Калька ли это с английского? На инсайде спор вышел. Мне кажется, что это как-то не по-русски звучит. А там люди утверждают, что у них так предки ругались в начале девяностых)
Название: Бездонный колодец Автор:sillvercat для andom British Detectives 2021 Бета:Xenya-m Канон: ориджинал Размер: миди, 6120 слов Пейринг/Персонажи: Патрик Два меча, Рози Маккартни, мистер Доусон, детектив-инспектор Питерс, экскурсовод Аллен, туристы Категория: джен Жанр: мистика, драма, детектив, дружба Рейтинг: PG-13 Краткое содержание: Во время экскурсии по старинному английскому замку погибает одна из туристок — молодая девушка по имени Рози. Свидетелем преступления становится лишь призрак — разбойник Патрик Два меча, некогда казнённый в этом замке. Примечание: просьба верибельности не искать, автор просто наслаждался Предупреждение: упоминание казни; смерть персонажей; неграфичное описание убийств Ссылка:тут.
Молодого разбойника кликали Патриком Два меча, потому как мог он драться, владея одинаково ладно как правой, так и левой рукой. Весёлым же девицам в харчевнях Патрик заливал, что тем мечом, который у него в штанах, он владеет столь же отменно, сколь и тем, что за спиною. Отсюда, мол, и прозвание.
Меч за спиною он заполучил, отобрав его у одного нездешнего рыцаря, вздумавшего в одиночку проезжать через Грейстоунские леса, а ведь рыцарь тот возвращался домой аж из самой Сарацинии, где воевал за гроб Господень. Сей благочестивый крестоносец, хоть и был Патриком милосердно пощажен, поселился в Грейстоунском замке у сиятельного лорда, дабы вместе с его вассалами принять участие в облаве на разбойников и вернуть себе меч. И так прожил он там без малого год.
Первые три облавы успехом не увенчались, а вот четвёртая, случившаяся в начале лета, принесла нужные плоды: все люди Патрика были убиты, а сам он пленён и на спине своего коня, связанный, ровно куль, отвезён в Грейстоунский замок, где его по приказу сиятельного лорда четвертовали отнятым у рыцаря мечом, голову отрубив в последнюю очередь.
Меч вернули предовольному крестоносцу, продолжившему свой путь уже безо всякой опаски, а останки Патрика бросили в призамковый ров, чтобы там их растащили зверьё и вороньё. Мёртвая же голова его ещё долго глядела невидящими глазами на это непотребство, будучи воздетой на шест для устрашения окрестных смердов, а потом отправилась всё в тот же ров, где сиротливо валялись обглоданные кости Патрика.
И так как тело молодого разбойника осталось непогребённым, а душа — неупокоенной, он навеки поселился в Грейстоунском замке.
Призраком.
* * *
В лето две тысячи шестнадцатое от Рождества Христова Грейстоунский замок, как обычно в это время года, был полон посетителей, приехавших со всех концов света.
Техасский миллионер, купивший эту древнюю руину, сперва мечтал разобрать Грейстоун по камешку, перевезти в своё ранчо и отстроить заново. Но, узнав, в какую сумму ему обойдётся это намерение, почесал в затылке. А тем временем его молодая жена (третья официальная) возжелала блистать в Голливуде, и вместо перевоза Грейстоуна в Техас он предпочёл купить ей киностудию.
Однако на ремонт замка он всё-таки не поскупился, вознамерившись сделать из него туристический объект. И хотя там, как и семьсот лет назад, отсутствовали канализация и центральное отопление (смотрители и обслуга пользовались биотуалетами и электрообогревателями), с виду замок стал почти таким же, как и в былые славные времена, когда в нём обитал первый лорд Грейстоун.
Башни, переходы, винтовые лестницы, галереи, погреба и даже флагштоки — всё было скрупулёзно восстановлено строительными рабочими под руководством лондонского архитектора, и по окончании этих трудов (почти год спустя) Грейстоунский замок принял первых туристов. Вскоре они повалили туда валом.
Особым их вниманием (помимо дегустационных погребов с элем, сидром и бренди) пользовалась достопримечательность под названием Бездонный колодец. Располагался он внутри замка, а не снаружи, и был опоясан двумя рядами цепей ограждения. Заходить за ограждение посетителям запрещалось из соображений безопасности.
* * *
Патрик Два меча сидел в узком оконном проёме, болтал ногами и вполуха слушал толстяка-прислужника замка по имени Аллен, монотонно бубнившего очередную белиберду благоговейно развесившим уши посетителям. Сейчас он, например, вещал о том, что таких колодцев в средневековых английских замках было раз-два и обчёлся, потому что в основном они располагались во дворах. И в колодцах этих, мол, содержали узников.
Патрик широко зевнул, почесал призрачную грудь призрачной пятернёй и подумал, что мог бы сам плести разные небылицы этим нелепо выглядящим людям, к внешнему виду которых он уже привык. Такая мысль его насмешила. Вот он-то не стал бы врать. Хотя… как знать, как знать! Развеселившись ещё пуще, он спрыгнул с каменного подоконника, холода которого его призрачная задница вовсе не ощущала.
Обитавшие теперь в замке и приходившие туда люди выглядели, конечно, престранно, если вдуматься, особенно девицы и жёны постарше. Бывали среди них и почти наголо обритые либо с десятком разноцветных косичек, собранных в пучок или свободно разбросанных по плечам. Одевались они в короткие облегающие штанишки или юбчонки, почти срама не прикрывавшие, да и пупки у многих торчали напоказ. С каким-нибудь колечком, туда продетым.
Смешные.
Если бы хер у Патрика не стал призрачным, он задал бы им жару!
Патрик в очередной раз горько пожалел, что торчит в этом чёртовом замке, как привязанный. Он не шибко мечтал о райских кущах, но, может быть, по великой милости Господней ему было бы дозволено сызнова родиться в живом теле. Если бы не злобный лорд Грейстоунский, этот вонючий кабан, не давший его костям и душе христианского упокоения.
Патрик искренне надеялся, что первый Грейстоун как раз и жарится сейчас в адском Вельзевуловом пекле. Хорошо бы!
В самом начале своего призрачного существования в этих стенах он видел, как бренное тело Грейстоуна свезли на церковный погост, как потом туда же отправились его супруга, сын и племянники, к которым замок перешёл по наследству, ибо сын Грейстоуна детей не оставил. Замок опустел и начал постепенно разрушаться. А Патрик всё ещё пребывал в нём, колотясь, подобно ночному мотыльку, о внешнюю стену и время от времени с горя впадая в спячку, точнее в некое оцепенение, длившееся порой до сотни лет.
В последний раз он очнулся как раз во время реставрации замка, когда нанятые столичным архитектором рабочие принялись раскапывать ров под стеной. Были они ленивы, небрежны и костей молодого разбойника так и не нашли, а, напротив, заложили их сверху бетонными плитами. Тем не менее Патрик очнулся от призрачной спячки и обнаружил, что дела в Грейстоуне пошли куда веселее, чем раньше.
Намного веселее. Тут появилось столько чудес, сколько ему раньше видеть не доводилось. В небе над замком пролетали диковинные ревущие птицы, люди передвигались, залезая в чрево грохочущих железных повозок без лошадей… ну а девицы носили серёжки не только в ушах, но и в пупках.
И ещё все «туристы» (слово казалось Патрику французским, но он быстро его выучил, как и много других новых слов), приходящие в замок за деньги, то и дело приставляли к глазам коробочки, которые называли «фотоаппараты». Патрик не мог понять зачем, но потом увидел, как они рассматривали картинку с изображением парадной залы Грейстоуна, и понял: они так теперь рисовали. А беседовали друг с другом они с помощью штуковин, которые приставляли одним концом ко рту, другим же – к уху. Патрик именовал их про себя «разговорниками», а они — «телефонами». Эти же штуковины могли запечатлевать и картинки — Патрик сам видел их, заглядывая зевакам через плечо.
Всё было ново, незнакомо и ужасно интересно. Право, иногда он забывал о том, что стал призраком.
— …Но ведь во время реставрации замка, — робко, но настойчиво произнёс за его спиной тонкий девичий голос, и Патрик порывисто обернулся, — глубина колодца наверняка была измерена. Разве у вас нет этих данных? Почему вы всё время твердите, что он Бездонный?
Девчушка была одета, к разочарованию Патрика, в какой-то бесформенный тёмно-зелёный балахон с капюшоном и штаны. Небольшого роста, тощая, похожая на галку со своим острым носиком и коротко остриженными чёрными волосами. И настырная, что сразу стало понятно.
— Любой старинный замок — это легенда, мисс, — назидательно парировал Аллен, скорчив такую кислую физиономию, словно мучился от несварения желудка (хотя, может, так оно и было). Патрику он не нравился. — Если я скажу, что глубина колодца — восемьдесят пять футов, это разрушит весь… э… романтический настрой.
Остальные туристы невнятно загудели, то ли соглашаясь со сказанным, то ли протестуя.
— А он глубиной в восемьдесят пять футов? — живо поинтересовалась девчушка.
— Нет, — злорадно отрезал толстяк и вытер лысину носовым платком. — Я назвал цифру наугад.
— А для чего он вообще нужен был, этот колодец? — не отставала «галка».
— Возможно, туда сбрасывали провинившихся, — пробурчал Аллен, неприязненно косясь на неё, и на языке у него явно вертелось «слишком любознательных».
Про провинившихся и тягу сэра Грейстоуна к публичным казням Патрик мог бы поведать много интересного.
— Но трупы стали бы разлагаться в колодце, становясь источником болезней, — резонно возразила девчушка своим полудетским голоском, однако вредный толстяк уже нетерпеливо повернулся к остальным со словами:
— Сейчас мы все пройдём налево по галерее и спустимся в дегустационные погреба. Это недалеко.
Туристы послушной вереницей потянулись за Алленом, но востроносая девчушка осталась у колодца, сделав вид, что ищет что-то в своей сумочке. Дождавшись, когда остальные исчезнут за поворотом каменного коридора, откуда гулким эхом доносились их голоса, она решительно сняла с шеи фотоаппарат и шагнула к Бездонному колодцу, поднимая цепи заграждения, его опоясывавшие.
— Э-эй, — забывшись, воскликнул Патрик и вскинул было руку, но тут же с досадой опустил.
Став призраком, он долго привыкал к своему злополучному бестелесному положению. Главным образом, к своей невидимости и неслышимости для людей. Его чуяли, слышали и видели только невинные твари Божьи: от змей и лягушек до псов и летучих мышей, одна из которых как раз сейчас висела вниз головой в самом тёмном углу под сводчатым потолком и прикидывалась паучьим коконом. Кроме того, они послушно откликались на его мысленные приказы, и чем более примитивной была зверюшка, тем легче он мог ею управлять. То есть ему ничего бы не стоило пригнать стаю ночных мотыльков в бывшую парадную столовую лорда как раз к вечернему чаепитию замковой обслуги, чтобы те спланировали прямо в чашки, но он старался такими шуточками не злоупотреблять. Мотыльков ему было жалко.
Девчушка тем временем опустилась на колени у самого края Бездонного колодца и вытянула тонкую шею, с любопытством заглядывая внутрь. Если бы она могла слышать Патрика, он бы сказал ей, что колодец, разумеется, вовсе не бездонный, он когда-то наполнялся водой из подземного ручья на случай осады замка, но пересох ещё до рождения второго по счёту Грейстоуна.
Патрик хмуро глядел, как туристка сперва щёлкает своим фотоаппаратом (вспышка от которого освещала лишь склизкие стены колодца), а потом проворно достаёт из кармана фонарик. Он мог бы посоветовать ей уронить этот чахлый огонёк вниз — только так она получит шанс увидеть дно колодца. Если, конечно, фонарик не разлетится вдребезги от падения с такой высоты, а он непременно разлетелся бы, это Патрик понимал.
Всё-таки некоторые из теперешних волшебных штуковин были очень хрупкими.
Но девчушка в любом случае не услыхала бы Патрика, зато услыхала приятный негромкий голос вышедшего из галереи человека:
— Что это вы тут делаете, юная мисс?
Она вздрогнула, поспешно поднимаясь на ноги и машинально отряхивая колени. Беспомощно сощурившись, вгляделась в подошедшего, а потом робко заулыбалась, и Патрик явственно ощутил её облегчение:
— Ой, а я уж испугалась, что вернулся противный экскурсовод.
— Я так и думал, что вы решите самостоятельно исследовать этот загадочный псевдобездонный объект, — весело продолжал вернувшийся турист.
