Название: Чужие тайны
Автор: sillvercat для fandom Old adventure books 2024
Бета: Shiae Hagall Serpent
Цикл: Орки и эльфы
Канон: А. Дюма «Три мушкетёра»
Размер: миди, 4330 слов
Пейринг/Персонажи: д'Артаньян, Китти, Атос, Портос, Арамис, миледи Винтер, упоминается Констанция Бонасье
Категория: гет
Жанр: фэнтези-AU, юмор, драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Д'Артаньян проникает в тайну Атоса и миледи.
Примечание: Мир, где д'Артаньян — эльф, а его друзья — орки; сиквел к текстам зимней команды Дюма «Письмо с рекомендацией» и «Аудиенция»; разрешение автора на продолжение получено.
Гравюра художника Мориса Лелуара, 1894 г.
Предупреждение: стилизация, местами стёб и сленг; упоминаются насилие и канонная казнь героини
Ссылка: тут

Юный эльф Дар Таньян, принадлежащий к древнему гасконскому роду, никогда не размышлял о том, с какой женщиной ему связать свою судьбу. Он даже не представлял, будет она эльфийкой или орчанкой. Он был ещё слишком молод, чтобы вообще думать о женитьбе.

Точно такого же мнения придерживался его отец, почтенный седовласый эльф с гордой выправкой, воевавший с испанцами ещё при покойном короле. Хотя в знатных семьях Гаскони было принято, как и повсюду в те времена, сговаривать между собою сыновей и дочерей разных родов, юный Дар тем не менее оказался свободен от уз помолвки.

Возможно, его отец прекрасно помнил самого себя в восемнадцатилетнем возрасте, возможно, в сердце его таилась некая загадочная любовная история, оставившая отпечаток на всей его жизни… но Дар никогда не спрашивал об этом, вовсю пользуясь дарованной ему свободой.

Сколько холщовых и даже шёлковых юбок он задрал на сеновалах, на кухнях и в богато обставленных гостиных, пока престарелый супруг знатной дамы безмятежно храпел наверху в спальне, знать не зная, чем занимается внизу его благоверная с пылким нахальным мальчишкой-соседом!

Тем не менее Дар Таньян относился к женщинам с уважением, приличествующим его положению и воспитанию. И хотя он беззастенчиво пользовался маленькими женскими слабостями соседок, кухарок, садовниц, крестьянок, но всегда отдавал так же щедро, как и брал, силой к соитию никого не склонял и неукоснительно следовал грубоватому совету старого конюха-орка Пьера: «Вовремя вынимай».

Таким образом, к моменту своего отъезда в столицу он ухитрился не наплодить бастардов. Да и пылкое его сердце осталось не задетым стрелою Амура, хотя слезинки закапали из многих прекрасных глаз при известии о грядущем расставании с молодым повесой. Лихой, живой и весёлый нрав Дар Таньяна, плутовская горбоносая физиономия с едва пробивающимися над верхней губой усиками и обаятельная улыбка могли покорить сердце любой женщины. Однако оставленные им в Тарбе красавицы никогда ни на что серьёзное с его стороны не рассчитывали и даже ни на что не надеялись, кроме мимолётного обоюдного удовольствия.

Но на полпути в Париж, на постоялом дворе некоего городка, именуемого Менг, Дар Таньян впервые увидел женщину, которой суждено было глубоко задеть его сердце и стать олицетворением сил зла в его судьбе.

То была прелестная молодая белокурая эльфийка, сидевшая в карете, уже готовой отъехать. Взгляд её красивых глаз на несколько мгновений задержался на лице юного гасконца, имевшего несчастье повздорить с её спутником — высоким мрачным господином в тёмном камзоле. Этот внимательный взор прозрачно-голубых глаз с чёрными точками зрачков показался ему похожим на завораживающий страшный взор Медузы Горгоны, и юноша невольно содрогнулся от безотчётного ужаса. Однако кучер тут же хлестнул лошадей, и карета загромыхала по мостовой, оставив Дар Таньяна в центре схватки со слугами трактирщика, подстрекаемыми наглым незнакомцем.

Дальнейшие события в жизни Дар Таньяна развернулись столь стремительно, что сравнить их можно было даже не с лошадиным галопом, а с неистовым полётом хищной птицы — ястреба или пустельги, — заметившей добычу. Но каковы же были его изумление и смятение, когда он снова встретил белокурую эльфийку из Менга, узнал её имя — миледи Винтер — и был приглашён к ней в дом. Правда, случилось это уже после того, как ему пришлось драться на дуэли с её братом, лордом Винтером.

* * *

— На самом деле он брат её покойного мужа. Она вдова, — оживлённо рассказывал Дар Таньян Атосу, одному из трёх своих друзей-мушкетёров, сидя за столом в его по-спартански обставленной квартире на улице Феру, в двух шагах от Люксембурга. — Винтер представил нас друг другу после того, как мы с ним помирились.

— Одним словом, вы теперь столь же страстно влюблены в эту миледи Винтер, как ранее были влюблены в исчезнувшую теперь невесть где Констанцию Бонасье, — прервал его Атос со свойственной ему прямолинейностью.

— Ха! — вмешался находившийся тут же Портос. — По одной даме наш ловелас романтически вздыхает, — он отвесил в сторону вспыхнувшего Дара шутовской поклон, — а этой самой миледи ему хочется просто впердолить, что весьма понятно.

