстроившую смерть своего мужа-рыбака во время грозы ради любовника-соседа. Да, это была любовь, пусть и в таком уродливом обличье.

Но, наверное, в самом уродливом обличье любовь предстала передо мной в пентхаузе миллионера в те дни, когда я ещё служил в столичном городе. Я рассказывал вам об этом периоде своей жизни. Право, люди в больших городах такие же, как и в глубинке: обманывают, предают, убивают, спасают друг друга. Любят.

Этот миллионер по имени Дэвид Хорн клялся, что любил свою погибшую жену. Он плакал перед телекамерами. Вы, возможно, вспомните эту грязную историю, если покопаетесь в Интернете, там она наверняка есть. Мировая сеть, как говорят, помнит всё.

Итак, на первый взгляд, смерть жены Хорна Дайаны была типичным несчастным случаем, произошедшим по её вине. Она обожала длинные шёлковые шарфы и всегда их носила — всегда, к любому платью или костюму. Вот и в день смерти на ней был лиловый шифоновый шарф, такой длинный, что его конец практически стелился за нею по полу. Её супруг часто шутил, что ей, мол, нужен паж.

В тот вечер они вдвоём отправились на какой-то благотворительный концерт: Дайана Хорн была известной меценаткой, естественно, за счёт мужа, сама она ничем не владела. Выйдя из пентхауза, они прошли в собственный частный лифт, где кнопки были настроены на их отпечатки пальцев. Это важно.

Десятки людей в вестибюле отеля, где они проживали, увидели, как Хорны вышли из лифта. Тут же защёлкали фотокамеры газетчиков, вечно там дежуривших. Хорн попытался пропустить жену вперёд, но она замешкалась, роясь в своей сумочке, и воскликнула что-то вроде:

— Ой, прости, Дэвид, я, кажется, забыла наши билеты в номере! Я вернусь за ними.

Муж, хоть и досадливо поморщился, но шутливо ответил:

— Что ж, не задерживайся. И поаккуратнее с этим чёртовым шарфом, — он даже поправил его на ней, — я всё время вспоминаю историю с танцовщицей Дункан, когда смотрю на тебя.

Если вы помните, ещё в прошлом веке шарф этой танцовщицы сломал ей шею, намотавшись на колесо её автомобиля.

Хорн и рта не успел закрыть, а уже всё получилось так, как он сказал. Конец лилового шарфа его жены остался снаружи, между закрывшимися створками, в то время как лифт поехал наверх, в пентхауз. Из него доносились невнятные придушенные крики.

Хорн сперва принялся колотить в створки, будто это могло чем-то помочь, потом кинулся к стойке портье и стал названивать прислуге наверху.

Лифт поднимался в пентхауз ровно сорок пять секунд, — мы это проверили, — и когда его двери открылись, миссис Хорн лежала на полу мёртвая, задушенная шарфом. Конец его оборвался, но петля успела сломать ей шейные позвонки, как и в случае с той танцовщицей.

Шум, суматоха, нас вызвали, началось расследование.

Одним из детективов был я, вторым — лейтенант Питер Доусон, к тому времени мы хорошо сработались. И сразу поняли, что от нас хочет начальство, — чтобы мы спустили дело на тормозах, ведь Хорн был очень известным и уважаемым в городе человеком, владельцем отелей. Кстати, отель, где они с женой проживали, тоже принадлежал ему, и вся обслуга просто боялась нам помогать.

С виду версия о несчастном случае была кристально ясной. Женщина вышла из лифта вместе с мужем, вернулась в лифт одна, и десятки свидетелей видели, как конец её шарфа застрял между створками, слышали её крики, а затем обнаружили мёртвое тело.

Но то чутьё, о котором я вам как-то уже упоминал, чутьё полицейской ищейки, говорило не только мне, но и Питеру, что с этим делом что-то не так.