Был он высоким и, наверное, худым, чёрный плащ-балахон казался слишком просторным, чтобы об этом судить. И вообще — Патрик присмотрелся к нему повнимательнее, — выглядел он как-то неопределённо, бесцветно, смазанно, будто детский рисунок на песке, растёкшийся под внезапным дождём. Глаза и волосы у него были блеклыми, но улыбка красивая, зубы — ровные (Патрик давно понял, что здесь, за сотни лет от его прошлой жизни, почти у всех хорошие ровные зубы). Вокруг шеи его был обмотан жёлто-красный шарф с бахромой по краям.
— Я посветила вниз, но мне не хватает ни луча фонарика, ни вспышки от фотоаппарата, чтобы что-то увидеть глубже нескольких футов, — возбуждённо тараторила тем временем девчушка. Глаза её азартно блестели, теперь она казалась почти хорошенькой.
Человек в чёрном плаще ловко подлез, вернее даже как-то перетёк, через ограждение и очутился рядом с нею. У Патрика вдруг что-то странно ёкнуло в груди — в том месте, где когда-то билось сердце.
— Я тоже хочу посмотреть, — жизнерадостно объявил турист. — Помогу вам, если требуется.
— Было бы здорово, — выдохнула девчушка, доверчиво взирая на него снизу вверх. — А этот тупица-экскурсовод или ещё кто-нибудь не заметил, что я отстала?
— Нет, конечно, — собеседник успокаивающе опустил руку на её худенькое плечо и добавил как-то совсем уж непонятно: — Иначе бы я сюда не вернулся.
И вдруг (Патрик и глазом не успел моргнуть, когда это случилось), человек в чёрном плаще крепче сжал плечо девушки и резким движением столкнул её вниз. В Бездонный колодец.
Она не издала ни звука, скрывшись за его краем. Не было слышно и удара тела о землю. Тело это, наверное, было слишком лёгким, а колодец — слишком глубоким.
Постояв с полминуты, человек в чёрном плаще длинно, удовлетворённо выдохнул, даже не стремясь заглянуть в колодец, где исчезла его жертва, и шагнул к ограждению. Тут только оцепеневший от потрясения Патрик заметил, что он быстро, круговыми движениями потирает ширинку своих брюк, распахнув полы плаща.
Патрика передёрнуло от отвращения. Поганый ублюдок возбудился от этого гнусного убийства! Ни на мгновение не задумываясь, молодой разбойник сделал то единственное, что было ему под силу: властным мысленным приказом сорвал со стены летучую мышь и швырнул её, едва пробудившуюся, в лицо этому выродку.
Тот сдавленно вскрикнул от неожиданности, страха и боли, пытаясь стряхнуть с себя ополоумевшего зверька. Теперь мышь вцепилась в его клетчатый шарф, беспорядочно хлопая кожистыми крыльями и тоненько пища на пределе слышимости. Убийца, шипя сквозь зубы, кое-как оторвал от себя мышь, и та безжизненным комочком шлёпнулась о стену.
Тут в глубине галереи снова раздались голоса — туристы ходили взад-вперёд. Затравленно оглядевшись, убийца зажал ладонью поцарапанную щёку и нырнул в соседнюю галерею, свободной рукой лихорадочно отыскивая что-то в кармане. Это оказалась карта замка. Миг — и он уже скрылся из виду, мелькнули только полы плаща.
Патрик понял, что тот хочет сделать: попасть в пресловутые дегустационные погреба по параллельному проходу и пристроиться в хвост возвращающейся толпе. На редкость сообразительный оказался подонок.
Так оно и получилось. Примерно через четверть часа шедший впереди экскурсовод Аллен вынырнул из коридора и вновь остановился у Бездонного колодца, дожидаясь, пока двадцать экскурсантов (уже, впрочем, восемнадцать) выстроятся перед ним. А человек в чёрном плаще выскользнул из тёмного провала соседней галереи позже всех, держа у лица белый носовой платок и аккуратно вытирая им губы.
— Что-то вы подзадержались на дегустации, сэр, — снисходительно укорил его Аллен. Раздалось несколько понимающих смешков. — Ну что ж, теперь, когда мы все в сборе, я провожу вас во двор замка, где вы сможете купить сувениры в наших киосках, увидеть показательный бой на мечах между настоящими шотландскими горцами и английскими воинами и дождаться своего автобуса.
В его осипшем голосе слышалось нескрываемое облегчение.
«Ах ты ж, сукин ты кот, а посмотреть, все ли твои подопечные на месте, ты не должен?» — про себя воскликнул Патрик, сжимая призрачные кулаки.
Но его мысль озвучила маленькая и круглая, как шарик, старушка в больших роговых очках, вскинувшая руку, будто школьница:
— Но, мне кажется, не все ещё вернулись из дегустационных погребов, сэр. Я не вижу, например, той девушки, что спорила с вами о глубине этого колодца.
— Я с ней не спорил, мэм, — заносчиво фыркнул экскурсовод, но потом нахмурился, оглядывая туристов, толпившихся перед ним в полумраке.
Патрик тоже вглядывался, но не в туристов, а в укрывавшегося за их спинами убийцу. Тот, нагнувшись и стараясь не привлекать к себе внимания, впотьмах торопливо шарил у стены.
«Зверюшку дохлую ищет, — внезапно догадался Патрик. — Но зачем?»
Впрочем, спустя мгновение ему стало вовсе не до того.
Потому что из непроглядно чёрной глубины Бездонного колодца с истошным воплем вылетела призрачная, окутанная голубоватым сиянием фигурка. Это была убитая девушка.
Но криков её, само собой, никто не услышал.
Кроме Патрика.
* * *
— Тс-с-с, тихо ты, дурёха, не ори, они же тебя не слышат! — увещевал девушку Патрик, крепко прижимая её к себе с неописуемым ликованием.
Пусть это объятие было ненастоящим, ведь оба они лишились своих человеческих тел. Но зато сливались, наверное, их души или то, что составляло самую их суть. У Патрика так явно покалывало повсюду в тех местах, где к нему доверчиво прильнула девушка, будто бы его тело было на месте.
И ещё он мог с ней разговаривать! Пускай даже не посредством рта, а мысленно, но какая разница-то после стольких лет молчания!
Словом, он действительно был счастлив.
Хотя убитую девушку ему было отчаянно жаль. Она дрожала в его призрачных объятиях, ничегошеньки не понимая, льнула в поисках защиты. И он яростно хотел защитить её любой ценой, утешить… и отомстить за неё.
— Этот урод тебя убил, столкнул вниз, не знаю почему, — наконец решился напрямую бухнуть Патрик. Девчонка казалась ему весьма разумной, так что должна была понять всё как надо. — Твой труп и посейчас там. В колодце. А ублюдок — вот он стоит. А ты теперь призрак, как и я.
Пока он вот так объяснялся, экскурсовод Аллен наконец зашевелился. Хмурясь ещё сильнее, он связался с прислужником погреба, приложив к уху свой разговорник-телефон. Видать, Аллен понял, что в случае нехорошего за всё спросят именно с него.
Сунув «разговорник» обратно в карман, он обвёл мрачным взглядом туристов и резко спросил:
— А в погребе с вами она была? Эта… мисс, расспрашивавшая про колодец? Вы её там видели?
Все переглядывались и молчали. Убийца давно распрямился, наверно, посчитав поиски в таком сумраке бесполезными. Патрик-то хорошо различал злосчастную мышь — её трупик валялся в оконной нише как раз под подоконником.
Девушка в его объятиях перестала дрожать и повернула голову.
— Почему? — тихо спросила она. Её призрачный голос оказался точь-в-точь как настоящий, она даже шевелила губами, не понимая, что разговаривает лишь мысленно. — За что он меня столкнул? Я впервые его вижу.
Патрик только мотнул головой: не знаю, мол. Притихнув, оба напряжённо наблюдали, как экскурсовод, снова вытащив телефон, вызывает охрану замка, пока остальные туристы переглядываются да перешёптываются. Убийца по-прежнему стоял в углу, слившись с темнотой в своём чёрном плаще, и молчал как каменный.
Наконец два рослых охранника подоспели к колодцу. Патрик знал, как их звали — Лайонел и Биссет; они-то и играли роли «настоящих шотландских горцев», которым предстояло драться на мечах с «английскими воинами», тоже охранниками, Джимом и Уоллесом. Аллен, наскоро переговорив с ними, повёл экскурсию по боковой лестнице наверх. А Биссет с Лайонелом направились по параллельным проходам — видимо, на поиски девушки.
— Постойте! — пронзительно закричала та им вслед, вырвавшись из рук Патрика. — Стойте же! Я здесь! Я в колодце! Меня убили!
— Не ори, — с досадой повторил Патрик, хватая её за руку, что оказалось вполне возможным. Он снова неимоверно воспрял духом. Он впервые видел подобное себе существо со дня своей смерти. Других призраков в замке до сей поры не водилось, он и не знал, каково это.
Так он и сказал девушке, потянув её на тот же подоконник, на котором недавно сидел сам и под которым валялась мёртвая летучая мышь.
— Меня тут казнили, не удостоив христианского погребения, потому я и стал призраком, — объяснил он, глядя в бледное личико девушки. — Я был разбойником, честно скажу, но людей старался почём зря не губить. Меня звали Патрик Два меча, и один меч я отнял у проезжавшего через наши леса крестоносца. Тогда хозяин замка, сэр Грейстоун, и устроил на меня облаву, поймал и казнил.
Более подробный рассказ он посчитал непригодным для девичьих ушей.
— Меня зовут Рози Маккартни, — тихо вымолвила в ответ девушка, испытующе взглянув на него своими большими тёмными глазами. — Значит, я здесь только потому, что моё тело лежит там? — она ткнула пальцем в сторону колодца. — Но если меня найдут и похоронят… — она запнулась.
— Я не знаю, что тогда будет, — вздохнул Патрик. — Я ничего не знаю. Возможно, если твоё тело найдут и похоронят как подобает, ты действительно исчезнешь отсюда. Отправишься в чистилище… или куда-то там ещё, — он сдвинул брови. — А я вот не могу даже через стену этого клятого замка перебраться. Я пробовал.
Много, много раз пробовал, и всё это было бесполезным. Хоть башкой о стену бейся. Той самой башкой, которая когда-то торчала тут на шесте.
Патрик предпочитал об этом не думать.
«Пресвятая Матерь Божия, — взмолился он мысленно, как сотни раз до того взывал к Пречистой в отчаянном желании наконец отсюда выбраться, — пусть Рози останется со мной!»
Он встретился с нею взглядом, чувствуя, что его охватывает жар стыда. Он не имел на неё права. Как бы ни хотелось ему оставить девчонку при себе, он прекрасно понимал, что негоже эдак. Содеянное убийцей было против Божьей воли, а значит, чёрное это дело требовалось как-то исправить.
— Ты точно никогда раньше не видела этого ублюдка? — взволнованно спросил он. — Может быть, тебе богатый дядюшка оставил наследство, а он тоже наследник, или ещё чего?
Рози вымученно улыбнулась и покачала головой:
— Я сирота, выросла в приюте, сейчас в колледже учусь на муниципальную стипендию. Недалеко отсюда, в Лидси. Живу там же в кампусе. Я не знаю даже, как этого человека зовут.
— Не человек он вовсе, — буркнул Патрик, — а дерьмо собачье. Был бы я живой, зарубил бы его на месте своим мечом, клянусь. Но всё, что я мог — это напустить на него летучую мышь, чтобы та прямо в рожу ему бросилась. Вон валяется, видишь? Он и её убил.
— Бедная, — искренне опечалилась Рози.
Тем временем охранники ни с чем вернулись к колодцу, а спустившийся по винтовой лестнице Аллен угрюмо им сообщил:
— Полицию вызывать придётся, если нету этой пигалицы нигде. Не сквозь землю же она провалилась… — он вдруг запнулся, потом крепко саданул себя ладонью по лбу, развернулся на каблуках и кинулся прямо к ограждению колодца, отчаянно бормоча: — Чёрт! Вот чёрт!
* * *
Удивительно, но Аллен оказался человеком толковым. Он велел принести какой-то мощный светильник на очень длинном шнуре (Патрик ещё таких не видывал) и самолично принялся спускать его в колодец. Света, исходящего от этого устройства, равно как и длины шнура, на многое не хватило, но охранники, навалившиеся животами на кромку каменного круга, вдруг подскочили и засуетились, то опуская светильник глубже, то вытаскивая. Аллен орал в свой разговорник: «Полиция! Полиция!» и объяснял, что в замковом колодце, мол, труп. Потом уселся на край так понуро, словно ноги отказывались его держать.
