Название: Следопыт
Автор: sillvercat для fandom British Detectives 2021
Бета: Xenya-m
Канон: ориджинал
Размер: мини, 3900 слов
Пейринг/Персонажи: Джамбала, сержант, Сэм, мистер Шекли, другие археологи
Категория: джен, гет
Жанр: детектив
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Джамбалу, молодого следопыта из австралийского племени нунггубуйю, полицейские наняли, чтобы настичь беглого каторжника-убийцу.
Примечание: «В мифологии аборигенов Австралии большое внимание уделяется объектам звёздного неба... Предполагается, что некоторые стилизованные изображения эму относятся к известному по всей Австралии небесному объекту, образованному тёмными пылевыми облаками Млечного Пути. Примечательно, что тёмным облакам Млечного Пути придавалось определяющее значение также и в астрономии инков». (Википедия)
Время действия: 60-е годы XX века
Предупреждение: смерть персонажей; неграфичное описание убийств
Ссылка: тут.

Ванисуйю, белые люди из города, наняли Джамбалу, как лучшего следопыта племени нунггубуйю, чтобы тот помог разыскать и арестовать скрывшегося в дебрях буша беглого каторжника-убийцу.

За это семья Джамбалы получила бы несколько мешков муки, риса и вкусного мяса в жестяных блестящих банках, которые надо было вскрывать ножом.

Ванисуйю всегда так делали — оплачивали работу Джамбалы едой. Он однажды слышал, как полицейский, который нанимал его и которого все остальные называли просто «сержант», говорил охотнику Сэму, переводившему с языка нунггубуйю: мол, деньги этот парень, то есть Джамбала, всё равно пропьёт.

Джамбала не обиделся. Он понимал, что склонность пить до упаду вонючую горькую воду, которую сами же ванисуйю сюда и привозили, завладела слишком многими людьми его племени. Даже старым колдуном Махвашей. Но сам он лишь однажды попробовал на язык эту воду, после чего с отвращением выплюнул. Пусть другие пьют её, если хотят, пусть сержант даёт ему в оплату еду, на всё была воля Великого Эму, взиравшего на племя нунггубуйю с небес — над землёй, которую ванисуйю называли Австралией.

Джамбала ещё не был женат, ему недавно сравнялось двадцать зим, но он кормил большую семью: мать и пятерых братьев и сестёр разного возраста, все младше него. Год назад отец умер от укуса ядовитой змеи-барранги, а старый колдун ничем не смог ему помочь.

Что ж, и на то была воля Великого Эму.

Дебри буша вовсе не были для Джамбалы дебрями. Он знал их так же хорошо, как ванисуйю знали все закоулки своих поселений. В одном из таких поселений, где находилась миссия при большом доме, который назывался церковью, Джамбале довелось провести целых три зимы, когда он был мальчишкой и ещё не стал мужчиной. Там он и выучил язык ванисуйю (о чём вообще-то предпочитал помалкивать), а потом с огромной радостью вернулся в буш.

Он навсегда запомнил, как, выйдя за ворота миссии и за границу поселения, скинул колючую и тесную одежду и обувь ванисуйю. Смеркалось. Он свернул в сторону и побежал по бездорожью. Ветер обвевал его разгорячённое тело, а сверху, с тёмного неба, яркими мерцающими глазами звёзд на него спокойно смотрел Великий Эму.

Джамбала был частью буша, такой же, как крикливая кукабарра или мохнатый поссум, мог скользить среди ветвей подобно змее-барранге, красться в чаще подобно лесному динго и никогда не возвращался в свою хижину без добычи. И, если надо было разыскать в буше пропавший скот, заблудившегося ребёнка или, как сейчас, сбежавшего преступника, ванисуйю обращались к нему.

На этот раз задание, которое он получил от сержанта, было довольно трудным. На своём фырчащем джипе сержант привёз Джамбалу к предгорьям, туда, где раскинулись огромные зелёные палатки тех ванисуйю, которые зачем-то ковыряли здесь землю и лазили по пещерам. Сержант, более хмурый, чем обычно, сказал, что эти ванисуйю называются «археологи». И что человека, который возглавлял их, — профессора — ночью убил — зарезал ножом прямо в его палатке — сбежавший из тюрьмы каторжник.