Повторюсь, Хорны в том городе были людьми известными, о них ходило множество сплетен и слухов, не только светских, но и довольно грязных. Из светских слухов мы и узнали, что Дайана Хорн хотела развода. В таком случае она вполне могла отсудить у Хорна половину его состояния. Убивали и за меньшее, право слово.

Из грязных же сплетен мы выяснили, что у Хорна есть любовница-стриптизёрша, Ирена Хаксли, выступала она в клубе, который тоже принадлежал ему.

Мы с Питом отправились туда, но там нас ждало такое известие: Ирена не вышла на работу в ту ночь, когда погибла жена Хорна, да так с тех пор и не появилась.

— Жаль, — искренне вздохнул менеджер, очкастый хлюпик с зачёсанными наверх светлыми волосами, — она пользовалась большой популярностью у публики.

Я затребовал её фотографию, и он безмолвно указал на афишу за нашими спинами.

Там, почти безо всего, зазывно улыбалась белокурая кудрявая красотка: судя по пропорциям, не только прекрасно сложенная, но и высокая.

Я переглянулся с Питером. Покойную миссис Хорн мы видели только в морге, но нам сразу стало ясно, что обе эти женщины — одного типа: высокие, спортивные, очень красивые блондинки средних лет с кудрявыми волосами.

— Слушай, сержант, — задумчиво сказал мне Питер, — предположим, что Хорн каким-то образом задушил жену и подставил на её место свою кралю — гипотетически вместо одной красивой холёной блондиночки люди могли увидеть другую и спутать их. Но куда Хорн подевал тело на те сорок пять секунд, что лифт ехал вниз? И потом, отпечаток пальца Дайаны Хорн на кнопке лифта… — он запнулся, потрясённо уставившись на меня.

Мне в голову пришла та же догадка, и я кивнул:

– Кто-то приложил туда палец покойницы.

Ладно, не буду морочить вам голову, сразу расскажу, как было дело. Мы с Питером оказались правы.

Дэвид Хорн действительно задумал убить жену, чтобы та не угрожала его деньгам, и чтобы спокойно жить со своей стриптизёршей.

Итак, Хорн хладнокровно задушил Дайану этим самым шарфом. Убедившись, что на этаже никого нет, — уточню ещё, что камеры наблюдения он распорядился там не ставить, — Хорн внёс тело в лифт.

Ирена, обладая прекрасной физической подготовкой, спустилась из люка, расположенного на потолке лифта. Одета она была точно так же, как покойница — в сиреневое лёгкое платье. Хорн, готовя свой план, купил два одинаковых. За сорок пять секунд они вдвоём засунули тело наверх, в тот же люк: Ирена сделала это, когда Хорн её подсадил, и закрепила там, чтобы оно не выпало раньше времени.

После чего лифт остановился, они вышли. Вернее, вышел Хорн, а Ирена, намеренно опустив голову и скрыв лицо за волосами, принялась разыгрывать мизансцену с забытыми в номере билетами.

Далее всё шло, как по маслу. Она вошла в лифт, сдёрнула вниз тело Дайаны, нажала на кнопку её пальцем и начала кричать. Это могло не сработать, но им опять повезло. Ирена затянула оборвавшийся шарф у покойницы на шее и снова скрылась в люке. Что? Да, эта женщина могла бы служить в спецназе, а не в стриптиз-клубе, честное слово. Она не там нашла своё призвание.

Уже позже мы узнали, что раньше она была акробаткой в цирковой труппе, но ушла, потому что там мало платили.

Лифт остановился, началась суматоха. Ирена подождала, когда всё уляжется, и благополучно скрылась.

Каким образом нам удалось размотать этот невероятный клубок, достойный сценариста «Ангелов Чарли», когда нам все вокруг ставили палки в колёса?

Помогла газета. Да-да, обычная бульварная газетёнка. Поднялся скандал, когда Хорн потребовал увольнения редактора за то, что тот без его согласия и ведома опубликовал на первой полосе цветное фото трупа его жены, лежавшей на полу лифта. Кто-то из репортёров всё-таки щёлкнул её.