— Теперь меня точно уволят, — уныло поведал он похлопавшему его по плечу Лайонелу. — Не усмотрел, когда эта дурёха в колодец полезла. Решила сфотографировать его, что ли? А сама возьми да сорвись.
— Не срывалась я! — с жаром выпалила Рози, будто бы злосчастный экскурсовод мог её слышать.
Но кому в голову могло прийти, что здесь произошло убийство? Ясно же, что все остальные тоже решат, будто девчонка сорвалась сама, с горечью подумал Патрик.
Но он ошибался.
Прибывший наконец к Бездонному колодцу полицейский, лет пятидесяти на вид, крепко сбитый и седоусый, представившийся детективом-инспектором Питерсом, сдержанно кивнул экскурсоводу в знак одобрения, узнав, что тот запретил кому-либо здесь ошиваться. Питерс и его помощник принесли с собою три очень мощных фонаря, и вскоре всё пространство вокруг Бездонного колодца было ярко освещено, как никогда дотоле. И, прежде чем пытаться извлечь наружу труп Рози, оба полицейских (Патрик про себя называл их стражниками), опоясав колодец жёлто-чёрной лентой, самым тщательным образом осмотрели всё вокруг, заглянув в каждый пыльный угол.
Призрачную Рози и Патрика они, разумеется, не заметили, но дохлую мышь нашли.
Инспектор ощупал крохотное тельце рукой в синей перчатке, надетой перед осмотром, и задумчиво пробормотал:
— Только-только коченеть начала. Свеженькая. И смотрите-ка, что у неё в когтях.
Побуревшие от крови коготки зверька и вправду вцепились в некий жёлто-красный клочок ткани, в котором и Патрик, и Рози с ликованием признали частичку от клетчатого шарфа убийцы. Патрик тут же сообразил, что, когда подонок снова присоединился к остальным туристам, якобы выйдя из дегустационных погребов, шарфа на нём уже не было. Спрятал куда-то, не иначе.
Глядя на Питерса, похожего на крепкого настырного бульдога, Патрик понимал: такой может и шарф найти.
— Мне необходимо прямо сейчас опросить всех экскурсантов, — непреклонно объявил Аллену инспектор. — Даже если придётся делать это до самого утра. Где они? – — В обеденном зале, — кратко доложил тот. — Все девятнадцать. Мы им предложили бесплатный чай с бисквитами.
Инспектор удовлетворённо кивнул:
— Превосходно. А теперь давайте достанем из колодца бедняжку.
С этим пришлось повозиться. Помогло то, что со времени ремонта замка здесь осталось много разных приспособлений. Вниз с помощью систему верёвок и крючьев спустился самый молодой из охранников, Уоллес, который сперва обвязал верёвками тело Рози, чтобы остальные могли вытащить его на поверхность и упаковать в большой чёрный мешок. Следом из колодца вытянули самого Уоллеса.
– Сломала шею, немудрено, – лаконично заметил инспектор, застёгивая мешок. Возле жёлто-чёрной ленты встал один из стражников – констебль.
Рози не смотрела на то, как извлекали из колодца её труп. Она отвернулась, прижавшись к Патрику и уткнувшись лбом ему в грудь. И не исчезла, когда труп унесли прочь. Патрик мысленно возблагодарил за это небеса. Может быть, Пречистая Дева действительно смилостивилась над ним в своей безграничной доброте.
Рози нерешительно коснулась его плеча, глаза её возбуждённо блеснули.
— Пойдём в эту самую столовую, послушаем, как инспектор будет их допрашивать, — живо предложила она.
— Пойдём?! Сейчас я тебе покажу, как мы пойдём! — Патрик ликующе рассмеялся и дёрнул её за руку, увлекая за собой. Вместе они взлетели к сводчатому потолку, и в ушах у Патрика забился восторженный девчоночий визг. Он снова рассмеялся. Рози, видать, уже забыла о том, как смогла вылететь из колодца.
Всё-таки даже в том положении, в каком они оба очутились, были свои преимущества. Например, призраки могли не только летать, но и просачиваться сквозь стены, крыши и перекрытия.
Вот так Рози с Патриком и проникли в столовую, где, разбившись на группки или вообще по одному, топтались унылые туристы.
Убийца был, конечно, тут же — застыл, словно каменная статуя в нише, по-прежнему стараясь не привлекать к себе внимания. Приблизившись к нему чуть ли не вплотную, Патрик заметил, что царапины на виске он ловко заклеил телесного же цвета тканью и старательно прикрыл прядями своих блеклых волос. Патрик чувствовал его смятение, злость и досаду, как пёс чует дичь. Подонок явно не ожидал, что труп несчастной девушки так быстро найдут. Он наверняка надеялся, что, когда это случится, он уже будет далеко отсюда.
Но почему же он всё-таки её убил?
Патрик успокаивающе сжал руку Рози. Удивительно, как он быстро привык к новым ощущениям — рука эта, как и его собственная ладонь, не была из плоти и крови, но он мог чувствовать ответное пожатие.
Возле входа в зал, за маленьким столом, расположился детектив-инспектор Питерс, поочерёдно подзывая каждого из туристов по списку, в то время как его помощник по имени Фергюсон старательно записывал услышанное.
Патрик вздохнул — он-то совершенно не умел ни читать, ни писать.
Спрашивал инспектор у всех примерно одно и то же: место проживания, род занятий, контактные данные, а после всего — когда в последний раз видели, мол, погибшую мисс Рози Маккартни. Все сходились на том, что запомнили, как Рози спорила с экскурсоводом у колодца — и больше ничего. В дегустационных погребах её никто не приметил. Ещё бы! Ведь она сперва вокруг Бездонного колодца суетилась, потом с убийцей разговаривала, а потом летела вниз, к своей неминуемой смерти.
Когда очередь дошла до убийцы, Патрик и Рози быстро переглянулись. Тот назвался мистером Виктором Доусоном, антикваром, постоянно проживающим в Лондоне, и заявил, как все, что мисс Маккартни не видел со времени спора у колодца. А потом, мол, немного злоупотребил дегустацией бренди, поэтому по существу ничего ценного сказать не может.
— Я с ней не спорил, — в очередной раз тоскливо пробубнил экскурсовод, на что инспектор, досадливо покосившись на него, сухо заметил, что его пока что никто ни в чём не обвиняет, а маленькая кругленькая старушка в очках, представившаяся как миссис Ливингстон, решительно заявила:
— Боже мой, но ведь абсолютно ясно, что эта бедолажка Рози просто оступилась, пытаясь самостоятельно исследовать колодец. Молодёжь, знаете ли, сейчас фотографирует всё, что попадётся, и сразу же посылает в Интернет, — взахлёб тараторила она. — На моём дне рождения мои внуки Саймон и Клара сфотографировали меня с приглашённым клоуном в самой нелепой позе, и, представьте себе, буквально через четверть часа все мои знакомые принялись мне звонить и расхваливать эти несчастные снимки. А я даже не подозревала, что внуки это проделали! Какой конфуз!
— Что такое Интернет? — с наигранной живостью спросил Патрик у Рози, чтобы отвлечь девушку от мрачных размышлений. Её остроносое личико вытянулось и будто осунулось. Наверняка она посчитала, как и Патрик, что Питерс сейчас просто прекратит разбирательство и отпустит всех, в том числе убийцу.
— Я тебе потом расскажу, — пообещала она, подняв на него тревожный взгляд.
Инспектор же тем временем терпеливо дослушал старушку, кивнул и встал из-за своего столика, подняв перед собой прозрачный пакетик с клочком жёлто-красной ткани. Патрик сильнее сжал локоть Рози. Так значит, Питерс посчитал жалкий кусочек шарфа важным! Теперь им оставалось только молиться, чтобы этот настырный бульдог не сошёл со следа.
— Взгляните сюда внимательнее, леди и джентльмены. Кто-нибудь сможет опознать детали одежды кого-либо из присутствующих? Одежды, из которой был вырван этот клочок? — громко провозгласил Питерс.
Патрик уловил, как Доусон чуть заметно вздрогнул. Сперва стражники нашли труп девушки, потом — дохлую летучую мышь. Похоже, убийца раньше сильно переоценивал своё везение. Рози едва не запрыгала от радости, как и Патрик, но разгоравшиеся искры их триумфа вмиг погасли, когда туристы один за одним принялись пожимать плечами да качать головами. Покачал головой и Доусон.
— Итак, кто может опознать эту ткань? — с явным разочарованием повторил Питерс.
И тут раздался неуверенный возглас миссис Ливингстон, которая даже очки сняла и шею вытянула, приближаясь к столику инспектора. А потом бесцеремонно выхватила у того из пальцев пакетик:
— Разрази меня Господь, если это не клетчатый шарф, что красовался вон на том господине, — в голосе её прозвучал вдруг неистребимый выговор кокни, когда она ткнула пальцем в сторону отступившего Доусона. — Только сейчас того шарфа-то на нём и нету.
Один за другим, переглядываясь и что-то бормоча, закивали и остальные, понемногу пятясь на шаг-два от Доусона, вокруг которого быстро образовалась пустота.
— Так это клочок от вашего шарфа, сэр? — спокойно вопросил инспектор, но Патрик заметил, что он весь подобрался, будто бойцовский пёс перед тем, как кинуться на противника. Доусон, помедлив, нехотя кивнул под направленными на него взглядами.
Действительно, не было смысла отрицать очевидное. Клетчатый шарф слишком ярким пятном выделялся на фоне чёрного плаща убийцы — конечно, его запомнили все присутствующие.
— Я просто… просто сразу не узнал его. Я, видите ли, близорук, — бесцветным голосом пояснил он и ссутулился.
— Где ваш шарф сейчас, сэр? — продолжал Питерс ровно и холодно. — Советую вам вспомнить, при каких обстоятельствах вы его лишились?
— Неужто шарф был в руках погибшей бедолажки?! — ахнула миссис Ливингстон, потрясённо уставившись на Доусона, и тот снова разлепил тонкие сухие губы. Его голос окреп и стал, как прежде, глубоким и звучным.
— Какая чушь! — он даже чуть покривился. — Просто мне неловко признаваться в такой чепухе. Я немного отстал от всей экскурсии, и на меня вдруг набросилась летучая мышь. Она поцарапала мне лицо и вырвала клок из шарфа. Я отшвырнул её и побежал догонять остальных, а шарф выбросил по дороге, он был безнадёжно испорчен, дырявый, да ещё это вонючее животное помочилось на него, — он скривился ещё сильнее. — Мне придётся обратиться к врачу по возвращении в Лондон, чтобы обезопасить себя с помощью прививок от бешенства. — Он резко повернулся к Аллену, который, как все, слушал его в полном ошеломлении. — И ещё я напишу жалобу вашему управляющему. Обслуга замка совершенно не заботится о безопасности посетителей.
— Где сейчас этот шарф? — повторил инспектор своим холодным, будто сталь кандалов, голосом, и Доусон раздражённо махнул рукой:
— Говорю же, я выбросил его где-то по дороге к погребам.
Питерс кивнул Аллену, который уже сорвался с места, мгновенно сообразив, что от него требуется — чтобы служители занялись поисками шарфа.
— Вы не сказали, где именно вы подверглись нападению этого… бешеного животного, — проговорил инспектор, снова поворачиваясь к Доусону.
— Разве? — тот поднял белесые брови. — У пресловутого колодца, разумеется. Вы же нашли эту мышь как раз где-то там, не так ли? Повторяю, я немного отстал от остальных, но потом догнал экскурсию и присоединился к ней. Спросите того паренька, который обслуживает посетителей в погребе. Я купил у него бренди… и потом, многие видели меня там.
Некоторые туристы глубокомысленно закивали, и Доусон, ободрённый этим, закончил:
— У колодца я был один, никакой девушки не видел и нечаянно прикончил эту злосчастную мышь, в чём глубоко раскаиваюсь, — он ёрническим жестом прижал к сердцу ладонь с длинными пальцами, резко выделявшимися своей белизной на чёрной ткани плаща. — Что же касается девушки, то она, вероятно, потихоньку вернулась к колодцу из погребов по другому коридору. Чтобы, как сказала уважаемая леди, — он слегка поклонился в сторону миссис Ливингстон, — сделать снимки для размещения в Интернете. Во всех смыслах пагубное пристрастие.