Дар Таньян не просто покраснел, а побагровел, как свёкла. По чести говоря, ему следовало бы вызвать Портоса на дуэль за грубость. Но, во-первых, он уже привык к бесцеремонности орков-мушкетёров, раз уж вступил в их ряды, во-вторых, понимал справедливость этого суждения, ну а в-третьих, оценил явную деликатность друга по отношению к Констанции.

Прекрасную орчанку, камеристку королевы и жену галантерейщика Бонасье, в чьём доме он снимал комнату, он действительно полюбил со всем нерастраченным пылом первого романтического чувства. Когда её похитили слуги герцога Ришелье, он остался безутешен и вместе с друзьями не прекращал бесплодных пока что поисков.

— О, Портос, вам известно слово «ловелас», — ёрнически вскинул тонкие брови Арамис, сидевший здесь же и потягивавший из бокала бургундское. — Право, не ожидал.

— Он внимательно читает ваши стихи, друг мой, — пришёл Атос на помощь смутившемуся Портосу.

Тот же заявил, что ему необходимо срочно заняться своей экипировкой, и откланялся. Его примеру вскоре последовал и Арамис, которому слуга принёс раздушенную записку на розовой бумаге.

Атос с улыбкой проводил взглядом обоих и повернулся к замершему у стола гасконцу. Дар Таньян с некоторым трепетом поднял на него глаза, понимая, что сейчас услышит справедливую отповедь за легкомыслие. Атос всегда был для него образцом благородства. Но тот не стал порицать юного эльфа, а негромко сказал:

— Позвольте поведать вам одну историю, мой друг. Она, правда, заканчивается не очень хорошо, но эта история — о любви, желании, верности и мести. Один мой друг, богатый граф, родом из тех же мест, что и я, — но не я, запомните это! — влюбился, будучи совсем молодым, в некую шестнадцатилетнюю эльфийку, прекрасную, как сама любовь. У неё был кипучий ум, не женский ум, ум поэта, она не просто нравилась, она опьяняла. Граф являлся полновластным хозяином тех мест и легко мог соблазнить её или взять силой и сделать своей любовницей. Никто не стал бы за неё заступаться. К несчастью, граф был честным человеком и женился на ней. Глупец, болван, осёл!

— Почему же, раз он любил её? — нерешительно возразил Дар, смотревший на Атоса во все глаза и слушавший во все уши. Эта история уже вызвала у него трепет, хотя ничего особенного в ней пока не происходило.

Ответная усмешка Атоса скорее походила на оскал.

— Когда я сказал «к несчастью», это не было пустым словом, мой друг, — мрачно объявил он, подливая в свой бокал ещё бургундского. — Граф во всём доверял своей супруге, и, казалось, она отвечала ему взаимностью. Но как-то раз во время охоты лошадь графини понесла, и молодая женщина, не удержавшись в седле, упала наземь и лишилась чувств. Граф поспешил на помощь и, для того, чтобы облегчить ей дыхание, разорвал на ней платье и корсет. Угадайте, что он увидел у неё на плече?

Прищур Атоса был воистину сатанинским. По спине Дара пробежали мурашки.

— Татуировку? — брякнул он, невольно поёжившись.

Атос ошарашенно заморгал и кашлянул:

— Кхм. Почти угадали. Клеймо! Королевскую лилию. Графиня была заклеймена королевским палачом! Ангел оказался демоном! Вавилонской блудницей!

Он залпом осушил свой бокал и, поставив его на стол, пронзительно уставился на юного эльфа, ожидая бурной реакции на столь драматический поворот событий.

Дар Таньян на миг раскрыл рот, потом закрыл и наконец осведомился с живейшим интересом:

— Послушайте, Атос, но ведь они не первый день были женаты. Граф и его супруга. Как он умудрился раньше не разглядеть эту лилию? Слепой он был, что ли? Или он никогда не видел свою жену гол… эм… то бишь обнажённой? Прошу прощения за бестактные вопросы, — тут же повинился он, заметив, как выпучил глаза поперхнувшийся Атос.

Впервые на своей памяти Дар обнаружил, что всегда бесстрастный, как гранитная скала, мушкетёр заливается краской, словно юнец.

— Откуда я знаю, — сварливо проворчал Атос, отводя глаза. — Вероятно, он был… м-м… слишком целомудренным и… м-м… думал, что оскорбит супругу излишним вниманием к её прелестям… или… м-м… ещё что-нибудь думал.

Дар собрался было ляпнуть, что много думать в постели вредно, но вовремя прикусил язык.

— Что же случилось дальше? — спохватился он.

Атос снова кашлянул в явном замешательстве и деревянным голосом провозгласил:

— Как я уже упомянул, граф был полновластным хозяином на своей земле и имел право судить и казнить своих подданных как ему угодно. Он совершенно разорвал платье на графине, связал ей руки за спиной и повесил её на дереве.

Если он вновь ждал бурной реакции Дара, то она последовала незамедлительно.

— С ума он сбрендил, что ли, ваш граф? За что же?! — вскричал эльф, широко распахнув недоумевающие глаза.

Атос был вторично ошеломлён.