Хорну стоило бы придушить и репортёра, и редактора, потому что на цветной фотографии с обложки на его жене были квадратные серьги с алмазами. А внутри — фото из холла отеля, запечатлевшее момент, когда псевдо-миссис Хорн роется в сумочке якобы в поисках билетов. Лица её почти не различить за кудрявыми волосами, но серьги видны хорошо — и они круглые.

Против этакой улики наше начальство ничего не могло поделать: был выдан ордер на обыск в лифте и в пентхаузе Хорна. В люке лифта эксперты нашли волокна её одежды и волосы.

Хорна закатали на двадцать лет.

Ирена? Её он отправил куда-то в Латинскую Америку, где позже хотел к ней присоединиться. Мы так её и не нашли, следы её затерялись. Понятно, он сделал ей подложные документы.

Повторюсь, он любил её.

Вот и вся история.

Название: Теперь я знаю всё
Цикл: Альтернативная версия
Автор: sillvercat для fandom British Detectives 2024
Бета: Xenya-m
Канон: Д. Фрэнсис «Риск»
Размер: мини, 1779 слов
Пейринг/Персонажи: Рональд Бриттен/Хилари Пинлок, моряки
Категория: гет
Жанр: драма, романтика
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Мисс Хилари Пинлок спасает беглеца.
Примечание: время действия — 60-е годы
Предупреждение: стилизация, POV героини
Cсылка: тут

Меня зовут Хилари Маргарет Пинлок, мне сорок шесть лет. Я — директриса привилегированной школы для девочек в Суррее. Без преувеличения, я хороший организатор. Что я не сумела организовать, так это собственную личную жизнь, до поры до времени в этом не особенно нуждаясь.

Я никогда не была не то что хорошенькой, а даже симпатичной. Выгляжу я как типичная английская старая дева, каких изображают карикатуристы или иллюстраторы. Мой рост около шести футов, я очень худа, лишена приятных округлостей, у меня резкие черты лица, орлиный нос, большой рот и близорукие глаза. Я даже не стараюсь приукрашивать свою внешность косметикой, это ни к чему. Никто не пытался ухаживать за мною в старших классах школы и в университете, и, повторюсь, я не нуждалась в чьём-то внимании. Сверстники обоих полов казались мне незрелыми и легкомысленными. В университете я упорно училась, чтобы получить степень бакалавра с отличием, и мне это удалось. Дальше я так же успешно продвигалась по карьерной лестнице. Окружающие знали, что всегда могут положиться на меня, и от этого я ощущала удовлетворение и гордилась собою по праву. Меня уважали учащиеся, их родители и преподаватели. Но вот к середине жизни меня начал мучить один нерешённый вопрос.

Я не могу сказать, подобно Данте: «Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу». Нет. Я жила достойно, служила людям и обществу и собиралась жить так и дальше. Но в этой жизни оставалась некая сторона, которой я совсем не знала. Сексуальная сторона. Она была совершенно от меня скрыта — как романтически, так и физиологически. А ведь я работала с девочками-подростками, которые год от году становились всё раскованное. Я стала замечать, что мои молодые коллеги смотрят на меня с неким превосходством, с некоей жалостью. Но дело было даже не в этом. Не в каком-то уязвлённом самолюбии. Чего я всю жизнь терпеть не могла, так это чего-то не знать. Мне нравилось учиться и познавать новое. А тут от меня оказалось скрыто всё, что в наш слишком уж просвещённый век понимала уже почти любая старшеклассница. И я решила найти мужчину, который познакомит меня с этой стороной жизни.

Легко сказать! Я не могла завязать интрижку в Суррее, чтобы не опорочить свою репутацию. И не могла попросту купить внимание мужчины, ибо стала бы себя за это презирать.