— Но, мистер, когда я видел вас в погребе, шарф был на вас, — вдруг выпалил какой-то турист, молодой на вид, но уже изрядно облысевший. Он даже повертел рукой вокруг собственной шеи: — Шарф был на вас, я точно помню, он буквально светился в полутьме.
— Чепуха, — резко возразил Доусон после секундной паузы, и Патрик, возликовав, понял: тот явно забыл, что в погребах побывал дважды, до и после убийства Рози. Либо решил, что в царившей там суматохе с дегустацией и покупками бренди его никто не запомнит. Ан нет!
Патрик крепче сжал призрачную ладонь Рози, но тут же, спохватившись, отпустил.
— Я тоже видел вас там и в этом шарфе, и без него, — громко заявил ещё один турист — пожилой, в соломенной шляпе и коротких не по возрасту штанишках. — Я ещё тогда удивился, куда же делся ваш шарф.
— Да что вы такое городите! — заорал побагровевший Доусон, но инспектор, тут же очутившись рядом, властно опустил крепкую ладонь ему на плечо и распорядился:
— Фергюсон, запиши показания всех свидетелей и не забудь об их подписях. А вы, сэр, — он поглядел прямо в лицо Доусону своими пронзительными тёмными глазами, — вы задержаны до выяснения всех обстоятельств. Сейчас мы проследуем в полицейский участок Грейстоуна. Вы имеете право хранить молчание, всё, что вы скажете, будет записано и может считаться свидетельством.
— Я немедля позвоню своему адвокату! — яростно выкрикнул Доусон, перебивая его. — Как вы посмели обвинять меня на таких смехотворных основаниях!
— Вы имеете полное право на адвоката, — невозмутимо пожал плечами Питерс, ловко защёлкивая на его запястьях маленькие кандалы — Патрик прежде таких не видел. — А вы, леди и джентльмены, — он повернулся к остальной, возбуждённо загалдевшей толпе, — после снятия всех официальных показаний можете возвращаться в Лондон. Мы вас более не задерживаем.
Доусон, пытаясь вырваться из хватки инспектора, всё ещё бормотал какие-то угрозы, Патрик не мог понять, про что тот толкует. На сердце у него стало легко-легко — точно, бульдог-инспектор, раз вцепившись, свою добычу не выпустит. Он порывисто повернулся к Рози, чтобы сказать ей это, и застыл как громом поражённый: девушки рядом с ним больше не было.
Когда она успела исчезнуть, Патрик не знал, но куда — это было ему понятно. Справедливость восторжествовала, и Рози отправилась в светлые райские чертоги, а куда же иначе должна была взлететь такая безгрешная ясная душа? Она навсегда покинула Грейстоунский замок, где её тело нашло свою погибель.
Навсегда покинула Патрика.
* * *
После исчезновения Рози Патрику всё стало немило, даже то, что раньше хоть как-то развлекало: возможность проникать туда, куда живым людям доступа не было, разыгрывать обслугу во главе с Алленом, сквозняком проносясь по коридорам и залам замка.
Служители, кстати, ещё какое-то время бурно обсуждали между собой происшествие у Бездонного колодца, который уже был обнесён не двойным, а тройным заграждением из цепей, и теперь возле него во время экскурсий постоянно дежурил кто-то из обслуги. А вокруг, в потолке, разместили «камеры», как называл их Аллен, с горящими красными глазками.
Как идёт расследование, Патрик не знал — до тех пор, пока однажды вечером не услышал об этом по новостному пузырю-телевизору, вокруг которого всегда сидели свободные от дежурства обитатели замка:
— Завершилось расследование громкого дела, сразу же названного журналистами «Смерть в Бездонном колодце», — зачирикала хорошенькая девчонка с пышной светлой чёлкой, возникшая в центре пузыря.
Аллен так и охнул, поперхнувшись чаем, который неспешно попивал. Остальные, включая Патрика, тоже замерли, обратившись в слух.
— Напомним, что в Бездонном колодце Грейстоунского замка был найден труп молодой женщины Рози Маккартни, студентки колледжа искусств в Лидси. Подозреваемый полицией в её убийстве антиквар Виктор Доусон сегодня подписал признательные показания. В его квартире были обнаружены улики, указывающие на то, что именно Доусон в течение нескольких последних лет сталкивал людей с виадуков, мостов и многоэтажных зданий, выбрав удобный момент. Ни одна из его жертв не выжила, а все эти случаи квалифицировались полицией как самоубийства. Таким образом им было убито семнадцать человек, в том числе шесть женщин и восемь несовершеннолетних детей, — голос девушки был на редкость взволнованным. — В квартире был найден дневник Доусона, где он скрупулёзно излагает историю своих преступлений. Кроме того, перед тем как столкнуть жертву, он старался незаметно вынуть у неё из кармана или сумочки какой-нибудь мелкий предмет —на память о содеянном. Некоторые из таких вещиц, принадлежавших жертвам, также были обнаружены в квартире убийцы, а затем опознаны родственниками. Комментарии криминалистов и психологов, посвящённые этим прискорбным событиям, вы услышите после выпуска новостей. А теперь о погоде на завтра.
Тут вся обслуга Грейстоуна хором загалдела, заглушая любые звуки из пузыря.
— Так значит, он увидел нашу мисс возле колодца и не смог удержаться, чтобы не столкнуть и её! — резюмировал Аллен общее мнение.
— Выходит, если бы не мышка, та тварюшка, которая кинулась на мудилу, полиция и это дело не смогла бы раскрыть. — прогудел Биссет, и Патрик испытал прилив горестной и гордой радости.
Ведь это он отдал злосчастной зверюшке мысленный приказ кинуться на Доусона и тем самым обеспечил его поимку. Но, подумав так, он тут же понурился. Да, он помог разоблачить преступника. Но если бы этого не произошло, Рози, возможно, осталась бы с ним!
Здесь, в Грейстоуне.
Навсегда.
Потеряв всякий интерес к дальнейшей болтовне в столовой, Патрик взлетел к потолку и вяло поразмыслил над тем, куда бы ему теперь податься. Всё ему враз опостылело, хотя раньше он не уставал дивиться творившимся вокруг чудесам.
Но без Рози ему ничто не было мило.
Внезапно решившись, он развернулся под потолком и направился туда, где впервые увидел Рози живой и где она потом была найдена мёртвой — к Бездонному колодцу.
Распугивая таящихся по углам летучих мышей, он возник в знакомом помещении с цепями, огораживавшими круг колодца… и едва не сверзился прямо на пол, хоть и был призраком.
Рози, маленькая, хрупкая, вся сверкающая, восседала за последним рядом цепей, на каменной кладке, и с улыбкой глядела на Патрика, положив подбородок на согнутые коленки.
— Так я и знала, что ты рано или поздно тут объявишься, — довольно заявила она и выпрямилась. — Не хотелось метаться туда-сюда, чтобы тебя разыскать. Замок большой, а я пока что плохо здесь ориентируюсь.
«Пока что»! Она сказала: «Пока что»!
— Видел бы ты свою физиономию! Ты такой смешной! — провозгласила Рози и в самом деле звонко рассмеялась.
Одним рывком Патрик очутился подле неё и сжал в объятиях, ощутив знакомое покалывание.
— Ты не уйдешь больше? — тревожно выпалил он. — Останешься тут, со мною?
Рози дважды серьёзно кивнула и, прежде чем Патрик успел вымолвить ещё хоть слово, пояснила:
— Я же не рассказала тебе про Интернет. Знаешь, с его помощью можно побывать где угодно, даже не выходя из этого замка. Но тут столько интересного. Я хочу всё-всё обследовать. Вместе с тобой. И потом, ты мне так мало про себя рассказал. Например, почему тебя зовут Патрик Два меча? Ты же говорил, что у тебя меч был всего один, который ты у крестоносца отнял.
Глаза её горели неистребимым детским любопытством.
Патрик глубоко вздохнул, прижал её к себе и зажмурился от счастья.
Название: Копалыч Автор:sillvercat для fandom Russian original 2021 Бета:Санди Зырянова Размер: драббл, 390 слов Персонажи: военрук Николай Палыч, учителя, школьники Категория: джен Жанр: юмор, повседневность Рейтинг: G Краткое содержание: 80-летний военрук осваивает смартфон и инстаграм Предупреждение: сленг Ссылка:тут.
Военруку Николаю Палычу исполняется восемьдесят, и внуки дарят ему смартфон.
На самом деле военного дела в школе нет, вместо него — «Основы безопасности жизнедеятельности». Но Николай Палыч всё равно военрук.
Он говорит с сильным кубанским акцентом. «Кров» вместо «кровь». «Потягывание». Даже не так: «Потяхывание».
Все называют его Копалыч. За глаза, конечно.
Мелкая школота уверена, что он воевал. Старшая, впрочем, тоже. Для них все, кто выглядит более старым, чем их бабушки, те воевали.
Но Николай Палыч — дитя войны, он встретил её в родном городе грудным младенцем и даже помнит, как вместе с мамой прятался в вырытом за домом убежище, когда прилетали немцы бомбить. Город весь тогда лежал в руинах, уцелела только пара домов, как в Сталинграде.
Палыч немцев не любит, и фильмы про войну — тоже. Но военному делу старшеклассников учит истово и с удовольствием. Дети говорят, что Копалыч упорот в войнушку. Они так это называют — «войнушка».
— Может, им когда-нибудь пригодится, — бормочет Палыч. И прибавляет поспешно: — Не дай-то Бог.
И вот у него появляется смартфон со всеми наворотами и Интернетом. Палыч сидит на совещании в учительской, задумчиво вертит девайс в корявых пальцах. Он доволен и озадачен. Он придирчиво присматривается к молодым учителям, которые весело шушукаются и прыскают, обмениваясь картиночками в школьной группе ватсапа. Он тоже так хочет.
— Ну-ка, запишите меня, — решительно требует он, и никто не осмеливается возражать.
Дальше происходит то, что все предчувствовали: в час ночи вся группа просыпается, получив по ватсапу фотку уха Палыча. Ухо выглядит нечётко, но в целом неплохо. Группа не спит ещё часа два, радостно ржёт, обмениваясь предположениями, зачем Копалыч разослал всем своё ухо.
— Бдит?
— Типа Большой Брат слушает вас?
— Да ладно вам зубы мыть, он же случайно.
— Спасибо скажите, что он ещё чего не сфотографировал, — философски замечает психологиня, и веселье возобновляется с новой силой.
Потом Палыч перестаёт рассылать фотки своих ушей и переходит на съёмки цветущих кустов и деревьев, благо весна, юг. Алычой, магнолиями и глицинией осчастливлен весь ватсап. Физрук на свою голову брякает в учительской: дескать, фото художественные, как раз для инстаграма. Палыч вцепляется в него мёртвой хваткой. Ему регистрируют аккаунт.
Ещё через неделю Палыч начинает снимать сторис. Купив соответствующий штатив для дома и для рабочего кабинета. Кубанский акцент ничуть не мешает, даже наоборот, в нём есть своя особинка.
Школьники поглядывают на Палыча почти с благоговением, учителя тоже. Они все подписались на него. Рекламируют его аккаунт.
И изо всех сил желают Копалычу здоровья. Он замечательный. Другого такого нет.
Название: Реинкарнация Цикл: Про зверей и людей Автор:sillvercat для fandom Russian original 2021 Бета:Санди Зырянова Размер: мини, 2250 слов Персонажи: Вера Филипповна, Анна Петровна, их семьи, Эвелина, Эмери Этуаль Нуар, её хозяйка Категория: джен Жанр: повседневность, юмор, драма Рейтинг: G Краткое содержание: к Вере Филипповне во сне приходит её покойная собачка и велит найти белого щенка Примечание: время действия — наши дни; написано по мотивам истории из Сети Предупреждение: слёзы-сопли, ХЭ Ссылка:тут.
Анна Петровна и Вера Филипповна дружили, что называется, с пелёнок, то есть с ясельного возраста. Обеим было под семьдесят, а в пору их младенчества в ясли как раз отдавали в три месяца, чтобы мамы могли быстренько выскочить на работу и продолжать строить социализм.
По прошествии стольких лет и Анна Петровна, и Вера Филипповна сами стали дважды мамами и трижды бабушками, но по-прежнему крепко дружили, в том числе и семьями, Новый год и прочие праздники гуляли то в одном доме, то в другом, на Пасху таскали друг другу крашеные яйца и куличи, выискивая рецепт позаковыристее, ну, и вообще все были практически родня. Большая семья, как в одноименном советском фильме с Борисом Андреевым в главной роли. И Вере Филипповне, и Анне Петровне такая семейная общность помогла пережить потерю супругов, так что подруги оказались едины не только в радости, но и в горе.