— Как это — «за что»? — ответил он сердито. — Эта… змея, несмотря на свою молодость, была гулящей женщиной, шлюхой, воровкой, словом, совершила преступление, за что и была заклеймена. Скрыла всё от законного супруга, который дал ей своё достойное имя и разделил с нею свои богатства.

— Но ведь он её ни о чём даже не спросил, не так ли? — парировал Дар Таньян, не задумываясь. — Не дал никакой возможности оправдаться и объясниться. Спорим, он повесил её, пока она ещё была без сознания, только чтобы не разговаривать с нею. Беззащитную женщину! Если она преступница, Атос, то он, клянусь честью, ничем не лучше неё. И вы называете это любовью?

Его тёмные глаза пылали, кулаки сжимались, голос прерывался от возмущения.

— Когда это я говорил о любви? — проворчал Атос, допивая бургундское прямо из горлышка бутылки, чтобы не утруждаться.

— Как же, вы ведь сами сказали с самого начала, что ваша история — о любви, желании, верности и мести, — процитировал Дар. — На мой взгляд, здесь было только последнее, а именно — месть. Довольно мелочная, между прочим. И ещё: ведь граф мог просто взять и выгнать из дома супругу или отдать её в монастырь, если посчитал себя обманутым. Почему он не поступил именно так?

— Молоды вы ещё судить людей, сударь, — рявкнул Атос, припечатав кулаком столешницу, и Дар Таньян немедля остыл.

— Прошу прощения, — виновато пробормотал он, вскакивая из-за стола и ища взглядом свою шляпу. — Я действительно не имел права так отзываться о вашем друге, тем более что я его совсем не знаю. Я пойду, Атос, мне тоже давно пора позаботиться о своей экипировке.

И он почти выбежал вон из комнаты, по пути натолкнувшись на молчаливого слугу Атоса по имени Гримо, принесшего хозяину новую бутылку вина.

— Мальчишка! — буркнул Атос, откупоривая её. — Ты знаешь его, и очень даже хорошо.

Он упёрся локтями в стол и запустил пальцы в волосы, простонав едва слышно:

— Анна!

* * *

Итак, молодой гасконец, которого раз за разом приглашали в роскошный особняк миледи Винтер, от этих приглашений не отказывался. Слово «впердолить», так неучтиво вырвавшееся у Портоса, стояло у него в ушах. Он мог понять, чем его привлекает эта женщина, хотя до интимного общения с ней доходить не собирался. Но что сама она искала в нём, являлось для него загадкой. Будь он чуть более самонадеянным, предположил бы, что она просто втюрилась в него и хочет его, как оставленные им в Тарбе садовницы, горничные и знатные дамы. Но он отдавал себе отчёт, какие благородные и влиятельные гости вслед за ним посещают миледи Винтер, и самокритично признавал, что против них у него нет ни единого шанса. Таким образом, он вёл с миледи учтивые беседы, читал ей на память стихи Арамиса и те баллады, что выучил ещё на родине, продолжал гадать, что ей от него потребовалось… и однажды вечером столкнулся в узком коридорчике с горничной миледи по имени Китти.

Китти была орчанкой, как и его возлюбленная Констанция, что сразу безотчётно расположило Дара к прехорошенькой смуглой брюнетке с лукавыми глазами и белозубой улыбкой. Она стреляла этими глазами, будто из арбалета. При встрече с молодым гвардейцем она задела его плечом и выронила стопу белья, которое несла в руках, ойкнув при этом. Дар галантно кинулся помогать девушке собирать оброненное и был вознаграждён целым каскадом новых прикосновений, как бы нечаянных. Тут уже сомнений быть не могло — девушка его хотела. Но всё, что он мог ей дать — пылкий поцелуй, на который она так же бурно ответила.

Дар наконец отстранился от неё и поглядел в тёмно-вишнёвые яркие глаза.

— Вы влюблены в мою госпожу? — прошептала Китти, облизнув распухшие губы — сладкие, как мёд, в чём он только что убедился.

— Нет, — честно ответил гасконец, и девушка выдохнула с облегчением. Однако он тут же прибавил с той же прямотой: — Но я люблю женщину, в похищении которой, как мне кажется, замешана твоя госпожа.

— А почему вы тогда целуетесь со мною? — грозно прищурилась Китти, и Дару впервые пришло в голову, что, когда он чистосердечно расскажет Констанции обо всём, что происходило с ним в её отсутствие (а он знал, что не сможет этого утаить), его ждёт нешуточная трёпка.

Он усмехнулся и снова честно ответил:

— Как живой мужчина может устоять перед такой красотой? — И немедля прибавил: — Но это просто поцелуй… и пускай потом моя дама отвесит мне тумаков за него. Она тоже орчанка.

Китти внимательно посмотрела на него. Было ясно, что она далеко не глупа и, более того, только что оценила эльфа как человека, а не как предмет воздыханий и источник удовольствия.

— Так вы ходите сюда, чтобы разведать, что произошло с вашей дамой? — спросила она почти сурово. — Её имя, сударь?

Поколебавшись, Дар Таньян ответил:

— Констанция Бонасье. Её похитили из того места, где у нас должно было состояться первое свидание — из павильона Сен-Клу.

Китти понимающе усмехнулась уголками губ:

— Хм. Выходит, вы даже не попробовали на вкус эту женщину, сударь. Но свято уверены, что влюблены?