— Поступили ориентировки, что он направляется сюда, но я не сумел прибыть раньше. Прибыл уже после убийства, вызвал вертолёт и отправил труп в город на экспертизу, — пояснил сержант Джамбале, а потом спохватился и с досадой махнул рукой. — Сэм, переведи ему вкратце, — распорядился он, покосившись на охотника, подпрыгивавшего рядом на потрескавшемся сиденье в обнимку со своим ружьём. — Мы не смогли использовать ищейку, тут, как назло, прошёл дождь. Может быть, у парня получится. Беглый был ранен. Жена профессора вбежала в палатку сразу после убийства и выстрелила в него из пистолета — какой-то дамской пукалки, но уложить на месте не смогла. Немногим раньше неё в палатку на шум вошёл ученик профа, Ричард Шекли. Он-то и стал свидетелем убийства. Каторжник сперва пытался взять профа в заложники, а потом, когда понял, что это не получается, просто зарезал его и удрал. Прибежали остальные и затоптали там все следы. Беглого преследовать не стали — стояла глубокая ночь, а эти городские боятся буша.

Всё это сержант рассказывал, сосредоточенно глядя перед собой на дорогу и крутя баранку руля. Джамбала смирно помалкивал на заднем сиденье, цепляясь за скобы на дверце, когда джип запылил по бездорожью. Он не хотел показывать, что понимает язык ванисуйю, по опыту зная, что всё равно никто не станет его слушать. Он был нужен сержанту как двуногая ищейка, только и всего.

Вместо него вопрос с живейшим любопытством задал Сэм:

— Так он что-то спёр у профессора, этот, как его там…

— Джонс, — буркнул сержант, с прищуром вглядываясь в темнеющий горизонт. — Фредерик Джонс. Жена профа говорит, что пропал его бумажник и некоторые важные, откопанные ими находки, например, статуэтка эму, датированная хрен знает каким тысячелетием. Но она не видела, как каторжник их забирал.

Сэм издал некий неопределённый звук, возможно, просто прикусил язык от тряски… а Джамбала ещё сильнее навострил уши, придав лицу выражение полнейшего безразличия.

Великий Эму что-то хотел от него! Раз именно изображение эму было украдено каторжником!

Тем временем джип остановился рядом с высокими зелёными палатками, из которых начали появляться ванисуйю, мужчины и женщины. Джамбала порадовался, что в знак уважения к ненужным лично ему обычаям ванисуйю надел не только шорты вместо набедренной повязки, но и синюю рубашку, и грубые сандалии. Он тихонько выскользнул из джипа вслед за сержантом и Сэмом.

Археологи с любопытством на него глазели, но разговаривали лишь с сержантом, который поднял руку, обрывая их вопросы, и кивком указал на Джамбалу со словами:

— Я привёз следопыта. Паренёк знает эти места как свои пять грязных пальцев. Он великолепно заменит ищейку, поэтому уже к ночи мы разыщем убийцу профа и схватим его. Занимайтесь своими делами, пожалуйста.

— А вы уверены, что справитесь с убийцей, имея под своим началом такое малое количество людей, сержант? — воскликнул высокий широкоплечий ванисуйю, чью светловолосую голову прикрывала кепка козырьком назад. — Этого туземного мальчишку можно вообще не считать, — он пренебрежительно скривился. — В общем, я хочу пойти с вами, и точка. Волонтёром, так сказать.

Он решительно выпятил подбородок, поросший рыжеватой щетиной. Джамбала заметил вдруг, с каким странным выражением на осунувшемся лице поглядела на него молодая ванисуйю в бриджах и широкополой шляпе. Поля шляпы не могли скрыть того, что глаза у неё красные и заплаканные. Вдова профа — вот кто она была, догадался Джамбала. Она очень сильно походила на фотографии красивых ванисуйю в цветных ярких журналах из магазина поселения.

Сержант раздражённо махнул рукой:

— Если мы не справимся, сюда прибудут армейские части. Я вызову их по рации. Говорю же вам, что этот парень, — он подтолкнул Джамбалу вперёд, — лучший следопыт здешних мест, Сэм — вон тот бородач — прекрасный охотник, и все мы вооружены, а у беглого говнюка… кхм… из оружия — только нож. Но если вы настаиваете, мистер Шекли, что ж, пойдёмте с нами. Есть ли у вас разрешение на ношение оружия от властей штата?