Но вот домашними любимцами они разнились. Анна Петровна была заядлой кошатницей, а Вера Филипповна — собачницей. Первая жить не могла без кошки Яси и кота Фели, а вторая — без белой кудрявой собачонки Эвелины, которую ей продали пятнадцать лет назад на местном зоорынке как мальтийскую болонку. По мнению Анны Петровны, в предках Эвелины явно затесался лохматый и бородатый «дворник», но своё мнение она благоразумно старалась не высказывать. Эвелина была девушкой скромной, тихой, воспитанной и чрезвычайной умницей, только что не разговаривала. Впрочем, Вера Филипповна уверяла, что Эвелина выражает свои эмоции и желания вполне определённым поскуливанием, потявкиванием и движениями хвоста. И что она, хозяйка то есть, вполне понимает всё, что та хочет ей сказать.
Вот так, долго ли, коротко ли протекало их житьё-бытье, но однажды весной Эвелина захворала. Она отказывалась от еды, живые умные глаза её помутнели, шерсть свалялась, иногда под её животом образовывалась лужица, чего не происходило даже в бытность её щенком… в общем, она стремительно сдала. Просто на глазах. Приглашённый всполошившейся Верой Филипповной молодой ветеринар только сказал: «Чего же вы хотите, возраст. Вероятно, опухоль» и порекомендовал собачку усыпить. Вера Филипповна с негодованием отказалась. Впрочем, она и в клинику отказалась ехать для проведения рентгенов, анализов и прочей, как она выразилась, ненужной ерундистики.
— Логично же, — сказала она по телефону Анне Петровне, — если он сам заявил, что Эвочка умирает, и предложил её усыпить, то все эти манипуляции — просто вытягивание денег. По человеческим меркам Эвочке уже сто двадцать лет, наверное. Зажилась, что поделать.
Голос её был ровным и сухим, хоть и усталым, и Анна Петровна быстро предложила:
— Хочешь, я сейчас прибегу?
Она собиралась прибавить: «Посмотрю на Эвочку», но Вера Филипповна, всё сразу поняв, отрезала:
— Ни к чему. Я бы на её месте хотела, чтобы меня запомнили здоровой.
И положила трубку. Она всегда была резкой, безапелляционной в суждениях и предпочитала любую истину утешительной лжи.
Анну Петровну сильно царапнуло это отождествление больной собаки с собою, но она решила не перезванивать, оставить подругу в покое.
Эвочка умерла на другой день к вечеру. Сын Веры Филипповны тут же отвёз маленький трупик, заботливо завёрнутый в простынку, за город, на дачу, и там похоронил под старой берёзою, где стояла скамейка, на которой летом любили отдыхать Вера Филипповна и Эвочка.
Он же и сообщил об этом донельзя встревоженной Анне Петровне, которой подруга так и не позвонила. Прибавив, мол, что-то мама горюет, как за папой не горевала, лежит, в стену смотрит и всякую дичь твердит.
— Какую именно дичь? — похолодев, осведомилась Анна Петровна.
И тут выяснилось, что у Веры Филипповны появилась идея фикс: она, мол, со своего места не сдвинется, угаснет, как Эвочка. Ни к чему ей как-то стало жить, не для кого.
— Это как же! — тоскливо и возмущённо закричала Анна Петровна, немедленно прилетев к подруге и услышав из её уст ту же самую дичь, о какой толковал её сын Витя. — А как же мы?! Как же я?!
— А как же я, Малыш? Ведь я же лучше, лучше собаки… — совершенно больным бесцветным голосом процитировала Вера Филипповна всем известную фразу из мультика про Карлсона и снова отвернулась к стене, носом в пыльный ковёр.
— Да что же это такое… — простонала разбитая и растерянная Анна Петровна и поплелась домой, где её родные тоже ужаснулись, выслушав её горестный рассказ.
— Ничего не понимаю, — закончила она. — Верочка всегда была такая… здравая.
— Ба, ты только не вздумай такие же номера откалывать, — грозным басом предупредил её внук Федюня и потянулся погладить кота Фелю, который вообще-то тоже был уже старичок. Как и кошка Яся.
— Боже мой, — болезненно прошептала Анна Петровна и поспешно скрылась в своей комнате.
Наутро она выслушала мрачный отчёт сына Веры Филипповны о том, что с мамой, мол, всё по-прежнему, даже покушать не встаёт, и решительно объявила:
— Вить, я хочу к вам на дачу съездить ненадолго, можно? На Эвочкину могилку поглядеть.
— Да пожалуйста, — промямлил несколько шокированный таким желанием Витя, но решил не спорить, не будить лихо, имея перед глазами дурной пример Веры Филипповны.
На даче было сыро, грязно, дощатый тротуар кое-где усеян птичьим помётом. Между прошлогодними грядками лежали островки потемневшего снега. Ветки посаженных осенью деревьев уныло торчали, и не думая покрываться листвой. Безрадостная, в общем, картина. Анна Петровна просунула руку между брусьями калитки, отодвинула щеколду и прошла внутрь, стараясь не поскользнуться.
Любимая скамейка Веры Филипповны тоже была мокрой и грязной, и Анна Петровна подложила под себя вынутый из сумки «пятёрочкин» пакет, присев на край. Поглядела на могилку Эвочки, куда Витя водрузил небольшой камушек. Этакий валунёнок.
— Послушай, Эвочка, сделай же что-нибудь, а то твоя хозяйка совсем зачахнет, дура старая, — дрожащим голосом заговорила Анна Петровна. — Надо же, что выдумала. Ты же хорошая собачка, умненькая, — она не стала добавлять «была», решив, что Эвочка может и обидеться. — Придумай что-нибудь! Я на тебя надеюсь.
Закончив эту совершенно безумную, как сама осознавала, тираду, она положила рядом с камушком вынутые из упаковки ириски «Меллер» — Эвелина их без памяти любила. И яблоко — их Эвелина любила тоже. При жизни.
Проделав это и порадовавшись, что никто её не видит, Анна Петровна встала, взяла сумку, пакет и пошла назад к калитке, уныло глядя себе под ноги. Где-то противно каркала ворона. Сверху закапал мелкий дождик. И правда, всё вокруг было крайне тоскливым и печальным. Как и не весна вовсе, а поздняя осень, грачи улетели, лес обнажился… и далее по тексту.
До окончательного выхода на пенсию Анна Петровна работала учительницей начальных классов, а Вера Филипповна в этой же школе преподавала математику старшеклассникам. И вот нате вам!
Анна Петровна в крайнем расстройстве приехала домой на расхлябанном дачном «пазике», выпила чаю с лимонным дочкиным пирогом и вечерней порцией своих лекарств, чтобы не пугать родных, и без того шокированных. Им она объяснила, что была вместе с Витей (завралась вконец) на их даче, и легла спать, предчувствуя долгую бессонную ночь.
Всё верно, заснула она лишь под утро, а разбудил её звонок в дверь. Поскольку все дети и внуки уже разбежались — кто на работу, кто в школу, Анна Петровна крикнула: «Иду!», поставила на место искусственную челюсть и поплелась открывать.
В дверь влетела подруга Верочка. То есть Вера Филипповна. В ней невозможно было опознать вчерашнюю разбитую приступом депрессии и апатии старушку. Она казалась помолодевшей лет на десять.
— Аня! — выпалила она страшным шёпотом, вытаращив глаза и окончательно став похожей на ту конопатую девчонку, с которой Анна Петровна некогда сидела за одной партой. — Что я тебе расскажу! Ты не поверишь! Пошли на кухню, вот торт, чаю попьём. Мне сегодня ночью приснилась Эвочка!
Она умолкла, торжествующе глядя на Анну Петровну. Та предсказуемо ахнула:
— Да ты что?! Действительно?
«Риалли?» — как говорили внуки.
Вера Филипповна истово закивала и зачастила, торопясь и глотая слова:
— Эвочка меня ругала, представляешь? Она сказала, что я не должна так сильно горевать по ней, а должна каждое воскресенье ходить на зоорынок и искать там женщину, которая будет продавать белого щенка. Понимаешь? Белого щенка! Девочку! И имя её матери будет начинаться с буквы «Э»! Я должна его… её купить, и это и будет новая Эвочка. Белая собачка!
Она умолкла, склонив голову набок и глядя на ошеломлённую Анну Петровну горящими глазами из-под очков.
Та пошевелила губами и наконец выпалила первое, что пришло в голову:
— Реинкарнация?
— Я не знаю, как это назвать, но я сделаю, как Эвочка мне сказала. Сегодня пятница. Пойдёшь со мной в воскресенье?
Так Вера Филипповна и Анна Петровна начали ходить на зоорынок каждое воскресенье. Как на работу. Родным они, не сговариваясь, ничего о причине своих отлучек не сообщали. От греха.
Но все их усилия, увы, ни к чему не приводили. Никаких беленьких щеночков-девочек, рождённых от матери с именем на букву «Э» на рынке не наблюдалось. Продавцы и завсегдатаи рынка уже чуть ли пальцем у виска не крутили, завидев Веру Филипповну и Анну Петровну. Анна Петровна сгорала со стыда, но упорно спешила вслед за подругой. Не оставлять же её одну.
Через месяц Вера Филипповна совершенно сникла и отчаялась. На её лицо вернулось прежнее апатично-мрачное выражение. Так и до лежания носом в ковёр было недалеко. Анна Петровна испугалась. Может быть, стоило всё-таки всё рассказать Вите? Попробовать уговорить Веру Филипповну обратиться к психотерапевту? К психиатру?
В одно из воскресений после обхода рынка они зашли в местную закусочную, чтобы съесть по пирожку и выпить по стаканчику дрянного кофе. Они как раз доедали этот нехитрый полдник или как его назвать, когда усталый взгляд Анны Петровны упал на приклеенное в углу объявление. Там едва виднелись слова, блекло напечатанные на принтере: «Продам дорого элитных щенков от Эмери Этуаль Нуар». И номер телефона.
— Та-ак, — протянула Вера Филипповна, чьи глаза снова загорелись экстатическим восторгом. — Аня, я чувствую, это она! То есть, это и есть та самая хозяйка, собака и Эвочка! Я сейчас же позвоню!
Но голос из трубки — женский, сухой и надменный, — довёл до сведения Веры Филипповны, что все щенки уже распроданы.
— Но как же, — забормотала та в полном отчаянии. — Мне Эвочка велела… мы месяц по рынку ходим… мы случайно… объявление… — она вдруг расплакалась навзрыд, и Анна Петровна выхватила у неё мобильник.
— Послушайте, — горячо заговорила она, уже не заботясь о том, слышат ли её хозяин едальни и другие посетители, надо было спасать подругу, — у моей подруги была любимая собачка, прожившая с нею пятнадцать лет. Её звали Эвелина, и она умерла в начале мая. У вас же есть собака, вы должны понимать, какой это удар.
Она замолчала.
— Продолжайте, — сухо проронил голос в трубке.
И Анна Петровна продолжала, глядя на всхлипывающую и комкающую носовой платок Веру Филипповну. Она рассказала всё, даже не умолчав о своём визите на могилку Эвелины. По окончании этого сумасбродного рассказа, когда Анна Петровна, выдохшись, умолкла, голос в трубке всё так же надменно назвал адрес, по которому им следовало немедленно приехать.
Это был элитный микрорайон с комплексом бутиков вокруг жилого дома и консьержем на входе в подъезд. Анна Петровна и Вера Филипповна чуть оробели, но консьерж их пропустил, и они поднялись на нужный четвёртый этаж. Открыла им, даже не дожидаясь звонка, маленькая пухлая женщина в роскошном, до пят, вишнёво-золотистом халате. Глядя на вошедших, как Мюллер на Штирлица, то есть пронзительно и с подозрением, она резко спросила:
— Признайтесь, девочки, вас кто-то из моих конкурентов подослал?
Девочки разинули рты. Их уже сто лет никто так не называл, это во-первых. Приглядевшись, они увидели, что хозяйка квартиры, пожалуй, их ровесница, только, как говорится, «подтянутая». А во-вторых, что это ещё за конкуренты?!
Обе синхронно замотали головами.
— О чём вы говорите? — решилась спросить Анна Петровна.