Я начала ездить в отпуск на фешенебельные курорты — одна. Но и здесь мне оказалось трудно преодолеть естественный барьер застенчивости и предложить себя постороннему человеку, словно какой-то залежавшийся на складе некондиционный товар.

И тут судьба послала мне Рональда Бриттена, который, кстати, считает, что судьба послала ему меня. Без ложной скромности соглашусь, ведь я спасла ему жизнь.

Это случилось возле одного из отелей на Менорке. Я, как обычно перед обедом, вышла на пляж с книгой, чтобы насладиться чтением и средиземноморской природой, так не похожей на английскую. Я предпочитаю уединение, а скалы вокруг отеля таили в себе множество тихих уголков. Я расстелила прямо на камнях пляжный коврик, удобно устроилась и раскрыла книгу, наслаждаясь солнечным теплом, пением птиц и видом моря, синевшего внизу, под скалами.

И вдруг я заметила, что с борта одной из яхт, только что вышедшей из гавани и проплывавшей мимо меня, в воду соскользнул человек.

Выглядело это очень странно. Он прыгнул ногами вперёд, «солдатиком», погрузился глубоко, а потом вынырнул очень осторожно, едва высунув голову, так, чтобы его не заметили с яхты. Потом он поплыл к берегу рваными быстрыми гребками, то и дело оглядываясь назад, чтобы убедиться, что его не преследуют. Он, очевидно, намеревался выбраться на пляж — там было много людей, среди которых легко затеряться, — но течение неумолимо сносило его к скалам, где наверху сидела я.

И одет он был тоже странно: в рубашку и обычные трусы, даже не плавки, как будто кто-то нарочно его раздел. Он показался мне очень молодым, гораздо моложе меня, лет тридцати с небольшим.

Итак, он плыл к берегу, то и дело оглядываясь на оставшуюся позади яхту — а там наконец заметили его исчезновение, судя по поднявшейся суете. Один из моряков встал у штурвала, чтобы развернуть судно.

Я снова взглянула на пловца. Он тоже заметил суматоху позади, и его охватил столь явный ужас, что я содрогнулась. Он плыл как мог быстро, но выбивался из сил.

Наконец он достиг каменистого берега прямо подо мною. Я продолжала следить за ним с высоты, о чём он и не подозревал, хотя то и дело задирал голову, лихорадочно оглядывая скалы. С его мокрых чёрных волос срывались капли, он дышал как загнанное животное.

Наконец, поняв, что его заметят, если он начнёт карабкаться на скалу, он заполз в крохотную бухточку за утёсом и затаился там.

Моё собственное сердце тоже часто билось. Я представления не имела, кто этот беглец. Рассудок подсказывал мне, что он может быть и преступником, но душа восставала, проникшись сочувствием к затравленной жертве.

От яхты отделилась чёрная резиновая лодка, затарахтел подвесной мотор. Я поняла, что преследователи собираются тщательно осматривать берег. Понял это и беглец, скорчившись в своём убежище. Теперь, перегнувшись через край скалы, я смогла увидеть только его босые исцарапанные ступни.

Лодка причалила к каменистой отмели под скалой — от преследователей беглеца скрывал утёс. Моряки, а их было трое, ловких и сильных, быстро вскарабкались по тропинке прямо ко мне. Старший из них, коренастый и загорелый, с настороженными глазами охотника, вежливо произнёс по-английски:

— Мэм, вы не видели нашего друга? Он упал… прыгнул в воду с яхты. Он сильно болен. Злоупотребляет наркотиками и потому не в себе.

Моряк, разумеется, рассчитывал, что я, как законопослушная добропорядочная гражданка, тут же выдам им «неправильного» человека в его же интересах. Но я чувствовала, что он лжёт. Более того, я подсознательно ощущала напряжение и ужас беглеца, который там, внизу, в своей бухточке, слышал наш диалог. Ведь до этого он и не подозревал о моём присутствии, а тут оказалось, что всё это время я следила за ним.