Светловолосый кивнул, демонстрируя кобуру на поясном ремне.

— Господи, ну почему при мне не было револьвера тогда, в палатке? Я только и мог, что с голыми руками кинуться на негодяя, когда тот напал на профессора и вонзил в него нож. Я не успел спасти его. Я подхватил профессора, и он умер у меня на руках, – сокрушённо добавил он, понизив голос и бросив короткий взгляд на красивую ванисуйю в шляпе. — Филиппа не смогла убить мерзавца, хотя и попала в него.

Он подошёл к женщине и неловко обнял её за плечи.

— Будь осторожен, Дик, — почти шёпотом проговорила она, так тихо, что её расслышал только Джамбала. — Очень осторожен.

Тот в ответ лишь кивнул и крепко сжал губы.

— Переведи сержанту, что мне надо попасть на место убийства, — быстро сказал Сэму Джамбала, и охотник перевёл его слова.

Полицейский на миг поднял брови и пошёл вперёд, к окраине лагеря, к последней палатке у склона горы, а Джамбала и Сэм поспешили за ним, слыша позади поднявшийся гомон.

Когда сержант отдёрнул полог палатки, внутрь хлынул солнечный свет.

Джамбала присел на корточки, зорко осматривая всё вокруг, не пропуская ни единой мелочи. Всё было перевёрнуто вверх дном, будто здесь резвился взбесившийся динго. Кружка с остатками кофе валялась под складной походной койкой — он запустил туда палец и понюхал. Точно так же он поступил, коснувшись бурой безобразной лужи, расползшейся по полу. Он заметил, что Сэм и сержант переглянулись и поморщились.

Хорошо, что тут сейчас не было красивой ванисуйю.

Он ещё раз, опустив голову и вбирая ноздрями воздух, прошёл по палатке. Вот сюда вбежала красивая ванисуйю. Начала стрелять. Вот поломанные опоры палатки — раненый каторжник выскочил наружу, но разрезов на брезенте не было, беглый попросту дёргал его, крушил и рвал, спасаясь от смерти. А вот здесь, где лужа крови, стоял светловолосый с телом профа на руках.

Джамбала прикусил губу. Картина, нарисовавшаяся у него в голове, не совпадала с рассказом сержанта.

— Это кровь убитого, — сумрачно пояснил тот, хотя Джамбала его ни о чём не спрашивал. — Проф умер мгновенно. Весь их лагерь топтался тут как ошалевшее стадо, — добавил он и с досадой поскрёб лысеющую макушку под форменной шляпой.

— Профессор Генри Монтгомери, — выпалил чей-то голос от входа, — настоящее светило в нашей области, мы все глубоко его уважали и, конечно, немедля принялись осуществлять реанимационные мероприятия.

Это был светловолосый ванисуйю с револьвером. Мистер Шекли, Дик.

— Какие реанимационные мероприятия, — раздражённо отмахнулся сержант, — когда у него горло было располосовано от уха до уха? Овцу и то гуманнее забивают. Ладно, — он повернулся к Джамбале, — что тебя ещё интересует, парень? Сэм, переводи.

Джамбала покачал головой. Ванисуйю бестолково растаптывали тут кровь, но он всё равно чуял — даже если бы не видел, — где именно находился беглый каторжник-Джонс, когда в него попала пуля. Две пули. Кровь другого цвета. Пахнет по-другому. Далеко от входа. Далеко от лужи крови профа.

— У него был нож. Почему он не разрезал палатку ножом? — негромко спросил Джамбала, а Сэм перевёл.

Сержант пожал плечами:

— Ошалел от того, что сотворил, видимо. Почём мне знать?

Джамбала проскользнул в пролом. Недавний дождь действительно почти смыл следы крови каторжника, и он представил, как скулит озадаченная ищейка, потеряв эти следы, скулит и вертится у ног проводника. Но его вело другое чутьё, он сам превратился в беглеца, тяжело дышавшего, оступающегося, зажимающего ладонью рану на плече. Две раны.