Тут где-то внутри квартиры раздалось цоканье когтей по элитному паркету. Цоканье приближалось, и в прихожей наконец появилась… не собака, но собачища. Её голова достигала плеча хозяйки. Голубовато-серая шерсть будто светилась. Светились и умные тёмные глаза, воззрившиеся на пришелиц сурово и недоверчиво. Складки бархатной шкуры стекали до самого пола.
— Ой… — пролепетала Анна Петровна, нервно сглатывая и поддержала под руку обомлевшую Веру Филипповну. — Кто это?
— Эмери Этуаль Нуар, — выдержав эффектную паузу, кратко обронила хозяйка. И снисходительно пояснила: — Мастино неаполитано. Не буду говорить, сколько стоит щенок Эмери Этуаль. Но в её последнем помёте, к сожалению, — она глубоко и сокрушённо вздохнула, — оказался бракованный отпрыск.
Собака посмотрела на неё со странным выражением — Анна Петровна готова была поклясться, что это была одновременно и вина, и гордость, и вызов.
— Если бы конкуренты узнали, наступил бы конец, — продолжала хозяйка, всё более горячась. — Моему бизнесу. Больше бы никто не купил у меня щенят.
— Минуточку, — Анна Петровна наморщила лоб. — Что значит — «бракованный»?
— То и значит, — раздражённо отрезала хозяйка и будто выплюнула: — Белой масти, представляете?! Белая сучка!
Пока Анна Петровна и Вера Филипповна хлопали глазами, пытаясь осмыслить эту информацию, в коридоре снова послышался цокот когтей, но какой-то более… лёгкий, что ли. И в холл выбежал совершенно белый, прямо-таки белоснежный щенок.
У него были короткие толстые, но уже мощные лапы. Умная курносая и забавная морда в складочку. Тёплые весёлые глаза. Он — она? — посмотрел на мать, будто спрашивая разрешения, и бодро затрусил к гостям.
Стоит ли говорить, что Вера Филипповна пала на колени и, нисколько не боясь грозной матери, тиснула щенка в объятиях и запричитала навзрыд:
— Эвелина! Эвочка! Моё солнышко! Маленькая моя!
Анна Петровна утирала глаза, а хозяйка, глядя на всё это: на гостью, лобзающую белого щенка, на торжественно-одобрительное выражение лица своей Эмери Этуаль Нуар, вдруг сказала:
— Я вызову такси. Завернёте свою Эвочку в покрывало и вынесете отсюда так, чтобы никто не видел. И чтобы я вас тоже больше никогда не видела, понятно?
Она свирепо сощурилась.
Обе гостьи отчаянно закивали.
— Но… как же деньги, ведь вы сказали, что это очень дорогая порода, — решилась пробормотать Анна Петровна.
Хозяйка снова взглянула на свою собаку — та ответила ей серьёзным взглядом.
— Честно сказать, я хотела вызвать вета и потихоньку её усыпить от позора, — скороговоркой выпалила женщина. — Рука не поднялась. Всё, хватит болтать, я вызываю такси. Сейчас найду покрывало.
Она скрылась в глубине квартиры, а Анна Петровна пообещала, глядя в умные глаза собачищи:
— Мы будем очень твою девочку любить и хорошо о ней заботиться. Честное слово.
— Да-да, — вскинула заплаканное лицо Вера Филипповна.
Уже стоя в дверях, она вдруг спросила, старательно кутая щенка в покрывало, как ребёнка:
— А она большая вырастет? Эвочка?
Хозяйка саркастически улыбнулась:
— В точности как мама.
— Ой, — только и сказала Вера Филипповна, а Анна Петровна пробормотала, заикаясь:
— Белая собачка!
И засмеялась. И тогда Эмери Этуаль Нуар улыбнулась тоже.
Название: Знахарка Цикл: Голоса Автор:sillvercat для fandom Russian original 2021 Бета:Санди Зырянова Размер: драббл, 963 слова Персонажи: тётка Поля, её пациенты Категория: джен Жанр: повседневность, драма Рейтинг: PG-13 Краткое содержание: тётку Полю все в станице считали ведьмой, а она была знахаркой Примечание: время действия — 20-е годы XX века, гражданская война; рассказ реальный Предупреждение: POV героини, неаппетитные медицинские подробности От меня: практически дословно записала рассказ собственной бабушки Ссылка:тут.
Ведьмачья кровь у нас в роду от тётки Поли, чтоб ты знала. Фамилия её была Лыкова, это всё, что я помню, сколько лет-то прошло. Я с тринадцатого года, а когда меня к ней в гости отправляли, мне, наверное, было лет шесть или семь. Гражданская война? Никто её тогда так не называл, что ты. Ну, царя не стало, приходили то большевики, то меньшевики, то красные, то белые, то зелёные. В нашу Ремонтную когда красные входили, мы, дети, им частушки про белых пели, они нас за это кашей из котла кормили. А когда белые — то наоборот. Вот и вся для нас гражданская была.
Да, про тётку Полю. Она не гадала, не ворожила. Если и гадала кому, я про это не знала, но думаю, что нет, не было такого. Она лечила. Брала такие случаи, за которые фельдшер не брался.
Жила она на хуторе, на отшибе от станицы.
Когда я у неё гостила, ей как раз мальчишку привезли. Было ему лет тринадцать, наверное, он мне уже взрослым показался тогда, а сейчас я понимаю, что он был ещё ребёнок, как и я. Я его побаивалась. Он ходил с костылём, вернее, он прыгал на одной ноге, на правой, а левая была к заднице притянута. Как? Ну вот так, смотри. Я не знаю, что с ним случилось, сухожилие повредил или мышцы застудил. Нет, родился он нормальным, как тогда про него рассказывали, а вот как его звали, я не помню совсем. Пускай будет Миша.
Кстати, я вот сейчас подумала, возможно, у него был полиомиелит в лёгкой форме, но как теперь скажешь.
И вот тётка Поля каждое утро после рассвета, как стада на выпас прогонят, бегала на дорогу, собирала кизяки. Навоз. Лошадиный, коровий, верблюжий. Чтобы свежий был, ещё горячий. И ногу ему калечную обкладывала от пальцев и доверху, всю-всю, заматывала потом мешковиной. И потихонечку, по сантиметру каждый день ему ногу эту разгибала. Думаю, ему очень больно было, но он терпел, не жаловался, не плакал. Как пожалуешься, он же казак перед бабами, то есть передо мной и тёткой Полей. Надо терпеть.
Потом родители меня с хутора забрали, а через месяц, что ли, опять привезли, я ныла, просилась, мне сильно любопытно было, что там с этим мальчиком. А он у тётки Поли всё так и жил. И наконец однажды он на больную ногу наступать начал. Хромал, правда, поэтому всё ещё с костыликом ходил. И я поняла, что тётка Поля его всё же вылечит. И такая меня гордость взяла, что это моя тётка, понимаешь? Моя!
Меня опять забрали, и только позже я услышала, что Миша от тётки Поли на своих ногах ушёл, уже безо всякого костылика. Ещё рассказывали, что отец его перед нею на колени встал и руки ей целовал. Прямо на виду у всех, у всего хутора.
Что с ними дальше было, не знаю. И правда, гражданская же шла.
Ещё помню случай с девушкой из Ростова, которая вдруг начала сохнуть, истаяла вся, похудела очень сильно. Тогда все говорили, что её сглазили. Ест много, даже больше, чем раньше, но не поправляется ничуть, а всё тает и тает. Она была единственной дочкой богатого купца, тот её каким только врачам не показывал, куда только не возил, даже в Москву. Врачи говорили, что чахотка у неё, но ей и Крым не помог, она там целое лето прожила. Потом купец про тётку Полю узнал, привёз к ней. И та её осмотрела, сказала — оставь её у меня и сам останься, я тебе покажу, в чём тут дело.
Она её три дня подряд не кормила. Вообще чтоб крошки во рту не было, давала только воду. Чай сладкий. Отец извёлся весь, на дочку глядя, а она, девчонка эта, так жалобно есть просила, всё говорила, что у неё внутри что-то горит, очень больно. Отец её и сам ничего не ел, чуть не плакал. Но тётка Поля ни в какую не сдавалась. Терпи, говорит, если вылечить её хочешь.
Вот три дня прошло, она в печи испекла целиком курицу, с разными травами, с чесноком, дух стоял на весь хутор. Посадила девчонку эту за стол и поставила перед нею блюдо с курицей, а у девчонки глаза как плошки стали, чёрные, огромные, и горло дёргается, будто её сейчас вырвет.
Тётка Поля ей говорит:
— Ешь!
Она рот открыла, а оттуда как полез… я думала, змей! Нет. Глист это был, солитёр. Мне показалось, что он в руку толщиной и такой же длинный. Он лез, и лез, и лез, а я как начала визжать, так остановиться не могла, прямо зашлась, пока тётка Поля мне подзатыльник не отвесила. Думала, умру, на это глядя. А отец побледнел, будто готов был в обморок грянуться. Глист весь вылез на блюдо и ещё шевелился. Страсть Господня, в общем. Я на крыльцо высунулась, думала, стошнит меня.
— Воду сырую не пейте никогда, и мясо или рыбу хорошенько жарьте, — говорит купцу тётка Поля.
Он ей целый кошель денег дал, но что эти деньги, они же потом враз обесценились. Дочку он увёз обратно в Ростов, она поправилась очень быстро, замуж вышла, красивая ведь была.
Это не ведьмовство никакое, говоришь? Верно, на метле тётка Поля не летала и не ворожила, я же сказала. А только она всегда знала, что с человеком не так, и как это поправить. Безо всякого медицинского образования, хотя книг у неё в доме было много. Она же меня и грамоте научила.
Сад у неё огромный был. Я сидела в этом саду на груше и книги читала. Груша старая, раскидистая, ветки толстые. Одна книга мне очень нравилась, хотя была без начала и конца, только сверху название главы написано: «Валентина». Про девушку, которая впала в летаргический сон. Через много лет я нашла эту книгу целиком, оказалось, что это «Граф Монте-Кристо». Я тогда думала, что тётка Поля точно узнала бы, что с этой девушкой случилось.
А потом началось: коллективизация, раскулачивание, расказачивание, и наша семья из Ремонтной уехала от беды подальше. Сперва в Царицын, а потом на Дальний Восток.
А Ремонтная вся сгорела во время войны. И тётки-Полин сад сгорел. И навряд ли она сама выжила, там же такие бои шли.
Но я про неё помню. Теперь тебе рассказала — ты помнить будешь.
Название: Пузико Цикл: Голоса Автор:sillvercat для fandom Russian original 2021 Бета:Санди Зырянова Размер: драббл, 430 слов Персонажи: офисные дамы, котёнок Категория: джен Жанр: повседневность, юмор Рейтинг: PG-13 Краткое содержание: Светлана Владимировна снова хочет ребёночка Примечание: время действия — наши дни Предупреждение: POV героини Для голосования: #. fandom Russian original 2021 — "Пузико" Ссылка:тут.
У нас на работе по утрам, до прихода посетителей, то есть в техническое время, принято собираться на офисной кухне и пить кофе. Или чай, кто что любит. Из дома приносить разное печево, хвастаться. Болтать о том, что вчера у Малахова на передаче было или как Галкин отжёг.
Обо всяких интимностях в том числе, уже собственных, а не Галкина. Благо коллектив у нас полностью женский, стесняться некого.
И вот Светик как-то говорит:
— Девчата, я снова так сильно маленького хочу!
Мы безмолвно переглядываемся.
Светик вообще-то Светлана Владимировна, и ей сорок. Её старшей дочке-студентке Ангелине — двадцать. Второй дочке Вике — двенадцать. А младшему сыну Володе — четыре.
— Это ты только год как с декрета вышла и снова хочешь? Работать кто будет? — после паузы вкрадчиво вопрошает наша заведующая Васильна.
— Да я бы родила, — с сожалением отвечает Светик, ничуть не растерявшись, — но как-то вот уже… не совсем айс. А так пелёночки понюхать хочется! — она даже глаза мечтательно прикрывает. — Кожу эту нежную. Потискать тёпленького. В пузико ему подуть-поцеловать! Короче, сил моих нет. Скорей бы Ангелина родила, пора бы ей уже.
Мы снова переглядываемся.
— Дай девчонке нагуляться, — сурово рубит Васильна. Она у нас женщина-кремень и любит резать правду-матку тонкими ломтиками. Хоть кому, даже самому высокому начальству.
Но Светик тоже не робкого десятка.