— Нет, я никого не видела, к сожалению, — отозвалась я спокойно, понимая, что, возможно, совершаю ошибку.

Но я не могла его выдать. Просто не могла.

Моряк что-то пробурчал себе под нос и вместе с товарищами заторопился вниз, к лодке. Они явно решили методично обследовать всё побережье.

Я дождалась, пока затарахтит мотор, и негромко сказала, обращаясь к беглецу за утёсом:

— Будьте там, не высовывайтесь. Кто вы?

Он ответил не сразу. Голос его был хриплым и срывался:

— Я не наркоман. Они похитили меня, не знаю зачем, и держали взаперти на яхте всю неделю. Меня зовут Рональд Бриттен, я бухгалтер из Ньюбери, — его голос всё ещё был очень слабым от нервного потрясения и огромных физических усилий, которые он предпринял, чтобы доплыть сюда. — Клянусь вам, я не преступник и понятия не имею, почему они ополчились на меня. Я никого из них не знал раньше.

Я ему поверила. Пускай это было глупо, но я поверила ему. Бухгалтер из Ньюбери, надо же!

— Что это за место? — спросил он после паузы.

— Это Менорка, — отозвалась я. — Курорт на Менорке. Знаете, что мы сделаем сейчас? Я брошу вам своё полотенце, вы закутаетесь в него, и мы поднимемся наверх.

— Куда именно? — помолчав, настороженно переспросил он.

— В мой номер, — твёрдо ответила я.

Вы ошибаетесь, если считаете, что у меня сразу возник план использовать своего гостя в качестве сексуального партнёра. Нет, я подумала про такую возможность гораздо позже. Сперва я бросила ему большое полосатое полотенце, он завернулся в него, выбрался из своего убежища и предстал передо мною. Он и в самом деле оказался лет на пятнадцать моложе меня, темноволосый, загорелый и страшно измученный. Глаза запали, волосы спутаны, на щеках — недельная щетина.

Я поторопила его, с тревогой посматривая вниз, на пляж, возле которого уже маячила знакомая чёрная лодка. Мы беспрепятственно поднялись по тропинке к отелю.

…С какой лёгкостью я сейчас говорю и думаю «мы», хотя всю жизнь прожила одна и меня это вполне устраивало. Человек — странное существо. Теперь я тоскую по нему, мне не хватает того, чего я раньше не знала — близости с другим человеком.

Но всё по порядку. В вестибюле мы, к счастью, никого не встретили. Оставив Рональда в номере, я вышла к ближайшему магазину и купила для него рубашку, шорты, смену белья и сандалии. А также бритву и туалетные принадлежности. Он схватил принесённый мною свёрток, горячо поблагодарил и скрылся в ванной комнате, откуда тут же послышался плеск воды.

Побрившись и переодевшись, Рональд стал выглядеть ещё более юным и измученным. Я уложила его на кровать рядом с собственной кроватью — в номере их было две — и, пока он спал, обдумала случившееся.

Но долго думать мне не пришлось. Я уже приняла решение.

К вечеру, когда он выспался и вновь умылся — похоже, после долгого плена в антисанитарных условиях он готов был мыться бесконечно, — я принесла в номер бутылку местного вина и еду из ресторана. Я объявила ему, что утром он может сделать несколько звонков друзьям в Англию. К местной полиции он обращаться не собирался, я тоже сочла, что это не имеет смысла.

Рональд рассказал мне некоторые подробности своего вынужденного путешествия из Ньюбери на Менорку. Живописал он их вскользь и с большим юмором, но у меня защемило сердце от сочувствия к нему: внезапно оказаться во враждебном окружении, в плену, сам не зная, за что, — это тяжёлое испытание. Я не знаю, как сама вела бы себя на его месте, но он проявил подлинное мужество, не сдавшись и подготовив побег из запертой каюты. Мы принялись обсуждать, чем могло быть вызвано его похищение. И когда выяснилось, что Рональд — не только бухгалтер, но и жокей-любитель, я посоветовала ему подумать в эту сторону. Скачки — это же такое место, где крутятся большие и не вполне законные деньги, назидательно сказала я, и он улыбнулся, но не стал спорить.