Его собственное плечо на миг обожгло острой болью. И отпустило.

Да, он чуял беглеца, становился им, идя по следу. Таков был его дар, ниспосланный Великим Эму.

— Скажи им, пускай идут за мной, — бросил он Сэму и поспешил вперёд, к горам, чувствуя спиной взгляды ванисуйю.

* **
Джамбала вытропил каторжника быстро. Тот не придумал ничего лучше, чем отсидеться в ближайшей расселине, а ведь уходить как можно дальше ему следовало именно во время дождя. Очевидно, у него совсем не оставалось сил идти, и он отправился в путь, только когда ливень закончился. Это облегчило Джамбале задачу: после расселины беглец, сам того не зная, будто бы оставлял за собою записки, адресованные ему. То примятые ветки, то несколько пятен крови на валуне, куда он, наверно, присаживался передохнуть, то щедро окроплённый мочой куст.

Единственное, что Джамбала не мог понять — куда и зачем направляется Джонс. Тот просто хотел отсидеться в горах, пока его не бросят искать? Глупо, очень глупо. Ведь Джонс не знал гор, не знал этих мест. Ещё он потерял много крови. «Скоро его раны воспалятся, — думал Джамбала, переходя вброд сильно пересохшую речушку, — и всё его тело охватит огонь лихорадки, знойный огонь, который погубит его».

Сэм, сержант и мистер Шекли о чём-то негромко переговаривались за его спиной, но не окликали, не мешали. И не отставали, хотя Джамбала слышал, как они пыхтят: жирная сладкая еда ванисуйю отягощала их плоть.

Внезапно Джамбала услышал ещё, как сержант сердито прикрикнул на светловолосого:

— А ну-ка, убери пушку обратно в кобуру, сынок! Ещё не хватало, чтобы ты споткнулся и прострелил себе или кому-нибудь ногу!

Тот что-то проворчал, но послушался. Джамбала увидел это краем глаза и окликнул Сэма на языке нунггубуйю:

— Пора сделать привал. Прямо сейчас мы его всё равно не нагоним. Мы остановимся на ночлег, потому что он тоже остановится.

Джамбала предполагал, что мистер Шекли рассердится, и не ошибся. Его красивое лицо побагровело, и он стал похож на индюка, который со своими самками жил во дворе миссии. И заклекотал он, как тот индюк:

— Мы прекращаем преследование, потому что так сказал этот туземный щенок? Но, сержант, вы ведь обещали, что мы настигнем убийцу до заката!

Что всегда нравилось Джамбале — в буше сержант молчаливо признавал его неоспоримое превосходство над собою и никогда не спорил, предоставляя следопыту принимать решения. Вот и сейчас он снял шляпу, привычно потёр лысину и лаконично сообщил мистеру Шекли:

— Парень знает дело лучше вас. Встанем вот тут, у ручья, лагерем, Джонс никуда не денется, мы у него на хвосте.

— Тогда я один продолжу преследование! — выкрикнул мистер Шекли, но сержант в ответ рявкнул так, что у Джамбалы в ушах зазвенело:

— Я вам продолжу! Попробуйте только! Отберу пушку и отправлю в лагерь! Вы волонтёр, вот и подчиняйтесь!

Сэм старательно закивал в подтверждение. Он уже бросил наземь свой вещевой мешок и явно рад был присесть и вытянуть натруженные ноги. Джамбала, на которого тоже упал свирепый взгляд мистера Шекли, привычно придал своему лицу самое деревянное выражение.

Тот яростно сплюнул и опустился на бурый растрескавшийся валун рядом с излучиной ручья. Вид у него сразу стал какой-то пришибленный, словно и не он вот только что тут грозно клекотал. Сэм тем временем начал собирать щепу для костра, и Джамбала споро принялся ему помогать.

После вечерней еды — мясо из жестяных банок и кофейный порошок с кипятком в кружках — Джамбала отправился в кусты помочиться, а потом к ручью — посмотреть на воду и в небо — на звёзды.

Великий Эму, как всегда, спокойно глядел на него сверху, и Джамбале тоже стало хорошо и спокойно.