— Тогда я сама дозрею до нового декрета, — злорадно парирует она.
— Я тебе дозрею, — грозно обещает Васильна, и мы зачарованно наблюдаем за дуэлью их взглядов, которые скрещиваются, как джедайские мечи.
Тут пришёл первый посетитель, и поединок не состоялся.
Чем дело кончилось? Страшно сказать, да вы и не поверите.
У соседки нашей заведующей окотилась кошка. И не простая, а донской сфинкс. Ну, голые такие, вы, наверное, видели. И Васильна через два месяца принесла и торжественно подарила Светику котёночка. Пацана лысенького.
Там же, на нашей кухне. Мы сначала не поняли, что это за свёрточек кукольный она у себя под курткой держит. А она развернула, а там — Господи Боже! Пупс, настоящий пупс-инопланетянин, но живой, взаправдашний. Розовый, без единой волосинки, ушки торчком, глаза раскосые, хвостик крысий.
— Бери! — велит Васильна, а Светик только головой мотает:
— Вы что! Я боюсь!
Васильна молча пальцем себя по лбу постучала и сунула его Светику в руки без дальнейших увещеваний.
— Ой, — говорит Светик, и глаза у неё делаются круглые-круглые. — Он такой горячий!
А чудик этот свернулся уютненько у неё в ладонях — весь уместился. Мы его все по очереди пальцем погладили — действительно горячий. Пузико шёлковое.
— Домой иди. Неси дитё, — величественно распорядилась Васильна. — Я тебя отпускаю до завтра.
Назвали чудика Мартиком.
Сейчас у Светика только и разговоров о том, как он офигенно пахнет молочком и как приятно целовать его в пузико.
Куда катится мир?
Но Васильна-то — до чего же хитрая, а?!
Название: В банке Автор:sillvercat для fandom Russian original 2021 Бета:Санди Зырянова Размер: драббл, 860 слов Персонажи: Андрей, Марина Викторовна, сотрудницы банка Категория: джен Жанр: повседневность, драма Рейтинг: G Краткое содержание: «Но это же кабала, — процедил Андрей, — настоящая кабала! И грабёж...» Примечания: время действия — наши дни; случай взят из реальной жизни Ссылка:тут.
Андрей решил открыть вклад именно в этом банке: и проценты неплохие по нынешним временам, и сам банк кажется надёжным. Он уже прошерстил Интернет, походил по сайтам, почитал аналитику. За год удастся скопить на отпуск — не просто хороший, а очень хороший. Достойный. Мир повидать по-настоящему, а не просто жариться на пляже в Пхукете.
Теперь ему осталось только посмотреть на сотрудников банка и завести счёт помимо зарплатной карты. Чтобы потом совершать все манипуляции онлайн, но первое впечатление, как известно, самое верное. Такой подход раньше Андрея не подводил.
Народу в офисе банка практически не было. Две сотрудницы в белоснежных блузках с галстучками вишнёвого цвета. Перед одной из них сидела старушка лет семидесяти (Андрею все женщины после пятидесяти казались старушками, но эта и вправду ею была), вторая девушка сосредоточенно разговаривала по телефону, одновременно глядя в компьютер, но Андрея всё равно заметила и приветливо кивнула: сейчас, мол. «Кого-то окучивает, карту навяливает», — добродушно подумал Андрей.
Что ж, можно поставить плюсик в графу «Отношение к клиентам».
Он уселся в вишнёвое мягкое кресло, достал айфон и прислушался к разговору первой девушки со старушкой, которая тихим и каким-то виноватым голосом сказала:
— Проверьте, пожалуйста, вашу карту. Кредитную. Я уже выплатила двенадцать тысяч, а банкомат пишет, что всё равно осталось девять.
Она с надеждой посмотрела на девушку, которая сперва сосредоточенно потыкала наманикюренными пальчиками в клавиатуру компьютера, а потом развела руками:
— Такие проценты.
«Конские», — отметил про себя Андрей, невольно насторожившись.
— Сумма вашего кредита была пятнадцать тысяч, — бодро продолжала девушка, — следовательно, к выплате с процентами — двадцать одна тысяча. Всё верно.
«Пятнадцать тысяч брать в кредит?!» — ахнул про себя Андрей. У него почему-то не укладывалось это в голове.
Помявшись, старушка неуверенно проговорила:
— Мне тут сосед подсказал, что я могу взять новый кредит и погасить прежний. И чтобы ещё у меня осталось немного. Можно так?
Девушка задумчиво — по школьной, видимо, привычке, погрызла кончик шариковой ручки, изучающе глядя на клиентку:
— Первый кредит вы брали полгода назад, Марина Викторовна. Сейчас минимальная сумма кредита — сорок тысяч.
Та испуганно охнула:
— Нет, я не потяну. Но мне очень нужно!
Она сняла очки и принялась протирать их бумажным платочком. У собственной бабушки Андрея были именно такие очки — с очень выпуклыми стёклами. «У неё, наверное, внуков нет, у этой Марины Викторовны», — стиснув зубы, подумал Андрей.
— С какой целью вы хотите получить кредит? — скучным голосом осведомилась девушка.
— Я… из больницы только что вышла, — запинаясь, виновато пробормотала старушка. — Нужно много лекарств купить. Велели принимать три месяца подряд.
— А вы работаете? — продолжала допытываться девушка, и старушка, изумлённо посмотрев на неё, покачала седой головой. Та деловито продолжала: — А какая у вас пенсия?
— Двенадцать пятьсот, — тихо ответила старушка.
Андрей ахнул уже вслух, но этого никто не заметил — первая девушка в вишнёвом галстучке как раз окликнула вторую:
— Света… Свет! Будем оформлять кредит?
Дальше Андрей слушать не стал. Ему хотелось орать и материться. А ещё — стучать кулаком по полированной столешнице огромного офисного стола, который, наверное, стоил как раз тысяч сорок. Или больше. Он встал, широкими шагами подошёл к старушке и наклонился над нею:
— Марина Викторовна? Вы меня, наверное, не помните, меня зовут Андрей, я… жил в одном с вами подъезде, пока мы не переехали, — беззастенчиво соврал он. — Можно вас на одну минутку, я хочу вам кое-что посоветовать. Насчёт кредита.
Старушка подняла на него озадаченно моргающие выцветшие глаза, но послушно встала с места, и Андрей облегчённо вздохнул, безмолвно протянув руку за её документами растерянно закудахтавшим девушкам. Им он ничего говорить не стал, только тяжело посмотрел, и паспорт, карта и какие-то бумажки, очевидно, договор, тут же оказались у него в руке.
Осторожно держа старушку за хрупкий локоть, он помог ей спуститься по ступенькам и вывел на улицу. Сотрудницы банка уже не кудахтали, а молча провожали их глазами. Одного клиента, то есть Андрея, они сегодня потеряли безвозвратно. Второго, то есть Марину Викторовну, Андрей надеялся убедить никогда больше сюда не возвращаться.
Он подвёл старушку к своей белой «Тойоте» и усадил на переднее сиденье, сам сев за руль, но пока не трогая машину с места.
— Марина Викторовна, — проговорил он решительно, — я сейчас займу вам денег безо всяких процентов, и ещё мы из них погасим ваш кредит в этом банке. Прямо сейчас. Потом мы поедем в аптеку и купим всё, что вам надо. Потом я отвезу вас домой и оставлю вам свой номер телефона. Вы можете не торопиться возвращать мне этот долг, я хорошо зарабатываю.
Он знал, что просто так денег от него она бы не взяла; она и так долго не соглашалась, качала головой, слёзы капали на её выцветшую кофточку.
Но в конце концов она согласилась на всё, что он предложил.
И ещё — больше никогда не возвращаться в банк. Ни в этот и ни в какой другой.
— Так получилось, — всхлипывая, повторяла Марина Викторовна. — Так получилось. Дочь живёт в другом городе, в Саянске, внучка учится в Москве, я никогда у них не попрошу.
— Но это же кабала, — процедил Андрей, — настоящая кабала! И грабёж. Дайте мне, пожалуйста, свой номер телефона.
— Я не помню на память, вы уж посмотрите, где там номер, — прошелестела она. — И запишите мне свой. Спасибо, спасибо вам. Благослови вас Господь. Он всё видит.
Возможно, он и видит, угрюмо подумал Андрей, в очередной раз до хруста стиснув зубы, но в общем и в целом смотрит куда-то в другую сторону.
Уважаемые админы, пожалуйста, напишите ну хоть в спирите, что проблемы с избранным имеются в дневниках, закрытых под список и что проблема лечится добавлением себя в собственный список доступа. Это вообще не очевидно, и никогда такого не было а многие скучают без избранного, знаете ли.
Название: Ехидна (почитать на Фикбуке или на Дайри) Автор: sillvercat Ориджинал Размер: мини, 9 151 слово Пейринг/Персонажи: Максим/Анна, Лёлька, Юрка, дедушка Категория: гет Жанр: русреал, романс, драма, повседневность Рейтинг: PG-15 Краткое содержание:1991 год. Анна – библиотекарь в Доме культуры. Весёлый звукорежиссёр Макс дразнит её Ехидной за нелюдимость и острый язык... Предупреждение: матерное слово;
Аудиоверсия: Чтение, обработка:Тамаэ aka Валькирия_ Записано: 24-26.03.2020; Длительность: 01:15:21 Мнение автора: автор доволен, публикация разрешена Disclaimer: не претендую, не извлекаю, мой только голос Скачать архив: 333,9 Мб; *mp3; 192 кб/с; общее время звучания 4 ч 1 мин; Sillvercat_индейцы и русреал.zip в архиве аудио и тексты: - «Амазонка» + демо; - «Быть мужчиной» + демо; - «Ехидна» + демо; - «Художник»; - «Шериф и чертёнок» + демо; - «Эльга» + демо
Здравствуйте, уважаемые зрители, участники, а также сочувствующие с попкорном! Начинаем наш репортаж с летней параолимпиады на Дайри.
Как вы все помните, мы собирались провести летнюю олимпиаду на Бали — голубой океан, белый песок, пляжный волейбол, сёрфинг — в общем, мечта!
Но! Подлый удар! Нас раскрыли! Гхм... это немного не то...
Строительство олимпийских объектов так и не завершили в срок, так что нам придётся соревноваться в условиях полного недостроя. Некоторые команды, оценив перспективы, провели досрочные соревнования по синхронному фейспалму, фигурно-матерному офигению и конкуру на чемоданах, где собрали невиданное количество участвующих при минимуме зрителей. Но тут уж не до оваций и медалей, хотелось сберечь ноги, руки и нервы в целости и сохранности.
Оставшиеся смельчаки, у которых такая же нога, и не болит, приняли вызов судьбы и спорткомплекса newДайри, наметили план будущих выступлений и матчей, внесли пометки о ямах на беговых дорожках, падающих препятствиях, трясинах в бассейнах и дружно устремились к победе!
Что ж, соревнования в этом году обещают быть захватывающими и интересными, сплошной паркур! Также с нетерпением ждём гостевые выступления не участвующих в параолимпиаде команд — кто же решится поддержать боевой настрой адреналиновых нар... любителей экстрима? Интрига!
Занимайте места согласно купленным билетам, устраивайтесь поудобней, запасайтесь ледяной минералкой и свежим попкорном — лето обещает быть жарким. Ну а мы будем держать вас в курсе событий и новых параолимпийских рекордов. Увидимся в следующей выкладке!
Пост для всех, у кого пропали дневники, логины, ПЧ и иже с ними. так получилось, что я узнала об этом из постаЭрл Грей, там вышло всё очень сумбурно и непонятно (например, о ком речь в посте), но мне больше всех надо, поэтому я написала тогда в diaryqa. Сегодня мне ответили:
У человека, о котором я писала, дневник и логин на месте, у кого пропадали, проверьте, у кого не воссстановилось, приглашаю в коммменты к тому посту (сссылка в тексте). Всем, кто продолжает считать, что писать кому-либо бесполезно и надо плодить сплетни/скрины/слухи и злиться в уголочке, в очередной раз напоминаю, что пока дитя не плачет, мать не разумееет, для адекватного ответа следует задавать адекватные вопросы, а злиться на то, что именнно ваш баг не побежали чинить в первую очередь, сами знаете что. В общем, спасибо за внимание, ваш (к)эп.