Дар Таньян вспыхнул до ушей. Он бы вызвал на дуэль любого из мушкетёров за такие слова о его возлюбленной. Но тут он ответил просто:

— А разве дело только в постели?

— О, — Китти снова округлила пухлые губки, но в вишнёвых глазах промелькнуло нечто, похожее на уважение. — Господь всеблагой, да вы, сударь, рассуждаете как проповедник. Что ж, воля ваша, я извиняюсь, если задела ваши чувства. Но если вы уже и так готовитесь получать колотушки от своей дамы, то… — она не договорила, притиснув Дара к стене всем своим крепким телом, и снова впилась пылким поцелуем в его удивлённо раскрывшийся рот.

Надо отметить, он этому не слишком сопротивлялся.

— Я выясню что-нибудь про вашу Констанцию Бонасье, — пообещала ему Китти, нехотя отстранившись и снова проворно подбирая с пола рассыпанное бельё. — Бог мой, я всё измяла и изваляла. Мне пора, сударь.

— Спасибо! — горячо выдохнул Дар ей вослед.

* * *

Ещё через два дня, будучи снова приглашён в особняк миледи Винтер, молодой гвардеец не успел даже дойти до маленькой гостиной, где красавица-эльфийка обычно его принимала. Китти, перехватив его на лестнице, без слов поманила за собой в боковой коридор, где они встречались раньше. Незаметно улыбнувшись, Дар последовал за нею. Он воображал, будто орчанка снова пристанет к нему с поцелуями, и даже предвкушал этот момент. Честно признаться, он не раз за прошедшие со времени их свидания ночи вспоминал пышное тело Китти и постыдно ёрзал в своей одинокой постели.

Но Китти, без церемоний схватив его за руку и почти дотащив до просто обставленной маленькой комнатки (он предположил, что она именно там и обитает), оставила его одного. А сама с возгласом: «Я здесь, миледи!» — побежала на серебряный мелодичный звон колокольчика, раздавшийся из-за другой двери. Дар Таньян понял, что там располагалась спальня прекрасной хозяйки, и замер, затаив дыхание и весь обратившись в слух.

Дверь за Китти закрылась, и до него донёсся резкий голос леди Винтер, совсем не похожий на приятный мелодичный тон, каким она обычно разговаривала с гостями.

— Куда ты запропастилась? — набросилась она на служанку. — Сейчас явится этот молодой гасконский осёл, а я ещё не причёсана.

«Ого», — только и подумал молодой гасконский осёл, прильнув к дверной щели. Ему был виден подол голубого платья расхаживавшей по спальне женщины.

— Простите, миледи, — смиренно отозвалась орчанка, берясь, очевидно, за головную щётку, — мне кажется, что этому пылкому гвардейцу совершенно всё равно, причёсаны вы или нет.

Миледи насмешливо фыркнула, опускаясь в кресло:

— Твоя правда. Он будет пялиться на меня, как озабоченный баран, даже если бы я вышла к нему растрёпанной и в рубище. Господь всемогущий, какой же он всё-таки идиот. Держал в руках жизнь моего деверя на дуэли и не убил его. Никогда ему этого не прощу.

«Ого», — вторично подумал обескураженный Дар Таньян.

Некоторое время он видел лишь равномерные взмахи рук Китти.

— Он совершенно вами очарован, мадам, — спустя несколько минут проговорила та.

Снова раздражённое и вместе с тем удовлетворённое фырканье.

— Он совсем позабыл о маленькой камеристке королевы, в которую якобы был влюблён и которую приказал похитить Ришелье у него из-под носа. Вообрази, они даже не переспали, вот что оказалось пикантнее всего. Эта галантерейщица Бонасье сидела смирно, как овца, и ждала его, а вместо него явились кардинальские гвардейцы! — у миледи вырвался новый злорадный смешок.

Вся кровь бросилась Дару в лицо, и он крепко сжал губы.

— Вы никогда не упоминали об этом, мадам, — неловко пробормотала Китти. — А что потом случилось с этой женщиной? Она умерла? Убита?

Дар Таньян вовсе перестал дышать.

— Было бы о чём говорить, — с досадой бросила миледи. — Рошфор упоминал, что кардинал-де переправил её в какой-то монастырь, кажется, бетюнский монастырь кармелиток, чтобы замаливала грех прелюбодеяния. Она всё-таки мужняя жена, а связалась с этим мальчишкой, который помогал ей в интригах королевы.

— Но вы же сами только что сказали, мадам, что они не успели переспать, — возразила Китти, видимо не удержавшись, и на сей раз Дар услышал звук пощёчины.

— Не дерзи! Ты что-то стала слишком разговорчива, милочка, — отчеканила миледи.

Зашуршали юбки.

— Простите, мадам, — смиренно повинилась Китти, склоняя голову.

— Спустись вниз, этот болван наверняка уже явился. Ему всегда не терпится, — приказала миледи. — Проводи его в голубую гостиную, как обычно, и вели Жану подать туда анжуйское вино и какие-нибудь фрукты.

— Да, мадам.

Быстрые шаги, и влетевшая в комнату Китти схватила эльфа за руку, чтобы снова потащить за собой. Её левая щека ярко рдела.

Дар Таньян на цыпочках поспешил за нею и, только когда они выскользнули в коридор, позволил себе выругаться гневным шёпотом:

— Вот же змея!