Он почуял, что к нему кто-то приближается, идёт от костра, но не подал виду. Он и так знал, кто это, и не ошибся. Мистер Шекли, натянуто улыбаясь, протянул ему пачку сигарет и зажигалку, но Джамбала отрицательно помотал головой и так же принуждённо, но широко улыбнулся. Тогда из кармана светловолосого возникла фляга, откуда остро запахло вонючей ядовитой водой, и Джамбала даже отшатнулся. Мистер Шекли хохотнул, пожал плечами и сам глотнул из своей фляги, а потом чиркнул зажигалкой и закурил. Джамбала молчал, незаметно отойдя ещё на несколько шагов и гадая, когда можно будет так вернуться к костру, чтобы не сойти за невоспитанного.

Наконец он с облегчением попятился и услышал, как светловолосый с досадой пробормотал ему вслед:

— Надо же, от какого дикого щенка всё зависит.

Джамбала снова не обиделся. Он был бы не прочь в следующей жизни, по милости Великого Эму, родиться собакой динго. Он улёгся прямо на земле возле костра, не заворачиваясь в одеяло, как это сделал Сэм; сержант остался караулить возле горящих углей, время от времени подкидывая туда щепу.

А Великий Эму всё смотрел и смотрел на Джамбалу, успокаивая. Тот видел это даже сквозь опущенные веки.

* * *

Они поднялись на рассвете, разобрали бивак и затоптали костёр. Джамбала не сомневался, что беглец ещё ночью учуял преследователей по запаху дыма. Хотя, возможно, он уже заполз в какую-нибудь нору, охваченный пламенем снедающей его лихорадки, и лишился чувств.

Мистер Шекли едва не приплясывал на месте от нетерпения, переминался с ноги на ногу, будто бы ему хотелось по нужде. Его тоже обуяла лихорадка, ведь они вот-вот должны были настичь каторжника.

Когда все начали спускаться по тропе, Джамбала старался как можно незаметнее держаться поближе к мистеру Шекли. Это оказалось несложным: тот вырвался вперёд, обогнав Сэма и сержанта, и буквально прилип к Джамбале, шедшему, как всегда, во главе их цепочки. И увидел он каторжника одновременно с Джамбалой.

Дальше всё произошло очень быстро. Быстро и страшно. Джамбала крикнул сержанту:

— Вот он! — и вскинул руку, указывая на возникшую впереди фигуру вынырнувшего из-за камней каторжника. Тот брёл медленно и пошатывался — его действительно пожирала лихорадка. Он обернулся, скалясь по-волчьи, и тут позади Джамбалы послышался резкий, как удар хлыста, голос сержанта:

— Джонс! На землю! Лежать, мать твою! — и ещё: — Шекли, не смей!

Джамбала, находившийся ближе всех к светловолосому, выхватившему револьвер, успел ринуться на него и толкнуть в бок, но это не помогло. Прогремело два выстрела, похожих на удары грома. Джонс отлетел к скале, перекатился на спину и застыл, безжизненно уставившись в небо. По его подбородку потекла кровавая пена.

От толчка Джамбалы мистер Шекли тоже покачнулся, однако удержался на ногах. Он смерил его яростным взглядом, но тут же это выражение на его красивом лице сменилось злорадным восторгом.

— Что ты натворил! — проорал сержант, пробегая мимо них и устремляясь к распростёртому на камнях телу каторжника. Тот был мёртв, Джамбала не сомневался.

— Подонок сдох! — торжествующе возвестил мистер Шекли, деловито засовывая револьвер в кобуру. — Я готов ответить за это перед законом, — напыщенно добавил он. Уверен, что любой суд присяжных меня оправдает. Тем более все слышали, что он не подчинился вашему приказу, не остановился и, если бы я его не застрелил, сумел бы снова сбежать.

— Да неужели? — гневно выпалил сержант, выпрямляясь — он щупал пульс на шее убитого. — Что это за пальба по людям, словно по куропаткам! Дайте сюда свой револьвер, немедленно!

Шекли неохотно подчинился, заявив:

— Покойный профессор Монтгомери был не только моим учителем, но и другом. Мразь, убившая его, не имеет права называться человеком и ходить по земле.

Джамбала вовсе не собирался говорить такое именно сейчас, но словно со стороны услышал, как произносит на языке ванисуйю:

— Вы же ходите по земле, хотя убили его.