Мы допили бутылку, и вот тогда я произнесла сакраментальное:

— Рональд, только не смейтесь надо мною. Не могли бы вы лечь со мной в постель? Я знаю, что гораздо старше вас и некрасива, но…

Я запнулась и покраснела. Это было ужасно — говорить такое мужчине, предлагать себя. Да ещё и как бы в оплату за его спасение, ведь он был обязан мне свободой и жизнью. Он признался, что скорее бы утопился в той бухте, чем вернулся в заточение, и это было понятно.

Я опустила взгляд на свой бокал с вином, который всё ещё держала в руке. Мне было невыносимо смотреть в округлившиеся от изумления глаза Рональда. Но он лишь мягко спросил:

— Почему?

И я объяснила ему всё честно, как есть, — про своё любопытство и стремление изучить и эту сторону жизни, пока ещё не слишком поздно. И подняла на него глаза, робко, как школьница. Он не смеялся.

Я промолчу о том, как это всё было. Я не ханжа, но и не бесстыдница. Всё, что между нами произошло, между нами и останется. А наутро он позвонил нескольким своим друзьям, они перевели ему деньги, и он благополучно улетел в Англию.

Я не думала искать его там, но мы всё равно встретились — гораздо позже и при иных обстоятельствах, но встретились. Об этом я тоже умолчу, с вашего позволения.

Романтика? Любовь? Нет, то чувство, что я испытываю к нему, скорее можно назвать теплотой и благодарностью. Дружбой.

Теперь я всё знаю о неизвестной мне ранее стороне жизни. И это преисполняет меня ликованием.

Название: В сердце джунглей
Автор: sillvercat для fandom British Detectives 2024
Бета: Xenya-m
Канон: Р. Киплинг «Книга джунглей»
Размер: мини, 1238 слов
Пейринг/Персонажи: капитан, солдаты, путешественник, волки, коршун, спойлер!Маугли, Каа
Категория: джен
Жанр: драма, приключения, сказка
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Змеиный город в самом сердце джунглей остался ненайденным.
Примечание: Стилизация.
Автор посвящает сей текст мудрому Каа Змий-сердцеед.
Предупреждение: смерть персонажей
Cсылка: тут

Маленький отряд англичан мог затеряться в непроглядной влажной духоте джунглей Машридабада, раствориться в ней, как растворяется в глиняной расписной плошке с водой горсточка соли. Но не таковы были англичане во главе с капитаном Джоном Скоттом. Непоколебимый дух, сделавший Британию властительницей мира, и чувство долга, требующее сопровождать знаменитого путешественника Лесли Ладлэма, вели их вперёд.

А самого путешественника вели сквозь непроходимые подчас джунгли вовсе не смутные слухи о некоем разрушенном и заброшенном городе, а вполне реально существующая карта, доставшаяся ему, как он говорил, от брата, погибшего британского офицера. Капитана Уэйна Ладлэма убила лихорадка, принесённая им из этих джунглей, но в своём полку именно он занимался картографией и сумел оставить брату-исследователю достаточно подробный план местности.

Согласно этому плану, до заброшенного древнего города оставалось всего три мили пути — пусть и по джунглям, считавшимся непроходимыми.

Отряду везло: за время трудного путешествия никто не сорвался в пропасть, не был ужален змеями и насекомыми, не подхватил болотную лихорадку. Капитан Скотт молча радовался этому, из суеверных соображений не пытаясь ни с кем обсуждать такую милость Господню. Он был солдатом и понимал, что удача — вещь относительная и спугнуть её крайне легко. Но, несмотря на предосторожности, в отряде начало твориться нечто странное.