Китти негодующе шикнула на него, и он тут же покаянно прошептал:

— Извини. Тебе досталось из-за меня. Спасибо тебе! Теперь я хотя бы знаю, где держат Констанцию. Бетюнский монастырь! Я отправлюсь туда, как только смогу. Чёртова осада Ла-Рошели, как она некстати!.. Но что твоей госпоже нужно от меня? — спохватился он. — Она так и не сказала.

Китти в ответ лишь нетерпеливо пожала плечами и почти втолкнула его в маленькую гостиную, стены которой были обиты светлыми шпалерами с изображением цветущих голубых глициний. Между двумя изящными креслами с такой же цветочной обивкой высился маленький столик красного дерева. Дар Таньян не хотел садиться, сердце его всё ещё взволнованно билось, когда он обдумывал только что услышанное. Некая смутная мысль царапала сознание, но он не мог понять, что из сказанного так его зацепило.

Позади послышались лёгкие шаги и знакомое шуршание юбок. Дар Таньян обернулся и низко, со всем возможным почтением, будто королеве, поклонился вошедшей миледи, которая выглядела свежей и сияющей, словно обрызганный росой бутон. Её белокурые волосы были собраны в простую, но изысканную причёску, шёлк платья голубел, как её глаза. Право, молодой гвардеец не мог представить себе более ослепительного зрелища, о чём он искренне заявил хозяйке.

Миледи рассмеялась переливчатым журчащим смехом. Пожилой слуга-орк внёс в комнату поднос с бутылкой вина, двумя хрустальными бокалами и затейливо нарезанными фруктами на круглом блюде. Миледи величавым кивком отпустила его и таким же кивком предложила гостю присесть.

С десяток минут они вели оживлённую беседу с оттенком лёгкого флирта. Миледи не мешала Дару восхвалять её красоту в самых изысканных выражениях и рассыпаться в поэтических сравнениях. Она с кажущимся удовольствием смеялась его шуткам, но Дар почти сразу заметил, что красавица пребывает в смятении. Она будто готовилась что-то спросить, но не решалась. Вот-вот он должен был узнать, что именно хочет от него эта властная загадочная женщина.

Дар в очередной раз открыл рот, чтобы процитировать Ронсара, но миледи вдруг наклонилась к нему так близко и так низко, что это могло бы показаться неприличным. Молочно-белая грудь в вырезе платья ослепила его, но сказанные вполголоса слова враз отрезвили:

— Вы не раз клялись, что готовы ради меня на всё, мой друг.

Дар проглотил слюну и безмолвно кивнул.

— Если бы я призналась, что у меня есть враг, смертельный враг…

— Что? У вас? — непочтительно перебил её Дар, искренне вытаращив глаза. — Этого не может быть, мадам, вы ведь так красивы и так добры!

Миледи нетерпеливо взмахнула рукой:

— Опасный враг, говорю я вам! Этот человек уже пытался однажды убить меня, но тогда мне, по счастью, удалось спастись. Могли бы вы уничтожить его ради моей безопасности?

— Разумеется, мадам, — пылко заверил её Дар. — Укажите же мне его! Кто этот бесчестный негодяй? Я тотчас вызову его на дуэль и укокошу!

Простонародное словцо, вырвавшееся у него, побудило миледи невольно улыбнуться.

— Мне по душе ваш пыл, мой храбрый друг, — снисходительно вымолвила она. — Но что, если этот человек окажется среди королевских мушкетёров, в числе ваших друзей, лучших друзей, быть может?

— Немыслимо, — уверенно заявил Дар Таньян. — Мои друзья не из тех, что бесчестно обходятся с женщинами.

— Ну а вдруг? — миледи вскинула брови, пытливо разглядывая его.

— Тогда он тут же умрёт от моей руки, — напыщенно заявил молодой гвардеец, поднимаясь с места. — Но кто он? Назовите же мне его подлое имя, сударыня.

— Он скрывается под неизвестным мне псевдонимом, — быстро ответила она и тоже встала, глядя ему прямо в глаза. — Я знала его под именем графа де ла Фер.

Граф!

Дар Таньян застыл, как громом поражённый. Собственные слова, сказанные им Китти, прозвучали у него в ушах, и он сообразил, что именно не давало ему покоя всё это время.

«Вот же змея!»

«Эта… змея, несмотря на свою молодость…»

«Кипучий ум... ум поэта… она не просто нравилась, она опьяняла…»

Он был почти уверен, что гордо стоявшая перед ним женщина и та, о которой ему рассказывал Атос, — одно и то же лицо. Прекрасное лицо, прекрасное тело.

Значит, Атос и был этим самым графом де ла Фер, про которого она толковала? Как выяснить, правда ли это?

«Графиня была заклеймена королевским палачом…»

Миледи заметила его смятение и презрительно скривила губы:

— Что такое? Вы, кажется, колеблетесь, мой храбрец?

— Ни в коем случае, сударыня, — невольно побледнев, с достоинством возразил Дар Таньян. — Просто припоминаю. Среди моих друзей нет того, кто носил бы это имя. Я постараюсь всё выведать и осуществлю вашу месть… но вы же понимаете, что мне придётся поставить свою жизнь на кон… безо всякой надежды на вашу ответную взаимность? — он попытался улыбнуться. Сердце его бешено стучало.