То, как они все выпучили глаза и разинули рты, было даже смешно, словно с ними заговорила скала, возле которой они стояли, или труп каторжника.

Но ведь, возможно, так оно и было: по воле Великого Эму Джамбала стал голосом погибшего Фредерика Джонса.

— Он убил Джонса, — наконец медленно проговорил сержант, всё ещё сжимая в руке револьвер мистера Шекли, и Джамбала внезапно понял, как же ему повезло, что это оружие перекочевало к сержанту.

Потому что взгляд мистера Шекли был взглядом разъярённого хищника. Он-то сразу сообразил, что имел в виду следопыт.

Джамбала покачал головой и объяснил сержанту, как мог:

— Он убил профа и теперь убил Джонса. Потому что тот был свидетелем.

— Да что ты такое порешь, гадёныш черномазый! — закричал мистер Шекли, угрожающе надвигаясь на Джамбалу, но сержант быстро отпихнул его в сторону, всё ещё сжимая в руке револьвер, и снял с пояса наручники, перебросив их Сэму со словами:

— А ну-ка, надень их на него, Сэмми. Ричард Шекли, вы арестованы за убийство Фредерика Джонса… пока что, и вы имеете право хранить молчание, всё, что вы скажете, будет записано и может считаться свидетельством против вас в суде, — добавил он, а потом хмуро повернулся к Джамбале и сказал: — Если ты вдруг решил заговорить, как Валаамова ослица, сынок, то я хочу слышать всё от начала до конца. Все твои соображения.

Под его мрачным взглядом Джамбале захотелось поёжиться. Он покосился на Шекли, которого Сэм всей своей грузной тушей придавил к скале, надевая на него наручники, вздохнул и проговорил:

— Этот Фредерик Джонс вошёл в палатку, ближнюю к горам. Мистер Шекли уже был там с профом. Был там, а не прибежал позже. Они ссорились. То есть проф и мистер Шекли. У Джонса был нож. Он потребовал денег… возможно, еды или автомашину. Схватил профа как заложника. Мистер Шекли начал бороться с ним и одолевал. Он сильный. Так они боролись, а проф был между ними. Пока нож не оказался в руках у мистера Шекли.

— Да что за бред! — закричал Шекли, безуспешно пытаясь вывернуться из хватки Сэма.

— И тогда он этим ножом перерезал горло профу. Он понял, на кого можно свалить за это вину. Вбежала красивая миссис, начала стрелять в каторжника, тот был ранен, но выскочил и убежал, прямо сквозь стену палатки, — одним духом выпалил Джамбала. Подумал и добавил: — Мистеру Шекли надо было тогда же преследовать Джонса и убить его, но он не знал наших гор. И ему ещё надо было объяснить красивой миссис и всем, почему на нём кровь профа. Вот он и принялся таскать мертвеца туда-сюда. И успел спрятать бумажник, нож и статуэтку Великого Эму. Как будто всё это оказалось у каторжника. Как будто бы тот ограбил профа.

— Но зачем ему было всё это делать? — сдвинув брови, требовательно спросил сержант, и Шекли тут же подхватил:

— Вот именно! Зачем мне надо было это делать?!

— Вы спите с красивой миссис, а проф, наверно, это узнал, — исчерпывающе объяснил Джамбала, и над тропинкой повисла абсолютная тишина, нарушаемая лишь отдалённым плеском пробегающего по своему каменистому ложу ручья.

— И как же я должен доказывать твою версию, сынок? — наконец осведомился сержант ровным негромким голосом, но Джамбала чувствовал, что тот наконец-то ему поверил. Поверил! Он пожал плечами и ответил так же негромко:

— У Джонса, — он мотнул головой в сторону мертвеца, — нет никакого ножа. Но нож наверняка можно найти в лагере или в окрестностях, если хорошо поискать. А ещё можно найти бумажник профа… и статуэтку Великого Эму.

Он посмотрел в сторону притихшего Шекли. Тот плотно сжал губы, решив, очевидно, последовать заклинанию, которое только что произнёс сержант, — про то, что каждое слово может быть использовано против него в суде.