Внезапно стали пропадать вещи.

Нож из прекрасной стали с резной костяной ручкой у сержанта Филлипса.

Светлый шёлковый шарф у самого Скотта — шарф он хранил на память о невесте, оставшейся верно ждать его возвращения в родовом поместье в Глостершире.

Огниво и трут у рядового Палмера, отвечающего за приготовление пищи на биваках.

И наконец, самая невосполнимая потеря — пресловутая карта местности, бесследно исчезнувшая из походной сумки Ладлэма.

Посмотрев в растерянное лицо обнаружившего пропажу путешественника, капитан Скотт со всей строгостью принялся опрашивать своих подчинённых. И даже решился на обыск их личных вещей.

Преступником мог оказаться либо один из них, либо несколько. Мог найтись солдат, позавидовавший Филлипсу, обладателю прекрасного ножа. Мог сыскаться и тот, кто лишился собственного трута с огнивом и потихоньку восполнил потерю. Капитан не хотел представлять себе, кому мог понадобиться тонкий, пропитанный ароматом глицинии шарф его Элеоноры. В головах у людей творилась любая блажь, он знал это по опыту. Ну и наконец, карта местности с маршрутом их пути: возможно, у кого-то из солдат возникло желание прибрать её к рукам, заставив тем самым командира отказаться от дальнейшего путешествия. А потом самому вернуться в затерянный город за мифическими сокровищами.

Последнее предположение было крайне маловероятным. Солдаты достаточно хорошо знали своего капитана, чтобы понимать, что он с пути не свернёт. Но ни одного из перечисленных обстоятельств он не собирался сбрасывать со счетов.

Обыск личных вещей ничего не дал — солдаты божились, что не имеют ни малейшего представления, куда подевались карта, шарф, нож и огниво. Скотт объявил, что твёрдо намерен двигаться вперёд, а не возвращаться обратно, тем более что Ладлэм, как подобает настоящему путешественнику, запомнил маршрут следования вплоть до последнего изгиба встречного ручья.

Но следующей ночью на биваке случилось нечто ещё более странное, нежели пропажа вещей.

Капитан Скотт проснулся от ощущения, что на него кто-то пристально смотрит. Дрожь пробежала у него по телу, он, едва раскрыв глаза, схватился за пистолет и только тогда увидел, что в лицо ему уставился огромный удав, чья голова свесилась с толстой ветки дерева над ними.

Заметив, что человек проснулся, змей развернулся и в одно мгновение грациозно и бесшумно растворился в путанице ветвей.

Ладлэм тоже очнулся ото сна и теперь сидел, как и капитан, ошалело тараща глаза. Возле погасшего костра чернел силуэт часового, остальные крепко спали, завернувшись в одеяла и накидки.

— Боже! Вы видели эту тварь, капитан? — взволнованно выговорил путешественник. — Держу пари, она легко могла бы удавить телёнка, такие случаи здесь бывали.

Скотт отбросил от себя мысль, что находился на волосок от смерти. Не сказал он путешественнику и о том, что глаза уставившейся на него змеи показались ему умными, проницательными и даже почти человеческими, когда б не вертикальный зрачок.

Весь следующий день на протяжении пути их сопровождал волчий вой. Волки будто переговаривались друг с другом, отвечая на зов то с одной стороны, то с другой. Солдаты непроизвольно придвигались ближе друг к другу, пока Скотт резко не приказал им прекратить валять дурака и рассыпаться цепью, как положено.

— Это всего лишь звери, — прибавил он успокаивающе, — а у нас хватает патронов, чтобы избавиться от целой волчьей стаи.

— Но… но, господин капитан, они же разговаривают между собой, как люди, — заикаясь, пробормотал сержант, но замолчал под тяжёлым взглядом Скотта.