— Ах, вот оно что, — проговорила миледи даже с неким облегчением. — Вы не колеблетесь, вы торгуетесь. Что ж… — и она протянула ему обе руки, белоснежные и округлые, очевидно ожидая, что он осыплет их страстными поцелуями.

Вместо этого Дар, быстро пробормотав: «Прошу прощения, но я должен немедля убедиться…» — тоже протянул руку и сдёрнул с её плеч голубой шёлк роскошного платья.

Миледи широко раскрыла глаза, ахнула и отскочила на шаг, но было уже поздно.

На обнажившемся круглом, белом, прекрасном плече Дар увидел то, что и ожидал: выжженную палачом лилию, символ королевской власти, символ совершённого преступления.

— Боже милосердный! — потрясённо выдохнул он. — Вы графиня де ла Фер!

Все кусочки мозаики в его голове мгновенно встали на свои места.

— Сударыня, мой друг жестоко обошёлся с вами, — с болью прошептал он, — но ведь вы оба были тогда так молоды. Послушайте, я не прошу вас простить его, я понимаю, что это невозможно. Отвратительно — вешать женщин, тем более любимых, на деревьях, но он расплачивается за этот грех всю свою жизнь, он спивается, страдает… он… словом, я не смогу убить его, ещё раз прошу прощения. Мне очень, очень жаль вас.

— Что?! — взвизгнула миледи, судорожно запахивая порванное платье. — Что ты мелешь, щенок?! Ты смеешь меня жалеть?!

— То баран, то осёл, то щенок, — сокрушённо пробормотал Дар Таньян, резво отступая к двери, но женщина преградила ему путь. Она схватила со столика фруктовый нож, который на поверку оказался настоящим кинжалом, взвыла раненой волчицей и ринулась на него.

Дар Таньян много раз сражался на дуэлях, но в подобной схватке участвовал впервые, невольно щадя красавицу, к которой, как ни крути, был неравнодушен. Он лишь уворачивался, и её кинжал уже оставил несколько отметин на его одежде и теле. Миледи не собиралась щадить его и наверняка зарезала бы, если бы не вбежавшая в комнату Китти. Орчанка с первого взгляда поняла, что происходит, и безо всякой жалости обрушила на макушку своей госпожи поднос с красовавшимся на нём изящным блюдом со сладостями. Раздался мелодичный звон, засахаренные цукаты разлетелись по всей комнате, а миледи без чувств рухнула на пол. Разорванный лиф снова обнажил её плечи.

Дар Таньян взглянул на лилию, уродовавшую белоснежное плечо миледи, потом — на запыхавшуюся орчанку.

— Ты знала?

— Ты не спрашивал, — отмахнулась она и поволокла его к окну. — Давай быстрей, пока она не очухалась!

Дар Таньян не успел забыть мальчишеских навыков передвижения по деревьям и крышам, орчанка же, ловко подоткнув подол юбки, от него не отставала.

Они успели выскочить в ворота, когда миледи, полуголая, растрёпанная, будто мегера, высунулась в окно и во весь голос крикнула привратнику:

— Не выпускайте!

* * *

Задыхаясь, Дар Таньян и Китти пробежали два квартала от дома Винтеров, прежде чем перешли на шаг, чтобы не привлекать внимания прохожих. Взглянув на девушку, Дар с изумлением заметил, что она улыбается во весь рот, а та, поймав его взгляд, прыснула и захохотала. Он невольно присоединился к этому безудержному смеху.

— Бзын-нь! — пропела Китти, подражая звону серебряного подноса, обрушившегося на голову хозяйки, и оба опять согнулись от хохота.

Наконец Китти проговорила, вытирая глаза:

— У неё остались все мои вещи… и жалование за прошлый месяц. Остальное я потратила. И где же я теперь буду жить?

— Я бы отдал тебе все деньги, если бы они у меня были. Увы, я беден и богаче не стану. Но я обращусь к Арамису, — решительно пообещал Дар Таньян. — У этого щёголя полно знакомых дам, и он непременно что-нибудь придумает. Ты будешь служить у той дамы, которую он выберет?

Орчанка на миг поджала полные губы, а потом заявила:

— Навряд ли у кого-то мне будет хуже, чем у миледи Винтер.

— Тогда мы сразу же отправимся к нему, он живёт неподалёку. — Дар опустил голову и призадумался.

Он понятия не имел, как ему рассказать обо всём происшедшем Атосу, но это тоже необходимо было сделать. Он вздохнул и откровенно признался, прямо посмотрев в разрумянившееся лицо Китти:

— Я боюсь, что эта женщина станет мстить моей Констанции, мстить прямо сейчас. Но я не могу оставить свой полк, когда мы готовимся выступить к Ла-Рошели. Меня обвинят в дезертирстве и повесят. По правде говоря, я не знаю, что делать, — сокрушённо закончил он.

Он был откровенен с этой девушкой, как со своим другом, и она серьёзно взглянула на него с такой же искренностью.

— Если ты найдёшь для меня лошадь, оружие и мужское платье, я сама отправлюсь в этот бетюнский монастырь. Завтра же.

— Господи! — ахнул Дар Таньян. — Это опасно, Китти!

— Мне нравится опасность. Нравится рисковать. Эх, почему я не уродилась парнем, — вздохнула орчанка и звонко рассмеялась, когда Дар Таньян от избытка дружеских чувств стиснул её в объятиях и закружил. — А ну, поставь на место, ты, полоумный!