Название: Беглецы Автор:sillvercat для fandom Americas 2020 Бета:priest_sat Канон: ориджинал Размер: мини, 1278 слов Пейринг/Персонажи: Уолтер Брэдли, Тон-кай-о Категория: джен, броманс Жанр: драма Рейтинг: PG-13 Краткое содержание: парень-ковбой отбивает у других ковбоев пленного индейского мальчишку, сбежавшего из резервации Примечание: время действия — конец XIX века; сиквел к рейтинговому мини команды Америк 2014 года «Беглец» Предупреждение: неграфичное упоминание насилия, пыток, смертей Написано для:oversoul12 Ссылка:тут.
Звуки в горах разносятся далеко: воет ли волк, призывая волчицу, кричит ли тоскливо неясыть, шуршат ли камешки, осыпаясь в пропасть из-под ног бледнолицых, стучат ли по тропе подковы их коней, идущих в поводу.
Сейчас неясыть кричала жалобно, будто о чём-то горюя, и волчий вой поднимался к холодному небу, но над перевалом разносились лишь звуки шагов Тон-кай-о и спасшего ему жизнь бледнолицего, брякали только удила его гнедого коня.
Бледнолицый сердито запротестовал, когда Тон-кай-о упрямо сполз с лошадиной спины вслед за ним. Они не могли не спешиться: тропа, ведущая к перевалу, стала слишком узкой для коня с двумя седоками и круто уводила вверх. Бросать же мустанга было бы неразумно — ведь им предстояло, перевалив через горы, спуститься в прерию, чтобы снова бежать — бежать ещё дальше, туда, где скрывались те шайенны, лакота, кроу, черноногие и пауни, которым удавалось покинуть резервации. Страну Северного Ветра, дававшую приют сотням краснокожих беглецов, белые называли Канадой.
Тон-кай-о, Рысёнок, искоса посмотрел на своего спутника и незаметно вздохнул. Этот бледнолицый, годами чуть старше него, был самым странным изо всех белых, каких ему только доводилось видеть. А за последние несколько лет Тон-кай-о перевидал их немало. Солдат в синих мундирах — кавалеристов, поджигавших шайеннские палатки, где безуспешно пытались укрыться женщины и дети. Жирных агентов по индейским делам, выдававших шайеннам прогорклую муку и червивый рис — там, за колючей проволокой, куда индейцев наконец загнали солдаты. Гуртовщиков, которые изловили его, Тон-кай-о, и собирались повесить. Пытать и повесить.
Этот белый был другим. Совершенно другим. Его почти мальчишеское лицо скрывалось под низко надвинутой на лоб широкополой шляпой — так, что Тон-кай-о видел лишь его подбородок и губы, плотно сжатые, как от сильной боли.
Этот белый не просто заступился за пленника, а убил старого хромоногого гуртовщика, заправлявшего всем в становище у костра. Застрелил из своего кольта.
И повёз Тон-кай-о в горы. А остальные даже не погнались за ними. Струсили. Наверное, решили, что их товарищ лишился рассудка.
По правде говоря, и сам Тон-кай-о склонен был так думать. С какой стати бледнолицый будет спасать краснокожего, не только рискуя собственной жизнью, но и убивая своих же товарищей?
Волк не выручит оленя, застигнутого стаей. Бизон не станет отбивать койота, которого топчут копытами другие бизоны, хейа.
Этот бледнолицый точно был сумасшедшим. Или святым, одержимым духами?
Так или иначе, ему предстояло за это поплатиться.
— Нас повесить, если поймать, — вдруг вырвалось у Тон-кай-о. — Вместе. Двух.
Он не знал, как это правильно сказать.
— Обоих, — нехотя разомкнув сжатые губы, поправил его белый. — Ты знаешь наш язык, шайенн? Сколько же тебе лет?
Тон-кай-о степенно кивнул, отвечая на первый вопрос, а в ответ на второй промолвил:
— Встретить пятнадцать зим, бледнолицый. И впереди — последняя зима, ибо Тон-кай-о умереть, сражаясь.
— Ты рассуждаешь, как старик, — с запинкой проговорил белый после долгого молчания и снял с головы свою шляпу, словно ему вдруг стало жарко на холодном горном ветру. Светлые волосы его были растрёпаны ветром, в голубых, широко раскрытых глазах вспыхнуло изумление. — Но ты же совсем ещё дитя!
Тон-кай-о не позволил себе улыбнуться, хотя ему стало смешно. Очень смешно.
Все бледнолицые были смешны. Они не знали прерии и гор, но лезли сюда, как муравьи на патоку. Один краснокожий воин мог убить с десяток их, но их было слишком много, и они покрыли землю шайеннов, кроу, арапахо и лакота, как муравьи, вездесущие и настырные, покрывают настил палатки-типи. Тогда шаман приказывает свернуть палатку и поставить её в другом месте.
Но для краснокожих, застигнутых нашествием белых, уже не было места на собственной земле, как и для бизонов, которых те убивали сотнями, чтобы вырезать у них языки, содрать шкуры и бросить огромные туши просто гнить посреди залитой солнцем прерии.
А Отец-Солнце равнодушно взирал на это бесчинство. Великий и Таинственный отвернулся от своих детей, хейа.
Тон-кай-о хотел было произнести это вслух, но тут у него вдруг помутилось в голове, а ноги задрожали. Навалилась такая чёрная вязкая слабость, что и не вздохнуть. Он будто снова лежал, схваченный крепкими руками гуртовщиков, на земле у их костра, бился, как птица в силках, а над ним раздавался хриплый торжествующий хохот хромоногого старика. Воин должен без крика и стона снести любую боль, любую пытку, и Тон-кайо только сжал зубы до хруста, когда раскалённое в костре тавро впилось ему в ногу чуть повыше колена, но в глазах у него потемнело… как сейчас.
Он медленно оседал на каменистую тропу, а в ушах у него снова звучал то ли каркающий смех убитого старика, то ли эхо горного обвала.
Тон-кай-о очнулся и обнаружил, что свисает, подобно добыче, с плеча спускающегося по тропе бледнолицего. Он слабо забарахтался, пытаясь вырваться. Тот, не останавливаясь, слегка встряхнул его — так раздражённо волчица встряхивает непослушного волчонка, подумалось Тон-кай-о. И ещё он понял, что бледнолицый спускается, а не поднимается — значит, они миновали перевал.
А потом он обнаружил, что завёрнут в чужую куртку. И правда, словно дитя!
— Где… твой… конь? — прохрипел он, упрямо вывернувшись из рук бледнолицего, чтобы встать с ним лицом к лицу.
— Начался обвал, — сердито и коротко ответил тот, когда их взгляды скрестились, — и моя лошадь удрала, пока я с тобой возился.
Его скуластое лицо было перемазано грязью, щека поцарапана, волосы взлохмачены. Шляпу он, наверное, где-то потерял.
— Что же мы тогда… делать? — поразмыслив, спросил Тон-кай-о. Его шатнуло, и он невольно уцепился за плечо бледнолицего, а тот подхватил его под мышки, удержав на месте.
Тон-кай-о не стыдился своей слабости. Воин должен быть сильным, это верно. Но и волк слабеет после голодной долгой зимы, и рысь может сорваться в пропасть, погнавшись за добычей. Ты просто пересиливаешь свою слабость, вот и всё, хейа.
И Тон-кай-о было так спокойно стоять, прижавшись к тёплому боку бледнолицего. Впервые с тех пор, как погибли его отец и старший брат, он чувствовал себя защищённым.
«Я скоро поправлюсь, — решил он. — Поправлюсь и тогда тоже помогу ему чем смогу. Этому странному белому».
— Мы спустимся с перевала, — отрывисто сказал тот. — Пускай мои… пускай ковбои думают, что нас завалило камнями при обвале. И шериф пусть так думает. А мы пойдём к моей матери, — он перевёл дух и на миг закрыл глаза. — Она нас не выдаст. Мой отец погиб давным-давно… и она одна вырастила меня и братьев. Она очень храбрая. И добрая. Она залечит твои раны. Мы возьмём лошадей, припасы и пойдём дальше, в Канаду.
— Как… твой … отец погиб? — медленно, с расстановкой осведомился Тон-кай-о. Сердце у него замерло, когда он снова встретил взгляд бледнолицего.
— Отец умер от укуса змеи, — коротко и даже как-то мягко объяснил тот. — Не индейцы убили его, а гремучка.
— Как тебя… звать? Твоё имя? — продолжал допытываться Тон-кай-о, отстраняясь. Узнать это сейчас казалось ему очень важным. Ведь их в любую минуту могли убить.
— Уолтер Брэдли, — после некоторой заминки объявил бледнолицый. — Уолтер.
— Вал-те, — озадаченно повторил Тон-кай-о, начав сперва улыбаться, а потом смеяться. Смеяться взахлёб. Он даже согнулся пополам, несмотря на боль в раненом плече, а бледнолицый продолжал крепко его держать. Снизу вверх Тон-кай-о заглянул ему в лицо. Тот не обижался. И не сердился. Он тоже улыбался!
— Что смешного? — с живым любопытством поинтересовался он.
— Журавль. Ты — Журавль, — сквозь прорывающийся смех объяснил Тон-кай-о, выпрямившись и снова привалившись к его тёплому крепкому плечу. — А я — Рысь. Маленький Рысь. Тон-кай-о. Это моё имя. Почему ты спас меня? — уже серьёзно выпалил он. — Почему убил хромоногого? Ведь он с тобой — одной крови, а я — нет. Я не понимать. Ты… бешеный? Сумасшедший?
Бледнолицый тоже перестал улыбаться и на миг опустил голову.
— Моя мать спросит меня о том же, — губы его горько скривились. — Но я не мог допустить, чтобы они проделали с тобой то, что… что собирались. Хромой старик… Энди… он когда-то был в плену у твоих сородичей. У шайеннов. Он хотел… — Вал-те запнулся и тряхнул головой. — Мне показалось, что он превратился в какое-то чудовище. Люди не должны делать такого друг с другом… иначе они не люди.
Тон-кай-о кивнул.
— Я отплатить тебе… так же, — торжественно поклялся он. — У воина только одно слово… и я говорю его, хейа.
Отец-Солнце, выглянувший из-за гребней гор, коснулся его лба — словно горячими пальцами, и Тон-кай-о просиял. Его клятва была услышана.
Если вы хотите дать своей кошке японские имя со значением, посмотрите этот список . Большинство имён подойдут и кошке, и коту; остальные помечены буквами (м) или (ж).
список Айко - любимый, любимая Айми - прекрасная любовь Акане - насыщенный красный (цвет) Акико - осенний ребенок Акира - яркий Акито - осенний (от Аки — осень) Амайо - дождливая ночь Арата - новый Аса - утро, рассвет Ацуко - честный или теплый (может быть образовано от разный слов) Аюму - ходящий во сне Аяме - ирис Гейша - Горо - пятый сын Дайске (м) - дословно: большая помощь Дайти (м) - мудрый, дословно: обладающий большим интеллектом Дзиро (м) - второй сын Идзуми - ручей или фонтан Итиро (в русском анимэ часто Ичиро) (м) - первый сын Кабуки - классический японский театр Камэко - дитя черепахи, «долгожитель» Каори - духи, приятный запах Касуми (ж) - туман Кацу (м) - победа Кёко - счастливый ребенок Кику (ж) - хризантема Кокоро - сердце, душа Кото - традиционный японский струнный инструмент Котонэ - звуки лютни Кохана - маленький цветок Май - танец Масуру - победа Мацуи - от слова «сосна» Мидори - зеленый (цвет) Митико - дитя красоты Мияко - прекрасный ночной ребенок Мэгуми - благословение Нами - волна Наоки - честный, правильный Нари или Нарико - гром Нацу,Нацуко - рожденный летом Нацуми - прекрасное лето Ниндзя - Оки - открытое море Рен - лотос Рокуро (м) - шестой сын Рюю - дракон Саке - Сакура - вишня, цветок вишни Син - настоящий Синдзю - жемчуг Сиро (м) - четвертый сын Ситиро (м) - седьмой сын Судзумэ - воробей Сумо - Такара - сокровище Умеко - цветок сливы Хайку - японская поэзия, она же — хокку Хана - цветок Хару - весна Харуки - сияющий Харуко - весенний ребенок Хатиро (м) - восьмой сын Хаято - сокол Хибики - звук, эхо Хикари - свет Хината - подсолнечник Хиро - щедрый Хонтё - лидер Хоси - звезда Хосико - звездный ребенок Хотару - светлячок Цубаса - крыло Цукико - лунный ребенок Эцуко - дитя радости Юки - снег Юри - лилия