— Вы ещё скажите, что это оборотни, Филлипс, — раздражённо проронил тот.

— Но обычные волки днём никогда бы не осмелились… — пробормотал сержант, однако прикусил язык, не закончив фразы.

Сверху послышался громкий резкий клёкот, заставивший англичан вскинуть головы к небу. Там, в переплетении ветвей, кружил, снижаясь, огромный коршун.

— Он рассказывает кому-то, где мы, — прошептал Ладлэм, и капитан Скотт сердито взглянул на него, но не решился отчитать великого путешественника, как отчитал бы любого из своих солдат.

Какие глупости, с досадой подумал он, но тут сразу несколько волчьих голосов будто откликнулись на зов коршуна.

— Неладно что-то с этими зверюгами и с птицами, — откашлявшись, заявил сержант.

К счастью, никто из солдат не видел гигантской змеи с человеческим взглядом, меланхолично подумал Скотт.

К вечеру они форсировали вброд небольшой ручей — обошлось без происшествий, да и волки вроде как куда-то подевались. Капитан вздохнул с облегчением и приказал отряду разбить бивак. До искомого города оставалось меньше мили, по утверждению Ладлэма. Скотт не хотел и думать о том, что после тщательного обследования найденных руин (а он не сомневался, что это именно руины) его отряду предстоит пуститься в обратный путь по джунглям.

Среди ночи кто-то осторожно тронул капитана за плечо. Спросонок тот снова схватился было за пистолет, но увидел перед собой Ладлэма — путешественник тихонько приложил палец к губам, призывая к молчанию. Капитан поднялся с места и, повинуясь знаку Ладлэма, вслед за ним проскользнул в кусты, окружавшие бивак. Там он вопросительно взглянул на спутника, безмолвно требуя объяснений.

— Предлагаю нам двоим первыми достичь города, обнаруженного моим братом, — сказал тот капитану в самое ухо.

Скотт невольно оглянулся на оставленный ими бивак. Часовой — а это на сей раз оказался провинившийся сержант Филлипс — уныло клевал носом, вороша прутиком угли погасшего костра. Ясно было, что он не заметил ухода командира.

Про себя капитан поклялся всыпать сержанту горячих по возвращении, но сейчас его невнимательность была им только на руку. В душе его разгорелся такой же азарт, что и у Ладлэма, — он прочёл это по устремлённому на него почти мальчишескому взгляду путешественника. Да, им обоим страстно хотелось первыми попасть в затерянный в сердце джунглей город!

К счастью, светила полная луна.

Капитан кивнул в знак понимания и согласия, и оба осторожно направились вперёд по едва заметной звериной тропке.

И больше не вернулись.

* * *

— Маугли, — почти извиняясь, мягко проговорил Каа, — я не убивал этих твоих людей. Тот из них, что старше, просто испугался меня и сорвался со скалы. А второй… второго убила ядовитая Напуа. Я велел своим змеям не трогать их, хотя оба направились в священный Змеиный город. Но Напуа, белая змея, не сумела совладать со своим норовом. Прости. Я знаю, тебе понравились эти люди. Но им нечего делать здесь, ты же понимаешь.

— Сейчас остальные уйдут сами, — мрачно ответил Маугли. У него на груди висел в ножнах нож сержанта Филипса, а в руке он держал огниво рядового Палмера. Шарф невесты капитана Скотта он обвязал вокруг пояса, придя в восторг от прикосновения лёгкой, дивно пахнущей ткани.

Он задумчиво повертел в руке карту, нарисованную Уэйном Ладлэмом, и огниво.

Он не знал, как называли этот предмет, высекавший искры и огонь, но его следовало немедленно испытать.

* * *

Англичане отыскали тела погибших капитана Скотта и Лесли Ладлэма и похоронили их, прочтя заупокойную молитву. А потом пустились в обратный путь.

Змеиный город в самом сердце джунглей остался ненайденным.