— Боже, Китти, я бы признался, что люблю тебя, если бы не был влюблён в Констанцию, — выпалил гасконец, нехотя выпуская девушку. — Тогда мы поспешим к Арамису, чтобы посоветоваться с ним. Он искушён в интригах, и у него куча знатных знакомых, как я уже говорил. И… возможно, — прибавил он со смешком, — у него найдётся лишняя лошадь. Ты умеешь стрелять?

— Ты меня научишь, — величественно заявила Китти.

— Научу, — тотчас согласился Дар Таньян.

В его жизни появился ещё один друг.

Название: Беглянки
Автор: sillvercat для fandom Old adventure books 2024
Бета: Xenya-m
Цикл: Орки и эльфы
Канон: А. Дюма «Три мушкетёра»
Размер: мини, 1195 слов
Пейринг/Персонажи: д'Артаньян, Китти, Констанция Бонасье, Атос, Арамис, миледи Винтер, граф де Рошфор и другие
Категория: гет
Жанр: фэнтези-AU, юмор, драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Китти и Констанция, переодевшись в мужскую одежду, бегут из монастыря кармелиток в Бетюне.
Примечание: Мир, где д'Артаньян — эльф, а его друзья — орки; сиквел к текстам зимней команды Дюма «Письмо с рекомендацией» и «Аудиенция»; а также к миди команды Old adventure books 2024 «Чужие тайны»; разрешение автора на продолжение получено.
Предупреждение: стилизация, местами стёб и сленг; упоминается насилие
Ссылка: тут

Ветер бил в лицо Китти, развевая короткие чёрные кудряшки, но она только счастливо жмурилась, чувствуя необыкновенную радость и то ощущение свободы, полной и безграничной свободы, чего она так долго была лишена в Париже.

В оставшемся далеко позади, грязном, заваленном мусором Париже, где ей пришлось столько времени прислуживать миледи Винтер, чья душа была ещё грязнее парижских мостовых. От этой женщины, чей облик напоминал ангельский, юной орчанке довелось претерпеть достаточно унижений, чтобы со всем пылом её возненавидеть.

Как же она была благодарна лихому эльфу-гасконцу Дару Таньяну, вызволившему её из особняка миледи Винтер, ставшего для Китти настоящей ловушкой. Хоть гасконец и был продувной бестией…

Китти мимолётно улыбнулась, вспоминая их страстные поцелуи в тесном коридоре, ведущем в комнаты миледи. Мальчишка честно признался, что хочет миледи и хочет её, Китти, но устоит перед соблазном. Ибо влюблён в другую женщину, Констанцию Бонасье, заточённую в бетюнском монастыре кармелиток. Именно туда сейчас так безрассудно и так весело скакала Китти на серой кобыле андалузских кровей.

Кобылу эту, равно как экипировку и мужскую одежду, Китти получила от Арамиса, друга Дара Таньяна, к которому тот её привёл, едва они вместе убежали из особняка миледи Винтер. Гасконец обнаружил на плече у белокурой эльфийки позорное клеймо преступницы, и та наверняка зарезала бы его, если бы не помощь вовремя подоспевшей Китти.

Дар Таньян не без оснований полагал, что, не имея возможности отомстить лично ему за раскрытие постыдной тайны, миледи постарается навредить его возлюбленной Констанции. Вот Китти и вызвалась помочь ему, как он помог ей. С готовностью вызвалась. Хоть Дар и его друзья-мушкетёры восхищённо смотрели на молодую орчанку, называя её новой Жанной д'Арк и превознося до небес её жертвенность, сама Китти отлично знала, что ничего жертвенного в её поступке нет.

Ей просто нравилось это — скакать по пустынной дороге, преодолевая одно лье за другим на своей резвой Маргаритке. Скакать в мужской одежде, свободно и беззаботно, когда ветер срывал её шляпу, которую в конце концов пришлось заткнуть за пояс.

И кроме того, ей очень хотелось взглянуть на эту женщину, возлюбленную эльфа, орчанку Констанцию.

Никто не остановил Китти на дороге, как о том беспокоился Дар Таньян. На всякий случай хитроумный Арамис сочинил для неё легенду. Ей следовало прикидываться мальчишкой-прислужником, везущим чрезвычайно важное письмо своему господину от некой влюблённой в него высокородной особы. Арамис даже собственноручно написал это письмо и вручил его Китти. «Глухонемым мальчишкой-прислужником», — вставил в разговор Атос, граф де ла Фер, меланхолично потягивавший вино из своего бокала. Китти с любопытством на него поглядывала.

Граф де ла Фер любил миледи Винтер, свою законную супругу, и убил её, после чего она стала той, кто она есть, как сбивчиво объяснил Дар Таньян по дороге к дому Арамиса. И поспешно прибавил: «Только об этом никто не должен знать».

…Любовь! Китти вздохнула, осаживая Маргаритку и спешиваясь. Впереди уже маячили белые стены монастыря кармелиток. К чертям эту любовь! Главное — свобода.

* * *

Правда, но не вся правда — вот чем Китти намеревалась руководствоваться, постучавшись в резную монастырскую калитку. Ведь монахини бывают очень проницательными!

