..что материнский инстинкт — это именно инстинкт защиты, до последнего, как самка защищает детёныша, когтями и зубами. И дети — не просто цветы жизни которые лучше пусть растут на чужих балконах, это ответственность на всю жизнь, не до собственной старости, а до старости этих самых детей. Хотим мы того или нет.
Помню, как у меня трёхлетний тогда Заяц потерялся в новосибирском ЦУМе. Я отошла к кассе от отдела игрушек, выбрав там какую-то фигнюшку. Не знаю, какого рожна касса отдела игрушек находилась в другом отделе. Не знаю, какого рожна продавщица-коза-драная сказала мне, что из отдела есть только один выход. Не знаю, какого рожна я не взяла Зайца за руку и не пошла к кассе вместе с ним. А, впрочем, знаю — оттащить Зайца от игрушек можно было только на якорной цепи.
В общем, когда я вернулась в чёртов отдел, моего ребёнка там не оказалось. Мой ребёнок покинул отдел не через обычный выход, с которого я глаз не спускала, а просочился между рекламными щитами и бесследно канул в море народу.
Паника и ужас, ребята, это весьма слабые слова для описания того. что я почувствовала. Три ЦУМных этажа, центр города, снаружи оживлённый проспект... в моей голове завертелся Апокалипсис, последние остатки разума из неё улетучились, остался только инстинкт пресловутой самки, потерявшей детёныша.
По счастью, со мной был племянник первого мужа Лёха, благополучно выбиравший носки или диски, уже не помню, в другом отделе. Лёха — это отдельная песня моей жизни, я её вам когда-нибудь спою. Лёха всегда невозмутим и надёжен, как... Габен. Он сказал:
— Так. Ты смотришь на этом этаже, я — на остальных. Встречаемся на лестнице, если не найдём, идём к охране.
Мы не нашли. Когда Лёха, весь в мыле и пене, прискакал к не менее взмыленной мне, и мы с ним уставились друг на друга круглыми глазами, оставалось только действительно идти в милицию.
И тут у меня сработало шестое, седьмое или не знаю ещё какое чувство. Я вспомнила, что снаружи ЦУМа был батут, где прыгала толпа мелких детей.
Мы помчались туда. Заяц был там и радостно прыгал — не сняв сандаликов и не заплатив денег.
В общем, помните скетч Миши Галустяна про Гадю Петровича Хреново? Вот, типа того.
Сильно прыгала.
Мы с Лёхой трясущимися руками извлекли ребёнка из батута, сунули ему купленную фигнюшку, чтоб не протестовал и рухнули на лавочку возле батута.
Лёха закурил и сказал:
— Знаешь что, Леся? Я не хочу иметь детей.
— Правильно, Лёша, за это и посадить могут, — машинально ответствовала я, и мы нервно заржали.
Сейчас Лёхиной Насте девять лет.
И мы с ним время от времени вспоминаем БАТУТ.