— Ясно, — после долгой паузы подытожил сержант, тоже поглядев на Шекли, и взялся за висевшую на поясе рацию. Очевидно, он хотел, чтобы сюда прибыли наконец армейские части, про которые он толковал в лагере. Но, прежде чем их вызвать, он ещё раз посмотрел на Джамбалу и как-то очень устало произнёс:

— Сынок, почему же ты не рассказал этого всего сразу, если подозревал о случившемся?

Джамбала глянул на него как на несмышлёныша и объяснил:

— Я не мог бы ничего доказать раньше. Я же просто чуял. Мне бы никто не поверил, пока этот, — он указал подбородком на Шекли, — не попытался убить ещё раз... Моё слово было бы против его слова. А Джонса всё равно надо было поймать — как беглого и как свидетеля. Но я виноват, — закончил он уже тише, упавшим голосом, низко опуская голову. — Я догадывался, что он попытается убить Джонса, что он для этого пошёл с нами, но я недосмотрел. Я виноват, — повторил он с тоской, — и Великий Эму не будет доволен мною.

* * *

Дальше всё было просто. Прилетел жужжащий пятнистый вертолёт, блестя лопастями винтов; он забрал арестованного мистера Шекли, а также Джамбалу, сержанта, Сэма и труп Джонса в чёрном мешке. Сержант попросил приземлиться в лагере археологов, и при виде трупа каторжника и Шекли в наручниках красивая ванисуйю, жена профессора, тут же начала рыдать и кричать, что она видела, как Шекли прячет под обрывом какой-то свёрток на рассвете после убийства, но решила смолчать.

— У меня ведь никого не осталось, не осталось, я не виновата, — надрывно повторяла она.

Но вот статуэтки как раз в свёртке и не оказалось. Только нож в запёкшейся крови и бумажник. Джамбала совершенно упал духом.

Великий Эму не простил его.

Пока сержант собирал улики, временами нехорошо ругаясь на ходивших за ним по пятам, охавших и ахавших археологов, Сэм увёз Джамбалу в посёлок нунггубуйю на джипе.

Сам сержант появился возле хижины семьи Джамбалы на следующий день к вечеру. Он возник у входа, поприветствовал всех сидящих у очага и поманил Джамбалу к себе. Тот вышел медленно, неохотно, ибо не ожидал ничего хорошего. Накануне вечером, вернувшись от археологов, он сразу упал на подстилку и заснул мёртвым сном, даже не посмотрев на небо, в глаза Великого Эму.

Ему было очень стыдно.

Но сержант повёл его к джипу, откуда вытащил три больших мешка с мукой и рисом, а также длинную тяжёлую коробку с брякавшими внутри жестянками. Братья и сёстры Джамбалы радостно высыпали из хижины с криками и визгом, но сержант прицыкнул на них и сам потащил два мешка, а Джамбала — оставшийся мешок и консервы.

Пока мать Джамбалы суетилась у очага, собираясь напечь лепёшек, сержант снова кивком головы показал своему следопыту на выход, и они вернулись к джипу. В вечереющее небо Джамбала упорно не смотрел, только себе под ноги. Но сержант тронул его за руку. Джамбала поднял глаза и онемел: на раскрытой ладони полицейского лежала высеченная из камня статуэтка Великого Эму, маленькая, с грубо обозначенными глазами и клювом.

— Бери, — сурово сказал сержант и сунул статуэтку в руки Джамбале. — Я, конечно, превысил свои полномочия, утаив вещдок, но, чтобы осудить этого психа, там хватит всего остального. А это — твоё.

Устало улыбнувшись, он подмигнул остолбеневшему Джамбале, похлопал его по плечу, сел в свой джип и укатил, подняв облако бурой пыли.

Джамбала крепко сжал статуэтку в ладони, она была гладкой и прохладной. Он несмело поднял глаза на небо. Великий Эму смотрел на него оттуда — спокойно и строго, как всегда. Он простил!

Джамбала перевёл глаза на статуэтку у себя в руке и заплакал.

Со стороны селения послышался зов. Кто-то выкликал его имя. Мать стояла возле хижины в своей развевающейся холщовой юбке и звала его протяжно и ласково.

Джамбала утёр глаза кулаком и пошёл ужинать.