И действительно, когда маленькая кругленькая послушница в длиннополой рясе провела Китти в приёмную к матери-настоятельнице, высокой сухопарой пожилой женщине, орчанка поняла, что приняла правильное решение. Серые глаза настоятельницы под чёрным клобуком были молодыми и ясными, взор их — пронзительным.

Китти преклонила колени и, запинаясь, пробормотала:

— Святая мать, я прошу защиты в этих благословенных стенах.

Она всхлипнула.

— Встань, дочь моя, — спокойно вымолвила аббатиса. — Что привело тебя сюда, да ещё и в этой одежде?

И Китти, поминутно всхлипывая и сморкаясь в поданную ей тряпицу, поведала, как жестокосердный отчим, невзирая на все мольбы и уговоры, собрался выдать её замуж за старика-соседа, чтобы объединить земельные наделы. А суженый Китти, мол, отправился воевать с гугенотами и пропал!

В этом месте рассказа Китти бурно зарыдала.

Рассказ был сущей правдой. Только бежала она тогда из дома не в монастырь, а в Париж.

— Я бы хотела стать здесь прислужницей, а потом, возможно, послушницей, — пролепетала она наконец, умоляюще взирая на настоятельницу.

Похоже, та поверила ей, и к вечеру Китти, уже в длиннополом одеянии, подобном монашескому, усердно скребла щёткой полы в монастырской трапезной, искоса поглядывая на входящих монахинь. Ей предстояло выяснить, кто из них — Констанция Дара Таньяна.

* * *

Это получилось сразу. Орчанки с их смуглыми скуластыми лицами резко выделялись среди остальных женщин, а молодой и красивой из них оказалась только одна. И, как с облегчением поняла Китти, она ещё не приняла постриг, оставаясь послушницей. Об этом особенно волновался Дар Таньян, понимая, что в противном случае ему не видать возлюбленной как своих заострённых эльфийских ушей.

Выяснить же, где находится келья Констанции, оказалось проще простого. И после отхода монастыря ко сну Китти неслышно выскользнула из каморки при трапезной, где её поселили. А через несколько минут уже легонько стучала, вернее — скреблась в дверь этой кельи.

Констанция открыла ей сразу, недоумённо моргая. Её постель на узкой койке не была разобрана, послушница ещё не ложилась. Молилась, наверное. Китти скупо усмехнулась и без лишних предисловий достала из-за пазухи письмо.

Не то, которое написал Арамис, полное витиеватых выражений, половину из которых Китти не понимала, а коротенькую записку самого Дара.

— Читай, — велела Китти орчанке.

Едва взглянув на записку, та просияла:

— Боже! Это его почерк!

— Его, его. Читай, — снова приказала Китти со вздохом.

Ох уж эти влюблённые безумцы и безумицы!

Она знала, что говорилось в записке: «Любимая, доверься предъявителю письма, и тогда мы скоро встретимся».

«Главное, чтоб не на том свете», — хмуро подумала Китти, пока возлюбленная Дара прижимала записку к груди, обтянутой серой рясой послушницы, и обливалась радостными слезами.

Китти собиралась уже было прикрикнуть на дурёху, но Констанция подняла на неё заплаканные тёмные глаза и быстро спросила:

— Что надо делать?

Орочью кровь не пропьёшь! Китти немногословно рассказала об угрожавшей опасности, исходившей от миледи Винтер, оскорблённой Даром. Она не удержалась и прибавила:

— Твой эльф не прочь был приударить и за нею, и за мной, но… — она выдержала паузу, с улыбкой увидев, как яростно вспыхнули глаза Констанции, и добавила: — Но он любит тебя, а жаль.

Констанция горделиво вскинула голову и нетерпеливо повторила:

— Что надо делать?

— Бежать, — лаконично ответила Китти и шагнула к узкому оконному проёму, но тут же коротко ахнула и отскочила со словами: — Она уже здесь!

Действительно, в монастырский двор, озарённый светом нескольких факелов, через высокие ворота въезжала дорожная карета, которую Китти сразу узнала. Она много раз путешествовала в этой карете вместе с миледи Винтер.

А та уже царственно спускалась с подножки, опираясь на руку, поданную мужчиной, одетым в чёрное. Тот низко поклонился монахиням и снова вскочил в седло, намереваясь скромно удалиться и оставить миледи выполнять её гнусную миссию. Китти узнала и его — то был граф де Рошфор, часто посещавший её хозяйку.

Китти невольно вздрогнула, увидев красивую белокурую головку миледи. Но тут же злорадно улыбнулась, вспомнив, с каким звоном встретился с этой самой головкой её поднос и как по всей комнате разлетелись засахаренные цукаты.

Прикусив губу, она прямо взглянула на Констанцию:

— Придётся удирать чёрным ходом и перелезать через стену. В лесу у меня привязана лошадь, мы вполне поместимся на ней вдвоём, а в ближайшем селении купим ещё одну. Деньги у меня есть, и не твой нищий гасконец дал мне их, а его друзья, — прибавила она со смешком. — Но тебе предстоит переодеться в мужскую одежду, красотка. У меня есть запасная.

— Подумаешь! — задорно отозвалась та, и Китти снова удостоверилась, как же эльфу с ней повезло.

Она вдруг позавидовала им. Им обоим.

Но подала Констанции руку и сурово сказала:

— Тогда вперёд!

…Через пять дней обе уже были у стен осаждённой Ла-Рошели.